Убить в Ташкенте.

УБИТЬ В ТАШКЕНТЕ...

Иллюстрированная обложка книги - работа художника F. X. D.

Зеркало отразило летящий в лицо букет, отбросило и уронило мятым комочком цветов на пол...

Но, вдруг, не уронило на пол, а опустило, бережно, на колени.

- Я не хочу. Или. Я очень этого хочу, наверное. - Она опустила руку, искала ощупью, погладила шелковистое и ласковое от чулка колено, собрала в горсть букет.

Он утром лежал на ней сверху, давил тяжестью сильного и крепкого, другого, тела и спрашивал:

- Хочешь носить мою фамилию? Ты будешь Вендеровской? - Вдруг задохнулась от смятения чувств, ответила: «Да!» И получила свой букет из флердоранджа.

А зеркало в комнате новобрачных вело себя так, точно ему безразлично, счастливая ли сидит перед ним невеста иль протестует, возмущаясь до злости. Или, и правда, зеркалам все равно, и, отражая наш человеческий мир, сами они не зависят от этого мира, просто не смотрятся в него...

- Как мой вампир! - решала молодая женщина. И мяла, бессильно сминала в руке легкий атласный букетик, который, право же, был ни в чем не виноват.Но наказать её, маленький букетик, смог. Колючей проволокой ударил в палец тонко, пробился сквозь кожу, вызвал кровь.

И сразу возник в комнате ОН. Как появился из ниоткуда. Наполнил пространства комнаты, заставил своими запахами дышать.

Она задохнулась смятенно от нового приступа острых ощущений, вдруг призывающих одновременно обороняться, защищаться, бежать.

ОН обнял, прижал к себе. И вдруг затихли старые зеркала, все вспышки человеческих чувств, узнавшие за время службы во Дворце Бракосочетаний, состарившиеся на долгом, своём, услужливом веку. И не осталось ничего, кроме его крепкого плеча, душистой подмышки, необходимости ничего не решать, а только подчиниться.

Он вновь возникнет в нужный момент из небытия. И на вопрос заведующей ЗАГСа:

- Кто жених? - Ответит:

- Я! - И разрешит все проблемы: свои, ежедневные, ее. Различными другими поступками привлечет проблемы новые. И будет, вновь и привычно их разрешать.

И кровь из пробитого пальца, вдруг, точно испугавшись Её Вампира, переставала из пальца уходить. И шёлковый букет прижался зажимом к платью, послушно и бережно.

И строгий бледно - апельсиновый и персиковый, нежный по выбору цвета и строгий по покрою, с разрезами, подрезами и нужными вырезами, но без оборок, вуалей и рюшей костюм, вдруг отразившись в зеркалах, сказал своей владелице:

- Ты прекрасна! - Она посмотрелась в сплошные зеркальные стены в Комнате Отдыха для Брачующихся. Она согласилась.

И зеркала провожали ее и отражали элегантность или самоуверенность. Обо всем другом зеркала промолчали. И, молча, проводили ее до выхода.

Сергей ждал, предложил руку и вывел в общий коридор.

- А сердца у Вампира нет, - понимала она и подчинялась общей процедуре брачевания, как врачеванию, необходимому для …

Допрос Заведующей ЗАГСом не был строг или придирчив, скорей, осторожен и мягок.

- И мой Сергей нравится ей, - осознавала брачующаяся, не удивляясь, привычно. Что спутник ее нравится женщинам разным, так привычно и легко.

И сам знает об этом. И раз - два улыбнувшись, ей свою постоянную привлекательность, для женщин, сам же и объяснил...

- Жить рядом с ним? Всю жизнь? До конца своей жизни. И после?... - Она пропустила, захлебнувшись новыми, неожиданными ощущениями, всю процедуру, связавшую их троих: Её, Сергея, Заведующую ЗАГСом, вновь задающую ей вопрос, тот на который Сергей не должен был или не смог ответить.

И поспешила согласиться. В конце ощутила смутную и значительную торжественность. Волнуясь, посмотрела вокруг, увидела: С ней все согласны.

И жизнь после брака вдруг оказалась (...или показалась) ей хороша. Сергей вел ее в ювелирный магазин, придирчиво выбирал и покупал для нее кольца.

...Но почему же, почему она, после нескольких дней жизни рядом с Ним, постепенно ощутила, как превращается в призрак?...

И понимала, после того, как отошли в прошлое первые радости приобретения общих привычек, те маленькие, наивные, но очень нужные для жизни, вещи, исчезающие моментально, от ссор или семейных сцен.

И уходила по капле, как из надтреснутого сосуда, ее собственная жизнь. Не возвращалась, разобранная на части, потерянная посреди объема новых супружеских обязанностей.

- Он подчиняет мою жизнь себе! - Решала она окончательно, понимая все в какой - то из моментов той редкой, почти недоступной ей теперь свободы, когда она вдруг оставалась предоставленной самой себе. - Моей отдельной и личной жизни больше не существует!

Он разбирает все мои привычки на части, он убирает из меня всё, ему не нужное. Он изменяет и перевоспитывает меня!

Он слишком умен, чтобы я могла ему помешать! И окружающие тоже!

Все люди, предметы, абсолютно все вокруг! Воспринимают нас, как идеальную семейную пару. И я при нем всегда состою!

И моя мать восхищена моим браком, ценит его. И вот, только вот, моя мать начала прощать меня за неудачную мою жизнь, нелепо проживаемую, оттого, что я была одинока, за всю мою, такую неустроенную раньше жизнь.

Я не могу подойти ни к одному человеку в мире. Нет, выше моих сил, признаваться кому - либо - мой муж вампир. Объединенное общественное мнение меня обвинит мгновенно, Сергей оправдается, убедительно и в тот же час.

Вампиров нынче нет, и в них никто не верит. Я буду смешной, утверждая, что мой собственный муж Вампир - кровосос с рождения, воспитания, призвания, по свойствам темперамента и по привычкам, вместе с характером его, уже сложившейся судьбы.

Общественная жизнь устроена удивительно. Любая женщина есть вещь, приговоренная к пожизненному заключению, внутри семейной тюрьмы без апелляций, помилования, обжалования.

Тюремщик, собственный муж, может быть милостив или строг, что ничего не меняет. Любая попытка выйти на свободу от семейных или внутрисемейных ограничений, рассмотрится в обществе, как шаг злонамеренный.

- Но есть же еще и подкоп! - Решала она, молодая жена, однажды, после особенной, ужасной ссоры с собственным мужем, убившем в ней личность, права и свободу, похитившем ее собственную личную жизнь!

Она рыдала, сначала громко, затем все тише, захлебывалась, всхлипывала, пропадала в слезах. И ощущала себя привидением, прозрачным, тонким, легким. Она вполне могла бы взмыть, взлететь над подушкой, но мокрая от слез ночная сорочка и носовой платочек, тянули ее вниз, к земле и укладывали на подушки вновь.

А также странное безволие и отсутствие всяких желаний временно сковывали ее.

- Но даже Граф Монте - Кристо, писал в своём романе Александр Дюма, сбежал из замка Иф. И с острова сумел выбраться, с острова, который был скалистым и каменистым. И вышел большой роман. В два толстых тома. - Она задумчиво шмыгала носом. Жизнь к ней не возвращалась, но плакать больше тоже не хотелось, а молча страдать становилось скучно, но и привлекательно тоже.

- Открытое сопротивление невозможно. Пассивных противоречий Сергей не замечает. И он так груб! Я только лишь хотела посидеть в кафе. Не с другом, не с подругой. Хотела сходить в кафе и посидеть там, конкретно, с ним.

А он требовал от меня невозможного: Немедленной домашней уборки во всём доме! И день мой впустую прошел.

Ах, нет, не совсем, он вспылил и ушел из дома намного раньше, я плакала, потом спала.

А бабушка моя мне всегда говорила, что в каждом человеке и Бог, и Черт, одновременно намешаны и каждый из них своей частичкой в каждом человеке, до конца жизни сидит!

Поэтому обращалась молодая женщина к чему - то в себе самой: Самому Совершенному или Самому Страшному! И ей безразлично было, кто из Сущностей на ее Призыв отзовётся!...

Платить была готова самую высокую цену.

И что - то изменилось от ее Обращения в Мире! Реальность дрогнула, изменилась, поплыла...

Она оказалась, какой - то частью своей бестелесной сути, в Ташкенте, который и был родным городом ее нынешнего, не совсем уже живого мужа - существа...

Большой город, лето, большой зал бракосочетания, пышная свадьба.

И тот, кто был ныне ее неудачным выбором и мужем, как молод тогда он был!

Всегда говорил, что в молодости, был красив, как песня.

Особой красоты и песенности она в чужом и очень молодом женихе не нашла. Но издали глядела на выход из Дворца Бракосочетаний очень молодого и чужого мужа в составе пышной свадьбы.

И видела, что, в молодости, ее муж, был восхитительно добрым и живым. И, значит, убивала в нем что - то, жизненно важное, для каждого живого человека, не она, а та, другая, предыдущая его жена и невеста...

И что бы она сама теперь ни сделала, не в силах ее теперь, ни мужа, жизнью своей и предыдущими жёнами убитого, воскресить. Ни самой свою жизнь, в лучшую сторону, изменить или исправить...

Но несколько секунд, дарованного, на чужую жизнь полюбоваться, просмотра, так быстро истекли и закончились!

Пришла расплата. Пришла одышка, боль за грудиной, звон в ушах. Потом добавилась головная боль.

- И всё?... Я умираю?... - Еще успела ощутить раньше, чем поняла, что же такое происходит с ней. И провалилась в мутную, сереющую разводами полумглу...

Но кто - то тряс и мешал помереть окончательно. Зря он это делал. Потому что она так устала. И страхи все, окончательные, перед самой смертью ушли...

Но все - таки очнулась. Потому что приводили в чувство и трясли очень уж настойчиво.

Хотелось не то, чтобы выжить, но всё - таки, очнуться. И перед смертью, хотя бы, своему обидчику отомстить.

Очнулась. Из полумглы умирания вынырнула. Дала пощечину:

- Ах,ты, враг!

Вампир уставший от оживления своей жены, но довольный засмеялся:

- Я думал ты помрешь!