Тот еще тролль

«Po suchestvu zadannykh mne voprosov imeju pojasnit’ sledujuscheje, nakh!»

Смятый лист бумаги был отправлен в нарочитую корзину, куда и упал — поверх еще десятка очень похожих комков.

Капитан егерей, он же — полковник опричной службы, господин Кацман, устало откинулся на спинку кресла. Не то, чтобы киборг реально был способен уставать физически, но вот с точки зрения моральной…

— И что это было? — спросил опричник у рослого снага, обряженного в полицейскую форму с лычками городового старшего разряда.

Тот сидел сидел на неудобном табурете, предназначенном для посетителей, и видом своим являл виноватое уныние. Причиной того стал начальственный разнос — идущий вот прямо сейчас.

— Не могу знать, господин полковник!

— Дятлин, не ерничайте! — потребовало начальство. — Я понимаю, когда Вы бросаетесь речевым мусором среди своих соплеменников, но делать то же самое в официальном отчете… Зачем, а главное — нахрена?

— Согласно команде! — опытный полицейский чин не раз уже принимал участие в подобных беседах, и сдаваться так просто не собирался. А то сами знаете — раз признаешь вину, два признаешь, а там и премии лишат, и, не ровен час, в звании понизят… — «Писать дословно так, как было!»

— Допустим, — полицейский выглядел настолько комично, что киборг передумал сердиться. — Хотя… Ладно. Вы ведь, Дятлин, владеете вычислительной грамотой?

— Так точно! — сидя во фрунт тянуться сложно, но полицейский как-то с этим справлялся. — За что имею благодарность в личном деле и прибавку к окладу! Согласно штатного расписания.

Полковник, он же — капитан, поднялся на колесо и двинулся в сторону большого секретера, занимающего мало не половину длинной стены комнаты.

— Идите сюда, Дятлин, — позвал он. — Открывайте.

Снага повиновался движением привычным: видно было, что содержимое секретера для него не только не секрет, но и штука довольно обыденная и повседневная.

Внутри, конечно, стояла полицейская ЭВМ — особая антивандальная модель, не боящаяся пыли, влаги, тряски, жары и холода. Еще, по слухам, в экран электронно-вычислительной машины можно было стрелять — из оружия небольшого калибра, и бронестеклянной поверхности ничего не будет… Желающих проверять — не нашлось.

— Возьмите себе табурет… Или даже кресло, — смилостивился егерь. — Набивайте отчет текстом, прямо как есть. То есть да, «нах» и прочие милые словечки — тоже можно. После мы… — опричник взял паузу.

Снага включил экран: рабочий блок ЭВМ и без того никогда не отключался, будучи чем-то вроде узла сбора информации, поступающей по линиям связи.

— Работает, хорошо, — кивнул сам себе Кацман. — После же мы прогоним текст через анализатор, сделаем звуковую запись и послушаем — со старшими коллегами — в виде нормальном, удобном для восприятия. Дерзайте, в общем, отечество ждет отчета!

Поименованный Дятлин вздохнул тяжко, но перечить не осмелился: и без того чудом прошел по грани, отделяющей служебную недалекость от личной наглости.

— Будет сделано, господин полковник! — посулил он, кладя руки на клавиши. — Расчетное время — до двух часов!

Печально заскрипели не рассчитанные на нагрузку половицы: Кацман поехал к двери, и даже почти в ту вышел, но остановился на пороге. Выдохнувший было снага подобрался в ожидании новой начальственной пакости.

— И вот еще что, Дятлин, — вспомнил напоследок начальник. — Когда общаетесь со мной и наедине, говорите так, как Вам привычно. Мочи нет слушать из уст снага уставной канцелярит!

Звуковая запись.

Вычислительная сеть полицейского департамента сервитута Казнь, модуль звукофицирования текста допросов, подключен протокол беллетрификации, обработка запроса номер 21-09 (далее помехи).

В помещении было шумно, людно, накурено.

Собрались, поругали невиновных, похвалили непричастных и нарезали план работ на предстоящий день — обычная полицейская планерка, даром, что Большого района Казни.

Не то, чтобы ничего необычного не случилось… Было нечто такое, но об истинном масштабе бедствия мы узнали сильно потом.

— Да, и вот еще что, — господин коллежский советник, барон фон Физенгофф, притомился орать на нерадивых подчиненных, и перешел потому на тон почти спокойный. — Смежники сообщают: проснулся Большой Зилант. Правда, пока наружу не полез, но ворочается нехорошо.

Подчиненные, все, как один, сделали стойку: как известно, начальство просто так не говорит, но доносит информацию, ценную и важную.

— Нас это пока не касается, — поспешил успокоить коллег начальник Большого участка. — Если что, всех позовут.

— Господин полковник, разрешите вопрос? — конечно, в полицейской системе державы нет такого звания, но коллежскому советнику страшно нравилось, когда его называли вот так, на армейские деньги — как бы намекая на славное военное прошлое начальства, в армии отродясь не служившего.

— Разрешаю, — подобрел тот. — Что Вам, господин пристав?

— Уточните уровень угрозы, пожалуйста, — пристав принялся есть начальство глазами. — К чему готовиться?

— Егеря говорят, — поделился вопрошаемый, — о красном уровне. Но, поскольку те — известные перестраховщики, пусть будет оранжевый… Нет, даже желтый.

Разошлись, переговариваясь негромко — чтобы не сбивать начальство с умных мыслей. Мало ли — вспомнит еще о чем-нибудь таком, да и обратит это самое в новую цепочку не имеющих смысла заданий!

Первым делом, отправились в оружейку: нужно было добрать комплект до уставного — в связи с объявленным уровнем тревоги.

— Чего надо? — спросил дежурный сквозь решетку, отделяющую общее помещение от оружейного склада.

— Желтый уровень, — поделился городовой старшего разряда, снага Дятлин. — Так что давай, не жмись.

— Ничего не знаю. Не доводили, — дежурный замотал головой столь резко и часто, что двое подчиненных городового — тоже, конечно, снага — даже немного поспорили на предмет того, оторвется голова прямо сейчас или чуть погодя.

— Мы что? Мы ничего! — почти спокойно ответил командир отделения. — Так господину барону потом и скажешь — мол, задержал выход патрульной группы на маршрут по причинам таким-то…

— Точно, что ли, желтый уровень? — усомнился дежурный. — Не свистишь?

— Сам подумай, вот мне оно надо? — удивился снага. — Пулемет — он какой? Правильно, тяжелый! Патроны еще по тройной норме, а нам все это тащи…

— Вот ведь выдумали, а! — дежурный был человек, и к вооружению оркоидов относился неодобрительно. — Снагам — и пулеметы!

— Слово «снага» не склоняется, — парировал Дятлин. — Что же до пулеметов, то это, господин дежурный, не совсем твоего ума дело. Или есть желание оспорить государев указ?

— Умные все стали, — расстроился дежурный, но пулемет выдал — как и утроенную норму патронов, положенную при желтом уровне угрозы.

Вышли наружу, под утреннее солнышко.

— Хорошо хоть, не оранжевый, — поделился штатный пулеметчик отделения: именно ему и предстояло тащить на своем горбу и пулемет, и норму патронов. — Не на броневике… Так хоть прогуляемся, по холодку-то.

— Броневик — это броня, — умудренно заметил соратник пулеметчика. — Все лучше, чем в одной форме. И пешком, опять же, не топать.

— Отставить лениться! — Дятлин пресек разговорчики в строю. — Защита из броневика… Ну, такое. Пальцем насквозь, правда, не всяким. И жарко внутри. И вообще, девять-ноль-одна, маршрут, потопали.

«Хорошо еще», думал по пути городовой старшего разряда, «что не красный. Танки выводи, автожир поднимай — а он у нас всего один на целое управление, и еще не факт, что взлетит…»

Утро прошло спокойно.

Забили — прямо ногами — жирную альфа-крысу, вылезшую, на свою беду, из коллектора.

Застрелили — из табельного пистолета — кхазада, с пьяных глаз прыгнувшего на патруль с топором.

Заломали — и сдали после мобильному патрулю — приблудного снагу туповатого вида. Тот еще кричал, мол, «пацаны, да я же свой»… Крокодил тебе свой, вот что.

Обошли весь район, распотрошили три известные закладки и одну неизвестную, дошли до околотка — а там и обед.

Покормили: первое, второе, салат и компот.

— Хорошо, — сыто отдуваясь, заявил пулеметчик. — Вкусно, много. Внятно кормят.

— Ты, может, только ради форму и надел, — пошутил Дятлин, — чтобы пожрать. Обжора.

— И ничего не только, — отозвался подчиненный. — Ботинки еще хорошие. И за свет платить не надо. И за детский сад.

— Это верно, — согласился городовой старшего разряда. — У меня сосед есть — так он две трети заработка тратит на спиногрызов, а ведь у него тех всего семеро, не то, что твои тринадцать… Или уже четырнадцать?

Славящиеся семейными узами снага одобрительно покивали.

Ладно хоть, дали доесть. Неладно, что не получилось толком переварить съеденное.

Дежурный — не хуман, другой, гном — ворвался в столовую околотка, будто лесной пожар в летний ельник.

— Там это! — заорал он с порога. — Застава, в ружье!

Сей достойнейший из кхазадов тащил раньше — до комиссии, признавшей безрукого инвалида негодным к строевой — службу в пограничном отряде, дело свое знал туго, и переносил иногда старые привычки на новые обстоятельства.

Завыла сирена: дежурный опередил ту совсем на чуть-чуть.

Снажье отделение подхватилось и выбежало вон — предстояло пересечь нагревшийся плац и ворваться в зал оперативных совещаний, успевший надоесть еще с утра. Прибежали почти первыми — совсем немного отстав от удивительно резво топающего фон Физенгоффа.

Несколько позже.

— Он — кто, — дерзко перебил незнакомого капитана-полковника Дятлин. — Точно, кто. Змей.

Обсудили тактико-технические характеристики Большого Зиланта. Сошлись на том, что воевать с тем магией — бесполезно.

— Старый добрый огнестрел! — заорал пулеметчик, потрясая, правда, автоматом. Почему не пулеметом, спросите? Все просто: сверхштатное оружие как было установлено у ног носителя на сошки, так и там стояло. Вот еще выдумали, пулеметом махать… Тяжелый он. Но полезный.

Полезность пулемета оценили уже получасом позже: пуля, куда более мощная, чем выпущенная из автомата, успокаивала всякого змея с одного выстрела, главное было — попасть. Пулеметчик же стрелял отменно, короткими очередями по три патрона, всякий раз попадая в кого-нибудь нехорошего и опасного.

— Теперь ты понимаешь, — Дятлин укрылся за стенкой барака: хлипкого, но кирпичного, — зачем нам в отделении Обжора?

— А то! Виртуоз! — согласился недавний скептик. — Снайпер-пулеметчик!

Прилетел новый плевок: среди некрупных двухголовых змей оказались какие-то новые, дальнобойные.

— Интересно, что это такое? — уточнил подчиненный Дятлина. — Кислота или яд?

— Кому интересно, может потыкать пальцем, — предложил городовой. — Потом расскажет. Если будет, кому.

— Не, я как-нибудь так, без этого вот, — любопытный кивнул на пузырящуюся жидкость, уверенно разъедающую деревянную балку, — эксперимента.

Еще немного постреляли — благо, было, в кого.

Потом сбегали до пункта боепитания и набрали — про запас — патронов.

Потом постреляли еще.

Дальше — мелкие змеи закончились.

— А они того, — чуть ли не обиженно заявил пулеметчик, успевший сменить уже третий запасной ствол, — Кажется, всё.

Снага выбрались на груду битого кирпича и ломаных бревен: все, что осталось от барака, задетого проезжавшим танком.

Сначала — осторожничали, выглядывая с разных сторон и по очереди, но осмелели, поднялись во весь рост.

— Ничего себе картина, — согласился Дятлин. — Прямо феерия. Ледовое побоище, только летом. И змеи вместо свиньи. Настреляли, однако…

Окоем — до самой Змеиной горки — оказался плотно завален бесчисленными трупами двухголовых змей.

— Сборщики озолотятся, — поделился Обжора. — Кстати! Надо бы нашим, того, шепнуть…

— Как? — возразил Дятлин. — Колдовать выучился? Первым в истории?

— Телефон имеем, — усмехнулся пулеметчик, извлекая из-под форменного кителя связное устройство: густо перемотанное изолентой, с расколотым повдоль экранчиком, но, кажется, рабочее…

— Расскажешь потом, откуда у тебя мобильник, — потребовал городовой старшего разряда. — А сейчас…

Снага — и примкнувшие к тем градские обитатели — со своей частью работы управились отлично. Змей более мелких, чем сам Большой Зилант, почти не осталось — по крайности, тех совсем не было видно. Может, на самой горке еще спят, дожидаются своего часа…

У основной группы — составленной, почему-то, из двух киборгов и одного шамана — странно бритого всем телом тролля из лесных — дела шли далеко не так хорошо, как у группы вспомогательной.

Большой Зилант, выбрав единожды направление, наползал своей тяжеленной тушей уже на первые дома Трущоб.

— Гляди, чего творит! — восхитился пулеметчик.

Дятлин засмотрелся: было, на что.

Шаманы, на самом деле, не умеют колдовать. В самих них магии не сильно много, той только и хватает, что на призыв каких-нибудь полезных духов… Так рассказывали на инструктажах, и Дятлин верил: не будет же целый подполковник жандармерии зря трепать языком?

Стало быть, даже если кажется, что шаман колдует сам, это только кажется.

Невидимые для снага духи старались вовсю: Большого Зиланта жгли огнем, морозили холодом, забрасывали огромными булыжниками — то была, верно, магия земли, даже били волшебными молниями из низенько спустившейся тучки… Все было эффектно, но совсем неэффективно. Змей как полз, так и не останавливался, только головами начал вертеть активно: видимо, в поисках чего-нибудь пожрать.

— Может, это, — предложил пулеметчик, — врежем?

— Не, — возразил командир гномьего расчета гранатометчиков, — без толку.

Кхазады подобрались поближе, имея в виду занять вновь обретенную высоту, и совершенно не расстроились, обнаружив на той соратников в полицейской форме.

— Пробовали. Две кассеты в него положили, — пояснил командир. — Даже не почесался, тварь. Пули ему, стало быть, и вовсе неинтересны.

— О, вон чего, — пулеметчик вновь привлек общее внимание. — Лаэгрим, что ли? А чего с луками?

— Не лаэгрим, — возразил более грамотный Дятлин. — Нолдор. Видишь, шлемы какие? И луки, опять же, пламенной традиции… С ними, кстати, потому, что древние. И вообще, трупы, в смысле, призраки. Или духи.

Один из лучников — не переставая с удивительной частотой выпускать стрелы — взобрался на крышу ближнего сарая, и все согласились с городовым: лук, доспехи и тело зримо просвечивали на фоне разгорающегося неподалеку пожара.

— Не, мужики, вы как хотите, — решился пулеметчик, — а я не могу. Мне надо. Ну, там же это… — снага сурово сдвинул кустистые брови и почти шагнул с груды кирпича вниз.

— У тебя в роду черных уруков не было? — уточнил Дятлин, придержав подчиненного за руку. — Ну, ты понял.

— Почему «было»? — чуть ли не оскорбился тот. — Прадедушка Грым до сих пор живой… Только он мне не родной, дедушкин отчим. И переехал недавно, в Сан-Себастьян. Но тут, хотя бы, сервитут...

— А я согласный! — вдруг заявил тот кхазад, что заговорил первым. — Айда, мужики. Пусть жили грешно, хоть помрем смешно!

Нельзя было не пойти — и встали, кто сидел, и пошли.

Большой Зилант, тем временем, дополз до первого из домов, и головами стал вертеть с утроенным интересом.

— Утрям, иждехес! — донесся истошный визг. — Хайван!

Визжали по-мишарски, голосом женским, черно-уручьим. И снага, и кхазад прибавили шагу, переходя на бег.

«Чего бежим», подумалось Дятлину. «Только помрем уставшими».

Однако, добежали… Чтобы не успеть.

Как оказалось, опаздывать можно и в хорошем смысле.

Здоровенный черный урук — довольно молодой, крашеный, зачем-то, то ли мелом, то ли краской, в цвет белый — выскочил из-за дамбы, отделяющей поле боя от берега реки, да достиг гигантского змея в три могучих прыжка.

— Стоять, — вдруг закричал Дятлин — неожиданно для себя самого. — Не лезть!

Все — даже кхазады, даже потомок черноуручьего, как выяснилось, выкормыша Обжора — неожиданно послушались.

— Не трожь ребенка, сволочь! — заорал черно-белый урук.

Потом Дятлин услышал звон бьющегося стекла. Запахло спиртом, и снага тут же ослеп: остальное оставалось только слушать. К тому же, ничего особенного городовой и не услышал — мощные удары чего-то обо что-то, крики, падение тяжелой туши…

Конец записи.