Тьма пробуждается

Воздух в королевском кабинете застыл, словно вода в заброшенном колодце. Запахи пыли, осевшей на выцветших гобеленах, смешивались с ароматом холодного сургуча, что скреплял стопки донесений, посланий, писем, да и в целом королевских бумаг. Король Герольд Четвертый склонился над столом из мореного дуба, палец с массивным перстнем-печаткой вдавливал в пергамент глубокую вмятину. Перед ним лежал не план военных действий, а нечто куда более зловещее: отчет казначея о расходах короны.

Взгляд монарха приковала строка, десятилетиями кочующая из документа в документ, точно проклятие рода. “Магические расходы. Поддержание Печати Наказания”. Рядом красовалась цифра, от которой сводило челюсти. Сумма, способная содержать три полных легиона целый год, растворялась в пустоте.

— Королевство обескровливается на границах, а казна продолжает кормить призрака, — проговорил Герольд в тишину.

Голос прозвучал тихо, но с твердостью закаленного в боях клинка.

— Столетие. Целый век этого безумия. Довольно.

Ладонь короля опустилась на небольшой гонг, медь отозвалась сухим, отрывистым звоном.

— Велите явиться архимагу Элиану.

Четверть часа спустя в кабинет бесшумно скользнул старец. Темно-синяя мантия струилась вокруг сгорбленной фигуры, источая ауру древней силы и запах редких реагентов. В это время, Король стоял у окна, наблюдая за тренировками гвардии во дворе.

— Мастер Элиан, — начал Герольд, не оборачиваясь, — я прекращаю финансирование “Печати Наказания”.

Архимаг застыл. Лицо старца, испещренное морщинами как древний пергамент, сохранявшее невозмутимость веками, дрогнуло.

— Ваше Величество, подобное невозможно, — голос мага прозвучал хрипло. — Печать это не статья расходов для вычеркивания. Это приговор, вынесенный вашим великим дедом. Приговор сущности, чьи преступления едва не разорвали королевство на части…

— Преступление было совершено столетие назад, — перебил его король, разворачиваясь.

В его глазах не пылал гнев, лишь ледяная, смертельная усталость.

— Война с Гримыальдом бушует уже сейчас. Легионам нужны боевые маги, а не тюремщики для давно забытого чудовища. Солдатам требуется исцеление, а не поддержание архаичного проклятия. Я не спрашиваю вашего мнения, архимаг. Я уведомляю о решении. Снимите Печать. Высвободите магические потоки, перенаправьте их на армейские нужды.

— Вы не понимаете! — впервые за долгие годы в голосе Элиана прорезались живые эмоции. — Узник не умер, не ослаб. Все это время он пребывал... там. В измерении, где само время течет по иным законам. То, что мы сдерживали, поглощало энергию своей темницы, питалось ею. Даже мне неведомо, во что оно могло превратиться.

— Зато я знаю, во что превратятся легионы без магической поддержки, — парировал Герольд. — В груды мертвечины. Выбор прост, разве не так? Либо сражаемся с гипотетическим монстром из прошлого, либо проигрываем вполне реальную войну в настоящем. Решение принято. Исполняйте. Немедленно!

Покоряясь непреклонной воле монарха, Элиан в сопровождении двух советников, которые ждали все это время на входе в кабинет, проследовал в смежный ритуальный зал. В центре мраморного пола тускло мерцал небесно-голубым сиянием сложный силовой контур. Маги заняли позиции, архимаг с лицом, застывшим каменной маской, воздел руки. Слова древнего ритуала, произносимые в обратной последовательности, сорвались с губ змеиным шепотом.

Свет в центре контура задрожал, пошел рябью, словно водная гладь от брошенного камня. Затем резко втянулся в себя, сколлапсировал в ослепительную точку и угас.

Наступила тишина.

В зале не произошло абсолютно ничего. Ни взрыва, ни криков, ни материализации чудовища. Лишь потухшие руны на полу да растерянность на лицах магов.

Герольд Четвертый, наблюдавший за этим, криво усмехнулся.

— Столько паники из-за перегоревшей лампы, — махнул рукой. — Свободны, маги. Дел у вас теперь невпроворот.

***

Но тишина бывает обманчива. Особенно та, что сменяет вековой крик.

За сотни лиг от столицы, в недрах Черных Скал, в пещере, не отмеченной ни одной картой, безмолвие нарушилось. На диске из обсидиана, черного как застывшая полночь, воздух треснул. Разлом, напоминающий трещину в грязном стекле, расширился, обнажив нутро, где клубилась лишь тьма.

Из расселины не вырвалось ни звука, но камень под ней покрылся сетью мелких трещин, словно от невыносимой вибрации. Затем на ледяную поверхность, испещренную богохульными рунами, тяжело обрушилось тело.

Без вспышки, без дыма. Просто из небытия материализовался человек...

***

Пронизывающий холод ударил первым, заставив кожу, привыкшую к вечному пламени, покрыться мурашками. Следом, ко мне пришло осознание твердости под спиной. Камень, настоящий, с острыми гранями рун, впивался в плоть – ощущение было оглушительно реальным.

Попытка вдоха обожгла легкие, знавшие лишь пепел и серу, сырым тяжелым воздухом с привкусом мха. Тело сотряс сухой беззвучный кашель.

Мои глаза открылись.

Мрак. Непроницаемый, как саван. Лишь подо мной медленно угасало багровое свечение рун, словно остывающие угли. Лежа неподвижно, я вслушивался. Тишина. Не та, что бывает между пытками, а настоящая, глубокая. И в этой тишине я различил звук. Мерный, уверенный, глухой.

Тук-тук. Тук-тук.

Это были удары моего сердца.

С неимоверным усилием, будто заново осваивая собственное тело, я сжал пальцы в кулак. Рука повиновалась. Дыхание постепенно восстановливалось.

Я… вернулся.