Тихий Город

Артём проснулся оттого, что потолок над его койкой материализовал жирную, мигающую надпись: «В твоём организме зафиксирован дефицит витамина D! Съешь солнечное яйцо!». Надпись пульсировала в такт его утренней головной боли. Он махнул рукой, и буквы радостно разлетелись на брызги света, которые тут же сложились в рекламу новой модели унитаза-анализатора.

Так начинался каждый его день. Не день, в общем-то, а смена. Понятия «день» и «ночь» здесь были упразднены за ненадобностью. Свет горел всегда, вентиляция гудела без перерыва, а жизнь кипела в двадцатичетырёхчасовом ритме, как гигантский, ни на секунду не останавливающийся конвейер.

Он выполз из койки, и пол тут же подсказал ему направление к душевой кабине, подсветив путь веселыми стрелочками. Душ, как всегда, был краток и деловит: три секунды — мокро, пять секунд — мыльно, десять секунд — снова мокро. Всё строго по нормам водопотребления. Пока он вытирался, зеркало проанализировало его лицо и предложило курс омолаживающих процедур, попутно сообщив, что уровень его кортизола «вызывает опасения».

— Закройся, — хрипло пробормотал Артём, и зеркало вежливо потухло.

Работа у него была соответствующая. Он сидел в тесной кабинке и смотрел на экран, куда стекались новости со всего сектора. Его задача была проста — нажимать на кнопки: «Одобрить», «Отклонить», «На проверку». «Учёные вывели кур с квадратными яйцами для удобства транспортировки». Отклонить. «Модный дизайнер представил коллекцию из переработанного воздуха мегаполиса». На проверку. «Станция-Озон зафиксировала очередное падение уровня кислорода в атмосфере». Одобрить. Кнопка «Одобрить» была затерта до дыр.

Информационный поток был нескончаемым, бессмысленным и оглушающим. Он был не модератором, а скорее ситом, которое пыталось удержать океан. К концу смены у него в голове стоял ровный, навязчивый гул, словно внутри черепа жужжал разъярённый шмель.

В этот раз гул был особенно невыносим. Он отключил монитор и, пошатываясь, вышел из кабинки. Общественный транспорт был переполнен такими же, как он, людьми с пустыми глазами, уставившимися в свои умные стёклышки, которые показывали им ещё больше новостей, ещё больше рекламы. Воздух гудел от миллионов одновременных разговоров, музыки, сигналов, которые улавливали только импланты.

Он зажмурился, пытаясь поймать тишину. И в этот миг его накрыло.

Это было не воспоминание. Скорее, ощущение. Запах. Сырой, прохладный, пряный запах земли после дождя. И чувство… прохлады на коже. И тишина. Не просто отсутствие звука, а живая, глубокая, наполненная тишина, в которой слышно, как растёт трава.

Он вздрогнул и открыл глаза. Его чуть не снесло с ног потоком пешеходов. Гул мегаполиса ворвался обратно, грубый и победоносный. То мимолётное ощущение было таким ярким, таким реальным, что у него свело живот от тоски. Тоски по чему-то, чего он никогда в жизни не знал.

Он почти бегом добрался до своей жилой ячейки, состоящей из шести квадратных метров. Он рухнул на койку и скомандовал: «Тишина!». Умный дом почтительно приглушил свет и выключил фоновую музыку, но не смог заглушить ровный гул систем жизнеобеспечения, доносившийся из стен. Это была тишина кондиционера. Тишина холодильника. Не тишина, а сплошное надувательство...

Отчаявшись, он потянулся за единственным предметом в комнате, не подключённым к сети. Потрёпанной, бумажной книжке. Сборник рассказов какого-то древнего писателя. Он открыл её и начал читать, чтобы заглушить внутреннюю ярость.

«…и пахло мёдом и свежескошенной травой, а где-то далеко, на реке, стучал моторчик лодки…»

И тут его персональный экран, который он забыл выключить, взорвался тихим, но настойчивым сиянием. На нём, поверх текста книги, плыли кадры немыслимой красоты. Тихое озеро. Лес. Деревянный дом. Никакого гула. Никаких забот. Только пение птиц и шелест листьев.

И слоган, набранный уютным, почти рукописным шрифтом:

«Устали? Клиника Тихий Город ждёт именно вас. Верните себе то, что по праву ваше. Всего за 49 999 кредитов за стандартный цикл».

Артём замер. Он посмотрел на цифру. Это были все его сбережения. Абсурд. Безумие. Он не был сентиментальным идиотом, он был прагматиком.

Он перевёл взгляд на книгу, лежавшую у него на коленях. «…и пахло мёдом…»

Рука сама потянулась к экрану. Палец дрогнул над виртуальной кнопкой «Подтвердить покупку».

— Чёрт с ним, — хрипло выдохнул Артём и нажал на кнопку.

Экран радостно вспыхнул: «Поздравляем с приобретением! Ваш побег от суеты начинается!». А где-то в стене снова загудел вентилятор.

*****

Клиника оказалась на удивление невзрачным местом. Артём почему-то ожидал увидеть хрустальные дворцы и фонтаны, но перед ним был просто серый дверной проём с табличкой, на которой скромно значилось: «Отдел временного размещения. Вход строго по предварительной записи».

Дверь бесшумно отъехала в сторону, впустив его в небольшое помещение, больше всего напоминавшее кабину дешёвого аэротакси. Светилась только одна надпись на стене: «Раздевайтесь. Ваши вещи будут сохранены».

— Эй, а где администратор? — спросил Артём пустоту.

В ответ загорелась другая надпись: «Администратор – это лишние издержки. Пожалуйста, раздевайтесь. Оплаченное время идёт».

Пожав плечами, Артём послушно скинул комбинезон. Тут же из щели выползла платформа, забрала одежду и скрылась. С потолка спустился механический манипулятор с прозрачным шлемом.

«Наденьте. Примите удобное положение. Не беспокойтесь, если почувствуете лёгкое головокружение. Это нормально. Ваш побег начинается».

Голос был приятным, успокаивающим и абсолютно безличным. Артём надел шлем, откинулся на платформу и закрыл глаза. В ушах зазвенело.

Он открыл глаза оттого, что в лицо ему ударил ветерок. Не искусственный поток из вентилятора, а настоящий, живой ветер, пахнущий хвоей и речной водой. Он лежал в густой, чуть влажной траве и смотрел в ослепительно синее небо, по которому плыли пушистые, невероятно детализированные облака.

Артём медленно поднялся. Он был на краю поляны. Рядом стоял небольшой, чуть покосившийся деревянный дом с печной трубой. От него вела тропинка к реке, что искрилась на солнце вдали. Воздух был таким чистым, что аж щипал лёгкие, непривыкшие к такой наглой, намеренной чистоте.

— Ого, — выдавил он из себя.

Тишина. Он впервые за долгие годы услышал... Шелест листьев на осине. Жужжание шмеля. Где-то далеко стучал дятел. Это была тишина настоящая, тишина присутствия. Присутствия мира, который жил своей жизнью, не интересуясь им, Артёмом.

Он подошёл к дому. Дверь не была заперта. Внутри пахло древесиной и печным теплом. Всё было просто, даже бедно, но невероятно уютно. На столе лежала коса с заточкой-бруском рядом. «Похоже, мне надо идти косить», — безотчётно подумал Артём и сам удивился этой мысли.

Первые два дня пролетели в блаженном трансе. Он косил траву. Оказалось, это невыносимо тяжело, спина болела адски, но это была приятная, честная боль. Он ловил рыбу на удочку, смастерённую из прута и лески, найденной в сарае. Он сидел на завалинке и смотрел, как солнце садится за лес, окрашивая реку в багровые тона. Он не делал ничего что делал в том мире. И это было самым сложным и самым потрясающим занятием из всех.

Он нашёл на окраине леса небольшую свалку — ржавые банки, обломки кирпичей, битое стекло. Для него это было сокровищем. Свидетельством чего-то настоящего, не приукрашенного. Он с наслаждением пинал банки сапогом, слушая, как они гремели по камням. Здесь даже мусор был прекрасен своей подлинностью.

Как-то раз он попытался вспомнить работу, бегущие строки новостей. Воспоминания были тусклыми и далёкими, как сон другого человека. «Вот оно, — думал Артём, жуя травинку и глядя на реку. — Вот настоящая жизнь. Раньше, должно быть, именно так и жили. Раньше было лучше».

Он почти поверил, что так оно и было. Что где-то там, во внешнем мире, произошла чудовищная ошибка, а здесь — единственно верная форма существования. Он мысленно благодарил того неизвестного маркетолога, который придумал «Тихий Город». Это был гений. Он продал ему не услугу, а смысл.

*****

Блаженство, как и всё в этом мире, имело свойство заканчиваться. Или, точнее, приедаться. Примерно на третий день Артём заметил, его ноги перестали болеть после сенокоса. Спина больше не ныла. Даже мозоли на руках как-то подозрительно быстро загрубели, перестав причинять неудобства. Симуляция, видимо, сочла физический дискомфорт излишним и тонко подкорректировала его ощущения.

Сначала он лишь пожал плечами. Что ж, отличный сервис! Заплатил за отдых — получай отдых без сучка без задоринки.

Но потом пошли мелочи. Он, к примеру, решил испечь хлеб по рецепту из старой книжки. Замесил тесто, поставил в печь и, по неопытности, забыл про него. Вспомнил лишь через час, с проклятьем бросился выгребать ожидаемый уголь. Но нет. Из печи на него смотрел румяный, идеально пропечённый каравай. Он даже хрустел корочкой.

— Везуха, — пробормотал Артём, но внутри что-то екнуло.

На следующее утро он решил починить скрипящую половицу на крыльце. Нашёл в сарае старый, ржавый гвоздь и молоток с отколотой ручкой. Он специально сделал всё криво, с душой, — вбил гвоздь наискосок, оставил зазубрины на дереве. Ему было важно оставить свой след, доказать, что он здесь был и что-то сделал по-настоящему.

Наутро половица не скрипела. Гвоздь был аккуратно вытащен и заменён на новый, вбитый строго перпендикулярно. А все зазубрины были тщательно зашкурены.

Артём замер, сжимая в руке тот самый, криво вбитый гвоздь, который он нашёл валяющимся в траве. По спине пробежал холодок.

Он начал экспериментировать. Сознательно. Как испытывает систему инженер-оборотень.

Он вышел в поле и громко, на всю идиллическую округу, объявил:

— Хочу дождя! Прямо сейчас! Ливня!

Небо оставалось ясным и безмятежным. «Ну, слава богу, — подумал Артём с облегчением. — Ещё есть хоть какая-то случайность».

Ровно через пятнадцать минут с запада надвинулась маленькая, аккуратная тучка. Она зависла прямо над его полем и пролила ровно столько дождя, чтобы освежить воздух и полить траву, но не намочить его самого, стоявшего под крышей сарая. Через семь минут тучка исчезла. Солнце снова засияло. Влажная земля приятно пахла.

Артём почувствовал тошноту.

Его тоска, которую он пытался заткнуть этим цифровым раем, начала менять форму. Из тупой и общей она превращалась в острую, конкретную и очень жуткую. Он тосковал по ошибке. По возможности сделать что-то не так. По непредсказуемости. А здесь даже погода была идеальной, предупредительной прислугой.

Кульминация наступила вечером. Он сидел у дома, глядя на закат: ежевечернее представление в розовых и золотых тонах, длительностью ровно сорок семь минут, когда по тропинке к нему зашёл «сосед» — такой же довольный жизнью непись в холщёвой рубахе.

— Заходи, — мрачно сказал Артём.

Сосед присел на лавку, улыбаясь во всю свою цифровую физиономию.

— Отличный вечерок, а? Чем занимался?

— Ломал систему, — отрезал Артём, глядя на него в упор.

Глаза соседа не дрогнули. В них не мелькнуло ни удивления, ни страха, ни даже простого любопытства.

— Ага, — сказал сосед. — Дело хорошее. Без труда не выловишь и рыбку из пруда. Кстати, о рыбке, заходи как-нибудь на уху. Я как раз на днях хариуса приличного изловил.

Артём почувствовал, как его охватывает бешеная, иррациональная ярость. Ему захотелось ткнуть этого улыбчивого болвана лицом в его же идеальную уху. Вместо этого он спросил, подбираясь к самой сути:

— Скажи, а тебе не бывает страшно? Не кажется, что всё это… ненастоящее?

Сосед посмотрел на него своими стеклянными глазами, в которых отражался идеальный закат, и выдал заготовку, от которой у Артёма волосы встали дыбом:

— Всё в этом мире имеет свой смысл и свою гармонию, друг мой. Главное — прислушаться к шепоту ветра и найти своё место в великом круговороте жизни. Не стоит упрощать сложное и усложнять простое.

Это была не речь. Это был набор мотивационных постеров, пропущенных через самый дешёвый переводчик. В этом не было ни капли души, ни искры сознания. Только алгоритм, подражающий человечности с ужасающим, механическим совершенством.

Артём встал и, не сказав больше ни слова, зашёл в дом. Он сел на кровать и уставился в стену. Его побег, его идиллия, его «раньше, которое было лучше» — всё это оказалось продуктом. Таким же массовым, предсказуемым и бездушным, как солнечные яйца и анализ кортизола по утрам.

Ему подсунули суррогат. И он купился. Он тосковал по подлинности, а ему впарили её идеальную, упакованную в целлофан копию. И теперь тоска вернулась, стократ усиленная, потому что он знал — сбежать от этого уже некуда. Совсем.

*****

Оставшееся время в «Тихом Городе» Артём провёл как зомби. Он механически выполнял все действия, положенные счастливому беглецу от прогресса. Косил траву, глядя не на колышущиеся стебли, а на безупречную линию горизонта, где пиксель к пикселю сходился идеальный цифровой лес. Ловил рыбу, зная, что клюнет ровно через десять минут, и это будет хариус среднего размера. Он даже попробовал завести разговор с тётушкой-неписью, которая принесла ему парного молока (жирность ровно 3.5%), и заранее предугадал все её реплики о пользе утренней росы и дурных снах от позднего ужина.

Он не наслаждался. Он изучал. Он видел каркас. Слышал тихий гул серверов за пением цифровых птиц. Его «побег» превратился в экскурсию по фабрике грёз, и он с тоской обнаружил, что фабрика эта — конвейерная, скучная и до ужаса эффективная для дурачков, купившихся на рекламу.

Наконец, пришло время. Небо над «Тихим Городом» потемнело ровно в положенный час, и с неба спустился всё тот же манипулятор со шлемом.

«Надевайте. Ваше путешествие подошло к концу. Мы надеемся, вы нашли то, что искали».

— О, ещё бы, — хрипло усмехнулся Артём и надел шлем.

Его вещи уже жали его на стуле. Он оделся и вышел на улицу. Мегаполис обрушился на него всеми своими рекламными щитами, голографическими кричалками, давкой и гомоном. Раньше он слышал в этом хаос. Теперь он слышал систему. Тот же самый алгоритм, что подсовывал ему рыбу, здесь подсовывал ему новости. Тот же самый код, что генерировал соседа-философа, здесь генерировал рекламные слоганы. Разница была лишь в упаковке. «Тихий Город» был продуктом «люкс», а это — эконом-класс. Но суть одна. Его водили за нос. Сначала грубо, потом — изощрённо.

В своей капсуле он отключил всё. Все экраны, все оповещения, даже свет. Он сидел в темноте, прислушиваясь к ровному, неумолимому гулу вентиляции в стенах. Раньше он думал, что тоскует по тишине. Теперь он понял, что тосковал по настоящему. По возможности ошибиться. По шансу обжечься о суп или сломать косу. По возможности встретить настоящего, злого, пьяного соседа, который нахамит ему просто потому, что у него болит голова.

А ему подсунули суррогат. И он его съел.

Он посмотрел на свою коммуникационную панель. Там уже мигало сообщение от «Тихого Города»: «Артём! Ваши впечатления бесценны! Оставьте отзыв и получите скидку 15% на повторное погружение! А для друзей — специальное предложение!».

Артём не стал стирать сообщение. Он просто уставился на него в полной темноте, и вдруг его тело содрогнулось от беззвучного, истерического смеха. Он понял самый главный, абсурд всей этой истории.

Он не приобрёл ностальгию. Он её потерял. Последнее, что у него было — эта смутная, мучительная тоска по чему-то неясному, — у него отняли, впарив взамен дешёвую подмену. Ему некуда было стремиться. Нечего желать. «Раньше» оказалось таким же фальшивым, как и «сейчас».

Он так и сидел в темноте, покачиваясь и тихо хихикая. Он нашёл то, что искал. Он доказал себе, что его тоска была вечной, бесконечной и абсолютно безнадёжной. И в этом была своя, горькая, утешительная правда. Он наконец-то понял правила игры.

Правила заключались в том, что выиграть в ней было невозможно.