Тройняшки

Воздух в «Кафе де Флора» пах свежемолотым кофе, ванилью и чем-то неуловимо сладким, возможно, только что испеченными эклерами. Леонардо – Лео для друзей и просто Лео для самого себя – сидел за небольшим столиком у окна, уставившись в экран ноутбука. Код на мониторе расплывался в однообразную, серую массу. Очередной баг, очередная бессонная ночь, очередной выходной, принесенный в жертву бездушному серверу. Он потянулся за чашкой с остывшим американо, чувствуя, как тяжесть будней давит на плечи.

Он ненавидел эти дни, когда работа следовала за ним по пятам даже в единственное место, которое он считал своим убежищем. «Кафе де Флора» было новым, всего пару месяцев от роду, но уже стало для него точкой отсчета. Здесь пахло не офисным пылесосом и стрессом, а корицей и старой бумагой – стеллажи с книгами в стиле букинистического магазина тянулись вдоль стен, предлагая посетителям отвлечься от цифрового мира. Лео любил этот контраст: он, адепт кода и логики, искал вдохновения среди пожелтевших страниц и шелеста переплетов.

Вздохнув, он отпил глоток горькой жидкости и снова уткнулся в экран. Мир сузился до размеров монитора, наполненного тихим скрежетом мыслей. И в этот момент мир перевернулся.

Дверь в кафе открылась с мягким перезвоном колокольчика, впуская внутрь поток полуденного солнца и… ее.

Лео даже не поднял головы сразу. Сначала он просто почувствовал. Будто кто-то изменил атмосферное давление в комнате, сдвинул воздух, заставил его вибрировать на новой, незнакомой частоте. Его пальцы замерли над клавиатурой. И только тогда он посмотрел.

Она стояла у стойки, повернувшись к нему вполоборота, и свет из окна играл в ее волосах, создавая эффект сияющего ореола. Светлые, почти белоснежные волосы были заплетены в небрежную, но изящную косу, из которой выбивались отдельные пряди, казалось, светившиеся изнутри. Она была одета в платье цвета утренней зари – нежного, пастельно-розового, которое оттеняло фарфоровую белизну ее кожи. Платье было простого кроя, но сидело на ней с такой безупречной точностью, что казалось продолжением ее тела.

Лео застыл, забыв о багах, о кофе, о собственном имени. Он, обычный парень из IT, который последний раз ходил на свидание полгода назад и считал, что романтика – это удел поэтов и неудачников, вдруг ощутил в груди тупой, тяжелый удар. Это было необъяснимо. Глупо. И совершенно непреодолимо.

Девушка что-то сказала бариста, и ее губы, естественно-розовые, без яркой помады, сложились в мягкую улыбку. Лео смог оторвать от нее взгляд лишь для того, чтобы заметить книгу в ее руке. Старое издание, в кожаном переплете с потрепанными уголками – «Страдания юного Вертера» Гёте. Ирония судьбы, подумалось ему.

Она заплатила, взяла стакан с каким-то фруктовым смузи, развернулась и направилась к свободному столику неподалеку от него. И вот тогда это произошло.

Проходя мимо его стола, она на мгновение зацепилась взглядом за его ноутбук, и ее брови чуть приподнялись от легкого удивления, будто она не ожидала увидеть здесь кого-то за работой. Этот мимолетный контакт заставил Лео внутренне сжаться. Она отвела глаза, сделала шаг, и край ее платья задел ножку его стула. Резкое движение, неловкость от неожиданного взгляда – и книга выскользнула из ее пальцев.

Издание было тяжелым, оно с глухим стуком упало на деревянный пол, распахнувшись на середине, будто жалуясь на грубое обращение.

— Ой! — ее голос был именно таким, каким он его себе представлял: легким, мелодичным, с оттенком смущения. — Простите, я такая неловкая…

Лео действовал на чистом адреналине, не думая, повинуясь лишь первобытному инстинкту. Он резко отодвинулся от стола и наклонился, чтобы поднять книгу.

— Ничего страшного, — прозвучал его собственный голос, показавшийся ему чужим и скрипучим от долгого молчания. — Виноват я, растянулся тут на пол-кафе.

Они наклонились одновременно. Их головы едва не столкнулись. Он уловил ее аромат – свежесть хлопка, сладость цветущего миндаля и что-то неуловимое, чистое, как первый снег. Время замедлилось, растянулось, как карамель. Он протянул руку, его пальцы обхватили потертый кожаный переплет как раз в тот момент, когда ее тонкие, изящные пальцы с нежно-розовым маникюром потянулись к той же цели.

Они коснулись.

Ее кончики пальцев легли на его тыльную сторону ладони.

И мир взорвался.

Это была не метафора. Это был настоящий, физический разряд. Вспышка белого света за моими глазами, короткое, резкое жжение в точке соприкосновения, словно его ударило крошечной молнией. Лео непроизвольно дернул руку, едва не выронив книгу. Он поднял глаза и встретился с ее взглядом.

Боги.

Ее глаза. Он не заметил их сразу, с расстояния. Но теперь, с полметра, они были всем. Цвета чайной розы, лепестков пиона, нежного перламутра на рассвете. Не просто серые с розовым подтоном, нет. Это были полноценные, глубокие, сияющие розовые глаза. Он не видел ничего подобного никогда в жизни. В них читалась та же доля шока, что и в нем. Она тоже почувствовала этот разряд. Щеки ее залил нежный румянец, идеально сочетающийся с платьем.

— Простите, — снова выдохнула она, и ее пальцы отпрянули, будто обжегшись.

— Это… статическое электричество, — брякнул Лео первое, что пришло в его спутанную голову. — Ковер… сухой воздух… — Он чувствовал себя идиотом.

Его неуклюжая попытка объяснить произошедшее вызвала на ее лице новую улыбку, на этот раз менее смущенную и более заинтересованную. В уголках ее розовых глаз собрались лучики смешинок.

— Да, должно быть, так, — согласилась она, и в ее голосе послышались нотки игры.

Лео, наконец, поднял книгу и выпрямился, чувствуя себя громоздким медведем рядом с этим изящным созданием. Он протянул ей томик.

— Вам, кажется, нравится классика, — сказал он, желая проглотить собственный язык сразу после этой банальности.

Она взяла книгу, на этот раз стараясь избежать нового касания, но их пальцы снова едва соприкоснулись, и по его руке пробежала новая, уже знакомая волна мурашек.

— Спасибо. Да, можно сказать, что я нахожу утешение в чужих страданиях, — она снова улыбнулась, и в ее глазах плескалась бездонная глубина. — Меня зовут Амелия.

— Леонардо. Лео.

— Лео, — произнесла она его имя, и оно зазвучало как поэма. — Спасибо, что подняли моего «Вертера». Жаль, я не могу предложить вам в награду яблочный штрудель, как Гёте, но мой смузи еще нетронут.

Он рассмеялся, и напряжение немного спало. Они простояли так еще несколько секунд, молчание между ними стало не неловким, а заряженным, густым, как мед.

— Мне, пожалуй, пора, — наконец сказала Амелия, слегка кивнув в сторону своего столика. — Меня ждут.

Лео почувствовал острое, почти физическое разочарование.
— Конечно. Было приятно… познакомиться, Амелия.

— Взаимно, Лео.

Она повернулась и пошла к своему столику, ее розовое платье колыхалось вокруг стройных ног. Он не мог оторвать от нее взгляд, наблюдая, как она садится, кладет книгу на стол и делает небольшой глоток из стакана, ее розовые глаза на мгновение встретились с его взглядом, и в них промелькнуло что-то теплое, почти обещающее.

Лео медленно опустился на свой стул. Его сердце колотилось где-то в горле, а пальцы, коснувшиеся ее кожи, все еще горели. Он был полностью дезориентирован. Код на экране превратился в абсолютную абракадабру. Весь его мир, состоящий из логики, алгоритмов и четких последовательностей, только что был взорван одним розовым взглядом.

Он не знал, сколько просидел так, пытаясь прийти в себя. В конце концов, он с силой захлопнул ноутбук, не в силах больше делать вид, что что-то соображает. Он решил уходить. Перед тем как выйти, он бросил последний взгляд на ее стол.

Амелия смотрела в окно, ее профиль был задумчив и прекрасен. Она поднесла к уху телефон, и на ее губах играла та самая, чуть загадочная улыбка. Лео сжал ручку двери, все еще чувствуя на своей коже призрачное тепло ее прикосновения. Он вышел на улицу, слепой от внезапно нахлынувшего чувства, которого не мог ни понять, ни объяснить.

Он так и не узнал, что в тот самый момент, из окна черного седана, припаркованного через дорогу от кафе, за ним наблюдали.

Две пары глаз. Два абсолютно одинаковых по форме разреза, но дышащих совершенно разной энергией.

Одни – холодные, пронзительные, цвета спелой фиалки, полные любопытства, собственничества и колдовской глубины. Они сузились, оценивая его, сканируя каждое движение, каждый жест, с помощью которых он общался с их сестрой.

Другие – яркие, живые, цвета летнего неба, в которых плескались озорство, азарт и тень легкой, почти незаметной зависти. Эти глаза следили за его фигурой, удаляющейся по улице, с хищным, заинтересованным любопытством.

Их машина тихо тронулась с места и растворилась в потоке машин, оставив после себя лишь тишину. Игру только что начали. А Лео даже не подозревал, что стал в ней главным призом.