Тим Бергер поет о Родине

… – Ну что, Дим, третий тост – за тех кого уже нет с нами. Помянем Оксанку, вечная ей память.

Не чокаясь, выпили свои стопки «Столичной» Дмитрий Олегович Русанов, второй секретарь посольства СССР в Замбии, а по совместительству представитель КГБ СССР и Семен Викторович Хохорин, точно такой же второй секретарь посольства СССР в самой, что ни на есть Демократической Республике Конго. Жаренная картошка имела странноватый привкус из-за местного масла, но на закуску шла вполне. Не жаренными же бананами закусывать, в конце-то концов?

Оксана погибла в самом начале атаки этих местных борцов за свободу угнетенных негров. Граната вроде бы только что прилетела и она попыталась выбросить ее обратно. Может бросавший грамотно сделал задержку, а может запал сработал на минимуме, но она едва только успела поднять гранату с земли. Кто-то из наших, скорее всего техник Степаныч из летунов, бывалый и опытный фронтовик, даже успел крикнуть ей, мол назад, не трожь, но отчаянный девичий порыв уже было не остановить. Секундой спустя, когда чуть рассеялся дым от взрыва, на земле осталось только разорванное на куски тело. Молодой штурман Игорь Конев тут же вывернул наизнанку свой желудок, отшатнулся и потом весь бой не оборачивался в эту сторону. Впрочем, как и все остальные.

Да, жалко девку до слез. Шебутная была, бестолковая, но красивая и заводная. Видно, потому Хохорин так по ней и убивается. Сегодня уже второй раз про нее вспоминает. Да оно понятно, тут в Африке своих девок-то раз-два и обчелся, тем более таких молодых и статных. Тут Русанов поймал себя на мысли, что начинает обсуждать моральный облик товарища и коллеги, а потому отбросил в сторону эти гнилые мысли.

- Семен, странное все это дело. Никак не дает мне покоя этот Бергер – Русанов уводил разговор с неприятной ему темы. – Он вроде как потомок белогвардейцев, нас коммуняками обзывал, но все как-то вроде в шутку. А сам дрался как в последний раз. Он когда мне заряженный РПД отдавал – ни на секунду не задумался, я ж это заметил. А он-то знал уже, что нас их же родезийцы сбивали, понимаешь?

- Дим, я читал ориентировку по нему. Сам вышел на контакт. И вся эта бодяга с девочками – его собственная идея. Я думаю, и, кстати, в центре такого же мнения, что он ведет какую-то свою игру в долгую. Причем вместе с кем-то из высшего руководства Родезии. Пока у нас этому всему потворствуют, вроде как мы же боремся за мир во всем мире и такие мероприятия у нас одобряются наверху. Подожди, а ты к чему это вообще? – Хохорин на правах хозяина разлил очередные 50 грамм.

- Мы когда долетели до базы под Симонгой [город в Замбии южнее Лусаки], сели там в палатке и чуть расслабились. А он взял и запел «с чего начинается Родина, с картинки в твоем букваре». И смотрит на меня так…

Вот тут уже глаза товарища Хохорина вдруг стали большими и круглыми.

- Откуда он знает? У нас "Щит и меч" всего два года как показали…

…

Три советских вертолета подлетели к шапочному разбору, воевать уже было не с кем. Странно, откуда в этой глуши столько новых Ми-8, их же вроде только недавно начали делать? К этому моменту родезийские «Вампиры» уже выжгли напалмом и разбомбили кассетными бомбами всех терров в радиусе полукилометра от разбитого Ан-24. Впрочем, его тоже окончательно выжгли и разбомбили, поскольку он почему-то оказался в самом эпицентре местного филиала огненного ада. А потом они улетели так же быстро, как появились.

Собрались быстро. Мы успели забрать с собой только тела погибших командира экипажа и второго пилота. Окровавленные куски бедной стюардессы остались лежать на горячем склоне безымянной заимбийской горы. Туфелька на ее отдельно лежащей ноге была странного желто-зеленого цвета, я еще отрешенно подумал, что наверно запылилась…

После всего случившегося я уже не стал выпендриваться и молча согласился вместе со всем грузиться в вертолет. В крайнем случае, уже ведь уходил в одиночку из Замбии, а дуракам везет – значит и второй раз выйдет. В том, что я дурак теперь уже не было никаких сомнений. Менее, чем через час вертушки сели на какой-то базе в глубине Замбии, там мы быстро выгрузились и развалились прямо на мешках с какой-то мягкой амуницией в одной из больших палаток. Вот тут и наконец прошел боевой мандраж, уступив место тупому отходняку.

Русанов, штатный чекист при посольстве и, как оказалось, толковый, грамотный боец, сидел напротив меня и явно тоже ловил кайф от внезапно наступившего спокойствия. Еще пару часов назад он на полном серьезе предлагал мне бросить все и уходить в Советский Союз. С концами.

А я ему сразу отказал. Это значит – бросить всё, бросить всех, отказаться от мечты и сломать разом то, что с таким трудом строил последние несколько месяцев. А ради чего? Как Ли Харви Освальд пойти работать на минский завод? Ладно, пусть не так. Как Ким Филби десятки лет тихо прибухивать в московской квартире под чужим именем? Я, млять, люблю Родину, но это не значит, что я должен себя заживо хоронить ради нее, пусть даже так комфортно и красиво.

И тут от таких сумбурных мыслей на меня накатило. Вот мы сидим вдвоем, друг напротив друга, он кадровый разведчик, а я вроде как нелегал в тылу врага и нет вокруг никого, кто бы нас так понимал, как мы с ним. Слова как-то сами всплыли из памяти, а исполнение Бернеса не требовало оперного голоса…

- С чего начинается Родина? С картинки в твоем букваре?

- С хороших и верных товарищей, живущих, хех… в далекой стране!

Русанов глянул мне в глаза и чуть нестройно ответил:

- А может она начинается с той песни что пела нам мать?

И мы уже вместе допели:

- С того, что в любых испытаниях у нас никому не отнять!

Мы одновременно привстали с мягких мешков и крепко пожали друг другу руки. Господи, да кто ж такие песни сочиняет? Да я бы его в маковку расцеловал!