Тоска, пронзившая время

Выпустился из детдома. Получил двушку в новостройке более-менее приличного района. Радовался ей больше, чем возможности каждую пятницу покупать шаурму с шашлычным мясцом. На второй год обитания в двадцать восьмой квартире после обеда тридцатого декабря задумался над переездом.

Снова появился призрак девушки, украшающей призрачную ёлку, просящей родителей с кем-то помочь и бродящей по квартире в поисках нужного ей. Прошлом году паранормальное явление показалось глюком от похмелья. В конце января остыл благодаря ценам аренды, продажи жилплощади и сопутствующей мариновки мозгов. Попробовал вытравить непонятную иллюзию при помощи батюшки. Не вышло. Кстати, её видел лишь я.

Методом проб и ошибок понял, что любой незначительный перекус с полуночи до полуночи означал скорое «наряживание ёлки». Когда не мог склоняться где-то сутки, просто не ел. Ни хрена не возникало. На этом и порешил. Четыре года выполнял простые правила. А на пятый после пережитой короны в тяжёлой форме изменил взгляд на многое. Как бы переродился. Захотел и разобраться в явлении. Судя по фильмам, я видел воспроизведённый отрезок времени из прошлого. Вдруг особа из него сохранила человеческие способности? Решит как-то навредить мне? Надо попробовать разобраться. Это легче, чем поменяться с кем-то квартирой или же нормально продать её.

Голосовой помощник браузера выяснил, что на месте жилищного комплекса при СССР стояли пятиэтажки. В одной квартирке случилась трагедия. Нездоровая на голову тридцатидвухлетняя девушка за полтора дня до Нового года зарезала родителей, некоторое время прожила привычно, играя на пианино с открытыми окнами, гуляя, мило разговаривая с соседями, закупаясь, и пробила кухонным топориком свой живот перед наряженной ёлочкой. По расположению наши квартиры совпадали.

Я ничего толкового не придумал. Просто пообедал чизбургерами. Проследил за психопаткой. Стоя перед ней, внезапно решил попробовать обнять. Сказать, что всё хорошо. Наталья на миг остановилась. Повернула голову так, будто бы собиралась посмотреть. И со смехом подняла невидимую для меня вещь. Больше ничего не предпринимал.

— Вить, а почему так? Почему нельзя есть дома двадцать четыре часа? Или сутки где-то в другом месте быть? — переехавшая ко мне любимая съела разогретый кусок вчерашней пиццы.