Третья ночь

Холодный ветер гнал клочья вечернего тумана вверх по ущелью. Кусты жесткой травы волнами пригибались к крутым склонам и издалека походили на неспокойную морскую гладь. Небо затягивало тучами — верный признак скорого дождя здесь, в ущелье, и снега — чуть выше, в зоне вечных снегов. Окружающие скалы уже блестели от первых капель холодного, несмотря на июнь, дождя.

Вверху что-то загрохотало, и северная стена одной из ближайших гор скрылась в белой пыли — это от нависающего ледника откололся огромный кусок льда, который увлек за собой снежную лавину с камнепадом. Грохот вспугнул несколько туров, горных козлов, что стадом паслись на небольшой площадке, которую, судя по расчерченным на земле квадратам, когда-то использовали альпинисты для ночевок.

В этот вечер пейзаж оказался для животных непривычен — на площадке действительно стояла палатка ярко-красного цвета. Точнее, она лежала, полотно ее было разорвано, и на поляне валялись одежда, спальные мешки и прочие вещи, самые легкие из которых ветер сбросил в пробегающий рядом ручей. В палатке также были какие-то продукты, потому что возле нее сновали быстрыми рыжими тенями горные ласки, любящие полакомиться людской провизией. Туры тоже не зря здесь бродили — искали соль. Самец с большими, закрученными рогами, медленно брел среди разноцветных тряпок, шумно втягивая ноздрями холодный воздух. Вдруг он остановился, потом вздрогнул и со свистом, означающим знак тревоги для сородичей, отпрыгнул в сторону.

И тут же, откуда-то сверху, со скал, раздался ужасающий рев. Животные помчались вниз по ущелью, оставляя позади маленьких козлят. Исчезли даже юркие ласки, и в надвигающихся сумерках еще можно было разглядеть, что испугало тура у палатки — это была оторванная человеческая голова, с запекшейся кровью на длинных черных волосах.

Первая ночь.

Отара овец со стадом коров медленно поднимались по некрутому травянистому склону, на котором едва угадывалась тропа. Два пастуха верхом на лошадях ехали среди отары, иногда свистом сгоняя животных в нужную сторону. Большой лохматый пес с обрезанными ушами с лаем носился вокруг, несильно кусая за ноги коров, которые и так страдали от кружащих над ними слепней и оводов.

Пастухи, молодые парни, ехали рядом и весело переговаривались. Это были родные братья Исхак и Билял, и их радовало то, что они, наконец, уехали на летнее пастбище, где проведут почти все лето. Одеты они были по-походному, в костюмы-«горки», которые так любят охотники и туристы. Старший брат, Исхак, был похож на голливудского злодея-террориста: борода, усы и черные очки под бейсболкой с надписью FBI. Младший Билял бросал завистливые взгляды на брата — тот недавно вернулся из столицы, прожив там два года. Исхак ехал поступать в институт, но в итоге стал работать у дяди на овощном рынке.

— Слушай, Икка, — спросил Билял, — ты по клубам ходил там? Какие там девушки? Красивые?

— Ходил, красивые, — ответил Исхак, усмехнувшись, — а чего спрашиваешь? Ты ведь был в Москве!

— Да это когда было? Мне тогда только 13 исполнилось! Да и дядя не отпускал никуда!

— И правильно, один бы ты там далеко не ушел.

— Почему?

— Потому. Смотри, пестрая к обрыву пошла, догони!

Билял ударил лошадь ногами по потным бокам, крикнул: «Ха!» и помчался наперерез глупой корове, которая уверенно шла к пропасти. Вернув животное в стадо, Билял сказал:

— Повезло нам сегодня с погодой, под дождем было бы сложнее.

Исхак согласно кивнул, смотря на окружающие их горы. Вскоре ущелье стало шире, превратившись в зеленую долину с серебряной ниткой реки посередине.

— Ну, а ты как тут? — спросил Исхак.

— Я? Да как… как всегда. Летом отары гоняем с отцом, зимой туристов катаем на снегоходах. Да ты и сам знаешь. Скукота, в общем. У тебя-то жизнь веселее была!

— Ничего веселого, — отозвался брат, — суета одна. Там сумасшедший дом, все куда-то бегут, все на ходу, на бегу. Одни деньги в головах у людей.

— Разве плохо?

— Молодой ты еще, дурак!

— Сам ты дурак, раз в институт не поступил!

— Помолчи, Билял, а то получишь по шее!

— Ага, — рассмеялся Билял, — а ружье-то у меня!

— Я и без ружья тебе наваляю, как всегда и было!

— Прошли те времена! Я сейчас тебя посильнее буду.

— Лучше скажи, долго нам еще?

Билял посмотрел в бинокль, висевший на шее, и ответил:

— Скоро придем. Хотя я не знаю точно, я тут ни разу не был, в этом ущелье.

— Не был? Почему?

— А здесь приграничная зона, к тому же природный заказник. Сто лет сюда никого не пускали, вот отец еле договорился с пограничниками. Его весной пару раз пустили припасы нам на лето привезти. Уж не знаю, сколько он им баранов пообещал. В этот район и туристы с альпинистами не ходят — идти долго, турбаз нет, спасателей тоже. Да и вообще, говорят, места тут нехорошие.

Исхак натянул поводья и, посмотрев на брата поверх очков, спросил:

— В смысле — нехорошие? Горы опасные?

— Да горы-то везде опасные, — ответил Билял, — старики в селе отца отговаривали, чтобы нас сюда не посылал.

— И почему?

— Да сказки всякие рассказывают, которыми детей пугают. Видно, позавидовали, что отец смог разрешение получить, теперь у нас самые жирные бараны в селе будут!

Билял звонко рассмеялся и помчал свою лошадь вверх по склону. Исхак поскакал за ним. Наверху Билял резко остановился и что-то крикнул брату. Исхак подъехал и посмотрел в сторону, в которую показал брат — там, вниз по склону, со стороны бокового ущелья, медленно спускались два всадника. Исхак взял у Биляла бинокль, посмотрел и сказал:

— Это военные, погранцы, наверное. Документы где? Достань.

Пока Билял копался в седельной сумке, Исхак двинулся навстречу всадникам.

Встреченные всадники действительно оказались военными с заставы. Старший группы в звании капитана закурил и подъехал к братьям. Его молодой спутник с огромной допотопной рацией за спиной снял автомат и положил его поперек седла.

— Вы никого не встречали на тропе, когда поднимались? — спросил капитан, от него сильно пахло луком и перегаром. — Может, следы какие-нибудь?

— Нет, — ответил Исхак, — никого не видели.

— А вы братья Батогаевы?

— Да, вот документы, — Билял протянул бумаги.

— Не надо, я и так вижу. Командир о вас предупреждал, — капитан выбросил окурок и сплюнул, — вы вот что, ребята: если кого увидите, сообщите им, чтобы шли на заставу. Я в гробу видел эти поисковые операции! Этим, вообще-то, спасатели должны заниматься. Понятно вам?

— Да, понятно, — нестройным хором ответили пастухи.

— Документы на оружие есть? — вдруг спросил капитан.

Билял побледнел и тихо ответил:

— Да… то есть, нет, не с собой. Дома, у отца…

— Да я пошутил, — усмехнулся пограничник, — все, пока! Мы наверх, до ночевок под Кара-су, а потом назад, вечером к вам заглянем на рюмку чая! Сау къал, ребята, до свидания!

— Сау къал! — попрощался Исхак, — ахши жолгъа!

Он посмотрел на Биляла и сказал:

— Надо же, он балкарский знает!

— А почему нет? — отозвался Билял, тронув поводья, — он тут на контракте уже второй срок служит. Вот и выучил. Наш мулла Осман хотел, чтобы он ислам принял, но тот не хочет: очень водку любит.

На исходе дня братья, наконец, пригнали животных к кошаре, на которой им предстояло провести лето. Весной их отец неплохо подготовил кош: подлатал крыши в доме и в загонах для скота, поставил новую изгородь, а главное — прокопал новое русло для ручья, который пробегал теперь совсем рядом. Братья загнали скотину в загоны, распрягли лошадей и напоили животных. Затем Билял взял ведра и пошел доить коров, призывно мычавших за деревянной стеной хлева, а Исхак решил осмотреть запасы и прикинуть, в каких условиях придется им жить.

А условия были самые, что ни на есть спартанские: электричества нет, как и сигнала сотовой связи, вода в ручье, печь прямо в центре дома. Благо, отец заготовил довольно много дров, которые были аккуратно сложены в поленницу под навесом. Пол в доме был земляной, застеленный соломой. Исхаку, с непривычки, ударил в нос резкий, кислый запах овчины, кизяка, дыма, скисшего молока и чего-то еще, но такого родного, из детства. В доме стало совсем темно, он вышел во двор и закурил.

Из хлева вышел Билял с ведром, покрытым белой тряпкой. Он покосился на сигарету в руке брата и сказал:

— Я думал, ты решил бросить.

— Брошу, — ответил Исхак. — Вот кончатся сигареты, и брошу, по-любому.

— Пойдем в дом, надо печь разжечь, да и на ужин что-то приготовить.

Они вошли в дом, впустив за собой пса, дружелюбно вилявшего лохматым хвостом, полным колючек от репейника. Вскоре из кривой, обмазанной глиной трубы, пошел сизый дымок, а окна, затянутые полиэтиленом, засветились теплыми желтыми квадратами. Внутри, под черным, закопченным потолком из струганных досок, качаясь, висела керосиновая лампа и бросала бегающие тени по углам. Вторая лампа стояла на деревянном столе. Билял вышел и вскоре вернулся с двумя ведрами, в одном из них была вода.

— Это для чего? — спросил Исхак.

— С водой — на случай пожара!

— А пустое?

— А в пустое ссать будем, ночью неохота на улицу ходить!

— Понятно, — усмехнулся Исхак.

Билял подошел к столу и сказал:

— Я пока хлеб испеку, а ты вымой овощи и нарежь мясо, хорошо?

— Хорошо, а хлеб печь зачем? У нас ведь есть хлеб пока.

— Так положено, — ответил Билял и занялся тестом, закатав рукава.

Через полчаса он испек в печи несколько лепешек. Взяв одну, он разломил ее на четыре части и положил в каждом углу дома по куску, приговаривая каждый раз: «Оммин!»

— Мышей решил покормить? — спросил Исхак.

— Это угощение местному духу. Он должен знать, что мы пришли с хорошими намерениями. Тогда помогать нам будет и не станет вредить.

— Бабушкины сказки, — сказал Исхак, — давай ужинать, есть очень хочется. Чайник вскипел там, посмотри?

Братья залили кипятком макароны быстрого приготовления и стали ждать, пока они заварятся. Билял сидел и читал на упаковке способ приготовления макарон, шевеля губами, затем повернулся к брату и спросил:

— Икка, что такое глутамат натрия?

— Это добавка такая, усилитель вкуса.

— Усилитель? А зачем его усиливать?

— Не знаю, отстань. Ешь, а то остынет.

Они быстро расправились с нехитрым ужином и убрали со стола. Исхак вышел во двор и снова закурил, а Билял тем временем расстелил потертый коврик недалеко от ручья, вымыл ноги, руки и лицо в холодной воде и принялся совершать вечерний намаз. Окончив молитву, Билял свернул коврик и подошел к брату.

— Как думаешь, они найдутся? — спросил он.

— Кто? — спросил Исхак.

— Ну, альпинисты эти. Кстати, капитана нет почему-то до сих пор. А говорил, что вечером заедет.

— Может, передумал. А может, нашел их и с ними остался. Вдруг они в беду попали? Всякое в горах бывает.

— Это точно, — ответил Билял, с тревогой всматриваясь в темную долину, — здесь и хищников много — медведи, рыси, волки!

— Откуда тут волки? Их еще в XIX веке постреляли всех!

— Здесь остались! Отец следы видел весной! Так что, если те люди пропали, то это и не удивительно!

— Ты карабин свой куда дел? — вдруг спросил Исхак.

— Под кроватью лежит! — ответил Билял. — А что?

— А ничего! Проверь, почисти, смажь! Оружие уход любит!

— Ладно, пойдем спать. Завтра почищу.

Братья проверили все загоны, подперли снаружи двери поленьями с камнями и, справив малую нужду в лесочке за домом, закрылись внутри. К ночи поднялся сильный ветер, и животные испуганно мычали и блеяли. Вскоре ветер стих и пошел дождь, однако животные по-прежнему шумели, ко всему прочему пес сел у окна и стал как-то зло рычать и подвывать. Билял откинул тяжелое стеганое одеяло и сонно крикнул на пса:

— Чегет! Ты чего там? Фу! Ложись спать, глупый пес!

— Что там? — спросил Исхак, включив фонарик.

— Не знаю, собака кого-то почуяла. Надо проверить.

Билял достал из-под кровати длинный сверток и вытащил ружье, блеснувшее вороненой сталью.

— Дверь открой и посвети, Икка, — сказал он, досылая патрон в патронник.

Исхак осторожно приоткрыл дверь и осветил двор — там никого не было. Пес вдруг выскочил на улицу, подбежал к ограде у ручья и принялся злобно, захлебываясь, лаять в темноту.

— Кто там, Чегет? — спросил собаку Исхак, светя фонарем в разные стороны.

Пес гавкнул еще пару раз, зевнул и сел у ног Исхака. Подошел Билял, держа перед собой карабин. Исхак взялся за ствол и поднял его вверх.

— Осторожно, собаку не подстрели. Или меня!

— Не подстрелю, — ответил Билял обиженно, — умею обращаться. Видел что-нибудь? Или кого-нибудь?

— Нет, никого. Утром сходим, следы посмотрим.

— Ага, после дождя много ты следов найдешь! Животные вроде успокоились! Пойдем спать.

Они улеглись и долго не могли уснуть, возбужденные ночным происшествием. После бурного обсуждения братья пришли к выводу, что на запах баранов с гор спустился какой-то хищник, но пес и огонь его отпугнули и теперь он вряд ли вернется. С тем и заснули под шум дождя и мерный, дробный стук воды, капающей с потолка.

Вторая ночь.

На следующее утро первым проснулся Билял. Он решил не будить брата и сам занялся обязательными утренними делами: умылся у ледяного ручья, помолился на Мекку, затем выпустил из загонов скот, накормил пса остатками вчерашнего ужина и поставил на газовую горелку (отец подарил на день рождения) закопченный чайник. Исхак поднял голову, посмотрел на брата, прищурившись, и накрылся спальником.

— Вставай, соня! — улыбнулся Билял. — Давай завтракать. И надо будет съездить отару отогнать, а то всю траву сожрут по близости, в непогоду есть нечего будет.

— Доброе утро, Билял, — потянулся на жесткой деревянной кровати Исхак, — ох, и ночка была, все бока болят!

—Ты же на каремате спал!

— И что? Их штук двадцать надо, как минимум! Нет, это не дело. Надо что-то еще постелить.

— Да ладно, привыкнешь, принцесса на горошине! Через неделю даже замечать не будешь!

— Ага, конечно, — буркнул Исхак и, достав из рюкзака зубную щетку с полотенцем, вышел на улицу.

Чайник закипел и Билял заварил в двух кружках по пакетику черного чая. Вдруг дверь распахнулась и появившийся в проеме Исхак крикнул:

— Билял! Идем скорее! Ружье возьми!

Билял поставил на стол кружку, расплескав кипяток, схватил ружье и выскочил во двор вслед за братом. Тот тем временем скрылся за углом кошары. Билял нашел его у задней стены: он стоял и смотрел в сторону леса. Билял посмотрел по направлению взгляда брата и замер от ужаса: на одном из колов изгороди торчала баранья голова. Билял вскинул ружье и медленно подошел к изгороди.

— Икка, тут кровь, — прошептал он, — и много. И следы. О, Аллах, что это?

Исхак подошел к брату и посмотрел на то место, куда показал стволом ружья Билял: трава была сильно помята, буквально утоптана и вся в крови.

— Видимо, тут барана и задрали, — сказал Исхак.

— Нет, ты на голову посмотри, на глаза…

Исхак посмотрел на баранью голову и обомлел: из глазниц торчали две палки, судя по всему, из тех тесаных щепок, что валялись возле дровника. Исхак осторожно взялся за одну из них и вытащил с хлюпающим звуком. Из зияющей глазницы что-то потекло, и он отвернулся, схватившись за рот.

— Кто это сделал? — спросил Билял. — Если хищник — то, как голова на шест попала? И что за палки в глазах? Исхак, что это?

Исхак отбросил окровавленную щепку в траву и раздраженно ответил:

— Да я откуда знаю? Я спал всю ночь! Может это ты решил меня попугать? Ты не лунатик, случайно?

— С ума сошел? Какой еще лунатик? Стану я для этого барана резать! И где остальная туша?

— Пойдем, следы поищем.

Братья перелезли через изгородь и вскоре наткнулись на капли крови на траве. По ним они дошли до ближайших скал — последняя запекшаяся капля нашлась на отвесной скале у самой земли. Билял почесал голову и спросил:

— И как это понимать? Кто-то унес барана и затащил его на скалу? Медведи или рыси так не делают!

— А медведи насаживают головы своих жертв на шесты? — с сарказмом спросил Исхак.

— Нет, разумеется. Слушай, всему можно найти объяснение. Давай пока скотину назад загоним, хорошо?

За утренние часы отара разбрелась по долине, и братьям понадобилось довольно долго сгонять непослушных баранов назад на кошару. Заводить животных в хлев не стали и бараны, блея, толпились во дворе. Пес бегал вдоль изгороди и весело лаял — видимо, эта работа ему была по нраву. Коровы, увидев такое дело, сами пришли к кошаре и по очереди переходили через ручей по двум доскам.

Исхак сидел на бревне у стены кошары, пил остывший чай и курил. Билял тем временем занялся расследованием утреннего происшествия. Он еще раз обошел всю территорию коша и вернулся с бараньей головой в руках. Положив ее на землю, он отогнал тут же прибежавшего пса и сказал:

— Я там кое-какие следы нашел, точнее, один след на глине.

— Волчий или медвежий?

Билял помедлил с ответом, с тревогой смотря вверх по ущелью.

— Ну? — крикнул Исхак, — что за след?

— Не ори, — тихо ответил Билял, — это не звериный след.

— Как не звериный? А чей?

— Там отпечаток ступни. Похоже на человеческую, только большую.

— Ты с ума сошел? Или травы накурился? Какой еще ступни? Откуда?

— Ничего я не накурился! — рассердился Билял, — иди и сам посмотри! Там, за забором, у ручья.

Исхак вернулся озадаченным. Он снова закурил и сказал:

— Короче, версия только одна: это чья-то дурацкая шутка!

— Шутка? Кто так шутит?

— Не знаю! Может, это капитан нас припугнуть решил, чтобы мы ушли отсюда? Или кто-то из села хочет того же! Ты же сам говорил, что нам все село завидует! Вот и решили нас пугануть: пришли ночью с бараньей головой и кровью, след оставили!

— Ты видел этот след? Такого размера ни у кого в селе нет! И пальцы как-то странно торчат в стороны.

— Такой след и подделать можно, согласись!

— Можно, не спорю. Но уж слишком это хитро для наших.

— Хорошо, — сказал Исхак, — ты что предлагаешь? Чьих рук это дело? И да, ты баранов посчитал?

— Посчитал, одного не хватает. Наш это баран был. А кто это сделал — понятия не имею. Там, в задней стенке дыра, с клочками шерсти. Видно, что через нее барана вытащили. Надо ее заделать. И вообще, стоит укрепить слабые места в хлеву и в ограде. Пойдем, я там бревно сосновое хорошее видел — надо его на доски распустить. А думать потом будем.

Весь день братья потратили на плотницкие работы, сделав короткий перерыв лишь на обед. К вечеру они совершенно вымотались и почти на закате в изнеможении уселись на скамейку, привалившись к стене сарая. Руки Исхака были все в ссадинах и занозах, а Билял несколько раз ударил себе по руке молотком — кисть распухла и походила на боксерскую перчатку. Исхак достал последнюю сигарету, скомкал пачку и сунул ее в карман. Затянувшись, он выпустил сизую струю дыма и, закашлявшись, вдруг крикнул:

— Билял, смотри! Лошади!

По долине, метрах в двухстах от них, действительно медленно брели две лошади. Всадников на них не было.

— Надо поймать их, это тех погранцов лошади! Убежали, наверное! А мы им вернем, за вознаграждение! — крикнул Билял.

Они пошли быстрым шагом наперерез лошадям. Когда братья стали приближаться, животные заволновались и, фыркая, забили копытами по речному песку. Ближе, чем на пару метров, они людей к себе не подпускали.

— Надо было веревку взять! — с сожалением сказал Билял.

— Погоди, — ответил Исхак, — посмотри внимательно на седла и на их шеи!

Билял присмотрелся и тут же воскликнул:

— Что это? Кровь? И царапины на шее у одной! Как от лапы с когтями! Я сейчас за своей лошадью с веревкой сбегаю, постереги их тут. Поймаем и получше рассмотрим!

— Да хрен с ними, пусть идут вниз! — сказал Исхак, — все равно на заставу вернутся, если дойдут, конечно.

Исхак сунул пальцы в рот и оглушительно свистнул — лошади заржали и кинулись галопом вниз по ущелью. Посмотрев им вслед, братья медленно побрели назад. Вернувшись в кош, они приготовили ужин и за столом стали рассуждать о случившемся:

— Если лошади убежали от пограничников, — сказал Билял, — то, что случилось с ними самими?

— Не знаю, — ответил Исхак, — но теперь знаю точно: пограничники не убивали барана и не вешали его голову на забор.

— Но кто тогда…

— Не знаю, Билял! — крикнул старший брат, — я знаю не больше твоего! Чертовщина какая-то! Вот что: надо спускаться. Кто бы это не сделал, это нам знак.

— Что за знак?

— Ну, типа, предупреждение. Эх, надо было сегодня уходить…

— Ладно, утром уйдем. Отец рассердится, конечно. Он так надеялся на эти пастбища.

— Вот пусть сам здесь сидит! А если этих военных кто-то убил? Представляешь, что тогда начнется? На нас первыми подумают же! Соображай, давай! Тут во всем районе из людей только пропавшие альпинисты, эти пограничники и мы! И мне кажется, что мы следующие!

— В каком смысле? — растерянно спросил Билял, ковыряя в зубах щепкой.

— В прямом! Ты тупеешь на глазах, Билял! Это высота так на тебя влияет?

— Ничего я не тупею, — обиженно сказал Билял.

— Ну ладно, извини, — Исхак встал и похлопал брата по плечу. — Надо к ночи подготовиться. Окна заколотить для начала.

— Там, в сарае, — сказал Билял, — есть ботала запасные. Что если их примотать веревкой к забору?

— Отлично, сигнализация! — рассмеялся Исхак, — беру свои слова обратно, ты не тупой!

Билял тоже рассмеялся и пошел во двор. Исхак загнал животных в хлев и крепко запер двери, заколотив их досками для надежности. Билял развесил на ограде медные колокольчики и подошел к Исхаку со словами:

— Слушай, брат, у меня рука совсем плохая! Стрелять точно не смогу, если придется! Ты ведь умеешь стрелять? Я тебе покажу.

— Конечно, умею! Помнишь, как мы с отцом ходили стрелять из нашей «мелкашки» по банкам за селом? Я всегда лучше тебя стрелял!

— Ну, с тех пор, сколько времени прошло? Я уже столько дичи уложил!

— Браконьерствуешь? Туры в «Красную книгу» занесены, между прочим!

— Так мы же не сильно много бьем, одного-двоих за сезон! Самок и козлят не берем!

— Ладно, дело ваше. Где там твой карабин, неси сюда. Потренироваться стоит, все же.

Остаток вечера братья посвятили огневой подготовке, а именно — стреляли по старым овечьим черепам и по пластиковой бутылке. Когда от черепов и бутылки остались лишь ошметки, уже окончательно стемнело, и Билял и Исхаком вернулись в дом. Закинув в печку побольше дров, братья уселись на кровати, прислушиваясь к звукам снаружи. Но там лишь журчал ручей, и иногда фыркала лошадь в стойле. Пес, покружив по дому, улегся у печки и заснул.

Билял хитро посмотрел на брата, улыбнулся и вытащил из своего рюкзака пачку сигарет.

— Ого! — удивился Исхак, — ты же не куришь!

— Не курю, но запас надо иметь! — ответил Билял, передавая брату сигареты.

— Вот молодец! — радостно сказал Исхак, закуривая. — Блин, как хорошо! Может, у тебя и водка есть?

— Водки нет, есть спирт. Но я его тебе не дам, и не мечтай! Это для обмена или на случай ранения. И вообще, пить — грех!

— Да много чего грех. Посмотрел бы ты, как наши братья в Москве отдыхают…

— Что, алкоголь пьют?

— Ха! Как не в себя! — ответил Исхак, — и не халял едят!

— Я так и думал. Аллах им судья. Слушай, — сказал Билял, — а может завтра кто-то один спустится? Так быстрее будет, чем со стадом!

—Нет, разделяться не стоит. По одному в горах вообще лучше не ходить, а в нашей ситуации вообще опасно. Мало ли…помнишь ту историю, которую дед Сафар рассказывал?

— Какую именно? Он много чего рассказывал!

— Ну как он зимой рысь встретил!

— Нет, расскажи!

— Хорошо, — сказал Исхак, закуривая новую сигарету, — Сафар тогда возвращался в село с охоты. Снега выпало много, и ущелье было перекрыто лавинами в нескольких местах и каждый раз ему приходилось снимать лыжи и перебираться через лавину. Так, когда он в очередной раз, перебравшись через трехметровый вал из прессованного снега, сидел на рюкзаке с мясом убитого тура, то почувствовал на себе чей-то взгляд. Знаешь, так бывает? Когда прямо спиной чувствуешь, что на тебя кто-то смотрит?

Билял закивал головой.

— Ну, так вот, — продолжил Исхак, — начал дед Сафар осматриваться и заметил, что с одной из сосен сыпется желтая шелуха со ствола. Он поднял глаза и увидел ее — огромную кошку, с кисточками на ушах. Рысь лежала на одной из веток сосны и, не отрываясь, смотрела на Сафара. А шелуха сыпалась, потому что она неспешно царапала ветку, на которой лежала, оставляя глубокие царапины. Сафар понял, что она давно следит за ним, не один час. И то, что он ее увидел, могло значить только одно — убивать его рысь пока не планировала. Но ее явно интересовало содержимое сафаровского рюкзака. Он медленно зарядил ружье, положил на снег, затем развязал рюкзак и вытащил несколько кусков мяса. Разложив козлятину на снегу, Сафар собрался, надел лыжи и, взяв ружье наизготовку, медленно двинулся вниз, не спуская глаз с хищника. Рысь также следила за охотником. Вскоре Сафар скрылся за поворотом и немного успокоился — рысь за ним не пошла. По крайней мере, он ее не увидел. Надо сказать, что тогда Сафар поставил рекорд нашего села по скоростному спуску на лыжах! Как он сам говорил, так быстро он еще никогда не бегал! Вот такая история! Поэтому я бы не хотел тебя отпускать одного, без оружия!

— Да, — сказал Билял, — повезло тогда деду Сафару! Хорошо, что он поделился мясом! Ладно, решено, утром пойдем вместе. Знаешь, я тут подумал…

— Тихо! — вдруг прошептал Исхак, — слышал? Колокольчик зазвенел!

— Может, ветер? — так же тихо спросил Билял.

— Может и ветер…

И тут со стороны ручья раздался дикий, душераздирающий вой, переходящий в рев. Пес вскочил, и шерсть на нем встала дыбом. Он бросился к двери и зашелся в хриплом лае. Исхак подошел к собаке и, схватив ее за ошейник, прикрикнул:

— Тихо, Чегет! Сидеть!

Пес послушно уселся на холодный земляной пол, пару раз гавкнув на всякий случай. Билял тоже подошел к двери и прислушался. Снаружи было тихо, если не считать привычного шума ручья и ветра в соснах, что росли леском за кошарой и уже привычного испуганного блеяния в хлеву. Исхак включил фонарь и посветил в окно.

— Бесполезно, ни хрена не видно, — выдохнул он, — надо выйти.

— А может ну его? Ты слышал вой? — испуганно спросил младший брат.

— Хочешь, чтобы всех баранов нам перерезали там? Давай ружье.

Исхак взял ружье, а Билялу отдал фонарик. Тот еще раз посветил в окно, затянутое мутным полиэтиленом, и тут же в ужасе отшатнулся — снаружи промелькнула чья-то тень, и пес вновь злобно залаял.

— Аллах всемогущий! — прошептал Билял, — ты видел это?! Там кто-то во дворе! Не выходи, Икка, умоляю!

— Да не ссы ты, — резко ответил Исхак, — дверь открывай, только медленно!

Билял трясущимися руками осторожно стал открывать дверь, а Билял в это время поднял ружье и направил ствол во двор. Снаружи был переполох: в хлеву животные словно сошли с ума — было слышно, как они бьются в панике о деревянные стены. Братья, осторожно ступая и светя перед собой фонариком, вышли во двор. Чегет тут же выскочил и стал прыгать на стену сарая, беспрестанно лая.

— Посвети на крышу, Билял! — крикнул Исхак.

Билял направил фонарь вверх от собаки и в белом луче света они вдруг увидели какое-то мохнатое существо, стоявшее на крыше на задних лапах. Билял вскрикнул и выронил фонарь. Луч скользнул по морде существа и Исхак успел увидеть две горящие точки красных глаз и желтый оскал клыков. Издав снова жуткий вопль, существо побежало по крыше и скрылось в темноте. Исхак, словно очнувшись, вскинул ружье и несколько раз выстрелил в сторону леса. От звуков выстрелов и криков лошади в стойле беспрестанно ржали и били копытами, бараны с коровами сошлись в едином порыве животного страха, блея и мыча без устали.

Исхак опустил дымящийся ствол и посмотрел на брата — тот сидел, закрыв лицо руками, и тихо молился. Подойдя к брату, Исхак сказал:

— Пойдем, Билял, вставай. Надо животных успокоить. И сам успокойся тоже!

— Это…это что было? — дрожащим голосом спросил Билял, — что это за тварь?

— Тварь? Обычный медведь, брат! — ответил Исхак, — если он завтра вернется, я его пристрелю.

— Но ведь мы хотели вниз идти, в село!

— Нет, я передумал. Мы же видели его! Это был медведь! И завтра он получит полный комплект свинца в свою тупую башку.

— И это медведь баранью голову насадил на забор? — спросил Билял, вставая.

— Ну, может, это не совсем обычный медведь. Но что бы это ни было — его можно убить.

Дольше всех пришлось успокаивать лошадей. Билял долго стоял и гладил свою гнедую, шепча ей что-то на ухо. Вскоре на кошаре вновь установилась тишина. Братья зашли в дом и закрыли дверь.

— А где Чегет? — вдруг спросил Билял.

— Не знаю, — растерянно ответил Исхак, — был на улице, а потом пропал куда-то.

— Может, он за этой тварью погнался?

— Может, — сказал Исхак, — но искать его не пойдем, подождем до утра. Сам вернется.

Билял вздохнул и полез на кровать, скинув ботинки-берцы. Исхак зарядил ружье и, положив его на пол у кровати, лег на край. Вскоре братья заснули тяжелым, тревожным сном. Младший метался во сне, мучимый кошмаром: ему снилось, что медведь оказался оборотнем, тем самым капитаном. Пограничник, весь обросший шерстью, но в военной форме, стоял и смеялся, скаля страшные желтые зубы, а под ногой у него лежал мертвый окровавленный Чегет. Билял вскрикнул и проснулся, голова его была мокрой от пота. Исхак спал, опустив руку на приклад ружья.

Третья ночь.

Утро выдалось хмурым и нервным. Исхак выгнал животных на рассвете и, захватив ружье, куда-то исчез. Проснувшись, Билял долго бродил по кошаре, гадая, куда пропал брат. Затем он решил, что Исхак ушел искать собаку, и пошел готовить завтрак. Кусок в горло не лез и каша с клубникой и сливками, как было написано на красивой упаковке, быстро остывала. В горах вообще все быстро остывает: кипяток, еда, трупы…Билял вздрогнул, прогнав тоскливые мысли. Услышав шаги на улице, он выбежал во двор — старший брат вернулся один, собаки с ним не было.

— Не нашел?

— Нет. А ты про кого? — спросил Исхак, прикуривая сигарету.

— Про Чегета, конечно!

— А, я его и не искал. Пошел по следам этого медведя.

— И куда дошел?

— В том-то и дело, что никуда. Точнее, до ближайших скал, где я в прошлый раз кровь видел. Медведь-то у нас скалолаз, видимо.

Исхак сплюнул и сел у стены на бревно, поставив ружье между ног. Билял сел рядом и сказал:

— Икка, давай уйдем сегодня! Ну, зачем тебе это? Пойдем в село, расскажем все, пограничники соберут отряд, у них автоматы, пулеметы! Покрошат эту тварь как капусту, оллай!

— Нет, брат. Эта тварь хочет прогнать нас отсюда! Но хрен ей по всей морде! Не на того напала!

— А если он нас убьет?!

— Не убьет! Чего ты паникуешь? Если ссышь, можешь идти вниз! Без тебя справлюсь!

— Нет, я тебя одного не оставлю.

— Вот и хорошо! Надо поработать еще сегодня: колокольчиков больше повесить, окна все заколотить. И все топоры, вилы и косы в дом занести. Сделаешь? А я пока карабин почищу.

— Ладно, — невесело согласился Билял и побрел в сторону сарая. Исхак уселся под навесом и принялся точить нож — старый клинок, привезенный когда-то давно его дедом из Дагестана. Солнце поднялось над горами и растопило серые облака, заставив их остатки прятаться клочками в тени узких и глубоких ущелий, где на дне еще кое-где лежал снег. Спустя минут пять Исхак вдруг увидел, как по двору растерянно, опустив голову, бредет Билял. Он остановился на середине двора и посмотрел на брата, из глаз его текли ручьем слезы.

— Билял! Что случилось? — Исхак поднялся и подошел к брату, пряча нож в ножны на поясе.

— Чегет…там Чегет… — ответил Билял и зарыдал.

— Вернулся? Да хватить ныть, как баба! Где он?

Билял махнул рукой в сторону заднего двора. Исхак побежал за дом и тут же замер — на том же шесте, где они двумя днями раньше нашли баранью голову, висела голова их пса. Череп был раздавлен и глаза несчастной собаки вылезли из орбит, а из окровавленной пасти свисал сизый язык.

Исхак схватился руками за голову, закрыл глаза и закричал так громко, что с сосны слетели сидевшие там черные горные галки. Они покружили над леском и скрылись за скальным отрогом. Подошел Билял.

— Мне сегодня приснилось, — сказал он, всхлипывая, — что оно убило Чегета! Да, ты прав, брат — мы сами его убьем!

— Конечно, — согласился Исхак, — тело ты не нашел?

— Нет, только голова.

— Ладно, я пока закопаю ее, а ты пойди, барашка получше выбери.

— Зачем?

— Шашлык будем жарить, шурпу варить!

— Понял, хорошо.

Билял взял веревку в сарае и пошел в сторону склона, где паслась отара. Вскоре он вернулся, таща за собой молодого барашка. Он привязал его к изгороди и, умывшись в ручье, совершил намаз. Подошедший Исхак спросил:

— Зарежешь сам?

— Я уже третий Курбан-байрам барашка режу! Это очень почетно и ответственно, чтобы ты знал. Дай нож и отойди.

Исхак улыбнувшись, протянул брату нож и отошел в сторону на несколько шагов. Несчастное животное, чуя скорый конец, забилось на привязи, жалобно блея. Билял отвязал барашка, резко повалил его на левый бок. Затем он посмотрел на солнце и развернул животное.

— Это зачем? — спросил Исхак.

— Голову надо в сторону Мекки повернуть, — пыхтя, ответил Билял, — не мешай.

Он задрал барану голову, сказал: «Бисмиллях! Аллаху акбар!» и быстрым движением перерезал ему горло. Кровь хлынула на траву, и животное забилось в предсмертных судорогах.

— Разделаешь? Или мне? — спросил Исхак.

— Сначала надо, чтобы кровь сошла! Тогда халял будет!

— Халял?! — рассмеялся Исхак, — сказал человек, которые есть макароны быстрого приготовления!

— У нас такие условия, нам можно!

— Ладно, мне вообще все равно. Давай его подвесим, что ли?

— Хорошо.

Братья повесили барана на изгородь и, после того, как стекла вся кровь, разделали тушу. Шкуру Исхак набросил на забор, а требуху разбросал вокруг кошары. На вопрос брата, для чего он это сделал, Исхак ответил: «Лишним не будет, типа приманка для этой твари». После полудня они принялись за готовку: младший Билял варил в доме в казане шурпу, а Исхак разжег костер и замариновал баранью мякоть с луком и солью. К вечеру над долиной стоял ароматный запах шашлыка, который Исхак жарил, нанизав на предварительно вымоченные в воде березовые прутья. Билял управился быстрее и в ожидании ужина сидел у входа, кожаным шнурком приматывая к древку от граблей большой нож. Вскоре пришел Исхак, держа в руке веером деревянные шампуры с мясом.

— Готово, брат, — улыбнулся Исхак, — пойдем ужинать?

— Пойдем, — ответил Билял, — я только лошадей напою.

Поужинав, братья вышли на двор насладиться закатом. В горах темнело рано и быстро. Как только солнце скрылось за хребтом на западе, ветер сразу стал холоднее и злее, а зловещие тени от скал потянули свои крючковатые черные пальцы по зеленым склонами, норовя схватить зазевавшегося горного тура.

Сидели молча, глядя в вечернее небо. Первые звезды, словно искры из костра, стали появляться на черном, словно закопченном потолке в их кошаре, полотне неба.

— Я уже и забыл, сколько тут звезд… — тихо сказал Исхак. — В Москве их вообще практически не видно.

— Не езди больше туда, брат, — ответил Билял, — живи тут, с нами.

— Хорошо, я подумаю, — улыбнулся Исхак, вставая, — идем спать?

— Спать? — удивился младший, — ты в своем уме? Как тут уснуть?

— Ну, не спать, все равно, идем. Чего тут сидеть, холодно же и туман поднимается снизу. Ты факел приготовил? А то на фонарике лампа сгорела, а я запасную забыл взять.

— Приготовил, пойдем уже, — ответил Билял, закрывая за собой дверь.

Они сидели у печи, подкидывая время от времени поленья, примерно до полуночи. Вскоре Билял начал клевать носом и Исхак отправил его спать, отобрав самодельное копье. Исхак вытащил из кармана мобильник и проверил заряд — оставалось процентов 30. «Хватит на короткое видео» — сказал он себе под нос и уселся на край кровати, глядя на младшего брата.

Исхак проснулся от блеяния овец. Оглядевшись, он понял, что заснул, сидя на кровати рядом с братом. Билял тоже проснулся и стал тревожно озираться, протирая глаза в темноте. Исхак зажег фонарик на телефоне и посветил на Биляла.

— Блин, Икка, не свети в глаза! — пробурчал тот, — что там? Колокольчики звенели?

— Я не слышал, — тихо ответил Исхак, — хотя я заснул, может, они и звенели.

— Что будем делать?

— Подождем пока, надо убедиться, что тварь тут, — шепотом ответил Исхак и взял ружье.

И сразу, словно в подтверждение его слов, они услышали сильный удар по крыше, словно на нее что упало. С потолка посыпались опилки и сажа. Билял пригнулся и хотел закричать, но Исхак закрыл ему рот рукой. Они сидели и смотрели на потолок. Наверху, по крыше, кто-то ходил тяжелой, медленной походкой. Балки прогибались и скрипели под весом. Билял зажмурился и шептал молитву, держа в руках свое копье из граблей.

— Что за вонь? — поморщился Исхак, — ты чувствуешь? Воняет козлом.

Как только шаги наверху стихли, Исхак дважды выстрелил в потолок. Комнату тут же затянуло пороховым дымом, и уши братьев залила ватная глухота, разбавляемая мерным звоном. С крыши послышалось глухое рычание, а затем все стихло.

— Оно спустилось во двор, — прошептал Билял.

И тут в дверь кто-то с силой ударил, да так, что она чуть не слетела с петель. Исхак тут же выстрелил через дверь. Снаружи послышался вой, от которого у братьев волосы зашевелились на голове.

— Я не хочу туда выходить, Икка, — крикнул Билял, — и ты не ходи! Эта тварь убьет нас!

— Не убьет! — крикнул Исхак, — Я его сам завалю сейчас! Слышал? Я его ранил! Открой дверь!

— Не надо, брат, умоляю! — Билял схватил Исхака за руку.

— Отвали! Лучше факел зажги! — Исхак оттолкнул брата и, отодвинув тяжелый железный засов, приоткрыл дверь.

— Ну, где ты там, тварь! — крикнул он в темноту ночи, — иди сюда! Смерть твоя пришла! Билял, включи камеру на моем телефоне!

Он взял факел у Биляла и вышел во двор. Билял встал у двери с копьем и телефоном, выглядывая брата. Тот стоял у сарая с факелом в одной руке и ружьем в другой. И тут Исхак закричал так, что Билялу стало плохо. Тошнота подкатила к горлу, и он тут же выблевал весь ужин прямо себе на ноги. Подняв голову, он увидел в неровном свете лежащего на земле факела брата. Он лежал на спине, а над ним стояло огромное косматое чудовище. Брат был еще жив. Чудовище поставило ногу на голову Исхаку и с силой надавило — череп лопнул, и было слышно, как захрустели шейные позвонки. Тварь подняла звериную морду вверх и издала дикий, утробный крик. Билял в ужасе опустился на землю вдоль стенки дома, глядя в оцепенении на мертвого брата. Рядом с дверью он нащупал ружье. Билял бросил телефон и, схватив карабин непослушными руками, навел его в сторону твари и выстрелил. Чудовище взвыло, дернулось и повернулось к Билялу. Злые, маленькие глаза существа горели красными угольками. Припадая на одну ногу, оно медленно подошло к парню, выхватило из его онемевших от шока и ужаса рук ружье и разбило его о стену. Билял закрыл глаза и стал быстро повторять: «Бисмиллях рахим, бисмиллях рахим! Это сон, это сон, это сон, это сон, это с…»

В этот момент чудовище схватило Биляла за голову и одним движением сломало ему шею. Увидев на земле телефон, чудовище взяло его огромной пятипалой лапой и сломало, с силой сжав кулак. Затем с диким ревом оно оторвало голову несчастного пастуха, подошло к ограде и насадило ее на шест. Животные в хлеву блеяли теперь постоянно. Существо подошло к кошаре и открыло двери, выпустив скот. Затем зверь пронзительно закричал, от чего некоторые бараны и овцы упали замертво, и быстро скрылся в темноте, легко перепрыгнув через забор.