Through the Fire and Flames

Они не помнили того, как прекрасно купаться в лучах свободы. С самого рождения, каждый житель Терры Санктум был обречён — на этой святой земле оставались лишь грешники, как многие годы трактовали Боги. Те земли не были пройдены целиком никем уже очень долго — воины, геноциды, братоубийственные схватки, сражения божеств... Всё это оставило свой отпечаток — дальше своих королевств связей у людей не было, как и жизни. Леса были слишком тёмными, реки — до ужаса холодными и пресными, поля — поразительного огромными, а моря и океаны... Теперь плавали очень мало. Старые порты были, зачастую, заброшены либо вовсе сметены яростью Времени.

Каждое государство жило абсолютно обособленно — их скрепляли лишь общий язык и подход к валютам, не более того. Были смельчаки — десятки молодых душ с радостью отправлялись в дальние путешествия, изучать новые горизонты, разведывать местности, строить новые города, но лишь в случае из тысячи это приводило к чему-то. Обычно, на таких ставили крест, если те не собирались возвращаться.

И Он рыдал, не имея сил промолвить и слова. Он вопил в тихих ветерках и рыдал в мелких дождях. Отец страдал, видя, как опороченный мир измывается над его Детьми.

. . .

⁰ Меж гладких стен металлического коридора медленно прошлась массивная тень. Немного побитые, исцарапанные и обожжённые, но всё так же почти нерушимые доспехи давали знать своими движениями о тяжести прошлого сражения во всей неповоротливости каждого шага титанической фигуры. Крупных размеров сооружение, именуемое «Кузня Континуума», медленно приняло в свои объятья своего личного “творца”, окуная его обратно в быт работы фантастических, сложных механизмов, вечно двигающихся в бесконечном ворохе тихих постукиваний, грохотаний и клацаний.

Кузня располагалась на большом отдалении от ближайшего населённого пункта, на отдельном островке симметричной формы. Остров омывался Аквамариновым Морем — очевидно, тут находили сотни, если не тысячи разноцветных минералов. Однако, добыча таких полезных кристаллов была крайне опасна — быстрые течения и слишком рельефное дно могло порою привести как к травмам, так и смерти. Хотя последний фактор не останавливал водится в этих краях мелководных карликовых дельфинов, обладающих мраморно-ярко-жёлтой кожей, так приятно сверкающей меж водных гладей. Тем не менее, подобная уединённость от чужих глаз играла на руку скрытой в глубине чащ леса рабочей области одинокого кузнеца.

Сам остров, вероятно, находился многим южнее от ближайших царств — это была близь тропического региона и лежащей недалеко пустыни. Последняя манила искателей сокровищ своим неприметным пейзажем, а стеклодувы добывали здесь идеальную кварцевую пыль. Тем не менее, на пляжах близь моря располагались тянущиеся полосы чёрного песка, редко оставляющего в себе прекрасные раковины морских обитателей. Сами леса были даже не сколь тропическими, сколь необычно смешанными — среди чащ высоких, древних дубов, изредка виднелись почти что ничем неприметные бурые секвойи, что было крайне поразительным — вероятно, столь большие деревья были сюда даже не высажены искусственно, сколь перемещены вручную. Тем не менее, уходя всё южнее и восточнее, леса стали постепенно уступать и редеть пред тропическими плодоносными деревьями.

На самом островке располагалась относительно немалых размеров кузня — не сказать, чтобы она блистала величественной архитектурой утопического Морталиса или былой структурой зданий Терра-Ле-Фатта. Вовсе нет — она была необычайно индустриально-минималистичной. Сам повелитель острова именовал её изредка Ядром Чернокаменной Крепости. И вправду — структура сооружения напоминала многоконечный геометрический объект, схожий во фронтальной плоскости с четырёхконечной звездой. Эта характерная особенность выдавала сооружение на фоне окружающих цветов — среди пейзажа приятных очам оттенков, виднелась тёмная, сверкающая красными оттенками крепость, походившая на огромного морского ежа. Хотя, виднелась столь явно она лишь вблизи, издали прикрываясь зелёной маской — обросшая лианами, обвитая необычными деревьями и растениями, кузня походила на заброшенную в воду столетия назад механическую бомбу гигантского автоматона. Вероятно, это было частичным происхождением крепости, ведь казалось, будто её с усердием поднимали из небольшой водной пучины рядом, о чём свидетельствовал яркий и глубокий след от пары прилежащих к концу острова граней.

Внутри, помещение имело сложную структуру — массивный коридор вёл к общему залу, в котором, меж каждой стены многогранника, шли массивные пласты плотного, черно-серебристого материала — эти подвижные элементы пола, двигали за собой, к примеру, инструментарий, станки и верстаки, реже — отдельные, сделанные под разметку этих «ладоней» полки, в которых хранились различные небольшие артефакты. Эти пласты были сверхподвижны — казалось, что они составляли части стен, прилегающих к проходам в иные помещения, которые плотно за ними запечатывались.

В самом центре зала зияла невероятных размеров и странных форм наковальня, установленная на сложное механическое крепление и именуемая "Somnia Creator". Весь зал в мгновение мог стать идеальным инструментом для созидания — стоило активировать наковальню при помощи одной четкой мысли, как помещение тотчас разверзалось и преобразовывалось: появлялись литейные механизмы, сложные манипуляторы удерживали максимально аккуратно левитирующие в воздухе инструменты, а древние свитки и современные чертежи аккуратно витали в округе ровным, точно выстроенным рядом колец. Массивные запасы руды так же выдвигались из больших скрытых складов вверх по специальной, сложной сортировочной ленте.

На противоположной стороне от основного коридора было помещение, плавно перетекающие из кузни в полноценный, сложный склад. В стороны от него шёл ряд приукрашенных необычной архитектурой стен, перед которыми, в специальных энергетических капсулах хранились наиболее важные, драгоценные и опасные артефакты — как выкованные самим кузнецом, так и найденные им ранее.

Над входом в склад величественно стоял сложный монолитный трон, который выдвигался близь центра всего сооружения без всяческих механизмов, открывая пред кузнецом энергетическую проекцию — информационный конструкт. Тут же содержалась известная карта, различные списки, заметки, книги и иные источники информации для быстрого доступа. Здесь можно было отдохнуть, впасть в благой сон, или же вовсе продолжить изучение в полусне, руководя не сколь телом, но духом.

Но над всем этим устройством, под старинным, почти древним астрономическим куполом-планетарием — потолком сооружения — левитировал небольших размеров кристалл — это был прямой проводник души из загробной жизни. Это была, возможно, единственная реликвия из всех в кузне, которую кузнец согласился хранить как зеницу ока, даже несмотря на угрозу собственной смерти. Кристалл освещал почти всё сооружение приятным, мягким светом — гладкий и полупрозрачный, тот с каждым днем сверкал всё сильнее, будто очищая заточенную в нем душу от влияния извне. Переливаясь у границ всеми цветами радуги, эта сфера напоминала физическое воплощение самой музы — идеальная в формах, та могла прекрасно и нежно лечь в руку, а яркий, но одновременно и невероятно нежный свет будто бы проникал внутрь самого сознания — мягко и аккуратно распутывая клубки, мешающие существу видеть истинную картину мира, сфера освещала самые темные уголки сознания каждого, кто на неё взглянул, высвобождая крик воли от затуманенной печалью и скорбью, горем и ужасом, скверной и страхом небольшой, израненной души.

Ступив по холодному полу залитого тысячей кристаллов коридора, Маллеус Деорум уставши почти ковылял далее. Десятки манипуляторов — гениального совмещения технологий и магии — аккуратно ухватили различные элементы брони, деликатно снимая её с покрытого глубокими ссадинами и шрамами и густой, огненно-оранжевой жидкостью.

"Мечта Целестиалов" была невероятной — подвижная, прочная и герметичная, та была бы настоящим произведением искусства, доработав над ней Маллеус полностью. И несмотря на свой практически пик совершенства, та всё ещё была несовершенной — что-то такое небольшое, неидеальное, недоделанное... Оно било словно грубый каменный молот по почти завершенной, идеальной мраморной арке, готовясь обронить её вниз. Как Деорум это понял? Разве он не мог решить эту проблему, починить её так же, как чинил сотни, казалось бы, невозвратимо сломанных орудий?

Нет. Нет, ведь проклятье пробивало её, стачивало как вода прочную скалу в море — медленно, но уверенно, та готовилась к своему последнему бою.

Капсула из розового кристаллического стекла приняла выливающуюся на неё не очень густую, золотистую жидкость. Она была связующим между нервоподобной системой брони и Маллеусом; она окутывала его тело, скрывала в себе, сплетала их с броней воедино. Уставший Деорум, ожидая обработки сложными механизмами, с приятным благоговением ощущал облегчение болей, которые накапливались в жидкости — он буквально смывал с себя накопившееся напряжение, тяжесть самой души.

Бледная, невероятно горячая нога, ступила на холодный пол — мужчина вздрогнул от температуры помещения, пока в его лёгкие стал поступать свежий и немного влажный воздух. Массивный манипулятор, выдвинувшийся из стены, медленно прильнул к мужчине, омывая его ледяной водой, что тут же приводило голиафа в строгость сознания.

Что же Деорум только что принёс из своего изнурительного путешествия?

Мраморную кость мутировавшего горного дракона. Они избивали ту тварь долго и нудно, изнуряя, истощая его изо всех своих сил. Такая тварь должна была обладать чем-то ценным — каждый урвал по куску, даже Мерлин или Синистер. С ещё большим облегчением внутри, мужчина выдохнул, наконец отложив в склад искомый элемент для своего небольшого, но невероятно важного проекта. Тем не менее, сейчас его ждал заслуженный отдых.

В мыслях голиафа витали десятки, если не сотни навязчивых мыслей. Внутренний покой давался с трудом, но иногда итогом таких размышлений были уставшие очи Маллеуса. Не часто тот выглядел бодро или же жизнерадостно — Ду-Эйн, самый, порою, серьёзный в лице, всегда создавал образ наиболее ответственного и закрытого участника их компании, однако сам Деорум не проявлял даже такой щедрости на эмоции. Его монотонное лицо — остаток того чертового проклятья. Лишь легкие улыбки, неяркая ярость, тихая вспыльчивость — только какой-нибудь старший братец Кербраре проявлял меньше мимической активности, чем кузнец.

Яркая маска его бледного лица спала медленным течением неярких искорок — наконец, его кожа задышала меж десятков странных, иногда даже пугающих своей формой и посылом татуировок. Что-то механическое — неестественно сложное, неприятно математическое, слишком острое и одновременно сглаженное было в них. Символы выбивались на коже почти идеальным чёрным под светом от кристаллических ламп, окружающих трон ровным рядом. Именно на него мужчина и сел — стальные и изнывающие мягкой болью мышцы спины наконец расслабились, улеглись на грань трона.

Кольца странной энергетической природы, скрытые за тонкими пластинами, почти проволоками металла темно-зелёного, хвойного цвета, начали вращаться — полосы теней рубили наиболее яркий источник света в лице кристалла, однако очи Маллеуса нисколько не вздорожали — тот лишь потянулся к самым обыкновенным очкам, которые мягко уселись на его твёрдый нос. Без этой маски выражение его лица было куда более агрессивным, вдумчивым и глубоким. Возможно поэтому он и не старался так часто показывать свой лик перед друзьями — это была последняя граница меж его внутренним забвением и последними остатками человечности, которые он и показывал этой магической иллюзией, и видеть её последним своим близким категорически запрещено.

Это забвение — проклятье.

¹Тот вздрогнул. Внутренний циркадный цикл резко взбунтовал, как те заморские часы — «будильники». Странно, что тот проснулся как раз ко времени, на которое они договаривались — придется бежать. Что-то внутри резко беззвучно зазвенело как раз тот час, когда его уже поджидала там, в паре сотен метров от его цитадели, временная спутница-картограф до »Госа, что за Загорьем» — древнего, разрушенного города, усыпальницы первых Тмящих. Маллеус желал обнаружить там, в полуразрушенной библиотеке древних, намёки на возможную карту до Четвертой Лиловой Крепости, одной из легендарных летающих крепостей древнего происхождения, в которой он бы смог обнаружить утерянные в пыли времени карты мира, ранее не задокументированные источники информации или любой другой обломок времени до падения Терра-Ле-Фатта.

Сумбурно — годы поисков возможности по пересадки Вечной Души в почти смертное тело увенчались таким небывалым успехом. Однако, осознавал ли Маллеус, что, спася свою душу от вечного существования в теле машины, тот обрёк себя на нечто куда более устрашающее?

Щелкнув пальцами, броня мужчины отправилась в небольшое карманное измерение — так называемый самим кузнецом «Никополь»: личное пространство души живого существа. Кто-то привязывал его к сумкам, кто-то — к оружию или одежде, но ещё куда более часто это были украшения или драгоценность. В любом случае, открыть доступ к таковым карманам реальности было бы не сказать, чтобы крайне сложно — из окружения кузнеца, Силус или Кербраре могли бы столь прекрасно раздвинуть этот кармашек, что внутри уместили бы хоть комнаты или целые дома.

Шаг за шагом, тот двигался на встречу к выходу, пока в татуировки влетали последние потоки света от центрального ядра — покрыв своё тело той самой маской, Маллеус наконец призвал на своё оголённое тело лёгкую рубашку, крепкий пояс и свободные, широкие шаровары. Темная одежда с красными узорами выглядела крайне интересно и, на удивление, свойственно на теле голиафа. Да, этот факт часто забывался, однако Деорум — представитель расы голиафов, высоких и крепких телом обитателей гор.

Плотно забинтованные ноги мягко ступали по лесной почве, пока бледные волосы сверкали неяркими отражениями и бликами от, на удивление, яркой в их сезон звезды. Воздух свистел холодными воплями — весна расцветала, и последний холод медленно отходил назад. Тепло наконец просачивалось даже сквозь густые кроны деревьев, хотя влажная почва всё ещё отдавала дух недавно растаявшего снега.

В начале, путь лежал вместе с надоедливой, крайне мерзкой в общении дамой. Немея — полуэльф, полутифлинг. Скверный характер, снисходительное поведение — он повысил цену за услугу в двое, лишь бы та наконец заткнулась. Та так и поступила...

Путь лежал многим южнее, под горами, которые выходили к морю. Гос был найден довольно давно, но разграблен ещё до Войны с Автоматонами. Туда редко совались, но видимо, долгие поиски мужчины привели его куда нужно. Ещё немного — ещё шаг! И наконец, воля старого друга и личные желания Кузнеца будут воплощены в жизнь.

Кузнец. Это было его профессией, его званием в жизни и вторым именем. Мало кто мог понять таких, как он — вечно в поисках, вечно жаждущий знаний, вечно работающий. Немея не понимала его так же, как и он не желал вникать в трагедии её прошлого.

День, второй. Дожди — остатки зимы, которая заливала реками почвы и стоящие на них деревья. Те деревья, что имели корни помощнее и подлиннее, стояли прочно, молодые пришельцы — смывались в потоках грязи. Жизнь расцветала в тенях, лишь изредка жадно глотая свет их звезды — через пару недель всё обратится по-иному и растения вновь станут доминировать над иной живностью.

Всю дорогу она жужжала. Вечно недовольная на всё, Немея не искала одобрения в очах мужчины, скорее просто капала ему на мозг, как малый ребёнок. Он мог бы достать нужную информацию, но мозг дамы не выдержал бы подобного — ничто не выдержало бы такое. Словно бы искать голыми руками прозрачную иголку в стоге облачных кучек: разрушить сознание обычного человека проще, чем кажется. Но Немея работник Кербраре — так нельзя, он не может себе подобного позволить.

Наконец, она сломалась. Правда, что она скрывала, была словно бы гениальным обманным манёвром — из Госа нечего выносить и нечего там делать. Даже мрамор обкусали, что уже говорить о всяких картах? Но Кузнеца это не волнует — он уверен, ответ лежит прямо перед его носом, просто никто не захочет проверить старые легенды.

После стольких лет это было даже смешно; смешно до боли в душе. Такая ирония — сразить лича, убить пару драконов, и всё это за три десятка лет жизни! Он знал, что делает, и Кузнец ему верил. Их с Кербраре друг с самым типичным для Терра-Ле-Фатта именем “Джек” умер, дотянувшись до истины, увидев правду. И это Маллеус будет ценить до самого конца.

Карта. Карты бывают разные по своему назначению, по своему автору, по тому, куда они ведут и сколь точны. Что-то нужно для понимания, где какой дом расположен, что-то — для более сложных целей, как мореплаванье. Но никто из всего люда, что сейчас живёт на Терре Санктум, никогда не видел в своей жизни карты мира. Всего мира! Никто и точных границ континентов не знает, исключая, конечно... Морталис.

Они разошлись на склоне, что вёл к маленькому лифту вниз. Самый короткий путь из всех — самый опасный. Разочаровано, Немея махнула ему рукой и пожелала удачи. Он промолчал. За весь этот путь мысли Деорума не сходили с Госа.

Она наконец замолчала, когда увидела, куда он шёл. Монотонно, с тяжёлыми плечами, он мертвецом шагал вверх по холмику. Здесь ей не место — никому здесь не место!

Здесь лежат забытые в былинах времени ступени, выстланные древесиной. Плотная и влажная, та расходилась слоями отдельных волокон сгнившей целлюлозы под каждым его шагом. Рядом виднелись заросшие остатки старой и очень маленькой деревни. Она так и лежала в развалинах с тех времен, когда здесь ещё кто-то жил. Это был крайний рубеж перед Терра-Ле-Фатом, о котором все позабыли — под ногами Деорума, прямо под его плотными портянками, скрипел ржавый металл с руки давно почившего автоматона. Глаза медленно плыли к дереву, которое проросло сквозь машину — среди нисходящих потоков дождевой воды, тот так же заметил в полуразрушенной колыбели маленькие кости...

Ужасы войны застыли в предсмертной агонии. Дома были будто только после взрыва, а деревья обросли пламя сверху, не позабыв о былом жаре и спустя сотню лет. Поваленные деревья давно сгнили, хотя будто бы материальные фантомы, их остатки рассказывали историю о том, как бездушные машины беспощадно изничтожали всё, что хотя бы немного напоминало живое существо. Воды смывали породу так сильно, что среди этой многолетней пыли стали просыпаться давно погребённые и позабытые миром воспоминания тех лет — за Маллеусом, прямо вниз по склону, сквозь почву показались десятки застывших во времени и агонии остатки тел мужчин, женщин и детей, не успевших сбежать от огня машин. И он шагал ввысь, пока те омывались той чёрной плотью земель, погребая их под новыми слоями грунта.

. . .

Маллеус спускался стремительно, ведь лифта там не было — лишь чёртов канат! Силус говорил, что такие нужны, обычно, чтобы удерживать корабли, но Деорум был готов поклясться, что канат лопнул, если бы он дёрнулся чуть сильнее. Голиафам, коим и был Багровый Кузнец, было свойственно взбираться в горы и спускаться с них, но эти горы были особенно неприятными.

На высоте в длину Звездочёта, он наконец поднял голову — останки былой цивилизации, где не бывало ног человека уже многие годы. А значит, его ожидал ряд замечательных сюрпризов.

Руины. Горы камня, мрамора, древесины, мусора... Даже гвозди. Дома было тяжело восстановить, слишком много ресурсов понадобилось бы на нечто подобное. Но дороги — они были в отличном состоянии и по сей день.

Деорум спустился у площади, в области, где мог бы быть фонтан. Удивительная декорация — подача воды под давлением вверх, дабы там она красиво переливалась над какой-нибудь статуей. Даже удивительно, что же такое тут раньше могло стоять? Хотя теперь, это лишь груда камней.

В горе находилась Библиотека. Стоящая на 12 мощных колоннах крыша перетекала в породы горы, а 12 длинных ступеней медленно вели к этому строению. Но даже подниматься было необязательным условием для того, чтобы увидеть внутренности Библиотеки — врат, в которых мог поместится выпрямившийся Диеромус, давно не было.

Поразительно — подобное и сейчас сделать практически невозможно с ресурсами Терра-Ле-Фатта, а тут нечто подобное! Только это украсть никто не смог — каждая из колон была в диаметре более 6-и метров, а потому, даже мощный ураган не смог бы смести их. Но почему за несколько тысячелетий, ни одна часть здания не упала?

Ответ был внутри. Сгоревшие полки, разорванные многие сотни лет назад остатки от тканей... И в дали была лишь гробовая тишина. Дети часто травили сказки об этом месте, часто говорили о том, что здесь водятся призраки умерших многие годы назад. В чём то, они были правы — здесь были лишь призраки прошлого и больше ничего. Абсолютно всё покинуло это место и осталась исключительная пустота.

Он не решался войти внутрь — Маллеус хотел осмотреть это место на пример специфических образований, гнёзд или чего-то подобного. С определённых пор, таким местам он более не доверяет... Доспех призывать смысла не было, так же, как и брать что-то из своего вооружения.

Тишина. Он стоял молча, глядя в пустые коридоры, в исключительно мёртвое место. Что же тут произошло? Хотя, какая разница, раз десятки фактов вели его годами к этому месту.

Поворот.

Что-то привлекло его внимание, явно заставив пощурится.

Город выглядел как сожжённое поле пшеницы — те дома, что стояли ближе к морю, стёрлись в пыль или даже лежали дном морских простор. Что, если эта область была лишь кусочком? Что, если это была вершина огромной горы сотни лет назад? Что, если все сокровища лежат там, на дне?

Мрамор не желтел, но этот напоминал своим цветом колоски или сухую траву. Металлические балки, стоящие у оснований домов, были отличным решением, не разрушая их давление влаги и воздуха. Сколько же строителей отдали жизни на постройку это города, сколько архитекторов продумали его до мелочей? Но всего этого теперь нет, даже рыбы здесь попросту нет! Окромя того, что именно привлекло внимание Кузнеца — пройдя лишь половину пути, это внезапный фактор явно внёс свою лепту в его планы.

Что-то тёмное вышло из воды. Только следуя за мужчиной, можно было бы его найти, а тут он и разобраться не успел, что произошло, как это “нечто” вылетело вперёд. Ленты чёрных водорослей, куски ржавого железа, ракушки и иные морские полипы. Оно дергало руками, летело как животное, пока за ним по воде и суше тянулся черный след. Уже готовясь призвать прямо под ноги бежавшего свой молот, мужчина услышал голос незнакомца...