Три часа до Земли

Я смотрю сквозь иллюминатор на ночную сторону Земли. Ни единого огонька. Темнота. Лишь над Крымом едва заметно вспыхивают молнии грозы.

Центр управления полетами в Королеве давно молчит. Какое-то время мы еще фиксировали отправку-прием телеметрии, потом и это закончилось. Нет связи и с пресловутым Хьюстоном НАСА. А европейский космический центр вообще перестал отвечать первым. Думаю, эко-активисты наконец-то бы возрадовались остановленным электростанциям, заводам. Интересно, насколько бы их хватило? День, два? Без интернета, горячей воды, и прочего.

А начиналось все хорошо. Два с половиной месяца назад, в мае 2037 года к Луне стартовал космический корабль «Гагарин». На его борту было трое счастливчиков, – командир Сергей Волков и два бортинженера: Нелли Черненко и я, Оскар Григоров. Нам доверили открыть российскую лунную программу. Увы, к нашему тайному сожалению, высадка и работа на поверхности не предусматривалась (пока что). Мы сбросили на Луну приборно-бытовой отсек, со временем к нему добавят еще несколько модулей, и база станет готовой для жизни и работы людей.

Пока мы занимались наукой и мысленно репетировали торжественные речи, мир охватила полная… бессонница. В буквальном смысле. У людей и высших приматов исчезла потребность во сне. Возможность отобрать у природы треть своей жизни обрадовала всех. Но подвох, конечно, был. Примерно через неделю бессонница всех отпустила, и люди перестали просыпаться.

Люди. Перестали. Просыпаться.

Они не умирали, поскольку сохранялась обычная температура тела, но их сердца не бились. Реакции на раздражители не было, активность мозга не прослеживалась. Что это, почему, когда закончится и как – никто не понимал. Спешно изучали, но куда там… И бессонницу-то не постигли, а коматоз… Некому становилось изучать.

Об этом мы узнали лишь на пути к Земле. Нас, экипаж «Гагарина» феномены не задели, мы нормально спали-просыпались. Не было смысла забивать головы, отвлекать от работы. К тому же, страна вложила слишком много сил и времени в первый этап освоения Луны.

На орбиту Земли мы летели три дня. От «Гагарина» после сброса модулей и ускорителей остался лишь «Орел», транспортный корабль. ЦУП еще держался за счет стальных людей, преданных профессии, больше недели борющихся со сном. Но все понимали – это не может длиться вечно. К тому времени улицы городов пустели, инфраструктура умирала. Нам «повезло» еще раз, поймали бортом метеорит или какой-то космический мусор. Пришлось стыковаться с российской орбитальной станцией, ее экипаж улетел сутки назад, но, хвала инженерам, автоматика сработала отлично.

Волков выходил в космос, осматривал корабль. Пострадал теплозащитный слой, но не критично. Удар пришёлся по касательной, в «макушку». Основной поток плазмы принимает днище, так что удачно приземлиться и не сгореть к чертям шансы были. Конечно, раньше нас за одну подобную мысль разжаловали бы в дворники при космодроме. Но времена поменялись.

Садиться мы боялись. Не только из-за повреждения теплозащиты. Никто ведь не знал, почему человечество впало в коматоз. Что если на Земле и мы уснем навечно? Как по мне, это та же самая смерть. Еще была надежда, что коматоз, как и бессонница, постепенно отступит.

Потом на связь вышел Джон Аллен с космической станции «Старлаб», детища НАСА и ряда частных фирм. У «Старлаб» возникли проблемы с обогревом, температура упорно держалась на отметке в 9 градусов по Цельсию, и Аллен пристыковался на «Дрэгоне» к РОС. Так нас стало четверо.

Шло время. Мы слушали пустой эфир, наблюдали за Землей. Волков, как командир, поддерживал железный распорядок, нагружал научной работой. Думаете, у космонавтов вольфрамовые нервы, эмоции выдаются строго по расписанию? Правильно думаете. Слабаков среди нас нет. И все-таки мы менялись.

Волков начал писать стихи. Не подумайте, среди космонавтов нет глупых или ограниченных. Но у Волкова в жизни были две страсти – космос и рыбалка. И его стихи были про рыбалку. От лица пойманной рыбы.

Нелли постоянно пересматривала «Гравитацию», засыпала под нее, просыпалась. А я… Мне хотелось взять Нелли за руку, пройтись с ней по летней степи моего родного Донбасса. Лечь в траву, смотреть на звезды, вдыхать аромат полыни. Все ничего, вот только я женат, а Нелли замужем.

Аллен оставался прежним. И это настораживало больше всего.

Два дня назад появилась надежда. Наша радиостанция автоматически вещала на Землю, и нам ответил парень с забавным именем Май из подмосковного Красноармейска. Увы, новости не радовали. Человечество в коматозе, а его феномен почему-то не задел, и Май месяцами шалел в одиночестве. Мы решили возвращаться. Может сядем и уснем как остальные, а может и повезет, раз Май не спит, а мы были так далеко от Земли.

– Еда готова, товарищи космонавты! – раздался по громкой связи голос Нелли.

На праздничный ужин она приготовила подобие бутербродов с красной икрой. Волков, надувшись от важности момента, добавил всем в кофе коньяк. Чуть-чуть, для запаха.

– А где Аллен?

Нелли снова позвала. Остывал кофе, бутерброды красиво парили над столом, астронавт не появлялся.

– Сейчас поищу, – сказал я.

Аллен парил в модуле управления, мрачно таращился в монитор. На него выводилось изображение с мощного электронного телескопа. Картинка отменного качества, куда лучше, чем в общедоступных спутниковых картах. Я всмотрелся в строку координат, – западное побережье Северной Америки. Вся поверхность на огромной площади была затянута мутным серым дымом.

– Джон… – тихо позвал я. – Там это, еда…

– Да, идем.

Оказывается, пока мы висели у монитора, к нам тихо подплыли Черненко и Волков. Мы вернулись к столу. Икра казалась очень соленой и горькой, кофе отдавал землей. Мы молча жевали, время от времени бросая на Джона долгие взгляды. Тот оставался совершенно спокойным. Никто так ничего и не сказал. Не смогли.

Через час РОС снова оказалась над Северной Америкой. Там уже наступила ночь, на побережье буйствовал пожар. Огонь полз вглубь континента, пылали леса и целые города.

В невесомости сложно кого-то удержать, особенно, если он агонизирует в истерике, бьет в кровь кулаки о приборы. Мы едва справились втроем, попутно то и дело разлетаясь в разные стороны. Аллен рыдал, проклинал коматоз, бессонницу, космос и весь мир.

– Они там, в Шейди Форест! Все мои ребятишки и Марта! Если бы я сел раньше, то мог спасти их! Господи, ну почему?!

– Джон! Прекрати! Никто не знал! Вдруг они ушли, или огонь не…

Зря я это сказал. Джон извернулся и треснул меня по носу. Капельки крови в невесомости – это красиво. Пусть и больно. Волков заревел, аж усы встопорщились и взял Алена на удушающий. Однако. Не замечал ранее за нашим субтильный добряком-командиром таких навыков.

– Нелли, тащи аптечку!

Черненко рыбкой кинулась к укладке.

– Не надо… - просипел Аллен, обмяк, сдулся. – Я все, все…

Черненко нерешительно застыла с инъектором.

– Сергей, дай выпить, пожалуйста…

У алкоголя в космосе есть интересное свойство: чтобы опьянеть, нужно в разы меньше, чем на Земле. Аллена почти сразу развезло, мы укутали его в одеяло, засунули в спальную нишу.

– Да, дела… – сказал Волков.

Мы с Нелли промолчали. Что тут говорить?

– Надо было уколоть. Зря вы ему коньяк дали. Алкоголь – депрессант, Джону еще хуже станет, - заявила Нелли.

– Ему в любом случае еще долго будет плохо, – не согласился Волков. – Садиться надо. У нас всех скоро крыша поедет в этой жестянке. Оскар, как нос?

– Нормально, болит, – прогундосил я. – Прям по косточке зарядил.

– Ты не вытаскивай тампоны, не спеши, – посоветовала Нелли. – Пусть отек спадет, а то криво срастется.

– Интересно, а раньше драки в космосе были?

– Не было! – быстро ответил Волков.

– Первым русским на Луне я не стал, зато мне первому зарядили в пятак на орбите, тоже неплохо, – несло меня. Нервы.

– Еще чего! Если все станет как раньше, никому не слова. Нашел чем гордиться, – фыркнул командир.

За шторкой спальной ниши начал пьяно бормотать Аллен. Про Марту, ребятишек. Мы хотели уплыть, но что-то меня остановило. И не зря.

Алкоголь в невесомости отпускает так же быстро, как и пьянит. Примерно через час Аллен выбрался из ниши, воспользовался санузлом и поплыл к стыковочному модулю. Нас он старательно не замечал. Мы молчали. На астронавта было больно смотреть, – лицо посерело, губы спеклись. Глаза красные и мутные. Начал доставать из укладки свой скафандр.

– Джон, куда ты собрался? – не вытерпела Нелли.

– Мне нужно на «Старлаб».

Красивые у западных коллег скафандры, без шуток. Стильные. Для наших «Соколов» не устраивали конкурс дизайна, зато они чертовски надежные.

– Джон, – Черненко ласково взяла его за плечо. – Не надо. Ты не в себе…

Я закатил глаза, сжал зубы. Нелли в своей манере. Лишнее это. Такие как Аллен не оценят. И да, не оценил. Сбросил руку, продолжил втискиваться в скафандр.

– Капитан Волков, я официально от имени НАСА запрашиваю содействие в отстыковке «Дрэгона». Мне нужно на «Старлаб». Я вернусь.

– Астронавт Джон Аллен, согласно уставу взаимопомощи на околоземной орбите, вы не в праве рисковать кораблем. Наш «Орел» поврежден, и мы четверо используем «Дрэгон» для посадки, поскольку…

– Да хватит вам! – не вытерпел я. – Аллен, будь любезен объяснить, что такое протокол «Серафим»? Какое отношение к бессоннице с коматозом имеет Китай? И почему ты вообще остался на «Старлабе»?

Джон снова сдулся. Повис наполовину в скафандре. Посмотрел на нас, и от его взгляда пробрало морозом.

– Не отпирайся. Ты во сне это бормотал, ругался.

– Ладно. Вы должны понимать, что как офицер космических сил США я давал присягу и не мог многое рассказать…

– Ты серьезно!? Речь идет о…

–…но теперь мне все равно, – Аллен жестом прервал Волкова. – В прошлом году нами был запущен спутник для составления гравитационной карты Земли. Ученые хотели получить длинную выборку, спутник работал постоянно в режиме мониторинга. И в один момент он показал абсолютно нереалистичные значения. На Земле будто появилось, а потом исчезло тело с невероятно большой массой. Примерно, как у Луны. Да-да, знаю, это невозможно. Наши спецы тоже так подумали. Единичный сбой, ошибка программного обеспечения.

– Когда именно это случилось? – тихо спросила Нелли.

Аллен оскалился в неприятной улыбке.

– Правильный вопрос, подруга. Второй раз аномалия возникла и пропала накануне коматоза.

– Бред, – я не выдержал. – Гравитация не влияет так на людей.

– Я говорю то, что знаю! – вызверился Аллен. Аж слюной забрызгал. – Точка аномалии на краю пустыни Гоби, в Китае. По данным разведки наши коммунистические товарищи построили там один из крупнейших детекторов гравитационных волн. Но была информация, что помимо этого они ведут испытания… испытания…

Запал ярости Джона испарился, он опять обмяк. Медленно моргнул, растер лицо. – Не помню это слово. Прибор, для регистрации искривления пространства-времени.

– Занятное совпадение, – Волков поскреб усы.

– Совпадение? Вы чем слушали?! Я знаю, что ты хочешь сказать, девочка-всезнайка! – Джон ткнул Нелли пальцем. – Что объект или аномалия такой массы разрушила бы Землю приливными силами, что бессонницу и коматоз нельзя объяснить гравитацией и еще десятки доводов против! И знаешь, я с ними согласен. Но мне плевать. Гибель моей семьи и все зло оттуда, из проклятого научного центра в Гоби! У кого-то есть иные теории?

– Почему ты молчал? Это ведь касается всего человечества!

– Ты себя слышишь, Сережа? Ты ведь считаешь все это совпадением.

– Протокол «Серафим», - задумчиво сказал я. Аллен напрягся. – Огненный ангел, спускающийся с небес… Хорошее название вы придумали для своей дряни. Точное. Ты ради этого рвешься на «Старлаб»? Ниспослать с небес огненную кару?

На станции всегда шумно. Не так, как было на МКС, но постоянно что-то гудит, жужжит. Потому не могу сказать, что повисла драматическая тишина. Аллен отшвырнул скафандр.

– Будто у вас нет похожих проектов! Ладно они, – Аллен кивнул на меня и Нелли. – Но ты, Сережа, должен знать.

– Ну да. Весь мир в заднице, давайте еще устроим ядерную бомбардировку…

– Мы можем спасти всех от коматоза! – жарко возразил Аллен. – Меня оставили на «Старлабе» как раз на подобный случай. Сценарии предполагались разные: мировая война ядерная и обычная, глобальные катаклизмы всепланетного значения… Да что я рассказываю, сами понимаете. Суть в том, что всегда найдутся страны, которые решат под шумок свести счеты или занять вершину пирамиды. В 2022 году наши государства этого избежали, но с тех пор мы начали разрабатывать оружие электромагнитного поражения. Ну, знаете ведь, что электромагнитный импульс один из поражающих факторов ядерного взрыва. Это не обычные ядерные боеголовки, – поспешил пояснить Аллен, глядя на наши недобрые лица. – Их мощность в тротиловом эквиваленте просто смешная, минимальная. Как и радиационное загрязнение. Там короткоживущие изотопы. Зато ЭМИ…

Мне захотелось врезать Аллену. В космосе нет места политике. Пусть мы работаем на благо своих стран, МКС давно на дне индийского океана, но все же…

– Ну да. Чего вы гранаты испугались? Она же ручная… – задумчиво сказал Волков. Кажется, кого-то цитировал. – Мирный атом в каждый дом. Оружие сдерживания, предотвращения… В юности я это слышал. И что дальше?

– У меня есть коды допуска и запуска. Бомбы на орбите. Сбросим их на Гоби и Китай. Они выжгут всю электронику, и не важно работает она или нет. Та проклятая установка действует! На «Старлабе» я принимал сигнал спутника, он продолжал фиксировать всплески гравитационной аномалии.

– Бессонница и коматоз, аномалия, десятки ядерных ракет на орбите, твоя, Аллен, ложь… У меня голова кругом, – пожаловалась Нелли. – А что если установку нужно перезапустить, а не разрушать? В другом режиме? Мы ее спалим, а аномалия останется?

– Поражаюсь как вас в астронавты взяли! – истерично рыкнул Джон. – Китай – в любом случае угроза. Как и вся Азия, Восток. Я согласен, – он ненатурально улыбнулся, – Не факт, что ЭМИ-оружие спасет мир от коматоза. Может, его природа в ином, а это все совпадение. А если люди очнутся не завтра-послезавтра, а через год, два, десять? Мертвые производства и сельские хозяйства, обнищание. Думаете, все начнут строить дивный новый мир? Анархия и беззаконие, вот что будет. В Китае и Индии некоторые агломерации по населению чуть ли не больше вашей России.

– Действительно, – влез Волков. – А так они проснутся без компьютеров, смартфонов, программируемых станков и резко подобреют.

– Без современного оружия, средств связи и разведки. Сережа, ты же не глупый человек. Куда и на кого пойдет вся эта орда? Где самые большие безлюдные и плодородные территории, а?

– Вручить тебе медаль авансом? За спасение России? – спросила Черненко.

– Себе оставь!

– Отбросите огромную часть мира лет на сто назад, а потом явитесь добренькие. С технологиями. Мы вам качественный посевной рис, а вы нам разработку редкоземельных металлов, к которой раньше никого не пускали…

– Явимся, – сделал ударение Аллен. – Вместе. Наши страны. Решайте. Стыкуемся со «Старлабом», я запускаю ракеты, а потом садимся.

– Нелли, – Волков посмотрел на часы. – Попробуй связаться с этим… Маем. Скажи, что посадка по графику откладывается, пусть ждет. Оскар, разогрей всем кофе. Аллен, будь добр, не улетай от меня далеко.

– В туалет можно?

– Нужно. Пойдем.

Кофе, конечно же готов. Только разогреть. Мимо проплыл пакетик с коньяком. Я решительно убрал его. Хотя и тянуло приложиться. Появилась Нелли. Красивая она все-таки на мой вкус. Темное каре, зеленые глаза, простое приятное лицо. Чем-то она вся напоминает школьницу-ботанку. Не люблю губастых жеманных кукол.

Печка пискнула, я достал кофе.

– Что думаешь? – тихо спросила Черненко.

– Аллен – жук. Жучара. Не верю я ему. Ладно, про своих проклятых «серафимов» он молчал и это понятно. Но в остальном… В чем-то он прав. Но не хочется мне быть причастным ко всей этой дряни. Новый мировой порядок, политика. Я – космонавт!

– Ты умеешь управлять «Дрэгоном»?

– Как и все мы, - осторожно ответил я.

Нелли отпила кофе, надолго задумалась.

– Что-то не сходится. Я ведь физик…

– Очень хороший физик, – поддакнул я.

– ЭМИ от ядерного взрыва действительно сожжет электронику, но лишь на относительно небольшом расстоянии. Стены домов, деревья, да любые преграды сильно ослабят импульс. А военная техника экранирована по умолчанию. Иначе какой в ней смысл? Для описанного Алленом взрыв должен быть колоссальной мощности. Или много-много взрывов. Не знаю, может, их ученые серьезно продвинулись, но где испытывали это оружие?

– Или Джона убедили, что это всего лишь ЭМИ-боеголовки, – тихо сказал я. – Что там от северного Китая до России, пара тысяч кэмэ. Промахнулись. Ветром ракеты снесло… Нельзя его пускать на «Старлаб». Натравим Волкова, придушит опять.

Нелли хохотнула. Люблю, когда она смеется. А потом ее глаза расширились, по потоку воздуха я ощутил, что мы не одни. Я обернулся. Аллен. Один, без нашего командира. В руке шуруповерт.

– Придушит, значит? – он гадко усмехнулся.

– Могу и я. Или ты меня засверлишь?

Шуруповерт дернулся, хлопнул. Меня сильно ударило в живот, и я утонул в боли. Хотелось орать, но не получалось, скрутило огненной судорогой. Я отключился. Но даже сквозь беспамятство ощущал, как меня словно грызут раскалённые зубы. Остались только боль и злость на ублюдка Аллена. Ярость и помогла мне, чудовищным усилием я разлепил глаза, осмотрелся.

В животе торчала толстая пластиковая стрелка. Вошла глубоко, на пару сантиметров. Я медленно вытащил ее и вспомнил о Нелли. Девушка стонала свернувшись эмбрионом, скрипела зубами. Ей стрелка попала чуть выше груди.

Стрелку долой, теперь к укладке с аптечкой. В какой-то момент я подумал, что переоценил силы, меня скрутило так, что завыл. Не знаю, что за оружие у Аллена, но явно с какой-то химией. В детстве меня цапнула гадюка, похожие ощущение. Дырочки маленькие, а боль невыносимая.

– Сейчас, потерпи, родная… – я вколол Нелли обезболивающее, затем себе. Очень хорошее, буквально через минуту мучения начали стихать. Черненко тихо плакала, я вытер ей слезы рукавом.

– Где… где Волков? И Аллен?

Я кинулся к компьютеру, одному из десятков на станции, вывел схему РОС. Стыковочный узел с «Дрэгоном» горел желтым.

Командир парил в соседнем модуле. Ему досталось две стрелки. Я вколол анальгетик, и он очнулся.

– Все, ребятки… – прохрипел Волков. – Профукали. А я еще думаю – нахрена ему шуруповерт? Жучара колорадский… Оскар, проверь «Орел», мало ли что.

Я поплыл ко второму стыковочному шлюзу. Изнутри корабль вроде цел, я запустил самодиагностику.

– РОС, слышите меня? – раздался ненавистный голос. – Прием.

Мне хотелось многое высказать Аллену, но Волков сделал знак молчать.

– Слышим тебя, «Дрэгон». Чего хотел?

– Простите, ребята. Мне жаль, правда. Но иначе было нельзя. Как остальные, Сережа?

– Живы. Ты уверен, что запустишь ЭМИ-боеголовки, а не ядерные? Или нейтронные?

– Нет. Девочка-всезнайка правильно догадалась. Но из-за этой миссии я допустил гибель своей семьи. Не хочу, чтобы все было зря. Может уже завтра мир очнется от коматоза, и мы станем героями. Я могу потом вернуться на «Дрэгоне», и все мы сядем на Землю. Подумайте.

Аллен прервал связь.

Мы переглянулись. Иногда слова не нужны. Кивнул Волков, затем Нелли и я.

Перед запуском «Гагарина» на Луну к нам приходил космонавт, глубокий старик. Один из первых.

– Запомните, ребятки, – говорил он. – Лично я считаю, что жить ради Родины куда полезнее, чем умереть. Но бывает, что иначе никак. Вы должны быть готовы к выбору.

– Нелли исключаем, – быстро сказал я.

– А какая разница? – грустно улыбнулась девушка.

– Я пойду.

– Нет, командир. Ты бледный как простыня, еле держишься.

– Ты не лучше выглядишь.

– Я моложе. Сколько Аллен будет еще лететь?

– Четырнадцать минут, – Черненко заглянула в компьютер.

В космосе почти всю работу по пилотажу за человека делает автоматика. Редко приходится самостоятельно рулить. А я всегда мечтал, чтоб как в фильмах – штурвал от себя, педали в пол и к звездам… Увы, педалей нет, а вместо штурвала маленькие рычажки. Но мне это не помешает.

– Причальную штангу не убирай, – напутствовал Волков в шлюзе. – Чтоб с гарантией. И… – он махнул рукой, крепко обнял меня и уплыл.

В голову лезла всякая чушь. Нелли плачет по мне, или себя оплакивает? Или сразу всех? Сказать что-нибудь Аллену пафосное и героическое? И зачем мне скафандр?

Нелли поцеловала меня. По-настоящему, как я и мечтал. Лишние мысли исчезли.

– Все, закрывай люк, – мне почему-то казалось очень важным залезть в «Орел» так, чтоб не бросать прощальный взгляд.

Корабль отстыковался. Я дал минимальный импульс на двигатель, развернул его носом к «Старлабу». Компьютер начал ругаться на неубранную штангу. Ничего, дружок, то ли еще будет… Мне пригодится эта тяжеленая острая железяка. На мониторе я четко видел и станцию, и белый конус «Дрэгона».

– Оскар, слышишь?

– Да, командир.

– Ты успеваешь. Главное прицелься и давай тягу.

– Понял. Начинаю разгон.

Меня мягко и приятно вдавило в ложемент. Почему мне не страшно? Наверное, к лучшему. Станция и корабль Аллена быстро приближались. «Дрэгон» тащился с мизерной скоростью, по всем правилам автоматической стыковки. Я поймал в прицельную сетку шлюз, и включил двигатели на максимум.

– РОС, уроды, вы что творите?!

– Это тебе за Нелли и Волкова, ублюдок! – проорал я.

Компьютер вовсю вопил и ругался, тело стало очень тяжелым, чужим. Еще можно передумать, погасить скорость… Нет, уже нельзя. «Старлаб» распухала на мониторе, оставались секунды.

– Прощайте, ребята.