Три башни

Больше всего комната напоминала крошечный парадный зал, столовую, рассчитанную на двух человек, где организуют пиры для великого самодержца и его супруги. Именно супруги, потому что второе кресло тоже было оформлено как парадный трон, только размером поменьше. Но на этом маленьком троне тоже сидел мужчина. Лицо его было спокойно, глаза не выражали ничего.

Говорил лишь сидящий во главе стола:

— Молчишь? Молчи. Сегодня вечером тебя казнят, как полагается казнить лишь великих преступников. Публично, на площади. Я решил, что представляя толпе, тебя нарекут Глучек. Это имя ничего не значит. Мало ли какого Глучека и за что власти решили обезглавить. Чик — и головы как не было. Ты человек живучий, будет твоя голова лежать в корзине и шлёпать губами, хоть целую неделю. Тогда и захочешь что-нибудь сказать, но уже не сможешь. Скажи сейчас, Глучек. мяукни что-нибудь в лицо власти. Не хочешь… Гордый. Молчи, разрешаю. Я был уверен, что ты начнёшь напоминать, насколько ты старше меня. А, в самом деле, насколько? Я, например, не знаю. Вдруг мне станет неловко отправлять на плаху столь почтенного старца? Ничего подобного, будь ты хоть на сто лет старше, отрублю тебе башку с большим удовольствием.

Наступила тишина. Один временно выговорился, второй так и не заговорил.

— Собственно говоря, — вновь начал палач свой бесцельный монолог, — почему бы мне не казнить тебя прямо сейчас? Молчаливое чудовище даже под пытками не желающее признаваться в своих преступлениях… Что ещё делать с таким, как ты? Но будем честными, настоящих пыток я к тебе ещё не применял. Говорят, колдуна, даже бывшего, опасно пытать, как мы пытаем пустого безумца. Вдруг у тебя какая-нибудь сила осталась… Вот это мы сейчас и проверим. Эй, кто там есть? Позовите сюда мэтра Майтензира, и пусть он захватит малый пыточный набор!

Оказалось, что «там есть» охранник, стоявший у дверей. Лицо его не выражало даже скуки, физиономия, словно вырезанная из дурного известняка, из какого режут морды горгулий на карнизы соборов оставалась неподвижной. Но услыхав приказ, солдат приоткрыл дверь, которую охранял, и гаркнул туда:

— Мэтра Майтензира с малым пыточным набором требуют в допросную!

Так и выяснилось истинное назначения зала, похожего на помещение для семейных пиров.

Мэтр Майтензир, сухонький старичок с потёртым кожаным саквояжем в руках, уселся за стол и начал выкладывать из саквояжа разнообразные предметы, по большей части металлические. Никакое колдовство не маскировало настоящий возраст мэтра, и он казался самым пожилым из сидящих за столом.

— Прошу вас положить ладони на стол.

Никто не двинулся с места, но когда господин палач сам взялся за руки сидящих, сопротивления не последовало, четыре ладони расположились на столешнице.

Молодой человек тоже пусть подставит ладони.

— Это охранник, его никто не видит.

— Как я могу его не видеть, если он только что позвал меня сюда?

Теперь на поверхности стола лежало шесть ладоней.

— Пытка словесная! — возгласил мэтр, — сиречь та, которую применяют прежде начала настоящей пытки, которой подвергают упорствующих. Сейчас вам будет предложена дистракция ногтей. Она считается лёгкой, но поверьте, это очень больно. Прежде всего, я расскажу, как именно проводится дистракция ногтей и на пробу удалю одному из вас один единственный ноготок. Заметьте, у каждого из вас на руках по десять ногтей, а вырван будет один и то лишь у одного из вас. Всё понятно? Тогда приступим. Обвиняемый Глучек, вам предлагается самому поведать о своих тьмочисленных преступлениях. В противном случае, вас ждёт дистракция ногтей, начиная с лёгкой степени и заканчивая полной дистракцией. Приступаю к вербальному воздействию.

Майнтензир достал и продемонстрировал собравшимся небольшой, но очень острый стальной клин.

Остриём он невесомо проводил по ногтям всем собравшимся по очереди. Последовало резкое движение и в потолок ударил крик:

— А-а!.. — ты что творишь, мерзавец? Ты его должен пытать, а не меня!

— Я должен подвергать испытанию негодяя по имени Глучек, — меланхолично возразил специалист. — Господин, на которого ты указываешь, никогда не носил такого имени и не отзывался на него. А в твоей речи этот имя звучит то и дело. Значит, ты и есть Глучек. Во всяком случае, это предположение следует проверить в первую очередь.

— Отпусти руку! Я придумал это прозвище, чтобы издеваться вот над ним!

—Не знаю, что ты придумал и когда. Я собираюсь это выяснить, выдирая один за другим твои ногти. Клин уже вбит…

— А—а-а!..

— Да не ори ты как беременный кашалот. Столько воплей из-за одного ноготка. Представляю, что будет, когда я начну драть десять ногтей подряд. Теперь берём щипчики и заводим их…

— А-а-а-!!!

— Не шуми. Щипчиками захватываем ногтевую пластинку и ровным движением отрываем её от пальца.

— А-а-а!!! Больно!!!

— Ишь, как звонко! Теперь уже ясно, что ты и есть преступный Глучек. Будешь сознаваться? А то я начинаю следующий ноготь драть.

— Не-ет! — хозяин допросной забился в истерике. — Не хочу! Кто-нибудь, уберите этого злодея, он пытается меня убить!

В дверях появилось двое охранников, третий, сбросив сонную одурь, вскочил из-за стола. Мэтра Майтензира подхватили под микитки и вышвырнули из дознавательной. Страшный инструмент сгребли в саквояж и отправили следом. На столе остались лишь щипчики с зажатой ногтевой пластинкой.

— В-вай!.. — тянул лишившийся ногтя бедолага. — Это что же получается?

— Тебя предупреждали, что подвергать пыткам даже бывшего чародея — опасно. Не послушал, теперь лечи руку.

— Что? А если бы я приказал безо всяких пыток просто оттяпать тебе голову? Что тогда?

— Здесь на столе лежала бы и шлёпала губами твоя башка. Более того, вздумай ты казнить старика не днём, а вечером с соблюдением всех формальностей, то у тебя тоже скорей всего ничего не получилось бы. Ты сильный колдун, но ты не здешний. Ты откуда-то пришёл, поэтому здешняя магия не подвластна тебе. А старец, которого ты пытаешься мучить, родом отсюда. Он давно не ворожит, но магия помнит его, и поэтому его нельзя ни пытать, ни убить. Теперь ты понял, недоумок?

На этих словах недоумок осознал, что старец, которого он пытался изурочить и разговорить, так и сидит с отсутствующим видом, и за всё время не произнёс ни единого звука.

— Кто сейчас говорил? — закричал он. — Кто говорил, я спрашиваю! Отвечай!

— Надо же, какой ты любопытный. Не шуми. Ты здесь не для того, чтобы задавать вопросы, а чтобы слушать и исполнять, что тебе скажут. Прежде всего, изволь отправить старика отсюда. Пусть его проводят туда, где он будет жить. Ты же знаешь, он не станет сопротивляться, он слишком стар для этого. И жить он будет не в подвале, куда ты поместил его сначала, а в Центральной башне замка на четвёртом этаже. Там довольно свободных залов, найдётся комната и для него. Двери не запирать, прогулки разрешены по всей башне и по парку у её подножия. Вряд ли он будет часто спускаться туда…. Возраст, всё-таки не маленький.

— Постой, там на четвёртом этаже заключена принцесса Адатра. И её комната тоже не заперта.

— И что с того?

— Они же могут встретиться!

— Опять же, что с того?

— Они смогут говорить друг с другом!

— Подумаешь, какая важность! Пусть говорят. Думаю, им есть о чём побеседовать.

— Кошмар! И это называется тюремное заключение!..

— Привыкай. Никто тебя за уши во дворец не тянул. Оставался бы деревенским колдуном, считал бы себя повелителем сущего. А тут ты всего лишь мелкий интриган в звании оберколдуна. Ты стремишься поселиться поближе к покоям Самодержца, но не знаешь, где они расположены. Вот ведь веселуха, как говорили у тебя в деревне.

— Откуда тебе всё это известно, и, вообще, кто ты такой?

— Сам сидит в дознавательской и спрашивает, откуда мне всё известно. Убирайся отсюда и не забудь заблокировать вход. Надеюсь, с этим ты управишься. А то начнут тут бродить все, кто ни попадя. Довольно, что мэтр Майтензир здесь вволю погулял. Кстати, щипчики с откушенным ногтем он позабыл. Пусть они останутся тебе на память.

— Не на!..

— Надо. А то забудешь что-нибудь важное, так это будет напоминалочка. Ты уже забыл, что надо заблокировать вход. Сейчас сюда поналезет всякой бестолочи. Есть в твоём ведомстве Главный Дуралей. Ты и не знаешь, кто это, а он тщательно собирает все твои поступки и разговоры и доносит их, куда следует. Так что, принимайся за дело и меньше трепли языком.

— Стража! Дверь накрепко замкнуть и отправляться в казарму. Всё, что здесь видел, слышал или, не приведи судьба, понял, — немедленно забыть!

— Есть! Позвольте спросить, где находится казарма? Она же перенесена.

— Вот идиот! А, в самом деле, где казарма находится?

Начальствующий голос усмехнулся.

— Значит, так: армейские корпуса, дворцовую стражу, шпионов и прочую лабуду перевести в Северную башню. В Центральной башне находится принцесса и старик. Там же дворцовая кухня и прислуга. Прислугу поселить в мансарде. В течение двух суток Северная башня должна быть заселена. Советую поторопиться, иначе каждый придворный генерал потребует себе персональные апартаменты размером в два этажа, и я полюбуюсь, как ты будешь его оттуда выселять, Северная башня не каучуковая, этажей на всех не хватит.

— А Самодержец где расположится?

— Пусть это тебя не волнует. Меня, кстати, тоже. А вот с подвалами ты разберись. Уборщицы там должны обосноваться и истопники. Знакомо тебе это слово?

— Так точно! — с испугу отрапортовал оберколдун. Потом он малость опомнился и попытался возражать: — Какие истопники? В подвалах — тюрьма.

— Ну ты и оболтус! Тебя же по этому вопросу как следует натаскивали. А теперь послушай меня. Была когда-то такая страна Лютеция, а в ней королевская крепость Бастилия. Но это только говорилось, что крепость, а на деле — тюрьма. Казалось бы что с того? А то, что сегодня ни один мудрец не скажет, где была страна Лютеция и возвышалась Бастилия. Не понадобились враги, сами граждане обрушили страну и крепость. Ещё могу назвать Петропавловские равелины. Тоже, судя по названию, славная была фортеция, но обратилась в темницу, и никто теперь не знает, было ли такое, а если было, то когда и где. Главное запомни: государство, в основание которого поставлена тюрьма, стоять не будет.

Оберколдун с трудом подавил зевок.

— Что с тобой? Не выспался?

— Просто дел много, а я тут сижу — соврал, уставший от нравоучений колдун.

— Сейчас беглом побежишь, только я тебя прежде напугаю.

— Куда уж больше.

— Увидишь. Вот ты начнёшь бегать по делам, а сам размышлять, с кем тебя судьба свела, что тебе вечером в доклад вносить, а о чём молчать пуще всего на свете. А ну как я великий Самодержец собственной персоной и пытаю тебя по поводу твоих мыслей… Так вот, я не Самодержец, а напротив, тот, кого ты должен днём и ночью ловить и угнетать. Но если ты с безобидным, выжившим из ума старцем справиться не мог, то где тебе меня победить? Понял, теперь? Я пока тут в холодке побуду, а ты беги и дрожи крупной дрожью.