Тони: Рок излом 70х

Автор против употребления любых веществ, вызывающих зависимость, данная книга является художественным вымыслом, любое совпадение случайно

Антон стоял на импровизированной сцене — два поддона и лист фанеры, скрипевший под ногами при каждом движении. В руках потрёпанная акустическая гитара «Урал», на которой он играл уже пять лет. Струны старые, но звук ещё держал. Зал полутёмный, освещение — несколько прожекторов и мигающая неоновая реклама пива «Балтика».

Клуб «Manhattan» на Тверской, подвал, сто пятьдесят человек. Типичная публика: студенты, офисные клерки, несколько местных алкоголиков, которые приходили сюда погреться. Все курили, несмотря на запрет, воздух был густой и вязкий.

— Следующая песня называется «Серые дома», — сказал Антон в микрофон.

Его голос прозвучал хрипло — горло саднило от постоянного курения дешёвых сигарет. Он взял первый аккорд, и гитара отозвалась знакомой мелодией. Песня о том, как город пожирает мечты, как бетонные коробки превращают людей в серую массу, лишённую индивидуальности.

«Ещё одна ночь. Ещё одна попытка достучаться до этих лиц в полумраке. Может, сегодня кто-то услышит не просто музыку, а то, что я пытаюсь сказать».

Публика качалась в такт, кто-то подпевал припев, но в глазах слушателей Антон видел пустоту. Они были здесь, чтобы забыться, а не найти что-то новое. Музыка для них — просто фон, под который можно выпить пива и перекинуться парой слов с друзьями.

Он закончил песню, и в зале раздались вялые аплодисменты. Антон поклонился, убрал гитару в потёртый чехол и спустился со сцены. Гонорар — тысяча рублей. На жизнь хватит на три дня, если экономить.

К нему подошла девушка с синими волосами и пирсингом в носу. Лена, студентка журфака МГУ. Они познакомились три месяца назад на похожем концерте, и она была единственной, кто по-настоящему слушал его тексты.

— Ты был великолепен, Антон. Особенно «Серые дома».

— Спасибо. Хотя чувствую, что пою в пустоту.

— Не говори так. Музыка — это единственное, что у тебя есть настоящее.

— У меня больше ничего и нет, — ответил он, застёгивая чехол гитары.

Лена посмотрела на него с тревогой. В её глазах он увидел жалость, и это больно ранило. Ему не нужна была жалость. Ему нужно было признание.

— Хочешь, пойдём ко мне? Я сварю кофе, поговорим.

— Не сегодня. Устал.

Это была ложь. Он не устал — он был опустошён. Каждое выступление высасывало из него частичку души, а взамен давало лишь мелочь и равнодушные взгляды.

Антон вышел из клуба в октябрьскую московскую ночь. Дождь моросил, асфальт блестел от влаги. Он закурил сигарету и медленно пошёл к метро. В кармане телефон завибрировал — сообщение от матери из Тамбова.

«Сынок, как дела? Как музыка? Может, приедешь на выходные?»

Антон посмотрел на сообщение и не ответил. Что он мог написать? Что в двадцать шесть лет он живёт в коммунальной квартире, играет в подвалах за копейки и не знает, что будет есть завтра? Что его творчество никому не нужно, а сам он медленно превращается в такого же алкоголика, как те, кто слушает его в клубах?

На платформе метро было почти пусто. Последняя электричка увезла домой офисных работников и студентов. Остались только ночные люди — такие же неудачники, как он сам. Антон сел в вагон и прислонился головой к холодному стеклу.

«Может, мать права. Может, пора бросить эту затею и найти нормальную работу. Стать менеджером среднего звена, завести семью, купить машину в кредит. Как все».

Но при одной мысли об этом в груди поднималась тошнота. Он не мог жить как все. Музыка была единственным, что отличало его от серой массы, единственным, что делало его особенным.

Поезд прибыл на станцию «Автозаводская». Антон вышел и медленно поднялся на поверхность. Его дом — пятиэтажная хрущёвка, построенная в шестидесятых. Подъезд пах мочой и кошачьим кормом. На стенах — граффити и объявления о продаже наркотиков, написанные детским почерком.

Квартира коммунальная, четыре комнаты на четыре семьи. Антону досталась самая маленькая — двенадцать квадратных метров. Он тихо открыл дверь, стараясь не разбудить соседей. На кухне горел свет — дядя Коля, пенсионер-алкоголик, пил чай с самогоном.

— А, музыкант пришёл, — проговорил дядя Коля, не поднимая глаз от стакана. — Как дела на сцене? Много денег заработал?

— Нормально, — коротко ответил Антон.

— Нормально, — передразнил дядя Коля. — В твоём возрасте я уже мастером на заводе был. Квартиру получил, жену завёл. А ты всё в детские игры играешь.

Антон не ответил и прошёл к себе в комнату. Дядя Коля был прав, но это делало его слова ещё более болезненными.

Комната встретила его знакомым запахом сырости и старой мебели. Стены завешаны текстами песен, написанными от руки на листах А4. В углу — стопка нотных тетрадей, исписанных мелким почерком. Гитара стояла у кровати — единственная по-настоящему ценная вещь в его жизни.

Антон лёг на кровать, не раздеваясь. Потолок был покрыт трещинами, и он знал их наизусть — во время бессонницы считал ответвления, как другие считают овец.

«Что я делаю не так? Почему у меня ничего не получается?»

В голове крутились мысли о несправедливости мира, о том, что настоящий талант никого не интересует. Люди хотят попсу, простые рифмы, незатейливые мелодии. А его сложные тексты о боли и одиночестве кажутся им слишком депрессивными.

Он вспомнил разговор с продюсером Волковым неделю назад. Тот предлагал записать альбом, но при условии, что Антон изменит стиль. Сделает музыку более коммерческой, добавит оптимизма, уберёт философские размышления.

«Народ хочет позитива, — говорил Волков. — Песни о любви, о том, как здорово жить. А ты всё про депрессию да про безнадёгу».

Но Антон не мог писать о том, чего не чувствовал. Его песни рождались из боли, из одиночества, из постоянного ощущения того, что мир проходит мимо него. Если он начнёт врать в текстах, то предаст единственное честное, что у него осталось.

За стеной соседи включили телевизор. Голос ведущего программы новостей проник через тонкую перегородку:

«В России растёт число наркозависимых среди молодёжи. По данным статистики, каждый день от передозировки умирает...»

Антон выключил звук в голове. Эти новости его не касались. У него была другая зависимость — от музыки, от мечты о признании, от надежды на то, что когда-нибудь его услышат.

Он закрыл глаза и попытался заснуть. Завтра будет новый день, новая попытка заработать на жизнь. Может быть, завтра что-то изменится.

Но в глубине души он знал, что ничего не изменится. Завтра будет таким же, как сегодня. И послезавтра тоже.

На следующее утро Антон проснулся от звука дрели за стеной. Соседи затеяли ремонт в семь утра, и спать дальше было невозможно. Голова раскалывалась — вчера он выпил больше обычного, пытаясь заглушить разочарование после концерта.

Он встал, подошёл к окну и раздвинул занавески. Во дворе играли дети, их крики и смех резали слух. Где-то лаяла собака, из окон доносилась разноголосица радиоприёмников и телевизоров. Обычное утро в спальном районе.

На кухне дядя Коля уже сидел за столом с кружкой чая и бутербродом с маргарином.

— Доброе утро, артист, — буркнул он, не поднимая глаз. — Опять всю ночь музицировал?

— Выступал в клубе.

— Ну и много народу пришло послушать твои песни? Тысяч пять?

Антон не ответил. Дядя Коля знал ответ и просто издевался. В холодильнике обнаружилась бутылка кефира с истекшим сроком годности и кусок чёрствого хлеба. Завтрак чемпиона.

Телефон зазвонил, когда он намазывал хлеб остатками вчерашнего джема. Незнакомый номер.

— Алло?

— Антон? Это Игорь Сергеевич Волков. Мы с вами на прошлой неделе говорили о сотрудничестве.

Сердце ёкнуло. Волков — местный продюсер, который «делал звёзд» из дворовых музыкантов. Конечно, его звёзды светили в основном в районных клубах, но всё же это был шанс.

— Да, конечно, помню.

— Можете сегодня подъехать в офис? Хочу ещё раз обсудить ваши песни.

— Во сколько?

— Часа в два. Адрес помните?

Антон записал адрес на обрывке газеты. После завтрака он долго стоял под душем, пытаясь смыть усталость и запах прокуренного клуба. Воды было мало — соседи опять не заплатили за коммунальные услуги, и напор был слабый.

Одеться было не во что. Единственные приличные джинсы лежали в стирке, рубашка была измята. В итоге он натянул чёрную футболку группы «Кино» и старую куртку из искусственной кожи.

Офис Волкова располагался в районе Сокол, в бывшем административном здании. Антон добирался на метро больше часа, экономя на проезде. В кармане звенели монеты — всё, что осталось от вчерашнего гонорара.

Кабинет продюсера был обшит дешёвым деревом, на стенах висели фотографии с никому не известными исполнителями. На столе стояли награды местных музыкальных конкурсов и несколько дисков с самодельными обложками.

— Проходите, садитесь, — Волков указал на потёртое кресло напротив стола. — Кофе будете?

— Спасибо.

Волков был мужчиной лет пятидесяти, с седеющими волосами и внимательными глазами. Одет дорого, но безвкусно — золотые часы, массивная цепочка, костюм, который явно стоил больше, чем Антон зарабатывал за полгода.

— Послушал я ваши записи ещё раз, — начал продюсер, откидываясь в кресле. — Талант у вас есть, это бесспорно. Голос хороший, гитару знаете. Но есть одна проблема.

— Какая?

— Тексты ваши слишком... депрессивные. Народ хочет позитива, драйва. Послушайте, что сейчас в ротации крутят — всё про любовь, про то, как классно жить в России, про патриотизм. А вы всё про безнадёгу да про тоску.

Антон сжал кулаки. Этот разговор он уже слышал десятки раз от разных людей.

— Я пишу то, что чувствую.

— А что вы чувствуете? Безнадёгу? Тоску? Да кому это нужно? — Волков встал и подошёл к окну. — Послушайте, я могу записать вам альбом, найти концертные площадки. Раскручу как следует. Но только если будете играть то, что продаётся.

— То есть?

— Перепишите «Серые дома» — пусть там будет про любовь к городу, про то, как в Москве много возможностей для молодёжи. «Одинокую звезду» переделайте в песню о поиске своей половинки. Ну и так далее. Смысл понятен?

Антон молчал. В голове крутилась одна мысль: «Это не я. Если я соглашусь, то предам всё, во что верю».

— Сколько заплатите? — спросил он наконец.

— За альбом — пятьдесят тысяч. Плюс проценты с концертов. Если альбом пойдёт — запишем второй, там уже другие расценки.

Пятьдесят тысяч. Это возможность снять нормальную квартиру, купить новые струны, может быть, даже новую гитару.

— А если я откажусь переписывать тексты?

Волков пожал плечами.

— Тогда ничего не получится. Извините, но я не благотворительный фонд. Мне нужно зарабатывать.

— Дайте подумать до завтра.

— Конечно. Но долго не тяните — есть другие ребята, которые не столь принципиальны.

Антон вышел из офиса в смятении. На улице моросил дождь, и город казался особенно серым и безрадостным. Он шёл по Ленинградскому проспекту, не замечая прохожих, погружённый в свои мысли.

«Может, он прав? Может, принципы — это роскошь, которую я не могу себе позволить? В конце концов, даже Цой пел не только про депрессию. У него были и весёлые песни».

Но в глубине души Антон знал, что если согласится на предложение Волкова, то перестанет быть собой. Его музыка родилась из боли, из одиночества, из протеста против серости окружающего мира. Если он начнёт петь про радости жизни, которых не чувствует, то станет обычным попсовым исполнителем.

Он дошёл до метро и понял, что денег на проезд у него нет. Придётся идти пешком. Дождь усилился, и к тому времени, как он добрался домой, одежда промокла насквозь.

В квартире никого не было. Антон переоделся в сухое, заварил чай и сел к окну с гитарой. Пальцы сами собой нашли знакомые аккорды «Серых домов». Он тихо напел первый куплет:

В серых домах живут серые люди,

Их серые дни как под копирку схожи.

Серые мысли, серые судьбы,

И даже любовь у них серая тоже.

Песня была честной. Болезненно честной. И именно поэтому её никто не хотел слушать.

Вечером Антон собрал гитару и отправился в подземный переход на площади Революции. Дождь закончился, но на улицах остались лужи, отражавшие неоновые вывески магазинов. В переходе было людно — час пик, все спешили домой с работы.

Он устроился в своём обычном месте, рядом с колонной, открыл футляр гитары и положил туда несколько монет для затравки. Первые прохожие просто шли мимо, но постепенно начала собираться небольшая аудитория.

Антон играл те же песни, что и в клубе, но здесь они звучали по-другому. Акустика перехода делала голос более объёмным, а гитарные переборы отзывались эхом от кафельных стен. Некоторые останавливались, слушали по несколько минут, бросали деньги и шли дальше.

— Эй, земляк! — раздался знакомый голос.

Антон поднял глаза. Рядом стоял Серёга — бомж-алкоголик лет пятидесяти, с которым они иногда пересекались здесь же. Серёга был интеллигентным человеком в прошлом, окончил консерваторию, но жизнь сломала его. Сейчас он перебивался случайными заработками и пил всё, что горит.

— Привет, Серёга. Как дела?

— Да так, выживаю. Послушать можно?

— Конечно.

Серёга присел на корточки рядом с футляром. У него были умные глаза и неплохой голос, хотя руки тряслись от постоянного употребления алкоголя.

Антон заиграл «Одинокую звезду» — песню о человеке, который ищет своё место в мире, но не может его найти. Серёга тихо подпевал, и его голос удивительно хорошо гармонировал с основной мелодией.

— Хорошая песня, — сказал Серёга, когда музыка закончилась. — Про меня прямо.

— Про всех нас.

— А помнишь, я тебе рассказывал про группу «Чёрный кофе»? Мы в девяностых могли бы стать знаменитыми. Хорошие песни были, драйв настоящий. Но Димка, наш гитарист, подсел на героин. Всё развалилось за полгода.

Антон кивнул. Эту историю он уже слышал несколько раз, но Серёге нравилось её рассказывать.

— И что с ним стало?

— Умер лет десять назад. Передоз. А мог бы быть звездой. Талантище был — лучше Кипелова играл.

В этот момент мимо проходила компания молодых людей. Один из них — парень в дорогой кожаной куртке и брендовых кроссовках — остановился, прислушался к музыке.

— Клёво играешь, — сказал он, когда Антон закончил песню. — Как тебя зовут?

— Антон.

— А я Макс. Слушай, у нас завтра вечеринка на даче в Подмосковье. Хочешь сыграть? Заплатим пять тысяч.

Антон посмотрел на него с недоверием. Пять тысяч — больше, чем он зарабатывал за неделю в переходах и клубах вместе взятых.

— А что за вечеринка?

— Да так, друзья собираются. День рождения у одного товарища. Нужен живой звук, атмосферу создать. Ты как раз подходишь — не попса какая-нибудь, а настоящая музыка.

— И когда это?

— Завтра в семь вечера. Электричкой доедешь, я адрес дам. Играть часа полтора-два, не больше. Интересно?

Антон колебался. С одной стороны, хорошие деньги. С другой — что-то в этом Максе ему не нравилось. Слишком уж легко он предлагал такую сумму за выступление.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Давайте адрес.

Макс достал дорогой телефон и продиктовал адрес дачи. Потом бросил в футляр пятьсот рублей.

— Это аванс. Завтра остальное получишь.

Когда Макс ушёл, Серёга покачал головой.

— Не нравится мне этот паренёк. Слишком уж богато одет для того, чтобы просто музыку любить.

— Почему?

— А ты посмотри на него внимательно. Цепочка золотая, часы швейцарские, ботинки итальянские. Такие люди к музыкантам в переходах не подходят. У них свои каналы есть, через агентства всё заказывают.

— Может, он просто любитель живой музыки.

— Может. А может, и нет. Будь осторожен, Антон.

Но Антон уже не слушал. В голове крутились мысли о пяти тысячах рублей. На эти деньги можно было продержаться целый месяц, не думая о хлебе насущном. А может быть, это начало чего-то большего. Может, у этого Макса есть влиятельные друзья, которые помогут с карьерой.

За оставшийся вечер он заработал ещё полторы тысячи — неплохо для будничного дня. Люди щедрее обычного бросали деньги, а одна пожилая женщина даже подошла и сказала, что у него прекрасный голос.

— Вы напоминаете мне Высоцкого в молодости, — сказала она. — Та же боль в голосе, та же искренность.

Это был лучший комплимент, который Антон слышал за последние месяцы. Высоцкий был его кумиром, человеком, который не боялся говорить правду, даже когда это было опасно.

Домой он вернулся около полуночи в хорошем настроении. На кухне опять сидел дядя Коля с бутылкой водки.

— О, музыкант вернулся, — проговорил тот, явно уже изрядно выпивший. — Как дела на музыкальном фронте?

— Нормально. Завтра большой концерт.

— Концерт? — дядя Коля хихикнул. — В каком театре? В Большом?

— На частной вечеринке.

— Ну-ну. А сколько платят за такой концерт?

— Пять тысяч.

Дядя Коля поперхнулся водкой.

— Пять тысяч? За что?

— За музыку.

— Да ладно тебе врать! Кто за твою музыку пять тысяч заплатит?

Антон не стал спорить. Пусть дядя Коля думает что хочет. Завтра вечером у него в кармане будут деньги, и тогда посмотрим, кто из них прав.

В своей комнате он долго не мог заснуть. В голове крутились планы: что купить на заработанные деньги, куда потратить, стоит ли отложить часть суммы. А может, это действительно начало большой карьеры? Может, Макс — тот самый человек, который поможет ему выбраться из этого болота?

За окном шумел ночной город. Где-то вдалеке играла музыка, слышались голоса гуляющих людей. Жизнь продолжалась, и завтра должно было стать лучше, чем сегодня.

Антон взял гитару и тихо наиграл мелодию новой песни, которая рождалась в голове. Пока без слов — просто красивая, печальная мелодия о надежде и о том, что завтра может изменить всё.

На следующий день Антон проснулся рано, хотя будильник не ставил. В голове сразу всплыла мысль о вечерней вечеринке и пяти тысячах рублей. Он встал, принял душ и попытался привести себя в порядок. Единственная приличная рубашка была немного помята, но после утюжки выглядела вполне прилично.

За завтраком дядя Коля смотрел на него с усмешкой.

— Ну что, готовишься к своему концерту за пять тысяч?

— Готовлюсь.

— А что играть будешь? Свои депрессивные песни?

Антон задумался. Действительно, что играть на вечеринке богатых людей? Его обычный репертуар вряд ли подойдёт для развлечения золотой молодёжи.

— Буду импровизировать.

— Ну-ну. Только не удивляйся, если тебя через полчаса выгонят.

День тянулся медленно. Антон перебирал гитару, пытался вспомнить более лёгкие песни из своего репертуара. Может быть, стоило выучить пару кавер-версий популярных хитов? Но времени уже не было.

В четыре часа он собрался и поехал на Казанский вокзал. Электричка до Подмосковья шла час, билет стоил сто двадцать рублей. В вагоне было полупусто — дачный сезон уже закончился, и большинство людей ехало по делам.

Антон сидел у окна и смотрел на пролетающие мимо пейзажи. Серые многоэтажки постепенно сменялись частными домами, потом лесом. Осень была в самом разгаре — деревья стояли жёлтые и красные, листья устилали землю толстым ковром.

На станции его встретил Макс на чёрном внедорожнике с тонированными стёклами.

— Привет, Антон! Как доехал?

— Нормально.

— Садись, поехали. Дача недалеко.

Внедорожник был дорогим — кожаные сиденья, климат-контроль, музыкальная система, которая стоила больше, чем Антон зарабатывал за год. Макс включил громкую попсу и поехал по лесной дороге.

— Слушай, а что за народ будет на вечеринке? — спросил Антон.

— Да так, друзья. Бизнесмены в основном, пара девочек модельной внешности. Обычная тусовка богатых людей.

— И им нужна живая музыка?

— Конечно. Надоело под фанеру танцевать. Хочется чего-то настоящего, душевного.

Дача оказалась большим двухэтажным домом с участком в несколько гектаров. Дорогие машины стояли прямо на газоне — «Мерседесы», «БМВ», один «Бентли». Из дома доносилась громкая музыка и смех.

— Ого, — сказал Антон. — Серьёзная вечеринка.

— Да так, скромно отмечаем.

Внутри дом был обставлен дорого, но безвкусно. Огромный телевизор, кожаная мебель, картины в золочёных рамах. Человек тридцать гостей — мужчины в дорогих костюмах, девушки в коротких платьях и с профессиональным макияжем.

Макс провёл Антона в гостиную, где была импровизированная сцена — просто свободное место у окна.

— Вот здесь и играй. Народ, знакомьтесь — это тот самый Антон, про которого я рассказывал!

Несколько человек обернулись и вяло поприветствовали музыканта. Большинство даже не обратило внимания — все были заняты разговорами, выпивкой и развлечениями.

— Хорошо, начинаю, — сказал Антон, настраивая гитару.

Он начал с «Серых домов», но быстро понял, что ошибся с выбором. Публика не слушала — продолжала разговаривать, смеяться, чокаться бокалами. Его музыка была просто фоном для их развлечений.

Антон перешёл на более лёгкие композиции, попытался сыграть несколько известных песен в своей обработке. Кто-то из гостей подошёл ближе, послушал пару минут, но потом снова отошёл.

— Эй, музыкант! — крикнул один из мужчин, явно изрядно выпивший. — А «Мурку» умеешь играть?

— Нет.

— А «Владимирский централ»?

— Тоже нет.

— Да что ты вообще умеешь? Только эту депрессуху?

Антон сжал зубы и продолжал играть. Час пролетел как один длинный кошмар. Он чувствовал себя обезьянкой в цирке, которая развлекает публику за еду.

Наконец Макс подошёл к нему с конвертом.

— Держи, как договаривались.

Антон взял конверт, не пересчитывая. Деньги были, и это главное.

— Кстати, — сказал Макс, понижая голос, — хочешь попробовать кое-что интересное?

Он достал из кармана маленький пакетик с белым порошком.

— Что это?

— Кокс. Чистейший. Для творчества — самое то. Все великие музыканты этим пользовались.

Антон посмотрел на пакетик. Где-то в глубине сознания зазвучал голос Серёги: «Димка подсел на героин. Всё развалилось».

— Нет, спасибо. Я не употребляю.

— Да ладно тебе! — Макс дружески хлопнул его по плечу. — Это же не героин какой-нибудь. Кокаин — это для успешных людей. Хемингуэй употреблял, Боуи, даже Цой экспериментировал.

— Цой?

— Конечно! Думаешь, откуда у него такая энергия была на сцене? Откуда такое вдохновение?

Антон знал, что это ложь. Цой был против наркотиков, об этом писали во всех биографиях. Но сомнение уже закралось в голову. А что если?..

— Не сегодня, — сказал он наконец.

— Как хочешь. Но если передумаешь — звони. У меня всегда есть качественный товар.

Макс дал ему свою визитку и отошёл к другим гостям. Антон собрал гитару и вышел на улицу. На душе было пакостно. Он заработал деньги, но какой ценой? Почувствовал себя продажным, как та самая обезьянка в цирке.

Обратная дорога показалась бесконечной. В электричке было шумно — компания подростков включила музыку на полную громкость и горланила песни. Антон сидел и смотрел в окно на тёмный лес за стеклом.

В кармане лежали пять тысяч рублей, но радости они не приносили. А ещё там была визитка Макса с номером телефона. Антон несколько раз порывался её выбросить, но почему-то не мог заставить себя это сделать.

Дома дядя Коля уже спал. Антон тихо прошёл к себе в комнату, пересчитал деньги и спрятал их в книгу.

Он лёг в кровать, но сон не шёл. В голове крутились мысли о вечеринке, о презрительных взглядах богатых людей, о предложении Макса. А ещё он думал о словах продюсера Волкова: «Народ хочет позитива».

Может быть, все они правы? Может быть, его музыка действительно слишком депрессивная? Может быть, пора что-то менять в своей жизни?

Антон достал из кармана визитку Макса и долго смотрел на неё при свете уличного фонаря. На обратной стороне тот написал свой личный номер и приписку: «Звони, если захочешь попробовать что-то новое».

«Что-то новое...» — повторил про себя Антон и сунул визитку обратно в карман.

Утром Антон проснулся с тяжёлой головой. Сны были беспокойными — мелькали лица с вечеринки, звучала музыка, а в голове крутилась фраза Макса про «что-то новое». Он встал, умылся холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Отражение было непривлекательным — тёмные круги под глазами, небритое лицо, взгляд усталого человека.

За завтраком дядя Коля задавал вопросы о вечеринке.

— Ну как, получил свои пять тысяч?

— Получил.

— И что играл? Свои песни?

— Разное играл.

— А народу понравилось?

Антон помолчал, вспоминая равнодушные лица гостей.

— По-разному.

Дядя Коля хмыкнул, но больше не расспрашивал. После завтрака Антон сел к окну с гитарой, но играть не хотелось. Пальцы не слушались, аккорды звучали фальшиво. Казалось, после вчерашнего вечера что-то сломалось внутри.

Около полудня позвонила Лена.

— Привет, как дела? Давно не виделись.

— Нормально. Работаю.

— А вчера где был? Звонила — не отвечал.

— Выступал на частной вечеринке.

— Ого! И как прошло?

Антон не знал, что ответить. Как объяснить, что деньги он получил, но чувствует себя хуже, чем до этого?

— Хорошо прошло. Хорошо заплатили.

— Замечательно! Может, встретимся сегодня? Погуляем, покушаем где-нибудь. Ты же теперь богатый.

— Не сегодня. Устал.

— Антон, что с тобой? Голос какой-то странный.

— Всё нормально. Просто устал.

После разговора с Леной настроение стало ещё хуже. Он не мог объяснить даже самому себе, что происходит. Вроде бы всё хорошо — деньги есть, новые контакты появились. Но внутри росло какое-то беспокойство.

К вечеру Антон собрался и поехал в свой обычный переход. Может быть, игра для случайных прохожих поможет вернуться к самому себе. В метро он встретил Серёгу, который тоже направлялся в центр.

— Как дела, земляк? Как вчерашняя вечеринка?

— Нормально. Заплатили как обещали.

— А народ какой был?

— Богатые люди. Бизнесмены.

Серёга покачал головой.

— Не люблю я таких. У них деньги есть, а души нет. Для них музыка — просто развлечение, как телевизор или радио.

— Но платят хорошо.

— Платят-то платят. Только потом расплачиваться приходится. Я же говорил — будь осторожен.

В переходе было немноголюдно — будний вечер, люди спешили домой. Антон устроился на своём обычном месте и начал играть. Но что-то пошло не так. Пальцы путались, голос звучал неуверенно. Даже «Серые дома» — его самая отработанная песня — получались неубедительно.

Прохожие это чувствовали. Останавливались реже, денег бросали меньше. Один мужчина постоял минуту, послушал и сказал:

— Что-то сегодня не очень. В прошлый раз лучше играл.

Антон попытался взять себя в руки, но ничего не получалось. Казалось, после вчерашней вечеринки он разучился играть для простых людей. Или они разучились его слушать.

Через час к нему подошёл подросток лет шестнадцати в дорогой куртке и кроссовках.

— Ты Антон?

— Да.

— Макс передал, что ты классный музыкант. Сказал, можешь хорошую музыку делать.

— Макс?

— Ну да, с вчерашней вечеринки. Он мой старший брат. Слушай, у нас завтра тоже тусовка планируется. Не такая большая, но народ хороший. Хочешь сыграть?

Антон колебался. С одной стороны, ещё одна возможность заработать. С другой — после вчерашнего опыта не хотелось повторять.

— А сколько заплатите?

— Три тысячи. Меньше, чем у Макса, но играть придётся меньше. Часа полтора максимум.

Три тысячи за полтора часа — неплохие деньги. Антон кивнул.

— Хорошо. Время и место?

Подросток дал ему адрес и ушёл. Серёга, который всё это время сидел рядом и слушал, покачал головой.

— Опять туда же лезешь.

— Это хорошие деньги, Серёга.

— Деньги-то хорошие. Только цена у них нехорошая.

— Какая цена?

— А ты сам пойми. Смотри на себя — вчера играл на вечеринке, а сегодня нормально сыграть не можешь. Что-то с тобой не то.

Антон хотел возразить, но понял, что Серёга прав. Что-то действительно было не так. После вчерашнего вечера изменилось его отношение к музыке, к людям, к самому себе.

Домой он вернулся с пустым футляром — за весь вечер заработал всего двести рублей. Это были худшие за последние месяцы сборы. На кухне дядя Коля смотрел телевизор и пил пиво.

— Как дела на музыкальном фронте?

— Плохо.

— А что случилось? Вчера же был такой счастливый.

Антон не ответил и прошёл к себе в комнату. Он сел на кровать и достал из кармана визитку Макса. Долго смотрел на неё, потом набрал номер.

— Макс? Это Антон.

— О, привет! Как дела? Как настроение?

— Нормально. Слушай, а то, что ты вчера предлагал...

— Что именно?

— Ну, для творчества. Для вдохновения.

На том конце провода помолчали.

— А, понял. Заинтересовался?

— Может быть.

— Тогда встречаемся. Сейчас скину адрес, приезжай.

Через полчаса Антон ехал в метро к Максу домой. В голове крутились противоречивые мысли. С одной стороны, он помнил слова Серёги про Димку, который умер от передозировки. С другой — а что если это действительно поможет? Что если великие музыканты действительно использовали наркотики для творчества?

Макс жил в элитном районе Москвы, в новостройке с охраной и подземным паркингом. Квартира была огромной — трёхкомнатная, с дорогой мебелью и видом на город. На стенах висели картины современных художников, в углу стояла профессиональная аудиосистема.

— Проходи, располагайся, — сказал Макс, указывая на кожаный диван. — Хочешь кофе? Виски?

— Кофе.

Макс принёс кофе в дорогих чашках и сел напротив.

— Ну что, решил попробовать?

— Не знаю. Сомневаюсь.

— В чём сомнения?

— А вдруг привыкну?

Макс рассмеялся.

— От одного раза точно не привыкнешь. Это же не героин. Кокаин — это совсем другое дело. Это энергия, это творческий подъём. Попробуешь один раз — и поймёшь разницу.

— А сам ты часто употребляешь?

— По настроению. Когда нужно зарядиться энергией или решить какую-то сложную задачу. В бизнесе это помогает — мозги лучше работают, решения принимаются быстрее.

Макс достал из ящика стола небольшой пакетик с белым порошком.

— Вот, смотри. Чистейший продукт, никаких примесей. Одна дорожка — и ты почувствуешь себя богом.

— А если что-то пойдёт не так?

— Ничего не пойдёт не так. Я же не первый раз это делаю. Просто расслабься и доверься процессу.

Антон смотрел на пакетик. В голове боролись страх и любопытство. А ещё была усталость от постоянной борьбы за выживание, от равнодушия публики, от ощущения тупика.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Попробую.

Макс довольно улыбнулся и достал из ящика небольшое зеркальце, лезвие и свёрнутую в трубочку купюру.

— Сейчас всё покажу. Ничего сложного.

Он насыпал немного порошка на зеркальце, разровнял лезвием в тонкую дорожку.

— Вот так. Теперь берёшь трубочку, зажимаешь одну ноздрю пальцем и втягиваешь через другую. Быстро и решительно.

Антон взял трубочку. Руки слегка дрожали.

— А если я передумаю?

— Тогда передумаешь. Но зачем передумывать? Ты же пришёл сюда за новым опытом.

Антон наклонился над зеркальцем. Сердце бешено колотилось. В последний момент он вспомнил лицо Серёги, его предупреждения, рассказ про Димку. Но было уже поздно отступать.

Он втянул порошок через нос. Сначала почувствовал неприятное жжение, потом странный привкус в горле. А через несколько минут мир изменился.

Цвета стали ярче, звуки чётче. По телу разлилось невероятное тепло и энергия. Антон почувствовал прилив сил, какого не испытывал уже много лет. Казалось, он может всё — покорить любую сцену, написать гениальную песню, изменить мир.

— Ну как? — спросил Макс, наблюдая за его реакцией.

— Невероятно, — прошептал Антон. — Я чувствую себя... живым.

— Вот видишь. А ты боялся. Хочешь ещё?

— Нет, пока достаточно.

Но в глубине души он уже хотел ещё. Хотел, чтобы это ощущение длилось вечно.

— Слушай, а у тебя есть гитара? — спросил Антон.

— Конечно. Вон там, в углу.

Антон взял гитару — дорогую акустику американского производства — и начал играть. Пальцы летали по струнам, аккорды лились сами собой. За час он написал две новые песни — лёгкие, энергичные, совсем не похожие на его обычную меланхолию.

— Слушай, это же гениально! — восхищался Макс. — Откуда такое вдохновение?

— Не знаю. Просто появилось.

— Вот видишь, что даёт правильная стимуляция творчества. Все великие музыканты этим пользовались.

К концу вечера эффект начал спадать. Антон почувствовал усталость, лёгкую депрессию. Мир снова стал серым и обыденным.

— Это нормально, — объяснил Макс. — Всегда есть небольшой откат. Но завтра проснёшься — и всё будет хорошо.

Домой Антон добирался как в тумане. В голове крутились мелодии новых песен, но они уже не казались такими гениальными, как час назад. А ещё в голове сидела мысль: «Хочется ещё».

В квартире было тихо. Антон прошёл к себе в комнату, лёг на кровать и попытался заснуть. Но сон не шёл. Тело было уставшим, но мозг продолжал работать на повышенных оборотах.

Он встал, взял свою гитару и попытался воспроизвести песни, написанные у Макса. Но получалось плохо — аккорды были смутными, мелодии расплывчатыми. Казалось, весь гений растворился вместе с действием наркотика.

«Может быть, записать надо было сразу? Или просто нужна ещё одна доза для вдохновения?»

Антон достал телефон и посмотрел на номер Макса. Очень хотелось позвонить и попросить ещё немного порошка. Но разум подсказывал, что это плохая идея.

Он убрал телефон и попытался заснуть. Но всю ночь в голове крутились мысли о белом порошке, о невероятных ощущениях и о том, что завтра снова будет серый, скучный день без волшебства.

А где-то в глубине сознания тихо звучал голос Серёги: «Димка подсел на героин. Всё развалилось за полгода».

Следующие несколько дней прошли в странном тумане. Антон пытался вернуться к обычной жизни — играл в переходе, ходил на мелкие концерты, но всё казалось пресным и неинтересным. Мир потерял яркость, которую он обрёл на несколько часов у Макса. Еда была безвкусной, музыка — серой, люди — скучными.

Он несколько раз брался за гитару, пытаясь восстановить те песни, что родились под действием кокаина, но получалось только жалкое подобие. Мелодии рассыпались, слова не складывались в рифмы. Казалось, что настоящий талант остался там, в квартире Макса, растворился в белом порошке.

В четверг утром позвонил младший брат Макса.

— Антон? Ты не забыл про сегодняшний вечер?

Антон с трудом вспомнил. Вечеринка, три тысячи за полтора часа выступления.

— Конечно, не забыл.

— Отлично. Адрес помнишь? В семь вечера начинаем.

После разговора Антон понял, что играть в нынешнем состоянии не сможет. Ни энергии, ни вдохновения. Публика сразу почувствует фальшь. Он достал телефон и набрал номер Макса.

— Привет, это Антон.

— О, как дела? Как творчество?

— Плохо. Не могу ничего нормального сыграть после того вечера у тебя.

— Понятно. Это называется откат. Нормальное явление.

— А что делать?

— Что делать? — Макс рассмеялся. — Принять ещё дозу. Только в этот раз лучше не одну дорожку, а две. Организм уже знаком с веществом, нужно больше для эффекта.

— Не опасно?

— Да что с тобой будет? Я уже года три употребляю, и ничего. Главное — не злоупотреблять. Раз в неделю максимум.

Антон колебался. С одной стороны, страшно было повторять опыт. С другой — сегодня вечером выступление, нужно быть в форме.

— Хорошо. Можешь дать ещё немного?

— Конечно. Приезжай часа за два до выступления. Примешь дозу и поедешь заряженный.

К пяти вечера Антон был у Макса. Тот встретил его как старого друга, предложил виски и непринуждённо болтал о делах. Но Антон думал только об одном — о белом порошке, который вернёт ему уверенность и талант.

— Ну что, готов ко второму сеансу? — спросил Макс, доставая знакомый пакетик.

— Готов.

На этот раз процедура не казалась такой страшной. Макс насыпал на зеркальце две дорожки — побольше, чем в прошлый раз.

— Давай по очереди. Сначала одну, потом вторую. Между ними минута пауза.

Антон втянул первую дорожку. Знакомое жжение в носу, металлический привкус во рту. Но эффект пришёл быстрее и был сильнее. Сердце застучало как молот, по телу разлилась невероятная энергия.

— Ещё одну, — сказал Макс.

Вторая дорожка довершила дело. Мир взорвался красками и звуками. Антон почувствовал себя богом музыки, способным покорить любую аудиторию. В голове уже складывались новые песни — яркие, энергичные, гениальные.

— Ну как? — спросил Макс.

— Фантастически. Я готов играть хоть в Кремлёвском дворце.

— Вот и отлично. Только помни — никому не говори, откуда у тебя такая энергия. Это наш секрет.

Дорога до места вечеринки прошла как во сне. Антон сидел в такси и смотрел на проносящийся за окном город. Каждая деталь была предельно чёткой — лица прохожих, неоновые вывески, блики фар на мокром асфальте. Музыка в наушниках звучала объёмно и насыщенно, каждый инструмент был отчётливо слышен.

Вечеринка проходила в арендованном лофте в центре Москвы. Народу было меньше, чем на прошлой тусовке, но публика была такая же — молодые богатые люди, которые развлекались дорогим алкоголем и модными наркотиками.

Младший брат Макса — его звали Денис — встретил Антона у входа.

— О, наш музыкант! Как дела?

— Отлично. Готов рвать сцену.

— Вот это я люблю. Видно, что заряжен по полной.

Антон настроил гитару и начал выступление. На этот раз всё было по-другому. Он играл с такой энергией и харизмой, что даже избалованная публика обратила внимание. Люди перестали разговаривать и начали слушать. Кто-то записывал на телефон, девушки качались в такт музыке.

Он исполнил несколько своих старых песен, но они зазвучали совершенно по-новому — драйвово, мощно, захватывающе. А потом начал импровизировать, создавая новые композиции прямо на сцене. Слова лились сами собой, аккорды складывались в идеальные прогрессии.

— Это гениально! — кричал кто-то из зала. — Где ты раньше играл?

— Откуда такая энергия?

— Дай контакты, хочу заказать тебя на свой день рождения!

Полтора часа пролетели как один миг. Когда Антон закончил выступление, весь зал стоя аплодировал. Такого успеха у него не было никогда.

Денис подошёл с конвертом и широкой улыбкой.

— Это было невероятно! Держи свои деньги, ты их заслужил.

— Спасибо.

— Слушай, а можешь выступать регулярно? У нас каждую неделю тусовки, нужен постоянный музыкант.

— Конечно могу.

— Отлично. Тогда созвонимся.

После концерта к Антону подходили люди, просили контакты, предлагали выступления. Он чувствовал себя звездой. Наконец-то его талант оценили по достоинству.

Но к концу вечера эффект начал спадать. Энергия улетучивалась, краски тускнели. Антон почувствовал знакомую усталость и лёгкую депрессию.

— Что-то я подустал, — сказал он Денису.

— Понятно. Столько энергии потратил. Хочешь подзарядиться?

— Что ты имеешь в виду?

Денис понизил голос.

— У меня есть кое-что для восстановления сил. То же самое, что и у Макса.

Антон колебался. С одной стороны, он уже принимал сегодня. С другой — ощущения были настолько приятными, что хотелось их продлить.

— Не опасно принимать дважды в день?

— Да ладно, что с тобой будет. Разовая доза — это ерунда. Я иногда за вечер граммов пять употребляю.

Они прошли в подсобное помещение лофта. Денис достал пакетик и насыпал порошок на стеклянную поверхность стола.

— Давай, заряжайся. После такого концерта ты это заслужил.

Антон снова втянул белую дорожку. Эффект пришёл мгновенно — усталость исчезла, энергия вернулась, мир снова засиял яркими красками.

— Ну как?

— Отлично. Как будто заново родился.

— Вот видишь. А ты боялся.

Остаток вечера прошёл в эйфории. Антон общался с гостями, играл на гитаре для узкого круга, пил дорогое виски. Все восхищались его талантом, просили сыграть ещё что-нибудь. Он чувствовал себя центром вселенной.

Домой добирался на такси — денег хватало. В кармане лежали три тысячи рублей и несколько визиток богатых людей, которые хотели заказать его для своих мероприятий. Жизнь налаживалась.

Но к утру всё изменилось. Антон проснулся с ощущением, что по нему проехал грузовик. Голова раскалывалась, во рту была сухость, руки тряслись. Тело требовало новую дозу наркотика.

Он встал, принял душ, выпил кофе, но плохое самочувствие не проходило. Обычные дела казались невыносимо скучными. Гитара лежала в углу, но брать её в руки не хотелось — без стимуляции музыка казалась серой и неинтересной.

К обеду Антон не выдержал и позвонил Максу.

— Привет, это Антон. Плохо себя чувствую после вчерашнего.

— Отходняк? Нормально. Организм перерабатывает вещество.

— А что делать?

— Потерпеть. Или принять ещё немного, чтобы сгладить откат.

— А не вредно так часто?

— Слушай, есть люди, которые каждый день употребляют и ничего. Ты же не наркоман какой-то, просто творческий человек, которому нужна стимуляция для работы.

Логика казалась разумной. В конце концов, если это помогает творчеству, то почему бы не использовать? Все великие артисты экспериментировали с сознанием.

— Хорошо, приеду.

— Жду.

В квартире Макса Антон принял ещё одну дозу. Мир снова заиграл красками, вернулись энергия и уверенность. Он провёл у Макса несколько часов, играл на гитаре, писал новые песни. Всё получалось легко и естественно.

— Слушай, а у тебя часто такие тусовки? — спросил Антон.

— Пару раз в неделю. А что?

— Хочу выступать регулярно. Мне нравится такая публика.

— Конечно, я тебя порекомендую. Ты же видишь — народу понравился твой стиль. Только есть одно условие.

— Какое?

— Всегда приходи заряженный. Без стимуляции ты играешь скучно, а заряженный — просто огонь.

— Понял.

— Тогда созвонимся. Кстати, хочешь, дам тебе пакетик с собой? Чтобы не ездить каждый раз сюда.

Антон колебался. Иметь собственный запас наркотика означало переступить ещё одну черту. Но с другой стороны, это было удобно.

— А сколько стоит?

— Для тебя скидка. Пять тысяч за грамм. Хватит на неделю точно.

Пять тысяч — это все деньги от вчерашнего выступления. Но если будут регулярные заказы, то легко отобьётся.

— Хорошо, беру.

Макс дал ему небольшой пакетик с белым порошком.

— Только будь осторожен. Дома храни в надёжном месте, никому не показывай. И главное — не злоупотребляй. Раз в день максимум.

— Понял.

Домой Антон возвращался с чувством, что жизнь кардинально меняется. В кармане лежал пакетик с кокаином — его личный источник вдохновения и энергии. Больше не нужно будет мучиться с депрессией и творческим кризисом. Достаточно принять дозу — и он снова станет гениальным музыкантом.

Дядя Коля встретил его на кухне.

— Что-то ты бодрый сегодня. Хорошо заработал?

— Очень хорошо.

— И что, опять на богатых играл?

— Да. И они хотят, чтобы я выступал регулярно.

— Ну-ну. Только смотри, не свяжись с плохой компанией. У богатых людей свои причуды бывают.

Антон кивнул и прошёл к себе в комнату. Дядя Коля был прав, но не совсем. Это не плохая компания — это возможность для карьерного роста. Наконец-то его талант получил достойную оценку.

Он спрятал пакетик с наркотиком в книгу и лёг на кровать. Завтра будет новый день, полный возможностей. А пока можно расслабиться и насладиться ощущением, что жизнь налаживается.

Но где-то в глубине сознания тихо ныл червячок сомнения. Слишком уж легко всё получается. Слишком уж хорошо. А в жизни Антона хорошее случалось редко и обычно дорого обходилось.

Следующие две недели прошли как в калейдоскопе. Антон выступал почти каждый день — то у Макса, то у Дениса, то у их знакомых. Деньги текли рекой, публика была в восторге, жизнь казалась налаженной. Но за каждым концертом следовала доза кокаина, а за каждой дозой — новая потребность в стимуляции.

Он переехал из коммуналки в однокомнатную квартиру рядом с метро. Купил новую гитару — американскую "Мартин" за сто тысяч рублей. Обновил гардероб, начал питаться в ресторанах. Внешне всё выглядело как успех.

Но по утрам Антон просыпался с одной мыслью: "Где взять дозу?" Без кокаина он не мог ни играть, ни писать песни, ни даже нормально общаться с людьми. Мир казался серым и враждебным.

Лена звонила несколько раз, но он отмахивался от встреч. Зачем ей видеть его в таком состоянии? К тому же, она могла заподозрить что-то неладное.

В среду утром позвонил продюсер Волков.

— Антон, я слышал, ты стал популярен в определённых кругах. Хочешь записать тот альбом, о котором мы говорили?

— Конечно хочу.

— Тогда приезжай в студию завтра. Посмотрим, что у тебя получилось за это время.

Антон согласился, но понимал — без дозы он не сможет показать себя с лучшей стороны. К вечеру у него закончился кокаин, и нужно было ехать к Максу за новой порцией.

Макс встретил его как обычно дружелюбно, но что-то в его поведении изменилось. Он был менее разговорчив, чаще поглядывал на часы.

— Слушай, у меня дела. Быстро говори, что нужно.

— Как обычно, грамм кокса.

— Цена поднялась. Теперь семь тысяч.

— Почему?

— Поставщики подняли цены. Что делать.

Семь тысяч — это половина недельного заработка. Но выбора не было. Антон расплатился и получил знакомый пакетик.

— Кстати, — сказал Макс, когда Антон собирался уходить, — у меня есть кое-что поинтереснее кокса. Хочешь попробовать?

— Что именно?

— Героин. Настоящий кайф для творческих людей. Все великие музыканты через это проходили.

Антон поёжился. Героин — это уже серьёзно. Это то, от чего умер Димка из рассказа Серёги.

— Нет, спасибо. Кокса пока хватает.

— Как хочешь. Но если передумаешь — обращайся. У меня самый чистый товар в городе.

Дома Антон принял дозу кокаина и почувствовал себя лучше. Энергия вернулась, мысли прояснились. Он взял гитару и начал готовиться к завтрашней записи в студии.

Но что-то пошло не так. Песни не получались такими яркими, как раньше. Нужна была ещё одна доза. Потом ещё одна. К утру пакетик опустел наполовину.

В студию Антон приехал заряженным тройной дозой кокаина. Сердце колотилось как сумасшедшее, руки слегка тряслись, но энергии было хоть отбавляй.

Волков встретил его с профессиональной улыбкой.

— Ну что, покажешь, чему научился?

— Покажу.

Антон сел за микрофон и заиграл. Звук был мощным, энергичным, но что-то в нём настораживало. Слишком много драйва, слишком мало души. Волков слушал, хмурясь.

— Стоп, — сказал он через полчаса. — Что это было?

— Как что? Моя музыка.

— Это не музыка, это какая-то лихорадка. Ты что, больной?

— Всё нормально. Просто заряжен.

— Чем заряжен?

Антон понял, что сказал лишнее. Волков был опытным продюсером, он видел разных музыкантов.

— Кофе выпил много.

— Антон, посмотри на себя в зеркало. У тебя зрачки расширены, руки трясутся, ты говоришь как пулемёт. Ты что-то принимаешь?

— Ничего не принимаю.

— Не ври мне. Я тридцать лет в музыкальном бизнесе, видел всякое. Ты на наркотиках.

Волков встал и подошёл к окну.

— Слушай, парень, я не знаю, что ты там употребляешь, но это конец твоей карьеры. Думаешь, наркотики помогают творчеству? Это иллюзия. Они только разрушают талант.

— Но вы же слышали, как я играю теперь! Сколько энергии!

— Я слышал истерику под гитару. Твои старые песни были в сто раз лучше. В них была душа, боль, правда. А сейчас — только химия.

Антон хотел возразить, но понимал — Волков прав. То, что он играл сегодня, действительно было не его лучшей работой.

— Я могу помочь тебе завязать, — продолжил продюсер. — Знаю хорошую клинику, врачей. Но пока ты употребляешь, мы работать не будем.

— Мне не нужна помощь. У меня всё под контролем.

— Именно это говорят все наркоманы.

Антон встал и собрал гитару.

— Тогда до свидания.

— Подумай о моих словах, — крикнул ему вслед Волков. — Ещё не поздно всё исправить.

На улице Антон закурил и попытался успокоиться. Волков ничего не понимает. Старая школа, консервативные взгляды. Современные музыканты используют любые средства для расширения сознания.

Он достал телефон и позвонил Денису.

— Привет, есть работа на сегодня?

— Конечно. Вечером тусовка в клубе. Полтора часа, четыре тысячи. Подходит?

— Отлично.

Вечером в клубе Антон выступал как обычно — ярко, энергично, с полной отдачей. Публика была в восторге, деньги заработаны. После концерта он принял ещё одну дозу и остался веселиться до утра.

Домой вернулся в пять утра, пьяный и измождённый. Упал на кровать в одежде и проспал до вечера. Проснулся с ощущением, что умирает. Голова раскалывалась, тело ломило, во рту была сухость.

Он дотянулся до пакетика с кокаином, но тот оказался пустым. Последняя доза закончилась ночью в клубе.

Антон попытался встать, но ноги не слушались. Руки тряслись так сильно, что он не мог застегнуть рубашку. Начиналась ломка.

Он схватил телефон и набрал номер Макса. Длинные гудки, потом автоответчик. Позвонил Денису — тот же результат. Оба были недоступны.

Антон лёг обратно на кровать и попытался переждать. Но становилось только хуже. Тело покрылось холодным потом, началась дрожь. Каждая клетка организма требовала наркотик.

К полуночи он не выдержал и поехал к Максу домой. Звонил в домофон полчаса, но никто не отвечал. Консьерж сказал, что Макс уехал в командировку на неделю.

На обратном пути Антон остановился в круглосуточной аптеке.

— У вас есть что-нибудь от бессонницы? — спросил он провизора.

— Без рецепта могу предложить только растительные препараты.

— Давайте всё, что есть.

Он купил пять упаковок разных снотворных и успокаивающих, надеясь, что они помогут пережить ломку. Дома выпил половину таблеток и лёг спать.

Проснулся от стука в дверь. За дверью стояла Лена с пакетом продуктов.

— Привет, давно не виделись. Решила проведать.

Антон понял, что выглядит ужасно — небритый, в мятой одежде, с покрасневшими глазами.

— Сейчас не лучшее время.

— Что случилось? Ты болен?

— Просто устал. Много работаю.

Лена внимательно посмотрела на него.

— Антон, ты сильно похудел. И выглядишь... странно.

— Всё нормально.

— Можно войти?

Он не мог отказать — Лена была единственным близким человеком, который остался в его жизни.

В квартире Лена огляделась с удивлением.

— Ты переехал? Здорово. Значит, дела идут хорошо.

— Да, неплохо.

— А почему так грязно? И что это за запах?

Запах был от немытого тела и остатков наркотиков. Антон не мылся три дня.

— Уборщица заболела.

Лена прошла на кухню и начала разбирать продукты.

— Сварю тебе суп. Выглядишь как скелет.

Пока она готовила, Антон сидел на диване и думал, как бы незаметно принять дозу. В кармане лежали остатки кокаина — совсем немного, но хватит, чтобы прийти в себя.

— Я в туалет, — сказал он.

В ванной Антон вытряхнул остатки порошка на ладонь и втянул носом. Эффект был слабым — слишком маленькая доза, но хоть немного полегчало.

Когда он вернулся, Лена смотрела на него с тревогой.

— Антон, что с тобой происходит? Ты какой-то нервный, дёрганый.

— Устал, говорю же.

— Это не усталость. Покажи руки.

Он протянул руки, но они тряслись.

— Боже мой, — прошептала Лена. — Ты употребляешь наркотики.

— С чего ты взяла?

— У меня в университете курс по журналистским расследованиям был. Мы изучали признаки наркотической зависимости. Ты классический пример.

Антон понял, что отпираться бесполезно.

— Ну и что?

— Как "что"? Ты убиваешь себя!

— Я использую стимуляторы для творчества. Все великие музыканты через это проходили.

— Какие великие музыканты? Ты про кого?

— Хендрикс, Моррисон, Кобейн...

— Они все умерли от передозировки! — закричала Лена. — Это твои примеры для подражания?

Она подошла к нему и взяла за руки.

— Антон, пожалуйста, остановись. Пока не поздно. Я помогу тебе.

— Мне не нужна помощь. У меня всё под контролем.

— Ничего у тебя не под контролем! Посмотри на себя — ты превратился в зомби!

Антон вырвал руки.

— Ты не понимаешь. Без этого я не могу играть. Не могу творить.

— Можешь! Я слышала, как ты играл раньше. Это была настоящая музыка!

— А сейчас она ещё лучше!

— Сейчас это не музыка, а бред наркомана!

Антон почувствовал прилив ярости.

— Убирайся отсюда! Мне не нужны твои советы!

Лена посмотрела на него с болью в глазах.

— Хорошо. Но помни — когда будешь готов лечиться, позвони мне. Я буду ждать.

Она ушла, хлопнув дверью. Антон остался один со своими демонами.

После ухода Лены в квартире повисла тягостная тишина. Антон сидел на диване и смотрел на недоеденный суп, который она приготовила. В голове крутились её слова о том, что он превратился в зомби, но он их отгонял. Она просто не понимает, какой ценой достается настоящее искусство.

К утру стало ясно, что нужна новая доза. Макс по-прежнему не отвечал на звонки, Денис тоже пропал. Антон вспомнил, что Серёга когда-то упоминал места, где можно достать наркотики. Придётся искать новых поставщиков.

Он оделся и поехал в Марьино, в один из спальных районов, где, по слухам, торговали всем подряд. Но оказалось, что купить наркотики не так просто. Торговцы не доверяли незнакомцам, а Антон выглядел подозрительно — слишком нервным, слишком отчаянным.

После нескольких часов поисков ему удалось найти парня, который согласился продать грамм кокаина за десять тысяч рублей. Цена была грабительской, но выбора не было.

Дома Антон принял дозу и почувствовал знакомое облегчение. Мир снова стал ярким, энергия вернулась. Он взял гитару и попытался играть, но получалось хуже обычного. Песни звучали примитивно, тексты не складывались.

Вечером позвонил Денис.

— Привет, где пропадал? Тебя искали вчера.

— Дела были. А что случилось?

— Макса взяли менты. Обыск дома, изъятие наркотиков. Он теперь сидит.

У Антона похолодело в груди.

— За что взяли?

— За торговлю. Кто-то сдал. Теперь ему лет пять светит.

— А ты?

— Я пока на свободе, но лучше не светиться. Некоторое время тусовки отменяются.

Это означало, что основной источник дохода пропал. А без денег не будет наркотиков, без наркотиков — выступлений.

— Слушай, а у тебя нет товара? — спросил Антон.

— Есть немного. Но цены теперь другие — товар на вес золота.

— Сколько?

— Грамм кокса — пятнадцать тысяч.

Пятнадцать тысяч за грамм — это безумие. Но Антон понимал, что без дозы не протянет и дня.

— Хорошо. Встречаемся?

— Завтра вечером. Место скину в смс.

Следующий день прошёл в мучениях. Антон пытался играть в переходе, но получалось отвратительно. Прохожие быстро проходили мимо, никто не бросал деньги. За весь день он заработал триста рублей.

Вечером встретился с Денисом на парковке торгового центра. Тот приехал на дорогой мотоцикле, был одет как обычно щеголевато, но выглядел нервным.

— Держи, — сказал он, передавая небольшой пакетик. — И больше не звони. Я завязываю с этим делом.

— Почему?

— Потому что не хочу сесть, как Макс. Менты всех наших клиентов проверяют.

Антон расплатился — почти все деньги, что у него были. В кармане осталось тысячи три на еду и коммунальные платежи.

Дома он принял дозу, но эффект был слабее обычного. Либо качество товара хуже, либо организм требовал больше. Пришлось принять ещё одну дорожку, потом ещё.

К утру пакетик опустел наполовину. При таком расходе его хватит на три дня максимум. А где взять деньги на новую порцию?

Антон попытался связаться с организаторами концертов, с которыми работал раньше, но выяснилось, что после ареста Макса многие боятся связываться с музыкантами из их круга. Несколько человек согласились на встречу, но когда увидели Антона в нынешнем состоянии, вежливо отказались.

— Ты выглядишь неважно, — сказал один из них. — Приходи, когда поправишься.

Но поправиться без наркотиков Антон уже не мог. Порочный круг замкнулся.

На четвёртый день у него закончились деньги и наркотики. Началась настоящая ломка — хуже, чем в прошлый раз. Тело выворачивало наизнанку, каждая мышца болела, мысли путались.

Антон лежал на полу в ванной и блевал жёлчью. Руки тряслись так сильно, что он не мог даже воды попить. В голове билась одна мысль: "Нужна доза. Любой ценой".

Он вспомнил про предложение Макса попробовать героин. Говорил же, что это лучший кайф для творческих людей. Может быть, героин поможет пережить ломку от кокаина?

Антон нашёл в интернете адреса наркопритонов. Выбрал ближайший и поехал туда на последние деньги.

Притон располагался в подвале жилого дома в Выхино. Грязные стены, запах мочи и дыма, на полу валялись шприцы и окурки. Несколько человек лежали на матрасах в полубессознательном состоянии.

Хозяин притона — худой мужик лет сорока с жёлтыми зубами — оценивающе посмотрел на Антона.

— Новенький? Что нужно?

— Героин.

— А деньги где?

— У меня только три тысячи.

— За три тысячи дам разовую дозу. Самого дешёвого.

— Давайте.

Мужик достал из тайника небольшой пакетик с коричневым порошком.

— Первый раз?

— Да.

— Тогда лучше курить, а не колоть. Безопаснее.

Он дал Антону кусок фольги и трубочку.

— Сыпь порошок на фольгу, подогревай снизу зажигалкой и вдыхай дым через трубочку.

Антон с дрожащими руками насыпал героин на фольгу. Подогрел зажигалкой и втянул сладковатый дым.

Эффект пришёл мгновенно. Ломка исчезла как по волшебству. Боль ушла, тревога растворилась. По телу разлилось невероятное тепло и блаженство. Антон почувствовал себя в раю.

Всё стало неважным — деньги, карьера, проблемы. Существовало только это невероятное ощущение покоя и счастья. Он лёг на грязный матрас и закрыл глаза.

Время потеряло смысл. Антон проваливался в блаженное забытьё, потом всплывал на поверхность сознания, потом снова погружался. Это было лучше любой музыки, любых аплодисментов, любви.

Очнулся он через несколько часов от толчка в бок.

— Эй, вставай. Дозняк кончился, плати за следующую или съезжай.

Хозяин притона стоял над ним с равнодушным видом. Блаженство начало рассеиваться, возвращались знакомые ощущения тревоги и ломки.

— Сколько стоит ещё одна доза?

— Три тысячи.

— У меня нет денег.

— Тогда съезжай. Здесь не благотворительность.

Антон с трудом поднялся и побрёл к выходу. На улице был вечер, шёл дождь. Он шёл по пустым улицам и думал только об одном — где достать денег на новую дозу героина.

Дома он обыскал всю квартиру в поисках ценных вещей. Новая гитара "Мартин" стоила сто тысяч, но в ломбарде за неё дали бы тысяч тридцать максимум. Телефон, часы, ноутбук — всё вместе тысяч на пятнадцать.

Но продавать гитару означало окончательно расстаться с музыкой. А ведь он музыкант, в этом весь смысл его жизни.

Антон сел на пол и заплакал. Впервые за много лет он плакал как ребёнок — от безысходности, от ужаса перед тем, во что превратилась его жизнь.

Телефон зазвонил. На экране высветилось имя мамы и неважно что она не была его родной, но всё-таки вырастила и не бросила.

— Антошенька, сынок, как дела? Давно не звонил.

Голос матери показался таким родным и далёким. Антон попытался взять себя в руки.

— Привет, мам. Всё хорошо.

— А голос какой-то странный. Не заболел?

— Нет, просто устал.

— Может, приедешь домой? Соскучилась по тебе. И борщ твой любимый сварю.

— Не могу сейчас, мам. Работаю много.

— Ну хорошо. Только ты береги себя. И музыку не забрасывай — ты же талантливый.

После разговора с матерью Антон почувствовал себя ещё хуже. Как объяснить ей, что её талантливый сын превратился в наркомана? Что вместо музыки он думает только о дозе?

Он посмотрел на гитару, стоящую в углу. Красивый инструмент, мечта любого музыканта. Но сейчас это просто дерево и металл, которые можно обменять на героин.

Антон взял гитару в руки последний раз. Провёл пальцами по струнам, они отозвались знакомым звуком. Он попытался сыграть "Серые дома", но пальцы не слушались, аккорды путались.

"Прости меня", — мысленно обратился он к гитаре и к музыке, которая когда-то была смыслом его жизни.

Завтра он отнесёт инструмент в ломбард и получит деньги на несколько доз героина. А потом... потом будет видно.

За окном шумел ночной город, где-то играла музыка, жили обычные люди с обычными проблемами. А он сидел на полу и готовился продать душу дьяволу окончательно.

Антон закрыл глаза и представил себе райское блаженство от героина. Ради этого ощущения стоило пожертвовать всем остальным.

Утром Антон проснулся на полу с ломотой во всём теле. Ночью ему снились кошмары — гонки по бесконечным коридорам в поисках дозы, лицо матери, превращающееся в череп, музыка, которая рассыпалась на фальшивые ноты. Он поднялся, принял холодный душ и посмотрел на себя в зеркало.

Отражение пугало. Ввалившиеся щёки, тёмные круги под глазами, нездоровая бледность кожи. За два месяца употребления он похудел килограммов на пятнадцать. Руки тряслись так сильно, что он едва мог побриться.

Гитара стояла в углу, как молчаливый укор. Антон подошёл к ней, но брать в руки не решался. Вместо этого он нашёл документы на инструмент и паспорт.

Ломбард открывался в десять утра. Антон приехал к самому открытию — первым клиентом дня. Оценщик, пожилой мужчина в очках, внимательно осмотрел гитару.

— Хороший инструмент. Состояние отличное. Могу дать двадцать тысяч под залог.

— А если продать совсем?

— Тридцать пять. Но подумайте — такие гитары сейчас не найти.

Тридцать пять тысяч. На эти деньги можно купить героина на две недели. Может быть, за это время что-то изменится, появится работа.

— Продаю.

Оценщик пожал плечами и оформил документы. Через полчаса Антон вышел из ломбарда с деньгами в кармане и пустыми руками. Гитары больше не было.

По дороге к наркопритону он зашёл в магазин и купил хлеба, колбасы, молока. Нужно поесть, привести себя в порядок. Но еда казалась картонной, глотать было трудно. Организм требовал только одного.

В притоне было людно — утренняя смена наркоманов. Хозяин узнал Антона и кивнул.

— Вернулся? Деньги есть?

— Есть. Хочу взять сразу на неделю.

— Мудро. Оптом дешевле выходит. Двадцать тысяч за семь доз.

Антон расплатился и получил пакетик с героином. Тут же приготовил первую дозу и принял. Мгновенное облегчение, знакомое блаженство. Мир снова стал прекрасным.

Он лёг на матрас и закрыл глаза. В голове звучала музыка — не та, что он играл раньше, а какие-то космические мелодии, недоступные обычному сознанию. Может быть, это и есть настоящее творчество? Может быть, героин открывает двери в иные миры?

Очнулся он вечером. Эффект спадал, начинали возвращаться тревога и дискомфорт. Но теперь у него был запас — можно принять ещё дозу.

Так прошла неделя. Антон практически не выходил из притона, принимал героин два-три раза в день, спал на грязных матрасах, ел редко и мало. Мир сузился до размеров подвала, а время потеряло смысл.

Иногда к нему подходили другие наркоманы — делились опытом, рассказывали истории. Витя, постоянный обитатель притона, поведал свою историю.

— Я раньше программистом работал. Хорошие деньги получал, квартиру снимал в центре. Потом друзья на вечеринке угостили колёсами. Думал, один раз попробую и хватит.

— И что случилось?

— А то и случилось. Сначала по выходным баловался, потом каждый день. С работы выгнали, квартиру потерял. Уже три года здесь живу.

— А не пробовал завязать?

Витя горько усмехнулся.

— Раз пятнадцать пробовал. Доходил до кодирования даже. Но всё равно срывался. Эта дрянь не отпускает.

Антон слушал и думал, что с ним такого не случится. Он же музыкант, творческий человек. У него есть цель в жизни, есть талант. Как только решит проблемы с деньгами, сразу завяжет.

К концу недели запас героина закончился. Деньги тоже. Нужно было что-то придумывать.

Антон вернулся домой, чтобы взять оставшиеся ценные вещи. Квартира встретила его затхлым воздухом и грязью. За неделю отсутствия здесь накопилось множество счетов и уведомлений.

Он собрал телефон, ноутбук, часы — всё, что можно было продать. В ломбарде дали восемь тысяч. Хватит на два-три дня.

По дороге обратно в притон Антон увидел знакомую фигуру. Серёга стоял у входа в метро с протянутой рукой, просил милостыню.

— Серёга!

Старый алкоголик поднял голову. Лицо его изменилось — стало испуганным.

— Антон? Ты ли это?

— Я.

— Боже мой, на кого ты стал похож. Что с тобой?

Антон посмотрел на своё отражение в витрине магазина. Серёга был прав — он выглядел как живой труп.

— Ничего особенного. Просто трудный период.

— Трудный период? — Серёга покачал головой. — Парень, ты на игле сидишь. Я таких видел.

— С чего ты взял?

— Да ты на себя посмотри! Вес потерял, глаза ввалились, руки трясутся. Классические признаки.

Серёга подошёл ближе.

— Слушай меня внимательно. Я тридцать лет с алкоголем борюсь, но наркотики — это в сто раз хуже. От водки умирают медленно, а от героина — быстро.

— Я не на героине.

— Не ври мне. Я же говорил тебе про Димку. Он точно так же выглядел перед смертью.

Антон хотел уйти, но Серёга схватил его за рукав.

— Пока не поздно, завязывай. Иди в больницу, проходи лечение. У тебя же талант был, музыка.

— Какая музыка? — горько рассмеялся Антон. — Я гитару продал три дня назад.

— Продал гитару? — Серёга побледнел. — Тогда всё совсем плохо. Когда музыкант инструмент продаёт, значит, конец близко.

— Отстань от меня.

Антон вырвался и побежал в метро. Слова Серёги жгли хуже кислоты, потому что в них была правда.

В притоне он принял дозу и попытался забыться. Но блаженство было неполным. Где-то в глубине сознания сидел червячок сомнения, который грыз изнутри.

Ночью ему приснилась мать. Она стояла на пороге и плакала, глядя на сына-наркомана. Во сне Антон пытался объяснить ей, что всё не так плохо, что он скоро поправится. Но слова не приходили.

Проснулся он от чьих-то криков. В притоне поднялась суета — один из наркоманов лежал без движения, изо рта шла пена.

— Передозняк, — равнодушно сказал хозяин. — Витя, помоги вынести на улицу.

— А скорую не вызвать? — спросил Антон.

— Зачем? Всё равно не спасут. А проблемы нам не нужны.

Мёртвого наркомана вынесли во двор и оставили у мусорных баков. Хозяин спокойно вернулся к своим делам, как будто ничего не произошло.

Антон смотрел на это равнодушие и понимал — вот его будущее. Когда-нибудь он тоже будет лежать в грязи, а его труп вынесут как мусор.

В голове зазвучал голос матери из телефонного разговора: "Ты же талантливый". Какой он талантливый? Он не может даже на гитаре играть, потому что продал её за дозу.

Антон достал остатки героина и посмотрел на коричневый порошок. В этом пакетике — его жизнь и смерть одновременно. Жизнь без боли и смерть без будущего.

Он приготовил последнюю дозу, самую большую из всех, что принимал. Если суждено умереть, то хотя бы в блаженстве.

Втянул дым через трубочку и лёг на матрас. Героин подействовал сильнее обычного. Сердце замедлилось, дыхание стало поверхностным. Сознание начало растворяться.

В последние секунды перед потерей сознания Антон увидел свою жизнь как в калейдоскопе. Детство в Тамбове, первая гитара, мечты о славе, переезд в Москву, концерты в подвалах, встреча с Леной, первая доза кокаина, скатывание в пропасть.

"Мама, прости", — подумал он и провалился во тьму.

Его нашли утром. Сердце остановилось от передозировки героина. Антону было двадцать шесть лет.

Хозяин притона, как обычно, велел вынести тело во двор. Но один из завсегдатаев — бывший журналист, спившийся до состояния бомжа — узнал Антона.

— Постойте. Это же тот музыкант, что раньше в переходах играл. У него документы в кармане должны быть.

В кармане нашли паспорт. Антон Сергеевич Морозов, 1989 года рождения, уроженец Тамбова.

Вызвали скорую, но констатировать могли только смерть. Тело отвезли в морг, где оно пролежало три дня, пока не нашли контакты родственников.

Мать приехала из Тамбова на следующий день. Маленькая, сгорбленная женщина стояла в морге и смотрела на сына. Антон был похож на скелет, обтянутый кожей.

— Это не мой мальчик, — шептала она. — Мой Антошенька был красивый, талантливый. Это не он.

Но документы не врали. Её сын умер от передозировки наркотиков в наркопритоне.

Похороны прошли на Ваганьковском кладбище. Пришло человек пятнадцать — мать, несколько дальних родственников, Лена, Серёга из перехода и продюсер Волков.

У могилы не было речей. Что можно сказать о человеке, который променял талант на дозу? Лена положила на гроб тетрадь с текстами его песен — те самые, что он писал в лучшие времена.

Мать стояла у могилы и тихо плакала.

— Прости меня, сынок. Я должна была тебя спасти. Должна была забрать домой.

Серёга положил рядом с тетрадью старую фотографию, где Антон играл на гитаре в переходе. Тогда, два года назад, у него ещё горели глаза, ещё была мечта.

— Если б ты послушал меня тогда, — прошептал старик. — Если б остановился вовремя.

После похорон мать разбирала вещи сына в его квартире. Почти ничего не осталось — всё продано за наркотики. Только стопка тетрадей с песнями и несколько фотографий.

В одной из тетрадей она нашла недописанную песню. Последние строчки, которые Антон написал ещё до знакомства с наркотиками:

"Если б мне дали ещё одну попытку,

Я бы не стал играть с огнём.

Если б мне дали прожить по-другому,

Я бы не сдался, я бы не сдался назад..."

Дальше страница была пустой.

Мать закрыла тетрадь и прижала к груди.

За окном шумел московский вечер. Где-то играли музыканты, мечтали о славе, делали первые шаги к успеху или падению. Жизнь продолжалась.

И в этот момент на другом краю света далеко отсюда, в Майами 70х, девятнадцатилетний пуэрториканец по имени Тони неожиданно резко открыл глаза пытаясь понять что сон, а что явь.