Трек

Файл ему прислал Леха.

Какой-то музыкальный трек с названием «ветер пустыни» и что-то еще дальше. И даже не сам аудиофайл, а ссылку на него в Яндекс-музыке. Валерка никогда не был любителем звуков природы, да и за приятелем такого не замечал, вкусы у них совпадали: в основном рок, немного фолка и попса. Последнее — потому, что оба много ходили пешком, Леха на службу, Валерка — в офис, под бессмысленные ритмичные песенки совершать марш-бросок на работу было веселее. Когда-то они так же по утрам бегали в одну сторону — в школу. Школа и сейчас стояла фасадом на проспект, только обнеслась высоким железным забором с воротами на замке, прихватив попутно огромную общественную площадь, ни дать, ни взять монастырские земли. В ограде имелись узенькие калитки, которые закрывались в восемь вечера и на территорию школы было уже не попасть, чтобы пройти к дому за ней.

Б – безопасность, как шутил Леха.

Квартиры у них располагались одна над другой, до работы Валерке было минут сорок, если считать по-модному в шагах, то около пяти тысяч с чем-то. Туда и обратно все десять выйдут, полезно для здоровья. Лехе шагов досталось чуть меньше, он работал в ГУПе руководителем какого-то отдела или участка, связанного с водой.

Они почти одновременно обзавелись накладными наушниками и в дороге слушали музыку, кидая в мессенджер друг другу ссылки на интересные находки. Вот и сейчас, получив от Лехи файл, Валерка без задней мысли перешел в приложение и нажал кнопку воспроизведения. Трек был коротким, что-то около тридцати семи секунд.

И был он… странным.

Никакой пустыни и никакого ветра там не было в помине. В детстве Валерка видел у кого-то на столе поделку из дерева, инкрустация или маркетри, небольшая доска чуть меньше размера офисного листа бумаги, почти монохромная — темно-коричневый и светло-коричневый. Девушка с оленем. Для простоты вся перспектива изображалась прямыми линиями, и ему буквально врезалось в память вселенское глухое одиночество этих двух существ в бесконечности безлюдного пространства. Олень стоял, закинув голову назад и кося темным беззрачковым оком в обрез картины, девушка вполоборота смотрела на зрителя, и глаза у нее были такими же — огромными, заполненными чернотой без капли надежды. Валерку маленького картина напугала до дрожи. Почему он ее вспомнил сейчас? Ах, да, Лехин аудиофайл.

Валерка вернул его к началу, понимая, что толком не послушал из-за накатившего видения детства.

Трек был явно электронной музыкой, начинался с низких вибрирующих басов, которые через пару секунд разбивались ноющим звуком, потом следовал удар барабана и снова как нерв дрожал пронзительный стон духовых, все это — на фоне глубокого акустического резонанса, точно под металлической поющей чашей. Звуки отражались, возвращались, накладывались друг на друга, осторожно замедлялись, как если бы диджей придерживал пластинку пальцем, снова нарастали и повторялись. Заканчивалась запись тоже без каких-либо предупреждений, она просто затихала, как эхо в горах.

Валерка посмотрел на отправителя — ошибки нет. Что Леха хотел этим сказать? Или как в песне, «догадайся, мол, сама»? То есть сам?

Он закольцевал трек, сунул телефон внутрь куртки, занял руки в наружных карманах шариками-эспандерами для поддержки формы, и двинулся обычным своим маршрутом, знакомым до закрытых глаз — сначала через дорогу наискосок, потом под линией электропередачи на угол перекрестка, дальше по тротуару вдоль домов до моста кольцевой автомагистрали, мимо гаражной застройки и бизнес-центра, в который превратился какой-то старый дом культуры или что там было при советской власти с колоннами? Потом магазин «Охота и рыболовство», современный, больше похожий на строительную базу, ряд заправок, и вот она, его работа. Все время по прямой, не заблудишься.

Первая волна непонятного ощущения накатила на него под высоковольтными проводами. Широкая зеленая полоса всю жизнь разделяла эту улицу, в ней выгуливали собак и ковром цвели какие-то растения с желтыми веселыми цветочками. Но сегодня было пасмурно и ветрено, в ушах вибрировали басы с эхом, и Валерка вдруг осознал, что никаких цветочков нет. Хотя вчера еще были. Или не было? Как он пропустил этот момент отцветания, проходя здесь каждый день? Разве такое бывает за одну ночь? И трава уж больно какая-то высокая, когда она так вымахала? Это ветер ее там шевелит? Нет, судя скорости по расходящихся волн, какой-то зверь бежит. Наверное, чья-то собака. Но бежит почему-то к нему и быстро, а хозяина поблизости не видно.

Валерка не стал дожидаться встречи, ускоренно перебежал пешеходный переход и пошел по тротуару, держась поближе к домам, зная, что скоро будет школа.

Став взрослым, он любил смотреть, как новое поколение детей заходит туда по утрам — ничего не знающие о жизни, беззаботные, избалованные гаджетами и автомобилями родителей, самая большая проблема — низкий балл по контрольной. Свою школу он знал как облупленную, она всегда была сложного цвета — ближе к розовому, но сейчас, под дрожь звуков в ушах, показалась ему желтой, как старое дореволюционное казенное здание. Пики забора блестели влагой, будто с них сняли недавно головы казненных, калитка выглядела тюремной, дети в нее заходили как приговоренные, волоча на себе тяжелые ранцы, а родители молча смотрели им вслед сквозь прутья, точно не знали, когда еще свидятся.

Он поежился – что за чушь лезет в голову? Пугачевщина какая-то…

Трек послушно ходил по кругу, и вот уже дорожный мост надвинулся на него своей громадой, пропуская между слоновьими ногами опор машины и людей. Валерка замедлил шаг. Почему он раньше не замечал, какой огромный этот мост? А наверху сколько тонн летит по нему? По стенам гранитной облицовки прохода всегда течет вода. Почему она течет? Откуда? Дождя ведь нет и давно не было. Грунтовые воды? Неужели в конструкции какая-то брешь и вся эта многотонная громада в один момент может рухнуть вниз из-за тонкой струйки? Он читал когда-то такое про плотину, которая из-за дырки толщиной в палец, вовремя не замеченной, смыла целый город.

И что за надпись на одной из опор? Это не русский язык. И не английский. Что за слова написаны? Все идут мимо, никому не интересно, что означают двухметровые бордовые буквы. Яндекс-переводчик тоже не знает.

Гаражи. Возле них всегда ужасная вонь, как от старой канализации, откуда берется? Две собаки на входе. Беззубые, шкура в проплешинах, они всегда здесь лежат, у шлагбаума. Сколько им лет? А сколько Валерка уже работает? С одиннадцатого года. Им что, по тринадцать лет? Нет, должно быть больше, они ведь уже были такими, когда он первый раз здесь прошел и одна на него вяло гавкнула. Собаки столько не живут. Такие жирные, с одышкой… Лежат, мутно смотрят на прохожих. Кто их кормит? Чем?

Что за железный штырь со скворечником торчит из земли до уровня колен? Синий. Для чего он выведен наверх? Какое у него назначение? Ведь на глазах у всех торчит, и там даже что-то написано? «Бесы» вычурным шрифтом. Дурак какой-то написал. Есть такие, которые пройти не могут мимо чистого места, обязательно что-то накарябают. Но тут всей поверхности тридцать сантиметров квадратных, и вот уместил же буквы, краску нашел, потратил время… Фанатик верующий, у которого чувства оскорбились чем-то, их сейчас много развелось, крыша у всех едет.

Бизнес-центр «Командарм». Звезды красные понятны, остался барельеф от советского прошлого, но почему командарм? Какое отношение командующий армией имеет к бизнес-центру за кольцевой? Кто тут сидит, чем занимается? Тринадцать лет он мимо ходил, урну только их в лицо знал, окурок иногда выбрасывал на ходу, а внутрь никогда не заглядывал, не надо было, стоит и стоит себе здание.

Магазин «Рыболовство». У входа реклама — ростовая картонная фигура. Издалека — веселый рыбак с удочкой, а подойди ближе, видно, что у него лицо карлика, сморщенное, старческое. Есть такая болезнь, показывали девушку, ей всего двадцать лет, но она выглядела как старый тролль. И одежда у этого рыбака какое-то рубище. Кто разрешил выставить такого урода, слепые там все, что ли? Почему у него в руках огромная сеть? Рыбачить сетью запрещено, как можно рекламировать нарушение закона?

Вот тоже странность — колючая проволока на длинном желтом заборе. Там трамвайный парк. По крайней мере туда с дороги поворачивают рельсы, а вот заезжали ли туда трамваи, он еще не видел. Зачем парку колючая проволока поверх забора? Трамваи могут разбежаться? Проволока совсем новенькая, на фасаде какие-то тарелки спутниковые гроздьями…

Метростроевские здания. Одноэтажные лофты с огромными окнами, забранными глухими решетками, легко заглянуть. Внутри что? Темно, какие-то люди ходят без света с фонариками на касках. Что они там делают, в этих касках и в помещении? Почему у них нет света, если на улице он есть? Что за яма разворочена прямо в полу? Кирпичи валяются, земля… Залезают в нее по одному, рослые мужики, лица серьезные.

Вот и работа. Вход под арку, во дворе толчея машин, грязь, лужи вечно стоят, арматура какая-то валяется. Никто не убирает. Дорога на парковку в таких ямах и рытвинах, что Леха, увидев фотографию с куском его двора, спросил: «Это что, Донбасс?». Откуда берутся такие воронки почти в центре города?

Его дверь была в углу здания, но туда вперся задом грузовик, разгружает канцелярию кому-то, все остальное пространство занято машинами, у которых платные места поближе к выезду, чтобы не парковаться у помойки. Валерка остановился на выходе из арки, достал сигареты и сунул одну в рот — пока докурит, грузовик уедет, можно будет войти.

Курьер известной пищевой сети на розовом мопеде обогнул его и на бешеной скорости унесся в направлении дверей с грузовиком. Сейчас увидит, что места нет и обратно покатит. Валерка даже отошел в сторону, чтобы не мешать и насладиться физиономией этого беспечного ездока, но розовая мотоциклетка почему-то не вернулась.

Весь двор с этой точки хорошо виден, за грузовиком что ли встал? За грузовиком розового мопеда не было.

Его вообще нигде не было. Выехать отсюда можно только через арку, двор глухой, двери ведут ко внутренним лестницам, насквозь здание не пройдешь и с той стороны не выйдешь, он должен был оставить мопед хоть где-то. Может, в подъезд закатил?

В открытом настежь грузчиками подъезде розового мопеда тоже не стояло. Не потащил же он его по лестнице наверх к клиенту, это уже совсем бред, кто его пустит в офис с мопедом, да и зачем это делать? Он тяжелый. Факт оставался фактом — доставщик исчез. Никто, кроме Валерки, этого не заметил, грузчики как таскали бумагу в коробках, так и продолжали таскать, поварихи из кафе как курили в окно, так и продолжали курить. Лицо курьера в профиль продолжало стоять у него перед глазами, сосредоточенное, смуглое, шапочка желтая, немолодой. Среди бела дня, в рабочее время, на глазах у свидетеля…

Валерка содрал наушники с головы и прислонился к выкрашенной синим стене, сердце колотилось. Надо куда-то сообщить, у него, наверное, семья есть, дети, искать будут. А как сообщить? Заехал за другую машину и пропал? Прошел сквозь стену? Растворился в воздухе? Телепортировался? Нет, нельзя такое никому говорить, к тому же он ничего не видел, только как мимо проехал. Да. Так и надо думать. Отвлекся, а курьер в этот момент уехал, это все Лехин трек виноват, ветер пустыни этот. Наверное, в него что-то заложено, какой-нибудь двадцать пятый кадр или как там называется в аудио этот эффект? Белый шум?

Короче, ну его к черту.