Тот, кого нельзя вызывать

«…и потому Demones sunt malum. Демоны суть зло. Природа их есть сеяние раздора, ибо сами они пребывают в вечных распрях. Их одолевают гордыня, алчность, гнев и зависть, кои суть топливо их сущности. И число их легион, ибо плодятся они не плотью, а тьмой.

Мир Велесия, что населён людьми и иными тварями, и Таранкус, обитель демоническая, суть сателлиты, связующие нити меж коими тонки, но нерушимы.

Maleficae vero non sunt malae, sed potentes. Ведьмы же по сути не злы, но могущественны. Сила их проистекает из самого сердца Велесии, и потому двойственна, как сама природа. Дабы обуздать сей дар и направить его не на погибель, а на порядок, издревле заведено, чтобы каждая ведьма, познавшая основы, призвала себе в помощники и слуги демона из Таранкуса. Ибо, взирая ежечасно на природу злодея, дабы не утратить магию, должна она сдерживать его ярость и сама хранить чистоту помыслов. Demones et Maleficae, сдерживая друг друга, обретают равновесие, и сила их в симбиозе сем растёт, и функционируют они куда эффективнее. Пары, что обрели сей баланс, живут века.

Et aliquando, se amant. И случается, что любят они друг друга. Sed homines timent demones. Но люди страшатся демонов, и посему о любви сей, глубокой и запретной, вслух не говорят, храня сию тайну в самых потаённых скрижалях сердца…»

Из трактата «О природе сущностей и симбиозе миров»,

Архимаг Алдрик Речистый.

✧･ﾟ *✧･ﾟ･* ✧ *･ﾟ✧* ﾟ･✧

Меня зовут Стрихнилий. В мире демонов Таранкус это имя стало синонимом провала, насмешки и позора. Сто три года. Для демона — срок смехотворный, почти юность. Для неудачника — целая вечность. Вечность унижений. Ведьмы меня прозвали — «Тот, кого нельзя вызывать». Не потому, что я страшен или опасен. Нет. Потому, что мое появление у любой уважающей себя ведьмы — это верный признак дурного вкуса, отчаянной безысходности или чудовищной ошибки.

Я сидел на скрипучей деревянной табуретке в крошечной, пропахшей травами и амброй избушке на самом краю Забродья. За окном выл северный ветер, заметая снегом и без того непроезжую дорогу. А я пытался не дышать, чтобы не спугнуть хрупкое, невозможное чудо, которое привело меня сюда.

Передо мной, склонившись над древним, засаленным фолиантом, зажмурившись от усилия, стояла она. Молоденькая ведьма. Её светлые, почти белые волосы собраны в небрежный пучок, из которого то и дело выбиваются непослушные пряди. Щёки раскраснелись от напряжения, на лбу выступили капельки пота. Она не красавица. Она… полновата, простая, милая. И чертовски симпатичная своими карими, широко распахнутыми от страха и усердия глазами. В них в тот миг отражалась вся ее решимость и упрямство.

А ещё в них отражалось моё уродство. Моё отчаяние.

Ведь я помню каждый свой провал. Каждую ведьму, что смотрела на меня с брезгливым разочарованием.

✧･ﾟ *✧･ﾟ･* ✧ *･ﾟ✧* ﾟ･✧

Все подготовлено к вызову. Пентаграмма начертана мелом, смешанным с осиновой золой. Свечи из чистого белого воска. Я стою в центре, расправив плечи, пытаясь казаться выше, грознее. Молодая ведьма, чье имя я тут же забыл, смотрит на меня с надеждой.

— Я — Стрихнилий, — объявляю я голосом, который, как мне кажется, должен звучать соблазнительно и грозно.

— Владыка ночных страхов, повелитель…

— Боже, какой у тебя противный голос, — перебивает она, сморщив нос.

— И крылья… они настоящие? Они такие… потрёпанные.

Я теряюсь. План рушится. Надо импровизировать. Переходить к очарованию.

— Зато посмотри, какие у меня когти, — пытаюсь я пошутить, делая вид, что собираюсь пощекотать ей подбородок.

— И могу показать кое-что ещё… длинное и острое.

Её лицо искажается гримасой отвращения.

— Назад! — она почти кричит, и удар её воли, грубый и нетерпеливый, бьёт меня в грудь.

— В Таранкус! Мне нужен воин, а не… не похабник!

И щит вышибает меня обратно в серую, унылую реальность Таранкуса. Где меня уже поджидает Кровотарь.

Кровотарь. Один из сильных высших демонов. Существо с рогами, черными, как смоль, и глазами, пылающими холодным зеленым пламенем. Его сила ощущается за версту как тяжёлое, давящее присутствие. Рядом с ним вечно ёрзает Жадень, тощий, похожий на саранчу демон, его тень и подпевала.

— О-о-о! — раздаётся раскатистый, полный ядовитой радости голос Кровотаря, едва я материализуюсь в нашем общем прибежище, больше похожем на прокуренную таверну для низшей демонической братии.

— Смотри-ка, Жадень, наш птах вернулся! Опять не продержался и пяти минут. Рекорд, однако. Что на этот раз, Стрихнилий? Опять предложил ведьме полюбоваться своим «жалом»?

Жадень заливается противным хихиканьем, потирая свои костлявые ручонки.

— Он даже рот открыть не успел, ваше мрачное величие! — верещит он.

— Было слышно из пробоя, как та ведьма кричала! Говорила, от него отчаянием пахнет!

Кровотарь приближается. Его массивная тень накрывает меня с головой.

— Знаешь, Стрихнилий, — говорит он почти ласково, но в этой ласковости звенит смертельный холод.

— Мне уже даже не весело. Мне… жаль тебя. Ты — позор для всего нашего рода. Демон, которого отфутболивают, как надоевшего кота. Может, тебе вообще стоит отказаться от вызовов? Освободить очередь для кого-то более достойного. А то вдруг ведьмы, наслушавшись о тебе, решат, что все мы такие же никчёмные, и перестанут вызывать вообще.

Он с усилием проводит когтистой лапой по моему крылу, и я невольно вздрагиваю от боли и унижения.

— Убирайся с глаз моих, неудачник. Твоя судьба — вечно прозябать здесь, на дне, слушая, как другие рассказывают о своих подвигах в мире людей.

И я ухожу. Забиваюсь в самый тёмный угол, пытаясь свернуться калачиком, спрятать крылья, стать меньше, незаметнее. Их смех жжёт мне спину, как раскалённое железо. Они правы. Я — никто. Я — ошибка.

✧･ﾟ *✧･ﾟ･* ✧ *･ﾟ✧* ﾟ･✧

Именно поэтому, когда я почувствовал знакомое, слабое, но настойчивое притяжение вызова, моё сердце (да, оно у нас тоже есть) сжалось не от надежды, а от страха. Ещё один провал. Ещё насмешки. Может, лучше отказаться? Не идти?

Но инстинкт, древний, как сам Таранкус, оказался сильнее. Воля вызывающей потянула меня сквозь пелену миров, и я, зажмурившись, полетел навстречу очередному унижению.

Материализация всегда неприятна. Ощущение, будто тебя выворачивают наизнанку, а потом снова собирают, торопясь и кое-как. Я появился в клубах едкого серного дыма (дешёвый, но обязательный эффект), приняв свою лучшую, как мне казалось, позу: крылья расправлены, подбородок высоко поднят, взгляд томный и полный демонической тайны.

И тут же понял, что что-то не так. Во-первых, дым был слишком густым и сильно «ел» глаза. Значит, компоненты для вызова были подобраны неправильно. Во-вторых, пентаграмма на полу был начертан криво, линия в одном месте прерывалась. Свечи чадили, а не горели ровным пламенем. Воздух был наполнен не мощной магией, а паникой и растерянностью.

И в-третьих, передо мной стояла не самоуверенная колдунья, а перепуганная до смерти девушка с растрепавшимися светлыми волосами и большими карими глазами. Она смотрела на меня не с ожиданием повелительницы, а с ужасом кролика, увидевшего удава.

— Ой! — выдохнула она.

— Ой, мамочки… Я опять всё испортила?

Это был не риторический вопрос. Это была искренняя констатация факта. Она ждала не меня. Она вообще не понимала, кто я такой.

И в этот миг до меня дошло. Это не просто очередной вызов. Это — ОШИБКА. Судя по всему, жалкая, никудышная ведьма-ученица пыталась провести обряд и где-то напутала в сложнейших арканных формулах. Вместо сильного демона, которого, наверное, она хотела заполучить, её отчаянный, корявый зов услышал… я. Последний в очереди. Тот, кого нельзя вызывать.

Обычная надменная фраза, готовая было вырваться наружу, застряла у меня в горле. Я видел её дрожащие руки, слышал её прерывистое дыхание. Она была так же одинока и неуспешна в своём мире, как я в своём. Мы были двумя сторонами одной жалкой медали.

И впервые за все свои сто три года я не увидел в ведьме добычу, объект для сальных шуток или средство для побега из Таранкуса. Я вдруг увидел родственную душу.

Кровотарь, Жадень, их насмешки и оскорбления — всё это вдруг отступило на второй план, затмилось округлой фигурой этой девушки, которая, казалось, вот-вот расплачется от собственной неуклюжести.

Это был мой последний шанс. Найти партнера, равного мне в своем бессилии. А не зацепиться за сильную ведьму и использовать ее. Если я напортачу и сейчас, мне конец. Меня просто сожрут в Таранкусе, в прямом и переносном смысле. Я навечно останусь посмешищем в длинной демонской памяти.

Я медленно сложил крылья, чтобы казаться менее грозным. Сделал шаг вперёд, но не наступая на кривую линию пентаграммы.

— Успокойся, — сказал я, и мой голос, к моему собственному удивлению, прозвучал не скрипуче-соблазняюще, а почти мягко.

— Ты ничего не испортила. Обряд завершён. Я здесь.

Она вытерла ладонью лоб, оставив полосу сажи.

— Но… но я вызывала не вас. То есть, не вас конкретно. Я хотела… как у Раданы. Сильного, красивого, с огненными глазами. А вы… — она осмелела и внимательно меня оглядела.

— Вы… какой-то потрёпанный. И крылья у вас… будто мятые.

Вот оно. Начинается. Обычный сценарий. Готовься к обратной отправке, Стрихнилий. Но я сглотнул обиду. Ведь она говорила не со зла. Она просто констатировала факт.

— Красота — понятие относительное, — парировал я, стараясь, чтобы в голосе не дрогнула ни одна нота.

— А насчёт силы… Сила не всегда в огненных глазах. Иногда она в терпении. В умении ждать. Я — Стрихнилий.

Я ждал, что она всплеснёт руками: «О, Богиня, тот, кого нельзя вызывать!» Но её лицо выражало лишь полнейшую неосведомлённость.

— Стрих… Нилий? — переспросила она, коверкая мое имя.

— Сложное имя. А меня зовут Маруса.

Маруса. Простое, земное имя. Оно идеально ей подходило.

— Приятно познакомиться, Маруса.

Я сделал нечто неслыханное для демона — легкий, почти человеческий поклон.

— Чем могу служить?

Она растерялась ещё больше. Видимо, в её представлении демоны должны были сразу требовать если не всю душу, то хотя бы ее кусочек. А может предлагать подписать кровью договор на сотню листов.

— Я… я не знаю. Я просто хотела… чтобы у меня тоже был помощник. Как у всех. Аленна, наша Верховная, говорит, что без демона ведьма — не ведьма. Что это опасно. Что необузданная магия ищет выхода и может разрушить носителя.

— Мудрая женщина, — кивнул я, делая вид, что мне небезразлична мудрость верховных ведьм.

На самом деле, мне было плевать.

— Значит, тебе нужен… сдерживающий фактор?

— Ну… да. Вроде того.

Не знает базовых вещей! Где училась и как не выгнали из… Где там ведьмы учатся?

— Что ж, — я расправил плечи.

— Сдерживание — моя вторая натура. Первая — это, конечно, очарование, но оставим это на потом.

Она снова посмотрела на меня с лёгким подозрением, но уже без прежнего страха.

— А что ты… умеешь делать?

Вот он, главный вопрос. Что я умел? Прекрасно проваливать вызовы. Виртуозно нарываться на насмешки Кровотаря. Идеально отталкивать от себя всех и вся.

— Я… — я задумался.

— Я могу давать мудрые советы. Иногда. Я неплохо разбираюсь в ядах. Очень неплохо. И я… прекрасный слушатель.

Маруса вдруг улыбнулась. Её лицо сразу преобразилось, стало очаровательным, милым и привлекательным.

— Слушатель? Это… это как раз то, чего мне не хватает. Радана вечно говорит только о себе и своём Бархаце.

— Бархаце? — переспросил я.

— Её демон. Такой важный, с рогами, покрытыми золотой пылью. Вечно делает вид, что я невидимка. Смотрит с высока.

Я почувствовал странный укол… ревности? К этому Бархацу? Нелепо.

— Ну, что ж, — сказал я.

— Похоже, я задержусь. Если ты не против.

Она вдруг смутилась.

— А как это… работает? Нам надо подписать договор? Ты будешь жить здесь? В избушке? А где ты спать будешь? И что есть? Я слышала, демоны питаются страхом, если их плохо кормить.

— Предрассудки, — брезгливо поморщился я.

— Страх — это закуска. Для основного рациона подойдёт… ну, скажем, борщ. Если он, конечно, есть.

Её смех прозвенел в маленькой избушке, как колокольчик. Это был самый приятный звук, который я слышал за последние семьдесят лет.

Так началась наша странная совместная жизнь.

✧･ﾟ *✧･ﾟ･* ✧ *･ﾟ✧* ﾟ･✧

Первые дни были полны неловкости. Я пытался изо всех сил быть полезным, не скатываться в привычную скабрезность. Когда Маруса колдовала, я сидел на табурете в углу и старался выглядеть мудрым и внимательным. Получалось так себе. Чаще я просто засыпал, потому что её заклинания починить сломанный ткацкий станок или найти потерявшиеся валенки были удивительно скучными.

Однажды она пыталась сварить зелье для роста волос, за которым пришла соседка. Что-то пошло не так, и котёл взорвался, покрыв нас обоих липкой розовой слизью. Я, вместо того чтобы возмутиться, как сделал бы любой уважающий себя демон, рассмеялся. И она рассмеялась вместе со мной. Мы сидели на полу, покрытые розовой пеной, и хохотали до слёз. В этот момент я забыл о Кроватаре, о Таранкусе, о своём позорном прозвище. Я был просто здесь. С ней.

Но рай длился недолго. Через две недели в Забродье из соседнего города пожаловала Радана. Она примчалась на открытой повозке, запряжённой парой вороных коней, что было крайне непрактично для заснеженных дорог, но очень эффектно. Её рыжие волосы горели на солнце, как медь, а с плеча на меня смотрел тот самый Бархац — демон-инкуб в облике миниатюрного дракончика с золотыми рожками. Он зевнул, показав ряд острых зубов, и презрительно отвернулся.

— Маруса! Приехала оценить приобретение! — прокричала Радана, даже не поздоровавшись.

— Ну, показывай своего уродца! В Ковене уже слухи ползут, что ты кого-то вызвала. Говорят, кривой такой и жалкий. С историей…

Маруса смущённо потупилась. Я выступил вперёд, стараясь казаться выше.

— Радана, — сказала Маруса, — это Стрихнилий. Мой помощник.

Рыжая ведьма обвела меня насмешливым взглядом с ног до головы, надолго задержавшись на моих потертых крыльях. Новые перья растут медленно, проплешины были все еще заметны.

— Боги, Маруса, ну ты и лохушка! — фыркнула она.

— Ну и где ты такого откопала? В лавке старьевщика? Смотри-ка, у него даже крылья тусклые. Настоящий демон должен сиять! Как мой Бархац!

Дракончик на её плече самодовольно выгнул спину, и заостренные чешуйки действительно ярко блестели на солнце.

— Он очень… умный, — слабо защищалась Маруса.

— Умный? — Радана закатила глаза.

— Марусь, милая, демоны нужны для силы, для защиты, для статуса! А не для того, чтобы «загадайки» из столичного журнала с тобой разгадывать! Что о тебе люди подумают? Что Аленна скажет? Она же требует отчёты о вызванных демонах! Ты что ей напишешь? «Мой демон хорошо готовит и утешает, когда грустно»?

Меня будто обдали кипятком. Унижение, знакомое и горькое, жгло и причиняло боль. Я готов был либо наброситься на эту рыжую бестию, либо раствориться в воздухе от стыда.

Но Маруса вдруг выпрямилась. Выражение её круглого, обычно приветливого лица, стало твёрдым.

— Хватит, Радана, — сказала она тихо, но так, что её «подруга» сразу примолкла.

— Мой демон — моё дело. Он меня устраивает. И он остаётся. А если тебе не нравится, ты можешь не приезжать. Твоя повозка пугает… моих кур.

Радана опешила. Она явно привыкла, что Маруса поддакивает и соглашается. Бархац на её плече насторожился и зашипел в мою сторону. Я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок, но выдержал его взгляд. Впервые за долгие года я не опустил глаза перед другим демоном.

— Ну что ж! — фыркнула Радана, поправляя дорогую лисью шубку.

— Как знаешь! Сиди тут со своим… умником. Посмотрим, как ты на Смотринах выступишь. Удачи тебе. Без сильного демона тебе там делать нечего.

Она развернулась и, взобравшись в возок, укатила на своей показушной повозке обратно домой. Мы вернулись в избу. Внутри воцарилась тишина. Маруса тяжело дышала, её щёки пылали.

— Прости, — выдохнула она, — она всегда такая.

— Ничего, — ответил я, и голос мой звучал хрипло.

— Она права. Я… я не то, что тебе нужно. Ты заслуживаешь кого-то сильного. Как Бархац.

Маруса повернулась ко мне. В её карих глазах не было ни разочарования, ни насмешки.

— Сильный — не значит хороший, — сказала она просто.

— Бархац смотрит на Радану как на вещь. А ты… ты смотришь на меня как на человека.

Она подошла к котлу и помешала варево.

— А теперь иди помоги мне разобрать сухие травы. Ты же хвастался, что в ядах разбираешься. Проверим.

И в тот вечер, сортируя болиголов и белену, я понял, что происходит что-то невозможное. Я не просто хотел понравиться ей, чтобы остаться. Мне стало нравиться быть с ней. Нравилось её упрямство, её тихая сила, которая прорывалась наружу, когда её задевали за живое. Нравилось, как она хмурится, когда что-то не получается. Нравился даже запах её избушки — травы, дым, воск и сушёные яблоки.

Я начал по-настоящему стараться. Не притворяться полезным, а быть им. Я вспомнил кое-что из древней демонической мудрости, которой обычно не делился ни с кем. Подсказал ей, как правильно смешивать компоненты для защитной настойки. У меня острое обоняние, и я мог учуять испорченный корень за версту. Я несколько раз забраковывал ее попытки, пока у нее не получилось. И сколько радости у нее было по этому поводу! Я и сам гордился собой в этот момент.

Через несколько дней ночью к её огороду подобрался медведь-шатун. Я, не раздумывая, выскочил из дома, принял свой самый страшный облик — крылья распахнул во всю ширь, глаза зажёг алым пламенем, издал леденящий душу рёв, в котором был слышен скрежет тысяч зубов. Медведь, оглушённый таким представлением, дал дёру.

Маруса смотрела на меня из окна широко раскрытыми глазами.

— Вот это да, — прошептала она, когда я, снова сжавшись до обычных размеров, зашёл в дом.

— Ты и правда можешь быть страшным.

— Это ещё что, — важно сказал я, хотя внутри трепетало от гордости.

— Я ещё и летать могу. Хочешь, покажу?

Я распахнул крылья и сшиб с печки чугунок с печеной картошкой. Она рассмеялась и легко пихнула меня рукой.

— Собирай давай… летун.

✧･ﾟ *✧･ﾟ･* ✧ *･ﾟ✧* ﾟ･✧