Туман

Звонок раздался в шесть утра. Марина приоткрыла глаза, нащупала рукой телефон, нажала кнопку и сонно проговорила:

— Да. Это я, да. Конечно, разбудили. Слушаю.

Через пять минут Марина уже умывалась, обдумывая услышанное. Убийство. Похоже, жестокое. На Юбилейной, в арке жилого дома. Полиция уже на месте, и вот теперь дозвонились и до неё, ждут как можно скорее. Что делать — работа следователя подразумевает возможность, что тебя могут выдернуть из постели в самое неподходящее время.

До места преступления Марина добралась за пятнадцать минут. Вышла из машины, зябко поёжилась — конец октября, холодно. Ветра не было, и седой туман только начинал рассеиваться. Потом она прошла мимо приземистого здания водокачки, и за детской площадкой свернула во двор девятиэтажки. Место преступления уже было оцеплено полицией, Марина показала удостоверение сержанту, но подходить не спешила.

«Так, что тут у нас, — подумала Марина, оглядываясь. — Вон фонарь, еле горит. Слева — три тополя и одна береза. Куст сирени. Вон там, подальше, мусорный бак. Трансформаторная будка. Ну, эта будет молчать, вредная. Ага, небольшой палисадник справа, перед подъездом. Деревьев в нем штук десять, это хорошо. А это что?»

По асфальту мимо ног Марины по воздуху пролетел тополиный лист и пропал где-то в тумане.

«Так, это уже странно. Ветра нет, а листья летают, да ещё с такой скоростью. И, главное — молча ведь пролетел, даже не поздоровался!»

Марина медленно подошла к арке дома, взглянула на людей, что-то обступивших внутри, и остановилась. К ней тут же подскочил её напарник — молодой человек в сером плаще, и начал быстро говорить:

— Марина, привет. Быстро добралась. Тут, как видишь, убийство. Девочка, лет четырнадцати. Перерезано горло. Свидетелей нет, картинку с камер наблюдения на подъезде запросили. Народу набежало… Тут и полиция, и из прокуратуры подтянулись. Вон, участковый местный, пошли, познакомлю.

Молодой человек потянул Марину за рукав в сторону пожилого полицейского, печально наблюдающего за тем, как эксперты фотографируют лежащее на асфальте тело.

— Паша, не тяни, я сама пойду, — возмутилась Марина.

— Капитан Зиновьев, — представился участковый, когда Марина подошла поближе.

— Майор Мухина, — Марина кивнула. — Это вы обнаружили тело?

— Нет, дворник. Он полицию и вызвал. Ну и, конечно, я сразу сюда. Убийство… Давно в этом районе ничего такого не случалось, почитай, с девяносто шестого…

— Об этом потом, — перебила Марина. — Давайте про сегодняшнее дело. Дворника допросили?

— Конечно. Он пришел утром, листья мести — и тело заметил. Близко не подходил — побоялся. Бегом, значит, звонить. Но никого он вокруг не видел, это точно. Хотя, кого в таком тумане заметишь… Но рядом никого не было, это он уверенно утверждает.

Марина кивнула и направилась к арке. Стоящие вокруг убитой люди расступились, один из них посмотрел на Марину и сказал:

— А, Мухина. Доброе утро. Хотя какое оно, к черту, доброе.

— Это точно, Сергей Иванович. Вижу, и прокуратура здесь?

— Еще бы. Такое дело… Ребенок, жестокое убийство… Еще немного — и журналисты пронюхают, тогда такое начнётся! Интернетчики еще, блогеры — все подтянутся. Да из областной прокуратуры тоже названивать станут, как только на работу придут. И наша задача — расследовать дело максимально быстро. И тихо, конечно. Не время сейчас — народ баламутить. Ладно, давай тебя представлю, что ли.

Сергей Иванович оглянулся на собравшихся, и сказал, указывая рукой на Марину:

— Прошу любить и жаловать. Кто не знает — Марина Даниловна Мухина, майор юстиции, Следственный комитет. В нашем городе она, думаю, лучший следователь по особо важным делам. Будем надеяться, что и тут она справится быстро. Следствие будет вести она, так что прошу отвечать на её вопросы как можно точнее и подробнее.

Люди вокруг закивали, вперед вышел невысокий человек в очках, и сказал:

— Привет, Даниловна. Тут такое дело. Убийство, кажется, совершено не здесь, мертвое тело как-то доставили на это место.

— Почему вы так решили, Петр Петрович? — спросила Марина.

— Крови почти нет. У жертвы перерезано горло, от уха до уха, а крови вокруг мало. Вот мы и подумали — не здесь убийство произошло.

— Понятно, — Марина оглянулась и увидела стоящего рядом с полицейским худого человека в спецовке. — Это тот самый дворник? Он что, пока полицию ждал — все листья вокруг смёл?

Все начали смотреть по сторонам — действительно, в радиусе метров двадцати не было палой листвы, как будто кто-то старательно убрал всё, до последнего листика.

— Нет, я не успел даже метлой взмахнуть, — ответил дворник и пожал плечами. — А листьев тут и не было, сам удивился. Может, ветром унесло?

— Тут унесло, а там — нет? — Паша указал на листья вокруг места преступления. — Хотя, может, тут какой локальный ветер был? Из арки дунул?

Марина покачала головой и подошла к подъезду.

«Камера новая, — подумала она. — Только почему это она так в дверь вжалась? Кого-то испугалась?»

Сзади кашлянул участковый и заговорил, убирая в карман телефон.

— Тут такое дело, — сказал он тихо. — Сказали, что записи за эту ночь нет. За вечер есть, и сейчас камера, значит, работает. А вот за ночь — нету ничего, хоть плачь.

— Понятно, — ответила Марина. — Вы тут занимайтесь, я пока вокруг похожу.

Участковый кивнул и отошел. Марина подошла к фонарю и положила на него руку. Фонарь мигнул, и лампочка в нём погасла.

«И ты не хочешь ничего рассказывать? Что же здесь произошло, наконец?»

Марина обошла все деревья вокруг, поочередно прикасаясь к их стволам. Потом подошла к мусорному баку, постояла у него, подошла к кусту сирени.

«Ничего. Совсем ничего. Кажется, все они в шоке и наотрез отказываются разговаривать. Даже ветер сбежал! Тут произошло что-то настолько страшное… И именно тут, в этом нет сомнений».

Тут Марина заметила, что туман перед ней стал гуще, начал клубиться, и вдруг сложился в человеческий силуэт.

«Ты что-то хочешь мне сказать? Так ты просто не умеешь говорить, поэтому показываешь! — Марина присмотрелась. — Что тут у нас? Женщина, кажется. В плаще, капюшон накинут… Что у неё в руках? Кривой нож? Нет, это серп!»

Силуэт пропал. Марина постояла, подошла к Сергею Ивановичу и сказала:

— Я увидела достаточно, мне пора. Если будет что-то новое и важное — немедленно звоните.

Марина направилась к машине, и за ней увязался напарник.

— До работы подбросишь? — спросил он, поплотнее запахивая плащ. — А то моя машина в ремонте.

— Садись, — ответила Марина. — Только я не в контору, но по пути.

Паша сел в машину, накинул ремень и замолчал, но по его лицу было видно, что он еле сдерживается, чтобы не пристать с расспросами. Марина завела машину, вздохнула и сказала:

— Да спрашивай ты уже, чего мнешься.

— Нашла чего-нибудь? — спросил напарник, отведя взгляд. — Ну, что-то твоё, особенное? Поговорила?

— С кем? — усмехнулась Марина.

— Ну, с вещами с твоими, как их там…

— Во-первых, не с вещами. Вернее, не только с вещами. Во-вторых, ты же в это не веришь?

— Верю, не верю — какая разница. Маньяка того ты быстро нашла. Нет, что ты с топором поговорила, и что тебе деревья всё там рассказали — я не очень верю. С другой стороны — нашла же… Маринка, я запутался! Просто скажи — чего услышала?

— Ничего, — Марина поджала губы. — Совсем ничего. Представляешь, все молчат.

— Все? — Паша задумался. — И деревья, и кусты, и фонарь этот, который ты трогала? Ну, это нормально.

— Это для тебя нормально, — Марина упрямо мотнула головой. — Ты ничего этого не слышишь. А я слышу, и для меня это странно.

— Нет, ты объясни, почему это я ничего не должен слышать?

— Я тебе уже много раз объясняла, что ничего ты не должен. Просто ты, думаю, не готов к тому, чтобы слышать. Я вот — готова. И мама моя была готова, и бабушка. А ты — нет. Может, потому, что не веришь в это?

Паша замолчал, прислушиваясь к шуму мотора, потом встрепенулся и спросил:

— А про что тебе сейчас машина говорит?

— Про то, что у неё все хорошо, — улыбнулась Марина. — Вот твоя машина мне говорила, что она больна — а ты не верил. Послушал бы меня — не пришлось бы сейчас коробку менять.

Паша загрустил, вспомнив, сколько будет стоить ремонт машины и что всю неделю ему придется ходить пешком. Потом спросил:

— Марина, но всё-таки. Я же видел, что ты чего-то нашла.

Марина подумала, потом сказала, тщательно выбирая слова:

— Понимаешь, что странно. — с места преступления, кажется, сбежали все, кто мог сбежать. И листья, и мусор — кругом нет даже окурков. И ветер вот сбежал… А все, кто остался — молчат. Все, кто умеет говорить…

— А есть те, кто не умеет?

— Есть. Ладно, тебе выходить. Я на часик отъеду, потом поговорим.

Паша вышел, Марина отъехала немного и остановила машину. Достала телефон и набрала номер:

— Илья Петрович, доброе утро. Можно, я подъеду? Мне нужно с вами поговорить.

Ее собеседник просыпался рано, и не было ничего удивительного, что он согласился. Через пятнадцать минут Марина уже поднималась по ступеням старого дома на третий этаж. Хозяин квартиры, старый друг родителей Марины, встретил её по-домашнему, в толстом махровом халате и тапочках.

— Заходи, Мариночка, заходи, — сказал он, открыв дверь. — Чего-то давно ты не заглядывала.

Марина вошла, повесила пальто на высокую деревянную вешалку, стянула сапоги и прошла за хозяином в комнату.

Хозяин, высокий пожилой человек в круглых очках, был похож на профессора. Или композитора. Или писателя… В общем, ничего особенного в нем не было, кроме веселых и удивительно умных глаз. Он подошел к мягкому креслу, сел в него и указал гостье на диван:

— Присаживайся.

Марина села, помолчала минуту, собираясь с мыслями, потом подробно рассказала об утреннем происшествии. Хозяин квартиры молча слушал, хмурился и не перебивал. Потом он встал, подошел к огромному книжному шкафу, занимающему целую стену в комнате, и задумался.

— Илья Петрович, вы что-нибудь поняли? — тихо спросила Марина.

Тот постоял, махнул рукой и сел обратно в кресло.

— Говоришь, все испугались, кроме тумана? Я где-то читал про такой случай, но не могу вспомнить… Мне нужно время. А ты пока попробуй ещё раз поговорить с тем туманом. Говорить он не может, это правда, зато всё слышит и всё понимает.

— И где я его найду? — удивилась Марина.

— Так на том же месте, где же ещё. Сейчас осень, туманы у нас часто бывают. Не будет завтра утром — значит, послезавтра. А как встретишь его — попроси, чтобы он тебе показал что-нибудь ещё по этому делу.

— Смешно, — слабо улыбнулась Марина. — «По этому делу». Как будто я его допрашивать собираюсь.

— Допрашивать не надо. А вот вежливо поговорить — стоит. Туман, конечно, бесстрашный, но обидчивый. Ладно, тебе, вижу, пора. Как пообщаешься — приезжай, к тому времени и я чего-нибудь раскопаю.

Туманная погода наступила только на третье утро. Все эти дни Марина отвечала на бесконечные вопросы начальства — есть ли какие-то новости по делу, ходила на совещания и планерки. Она уже начала бояться телефонных звонков — думала, что журналисты узнали её номер, и теперь будут названивать и требовать интервью. Каждое утро Марина ставила будильник на шесть утра, просыпалась, смотрела в окно — и тихо вздыхала. И вот, наконец-то, ей повезло — на улице был туман.

Марина оставила машину за два квартала, и теперь медленно шла к знакомой арке, обдумывая, как начать разговор с туманом. В конце концов, она решила не мудрить, и, придя на место, просто тихо сказала:

— Туман, помоги мне. Покажи, кто виноват в том, что тут случилось, пожалуйста.

Минуту ничего не происходило. Потом туман вокруг Марины стал сгущаться, и вдруг тонкая белесая струйка уплотнилась и потекла куда-то над землей. Марина поспешила за ней — мимо детской площадки, мимо высокого металлического забора, поросшего диким виноградом, и вышла к кирпичной многоэтажке. Подъезд у неё был один, справа от него был вход в агентство недвижимости, слева — стоматологическая клиника. Рядом с подъездом стояла одинокая скамейка, и именно к ней и подлетела струйка, сделала пару кругов вокруг и пропала. Из тумана соткалась призрачная фигура — женщина сидела на скамейке, в плаще с накинутым капюшоном.

— Тут? Она сидела тут? — прошептала Марина и подошла к скамейке.

Фигура медленно растаяла. Марина поняла, что туман ей больше ничего не покажет, и села на скамейку.

Уже светало, и Марина сидела и думала, что ей делать. Не проверять же всех женщин этого дома! И что, кстати, проверять? Подходить к каждой и спрашивать — не вы ли убили девочку на днях? Глупо.

Тут из подъезда вышла невысокая пожилая женщина с маленькой собачкой на поводке. Она поглядела на Марину, нахмурилась и сказала:

— Шла бы ты отсюда, девочка. Всё равно сейчас Груша выйдет и тебя прогонит.

— Какая груша? — не поняла Марина.

— Так Агриппина Тимофеевна, из одиннадцатой квартиры. Она по утрам всегда на этом месте сидит. Она у нас старшая по дому, вот и просыпается с утра пораньше — за дворниками приглядывать, за уборщицей.

— Ничего, придёт — я ей место уступлю, — ответила Марина и немного побледнела. — А эта ваша Агриппина Тимофеевна, она давно в этом доме живёт?

— Недавно, с полгода всего, — ответила женщина и дернула собаку за поводок. — Но за это время успела уже старшей стать. И собрание провела, и голосование выиграла, всё честь по чести, по закону.

Марина усмехнулась, а женщина вдруг оглянулась и замахала руками:

— Нет, я против Груши ничего не имею. За домом смотрит хорошо, дворники у нас работящие — под её-то надзором! И управляющая компания баловать перестала, а то раньше-то, чуть что — до них и не дозвонишься. Лифт вон починили. Собак она, правда, не любит, говорит, что грязь от них и шум, но это же ерунда, правда же? Ладно, пошли мы, а то как выйдет она сейчас, опять на Мишку моего ругаться начнёт.

Женщина повернулась и быстрым шагом пошла за дом, собачка посеменила по ней, с интересом поглядывая по сторонам. И вовремя — подъездная дверь хлопнула, и по ступенькам спустилась высокая грузная старуха в чёрном плаще. С капюшоном. Она грозно посмотрела по сторонам, подошла к Марине и строго сказала:

— Расселась тут. Подвинься.

Марина послушно подвинулась на край скамейки и затаила дыхание. Старуха села, помолчала немного и сказала:

— Сейчас дворники придут. Я же старшая по этому дому, мне за ними приглядывать надо. А то вон вчера — урну не вытряхнули, так мусор весь день в ней и пролежал. Опять же, на газоне какая-та псина нагадила, нужно хозяина встретить и объяснить, что за своей скотиной убирать нужно.

— Да я понимаю… — проговорила Марина.

— Хорошо, что понимаешь, — кивнула старуха. — Сама-то что тут делаешь? Хахаля, небось, ждешь? Это какого? Из семьдесят шестой?

— Нет, я тут по делу, — Марина оглянулась и показала рукой на вывеску «Стоматология». — Зуб болит, вот и жду, пока откроются.

— Долго ждать придется, — старуха покачала головой. — Вывеску чего не глянула? Они с десяти работают, да и то, девчонки только приходят, которые на прием записывают. Врач-то их только к двенадцати и появится. Так что, иди поспи пока, что ли. Днем приходи. Или, хочешь — я тебе травок дам? Отваром из них зуб прополоскаешь — враз болеть перестанет.

— Спасибо, не надо, — Марина встала со скамейки. — Мне зуб сверлить нужно, пломбу ставить. Боюсь, отвар тут поможет только на время. Ладно, пойду, приду попозже.

Старуха кивнула, прощаясь, и стала смотреть на дорогу — не идут ли дворники. Марина пошла по тротуару, всеми силами стараясь не ускорять шаг. И, добравшись до машины, первым делом поехала к Илье Петровичу.

— Так, говоришь, встретила ты свой туман? — проговорил тот, выслушав подробный рассказ Марины. — Старуха в плаще, значит… Понятно. Я тут тоже времени зря не терял.

Илья Петрович взял со стола толстую книгу и открыл её на странице, заложенной закладкой.

— Ведьму ты встретила, Мариночка. Как есть — ведьму.

— То есть — ведьму? — не поверила Марина.

— То и есть. Только её и боятся все вокруг, даже ветер с деревьями.

— Деревья — понятно, она их, например, срубить может, — задумалась Марина. — Урну там — заставит заржаветь. Листья — сгнить, наверное. Но ветер-то почему?

— Так ведьмы ветром управляют, — Илья Петрович ткнул пальцем в книгу. — И дождем, и облаками. В рабстве их, считай, держат. Только солнце их не боится — поэтому ведьмы свои дела по ночам и творят. Ну, и туман, конечно — так он вообще никого и ничего не боится, да и что ведьма ему сделает? Работать он на неё не станет. Развеет? Так он наутро опять появится.

— И что же делать? — Марина потерла пальцами виски. — Не могу же я пойти к прокурору и попросить ордер на арест ведьмы?

— Не можешь, — улыбнулся Илья Петрович. — Давай так — ты сначала сама убедишься, что эта твоя Груша — ведьма, а что делать будем — потом решим. У тебя дома соль же есть?

— Соль? — нахмурилась Марина. — Конечно, есть.

— Так ты незаметно её под лавочку ту насыпь, немножко, пару чайных ложек, да камнем каким придави, чтобы ветром не унесло. А сама из какого-нибудь укромного места понаблюдай, что со старухой станет, когда она на скамейку сядет.

— И что будет?

— Не скажу, — усмехнулся Илья Петрович. — Ты это сама увидеть должна.

Следующим утром Марина приехала к кирпичной многоэтажке еще затемно, припарковав машину метрах в пятидесяти. Подойдя к дому, она достала из кармана пальто пакет с солью, высыпала её под скамейку и прикрыла припасенным плоским камнем. Потом быстро вернулась к машине, достала театральный бинокль и стала ждать.

Как только рассвело, из подъезда вышла вчерашняя старуха, посмотрела по сторонам, подошла к скамейке и села на своё излюбленное место. И тут же вскочила, как будто села на раскаленную сковородку. В бинокль Марине было хорошо видно, как перекосилось старухино лицо, как она что-то кричала и грозила кулаком. Тут к дому подошел дворник, неся на плече метлу, и старуха буквально накинулась на него, указывая рукой под скамейку. Дворник пожал плечами и стал подметать под скамейкой, опасливо косясь на старуху.

Марина подождала минут пять, потом завела машину и направилась к Илье Петровичу, который её уже ждал.

— Убедилась? — спросил он с порога, только взглянув на лицо Марины.

Та кивнула, сбросила пальто и пошла в комнату. Илья Петрович посмотрел ей вслед, покачал головой, пошел на кухню и налил стакан воды.

— На, выпей, — протянул он стакан Марине. — Что поделаешь, не каждый день встречаешься с настоящими ведьмами. У всех свой мир. Ты вот, наверное, каждый день преступников видишь, а я вот ни одного за всю жизнь не встретил. Кроме, может быть, начальника ЖЭКа нашего, судя по цифрам в платежке.

— С ЖЭКом мы разберемся, обещаю, — сказала Марина, немного успокоившись. — Но что же делать? Это же ведьма, настоящая ведьма! Обычная соль — и такой эффект! Но постойте. А что она делает зимой, когда тротуары солью посыпают?

— Давно уже никто обычной солью ничего не посыпает, — ответил Илья Петрович, усаживаясь в кресло. — Там или мраморная крошка используется, или химия какая сложная. Я теперь вот думаю, что это ведьмы коммунальщикам нашептали, что соль использовать нельзя. Экология там, вред для здоровья, то да сё… А на самом деле — вред от соли только ведьмам и есть.

— Понятно, — протянула Марина. — Непонятно только, что мне делать. Я не могу пойти к начальству и сказать, что нашла убийцу, и она — ведьма. Кстати, для чего ведьма убивает? Чего ей тихо не живётся? Командовала бы себе дворниками…

— Командовать они любят, да, — кивнул хозяин квартиры. — Хлебом не корми — дай только поруководить. Но раз в двенадцать лет ведьме нужна кровь ребенка — чтобы не умереть от старости. Ведьме той, что ты видела, может, сотни лет уже. А кровь её омолаживает, и смерть обманывать помогает. И убить ребенка ведьма должна не ножом, а каким-нибудь крестьянским инструментом. Косой, например.

— Или серпом?

— Или серпом, — согласился Илья Петрович. — И поэтому ведьма в одном месте долго не живет. Чтобы в глаза её долгая жизнь не бросалась.

— А убить ведьму можно? — решилась, наконец, спросить Марина.

Илья Петрович помолчал, потом встал, подошел к столу, взял с него какой-то предмет и протянул его Марине. Та повертела его в руках и поняла, что это нож в деревянных ножнах. Марина достала нож и поняла, что нож тоже деревянный.

— Да, Мариночка, ведьму простым оружием не убить, — проговорил Илья Петрович. — Этот нож — то, что нужно. Ты не гляди, что он деревянный, он необычайно прочный и острый. Дерево, из которого нож сделан — обычная осина, но она… Специальным образом обработана, скажем так.

— Но это будет всё равно убийство, — прошептала Марина. — А если меня увидят, то я окажусь в тюрьме. Майор юстиции — убийца…

— Да, Марина, я понимаю, — Илья Петрович грустно улыбнулся. — Решать тебе. Но знай, что ведьма — это зло, чистое зло. Не верь книжкам, в которых есть добрые ведьмы, которые лечат людей и коров. За такое лечение потом приходится дорого платить. Я не могу тебе советовать, но как мы будем жить, зная, что через двенадцать лет где-нибудь убьют ребенка? Необязательно в нашем городе, может быть — даже в другой стране, но — непременно ребенка? Я не могу расправиться с ведьмой сам — она меня почует издалека и сбежит. Но ты — можешь. И мне не к кому обратиться, кроме тебя.

Марина молчала, глядя куда-то в стену. Потом убрала нож в ножны, зажала их в кулаке и просто сказала:

— До свидания, Илья Петрович. Я всё поняла.

И ушла.

Ночью Марина не спала — всё думала, думала… Но рано утром всё-таки села в машину и поехала к многоэтажке. На скамейке никого не было. Марина вынула нож, положила его в карман пальто и опустила туда руку, крепко сжав пальцами рукоятку.

Старуха обнаружилась за домом, у заднего входа. Она стояла, сжимая в руках грабли, и зло смотрела на кучу палой листвы на газоне.

— Доброе утро, — поздоровалась Марина и подошла поближе.

— И тебе, — старуха прищурилась. — Опять пришла?

— Да, мне сегодня на осмотр к врачу, — ответила Марина и огляделась. Вокруг никого не было. — Зуб мне вылечили, теперь нужно проверить, что всё прошло хорошо.

— Понятно, — старуха кивнула. — Хорошо, когда всё хорошо получается.

— А вы, я вижу, газон убираете? А что это у вас там? Каштан кто-то сломал? — Марина указала рукой на угол дома.

— Где? — взревела старуха и обернулась.

Марина выхватила из кармана нож и вонзила его в спину старухе. Нож легко пронзил одежду и вошел в спину ведьмы по самую рукоятку. Старуха зашипела, быстро обернулась, протянула руки к Марине, но вдруг замерла и громко застонала. Через мгновение она обратилась в мелкую пыль, вместе с одеждой, и осыпалась невысоким холмиком. Поднявшийся ветер подхватил эту пыль и унёс куда-то серым облаком.

«Всё, — подумала Марина и присела на бордюр. — Я смогла».

По дороге до работы Марина думала, чего скажет начальству. Убийца найден, и уже наказан — но правду говорить нельзя. Кто поверит? Придется убеждать, что все хорошо, что убийства больше не повторятся, что можно считать, что убийца покончил жизнь самоубийством. Разговор предстоит тяжёлый… Но это всё ерунда. Не забыть бы только вернуть нож Илье Петровичу и разобраться с его ЖЭКом.

«И туман поблагодарить надо, — подумала Марина, припарковывая машину у конторы. — Он обидчивый. Да и помог он мне сильно, чего говорить».

На следующее утро солнце только показалось над горизонтом, а Марина уже была у злополучной арки.

— Спасибо, — сказала Марина, глядя туда, где клубился лёгкий туман. — Ты мне очень помог. Ведьма мертва.

Туман сгустился, и Марина увидела в нём силуэт человечка, радостно танцующего какой-то нелепый танец. Сразу же, как по сигналу, зашумели деревья, заскрипел мусорный бак, а камера на двери подъезда стала велело мигать красной лампочкой. Ветер весело играл желтыми листьями, гоняя их по асфальту.

— Я тебе очень благодарна, и хочу чем-нибудь тебе помочь. Что я могу для тебя сделать?

Туман перестал клубиться, появилась тонкая молочная струйка и потекла к кусту сирени, росшему неподалёку. Марина подошла к нему, наклонилась, и вдруг услышала какой-то писк. Из-под куста вылез маленький белый щенок. Он смотрел на Марину печальными глазами и дрожал от холода.

— Иди-ка ко мне, малыш, — Марина сняла с шеи шарф, замотала в него щенка, подняла на руки и прижала его к груди. — Ты как тут оказался?

Щенок тявкнул, свернулся в клубок и затих.

— Ну, давай знакомиться, — улыбнулась Марина. — Тебя как зовут? Молчишь? А я знаю. Я буду звать тебя Туман.