Тихий американец

Его звали Джордж. Он не был коммунистом. Он не был социалистом. Он не был анархистом. Он не был даже сторонником республиканцев или демократов. Он вообще не интересовался политикой, и если где-то в компании заходил разговор о ней, то он, обычно общительный и разговорчивый, а иногда, под виски, даже балагуристый, умолкал. Не потому даже, что тогда, в эпоху «холодной войны» и «охоты на ведьм», боялся высказать своё мнение, а потому, что ему это было неинтересно. Просто неинтересно. Он был механиком. И не просто механиком, а из тех, про кого говорят, что у них «золотые руки». Он мог отремонтировать всё, что ещё возможно отремонтировать. Он не бедствовал, но и богачом его было трудно назвать. Он был одинок: его жена, прихватив с собой ребёнка, давно уехала из маленького городка, в котором он жил, строить карьеру в мегаполисе.

Он не хотел воевать - он не считал, что Вьетнам угрожает интересам США, но в один «прекрасный» день он, по его собственному выражению, «выиграл в государственную лотерею бесплатную туристическую путёвку во Вьетнам». Друзья предлагали ему уехать в Мексику – до границы было, что называется, «рукой подать», и он бы вполне успел, но он отказался. О том, почему он отказался, я не знаю. Вполне возможно, что он просто не хотел выглядеть трусом, боящимся за свою жизнь.

Из Вьетнама он вернулся с одной рукой. Он перестал быть механиком: одна из его «золотых» рук, правая, осталась там. Он стал мрачным и молчаливым, стал избегать своих прежних компаний. Он не бедствовал – получал пенсию. Он не знал, чем себя занять. Поэтому он пил. Пил много, но пьянел плохо – любой другой после таких доз алкоголя наверняка «отрубился» бы прямо в баре, но не он. Ел, а точнее не ел, а закусывал ими, он только хот-доги – научиться пользоваться вилкой и ложкой левой рукой у него почему-то не получалось.

Однажды он позвонил в дверь моей скромной квартиры. К моему удивлению он был совершенно трезвым, чего на моих глазах после его возвращения не случалось. Но при этом был даже мрачнее обычного.

- Что случилось? – спросила я.

- Ты, кажется, хотела купить мой пикап? – ошарашил меня встречным вопросом он. Да, я действительно хотела купить его не новый, но в прекрасном состоянии, полноприводный «Интернешнл-Харвестер», но тогда, до его «турпоездки», он наотрез отказывался продавать его хоть кому, хоть за какие деньги.

- Да, но сейчас у меня нет столько денег… - промямлила я, догадываясь о том, что без правой руки ему с машиной уже не справиться. – Может быть, через несколько месяцев? Сколько ты за него хочешь?

- Я не могу ждать. Я скоро умру, - мрачно ответил он.

Первая фраза меня, конечно, огорчила, а вторая изумила. Больше того – напугала: ему было 32 года и, не считая отсутствия руки, он был вполне здоровым человеком:

- О чём ты?! Перестань ерунду говорить! Полно людей живут без одной руки и даже без обеих ног! Сколько искалеченных со Второй Мировой вернулось и живут до сих пор!

- Не в руке дело, - он помрачнел ещё больше. – Ко мне опять шериф приходил.

- Зачем? – непроизвольно вырвалось у меня: с моей точки зрения Джордж всегда был законопослушным гражданином.

- Он и раньше предлагал мне какие-то должности в мэрии после того, как я немного подучусь на это, но я отказался - не по мне всё это: я не чиновник, я механик, - он печально улыбнулся. - Точнее был механиком, - улыбка сошла с его лица. - А сегодня шериф заявил, что я как герой войны просто обязан посещать школы, рассказывать детям о своих подвигах там, во Вьетнаме, и агитировать мальчишек добровольно идти в армию после того, как закончат школу. Они сначала искалечили меня физически, а теперь хотят искалечить ещё и морально. Шериф грозится сообщить «куда надо» и поднять вопрос о том, что я за свои отказы не заслуживаю получать пенсию.

- Да всё обойдётся, - боюсь, что мой голос прозвучал неуверенно.

- Короче, если у тебя нет денег, чтобы купить мой пикап, то вот, - с этими словами он протянул мне несколько пачек купюр.

- Ты предлагаешь мне свои деньги, чтобы я купила у тебя пикап? – я обалдело уставилась на Джорджа.

- Да, поедем и сейчас же всё и оформим! Деньги потом отдашь. Когда-нибудь. Когда сможешь. Может быть, - заключительную фразу он произнёс совсем тихо…

На следующий день его нашли на пустыре – он застрелился из собственного «Кольта».