Убить Зверя

Убить Зверя.

Глава 1.

- Садитесь поближе к огню, ваше благородие. Погода собачья, небось промокли до нитки.

Человек повесил на крюк у обитой железом двери тяжелый двубортный плащ и широкополую шляпу, поежился и прошел к жарко полыхающему камину, стягивая на ходу перчатки. У него было вытянутое бледное лицо с тяжелыми веками морфиниста, серые глаза и темные, неровно подстриженные волосы до плеч. Усевшись в массивное дубовое кресло, он швырнул перчатки на каминную полку и хрипло попросил:

- Принесите чего-нибудь промочить горло.

- Конечно, господин Лонгоф, сию минуту, - кивнул дородный старик, нервно теребивший пальцами ткань своего зеленого дублета. Повернувшись, он крикнул: - Фрида, принеси ужин гостю!

- Не надо ужина, - устало повел рукой темноволосый, - только выпивки.

- Фрида, оставь ужин на столе, неси глинтвейн!

Когда служанка принесла чашу с дымящимся вином на резном подносе и тут же удалилась, старик наконец осмелился спросить:

- Как добрались до нас, господин Лонгоф?

- Паршиво, - ответил человек. Затем, отпив из чащи, он помотал головой: - Узнаю родные края. В это время года с погодой творится черт знает что и путешествия становятся совершенно некомфортными. Особенно для человека, успевшего за пять лет отвыкнуть от снега и дождей, - усмехнулся он.

- Как там… на юге? – смущенно поинтересовался Горан. Откровения гостя интриговали и пугали его одновременно.

- Паршиво, - повторил человек - видимо, ему очень нравилось это слово. Откинув со лба темную прядь, он невидящим взглядом уставился в огонь. – Как и на севере, впрочем. Зверолюди фактически взяли нас в кольцо, и рано или поздно оно сожмется, раздавив государства людей. Впрочем, многим будет уже все равно. В частности, мне, - он усмехнулся, сделав большой глоток.

Горан кивал, не зная, что сказать. Рядом с поздним гостем ему становилось не по себе. Так и не найдя подходящих слов для продолжения беседы, он наконец произнес:

- Ваша комната готова, господин Лонгоф. Можете отправиться отдыхать, когда захотите. Доброй ночи.

- Доброй ночи, - пожелал ему темноволосый, не сдвинувшись с места. Он по-прежнему смотрел в огонь, словно пытаясь разглядеть там что-то видимое лишь ему одному. Горан поежился и скрылся в дверном проеме. Выходя, он так и не решился повернуться к гостю спиной.

# # #

- Ну-с, - произнес Рихард Баргос, отставляя в сторону тяжелый кубок с вином. – Что вы можете сообщит своему мэру, Кристиан?

Высокий лысый мужчина с усталым лицом прирожденного бюрократа раскрыл тонкую папку, сжимаемую в руках.

- Да садитесь уже, господь с вами, - поморщился мэр. – Какие церемонии, когда на часах почтит полночь?..

Помощник уселся на стул с высокой резной спинкой и аккуратно положил папку перед собой.

- В общем-то, информации у нас всего ничего, что весьма странно, - начал он. – То есть, в сущности, мы очень мало знаем об этом Лонгофе. Это тем более удивительно, что род его может похвастаться богатой и славной историей. За время проживания на землях Союза, а это без малого восемьсот лет, он успел принести немало пользы своему народу, отстаивая независимость Свободных городов от набегов северных и южных дикарей. С прошлого столетия дела Лонгофов постепенно стали ухудшаться, значительная часть их состояния обесценилась, кроме того, после принятия Айзернского декрета многие родовые земли отошли во владения короны. Однако род оставался достаточно сильным и уважаемым, чтобы с ним считались. К сожалению, у Конрада Лонгофа был лишь один наследник по мужской линии – а именно интересующий нас Лэнс Лонгоф. Когда ему было восемь, отец погиб во время подавления Чумных бунтов, и мать отвезла его вместе с тремя сестрами на остров Сол – наследное владение Лонгофов. Там он воспитывался до совершеннолетия, после чего неожиданно записывается в армию добровольцем и уходит вместе со своей ротой патрулировать Северные рубежи Союза, прямо возле Черного Леса. Когда его боевые товарищи погибают во время нападения зверолюдей, среди тел младшего офицера Лэнса не находят. Эта часть истории вообще очень темная – Лонгоф появляется спустя почти год в Айзерне, но на любые вопросы отвечает, что все это время раненым скитался в тайге, укрываясь от отрядов дикарей. Его обвиняют в дезертирстве, но доказательств тому не находиться, тем более что Лонгоф действительно был ранен – он демонстрирует шрамы на ноге и торсе. После судебного процесса в армию он не возвращается, а пропадает еще на десять лет, прерывая к тому же всякую связь с родственниками. За это время на территории Союза он не появляется, и многие опять начинают считать его погибшим. Но четыре с половиной года назад Лонгоф объявляется вновь – на этот раз в Зильблане, где демонстрирует добытые им охотничьи трофеи. Он рассказывает, что долгое время путешествовал по континенту, занимаясь добычей редких животных, и совершил несколько экспедиций на Север, к стойбищам шаманов в тундру. Лонгофа приглашают принять участие в Большой Облаве – ежегодной охоте на волков, помните?

Мэр нетерпеливо кивнул.

- Однако тот неожиданно отказывается. Какое-то время он живет в Зильблане, после чего уезжает снова – теперь уже на юг, по его собственным словам. С тех пор о нем ничего не было слышно – до того момента, пока он не почтил нас своим присутствием здесь, в Айзерне. По слухам, зарекомендовал себя как отличный охотник, среди трофеев которого в основном разные необычные и опасные твари, такие как летуны, например.

Рихард Баргос неподвижно сидел в кресле, изредка постукивая пальцами по столу. За окном выл мокрый ноябрьский ветер, скрежеща по железным ставням невидимыми когтями. Где-то вдалеке, на окраине Смоляного Гнезда разом взвыло несколько дворняг.

- Я так понимаю, никаких иных деталей его биографии вам разузнать не удалось? – мрачно произнес мэр. Кристиан виновато развел руками.

- К сожалению, это все, что мы имеем. Близких друзей найти не удалось, кроме Турида Ромма, сына местного купца, также заядлого охотника и знаменитого на весь город бретера. Не слишком учтивый субъект, нужно заметить. Когда мои люди попытались разговорить его, едва не послал их ко всем чертям. Обычный плебей, а гонору на десятерых дворян хватит. Другие оказались более сговорчивыми, но ничего ценного рассказать нам не смогли. Да, они когда-то общались с Лонгофом, однако чего-либо внятного из этого общения не вынесли. Замкнутый, скрытный, старается держаться от собеседников на расстоянии. В откровенном криминале замечен не был, правда, его не раз видели в опиумных курильнях, но и там он не делал ничего противозаконного – отдыхал в компании местных завсегдатаев. Учитывая, что недавно в подобном заведении была замечена особа королевской крови… - он сделал многозначительную паузу.

Мэр вновь кивнул, жестом приглашая помощника продолжать рассказ.

- Судя по всему, Лэнс Лонгоф не очень-то жалует людей и старается держаться от них подальше. Да и территория Союза ему явно не по нраву – иначе он не стал бы столько лет пропадать бог знает где, на краю обитаемого мира, - закончил Керн.

Мэр отпил из кубка и задумался.

- Нелюдимый охотник-одиночка, - наконец произнес он. – Видимо, он действительно мастер своего дела, раз так долго охотился на разных чудовищ и до сих пор жив, не став инвалидом или покойником. – Он усмехнулся краем рта. – Возможно, это действительно тот, кто нам нужен. Как вы считаете, Кристиан?

Сгорбившийся за столом помошник пожал плечами.

- Опыт подсказывает мне, что таким людям нельзя доверять, господин мэр. Они слишком непредсказуемы, неизвестно, чего ожидать от них в следующий момент.

- Да-да-да, - согласно покивал головой Баргос, - вы как всегда правы, мой славный Кристиан. Но, увы, у нас не осталось иного выхода. Все, кто пытался расправиться со Зверем прежде, потерпели неудачу. Его величество дало нам две недели, по истечении которых вашего покорного слугу, скорее всего, ждет эшафот. – Внезапно его взгляд, до этого расслабленный и немного туманный, налился какой-то темной жутью, словно всплывшей со дна разума ядовитой взвесью. – Да только я не собираюсь дожидаться этого, можете быть уверены…

В зале повисла мрачная тишина, которую вдребезги разбил стук кольца в дверь и крик стражника:

- Срочное донесение, мне нужно немедленно видеть господина мэра!

Вслед за этим в освещенный пламенем камина и мягким мерцанием свечей зал ворвался капитан ночного патруля Кроссман Кронберг в сопровождении мажордома. Плащ стражника был измазан в грязи, на кирасе виднелись глубокие царапины.

- Он убил снова, господин мэр! – с порога крикнул Кронберг. – Он снова вышел на охоту!

# # #

Город спал, или, точнее, делал вид, что спит. Он всегда был мрачным местом, несмотря на обилие игорных и публичных домов, притонов Смоляного Гнезда, подпольных арен, где проводились рукопашные бои и продавали запрещенные товары со всего материка, рабочих бирж с их вечно хмурыми, темнолицыми от несмываемого загара и грязи посетителями, спиритических салонов, кабаре, кафе и ресторанов, крохотных и больших театров, нескольких университетов, Кварталом Юродивых, Веселой Набережной, а также множеством снующих по извилистым улицам кэбов, компаний подвыпивших цеховиков, блуждающих в опиумном тумане несчастных одиночек, чей путь зачастую заканчивался в свинцовых водах Кронга, и еще множество мелких деталей, которых нельзя сразу разглядеть в каждодневной суматохе. Но год назад все резко изменилось, сделав Айзерн еще более угрюмым и неприветливым.

Тогда Зверь впервые вышел на охоту.

О нем знали только то, что он безжалостен и неуловим. Даже те, кто видел его расправу над припозднившимися прохожими, не могли толком описать чудовище, тем более что Зверь не раз и не два врывался в дома нечаянных наблюдателей, оставляя там лишь кровь и растерзанные тела. Никто не мог толком описать, что же он такое: говорили о клочьях тумана, внезапно налетавших с Кронга и сгущавшихся в чудовищную темную фигуру, о страшной тени, прятавшейся до поры в узких переулках и выпрыгивающей оттуда, ощетиниваясь лезвиями когтей. Болтали о человеке в черном плаще и широкополой шляпе, бродившим по ночным улицам, после встречи с которым нельзя было уйти живым: плащ в мгновение ока оборачивался кожистыми крыльями, голова превращалась в сплошную оскаленную пасть, а из туловища выстреливали в разные стороны десятки щупалец с роговыми присосками. Из всех этих путаных рассказов становилось ясным одно – Зверь был оборотнем, монстром, способным принять любой облик, в том числе собственных жертв. Впрочем, и этот факт некоторыми подвергался сомнению.

О его природе болтали многое. Кое-кто считал Зверя творением обитающего где-то в городском лабиринте некроманта, убивающем по приказу своего безумного (безумного ли?) хозяина. Возможно, тому требовались части человеческих тел для странных ритуалов, или же он просто наслаждался паникой, которую сеяло в городе его кошмарное создание. Несмотря на то, что официально магия была запрещена в Союзе, для поиска чудовища и его берлоги привлекли даже подпольных тавматургов, однако никто из них не сумел дать никакой внятной информации. Правда, один все же указал примерное направление, предположив, что Зверь скрывается где-то в хаосе трущоб Смоляного Гнезда. В тот же день вся городская стража была срочно брошена на грязную, завшивевшую окраину Айзерна, перетряхивая убогие лачуги работяг и заставляя обитателей ветхих клоповников под страхом смертной казни покидать свои жилища. Кто-то поджег несколько подозрительных строений, и пожар едва не уничтожил Смоляное Гнездо – хотя многие считали, что давно пора выжечь эту гноящуюся язву на теле города дотла. Как бы там ни было, поиски не принесли никаких результатов, а спустя ночь чудовище словно в насмешку убило двух женщин неподалеку от места облавы.

Нельзя сказать, чтобы новое убийство сильно взволновало городские власти: девушки оказались особами явно нетяжелого поведения, промышлявшими в рабочем районе каждый вечер. Впрочем, опознать их удалось с трудом - Зверь превращал свои жертвы в безобразное месиво, словно тела пропустили через фабричные дробилки.

- Я бы сказал, что следы похожи на те, которые оставляют челюсти медведя, только этот медведь должен быть раза в два крупнее обычного. Да и по мощи они напоминают скорее заводской пресс, чем челюсти животного, - заявил во время изучения нанесенных трупам увечий королевский лесничий.

Самое странное, что городские стражники за весь год сошлись в схватке со Зверем всего лишь дважды, несмотря на все хитроумные ловушки и засады, неоднократно предпринимавшиеся за это время. Между тем чудовище устроило настоящую резню среди горожан, последней каплей в которой стал Тилль Преслер, член городского совета, знаменитый меценат и филантроп. В своей гибели Преслер, впрочем, был виноват сам: уже после наступления комендантского часа он на личном экипаже вместе с двумя самыми преданными и неболтливыми телохранителями ехал домой с Веселой Набережной, где, по слухам, часто гостил у приглянувшейся ему студентки. Дальнейшее описал аптекарь, наблюдавший за происходящим через выходившее на улицу зарешеченное окно. Перед экипажем откуда-то с крыши упала вязкая смолянистая тень, из которой рванулись вперед две исполинские лапы, увенчанные серповидными когтями. Телохранитель в маске, правивший экипажем, выхватил из-под черного плаща двуствольный пистолет, чей выстрел расколотым эхом заметался в колодце узкой улицы. Второго не последовало: удар чудовищной силы смел его на камни мостовой, где обезглавленное тело осталось дергаться покореженной марионеткой, заливая все вокруг бьющей из обрубка шеи кровью. Лошади в ужасе понесли карету вдоль стен нависших над землей скособоченных, изломанных временем зданий, но тень догнала их и вгрызлась длинными, точно у крокодила, челюстями в горло ближайшего животного. Аптекарь говорил потом, что монстр буквально откусил голову несчастного создания, успев при этом вспороть когтями брюхо другой лошади. Затем тень буквально смяла карету, взгромоздилась на крышу и разнесла ее в клочья. Надо отдать должное второму телохранителю Преслера: он не попытался бежать, увидев гибель товарища, а перед смертью сумел вонзить меч в тело твари, в то место, где у любого живого создания голова переходит в шею. Возможно, ему даже удалось ранить чудовище: от удара оно завопило, и крик этот – надрывный, страшный – уж очень напоминал крик страдающего от боли человека. Затем монстр вонзил когти в глазницы воина, начисто сорвав верхнюю часть его черепа.

- На помощь! – кричал Тилль Преслер. Он успел выскочить из экипажа, пока Зверь расправлялся с его охраной, и бросился к лавке аптекаря. Хозяин лавки никогда еще не видел такого всепоглощающего ужаса в человеческих глазах, когда последняя надежда истаивает, испаряется под натиском неумолимого осознания собственной гибели. Преслер, один из могущественнейших людей в городе, понимал, что уже мертв, и эти последние секунды между жизнью и кошмаром окончательного забвения были самыми мучительными. Так, наверное, чувствует себя истерзанный на дыбе заключенный с разорванными внутренностями, желающий лишь скорейшего избавления от страшной муки. И поэтому, когда тварь догнала члена совета и пронзила когтями насквозь, наверняка он был почти счастлив.

Аптекарь в страхе упал на пол, сжал в руке серебряный крестик и принялся молиться так, как не молился никогда в жизни. Он умолял Несущего Свет спасти его от когтей и клыков Зверя, умолял позволить пережить эту адскую ночь и дать завершить ему отпущенный на земле срок, он клялся стать самым праведным, самым благочестивым прихожанином и даже завещать церкви все имущество после смерти. Он был бы согласен на все, на любое условие, лишь бы не слышать бряцания когтей по камням за окном и не ощущать, как сквозь стену в него впивается неживой взгляд пришельца из безымянной преисподней.

Аптекарь не знал, когда же все наконец закончилось и Зверь убрался прочь. Спустя несколько часов он услышал доносящиеся с улицы взволнованные крики стражников, а спустя еще какое-то время в его дверь настойчиво заколотили, требуя немедленно отворить…

Чудовище пытались ловить. Личное распоряжение Его Величества обязывало лучших охотников со всего Союза прибыть в Айзерн, дабы способствовать поимке чудовищного создания. В охоте участвовали егери с границ Черного Леса – жуткого, запретного места, куда по доброй воле люди предпочитали не соваться. Эти мрачные бородатые мужчины в серых и грязно-зеленых куртках, со скрамасаксами и тесаками на широких кожаных поясах, с рогатинами, арбалетами и луками из оленьего рога бродили по улицам вместе со стражниками либо сидели в укрытии, готовые показать свое умение в охоте на кровожадную тварь. По городским улицам, пугая и возмущая горожан, бродили даже колдуны-воины с окраин Костяной Пустоши – огромной пустыни, протянувшейся от южных границ Свободных Городов до океана. Бугрящиеся мускулами бронзовокожие гиганты, одетые лишь в широкие штаны и спасающие от вечного айзернского дождя накидки, со свисающими с шеи связками амулетов, а с кушаков – тяжелыми ятаганами. Казалось, испещрявшие их торсы витиеватые татуировки путешествуют по туловищу, сплетаясь в удивительные соцветия узоров. И хотя говорили, что эти кочевники вовсе не люди, женщины тихо вздыхали при виде их статных фигур с широченными плечами, даря чужеземцам украдкой манящие взгляды.

Однако и южане были не самыми странными из призванных в Айзерн истребителей чудовищ. Из заполненных смесью ядовитых миазмов подземелий, из глубоких каверн в каменной плоти под лучи холодного северного солнца выползли дварфы – обитатели тоннелей и шахт, вырождающаяся раса малорослых силачей в дыхательных масках-респираторах, без которых эти создания не могли дышать чистым воздухом поверхности. В далекой древности, когда Старый континент заселяли совсем другие существа, гораздо более странные и злобные, дварфы источили его ходами словно головку сыра, протянув их с юга на север и с запада на восток. Небольшое племя этого народа обитало даже на островах Северной Цепи, однако с ним не поддерживали никаких связей даже родичи с большой земли: дварфы-островитяне давно уже превратились в особый вид каннибалов, не брезгующих кровосмешением и иногда нападающих на мелкие людские поселения. Опустившись фактически до уровня хищных животных, они, тем не менее, обладали особой изощренной хитростью и не знающей пределов жестокостью. Полстолетия назад тогдашний глава Союза, Август Седьмой, провел против них мощную военную кампанию, в ходе которой многие входы в пещеры оказались взорваны, а большая часть кровожадных карликов истреблена. Тогда солдатам приходилось идти вслед за противником прямо в подземные коридоры, где на каждом шагу были расставлены замаскированные ловушки, и где во множестве были найдены людские черепа и кости. С той поры островные дварфы перестали тревожить людей своими набегами.

Дварфы, принявшие участие в охоте на Зверя, были совсем иными. С ними поддерживались торговые отношения, поскольку подземные обитатели были непревзойденными мастерами в создании сложной техники и оружия, кроме того, по части изобретения различных взрывчатых смесей им тоже не было равных. В глухих шлемах со сложной системой дыхательных фильтров и трубок, с ног до головы закованные в сталь, они казались уродливыми механизмами, созданными безумными инженерами прошлого для порабощения народов и завоевания мирового господства. Дварфы притащили с собой кучу огнестрельных орудий, а также разнообразные средства для рукопашного боя: тяжелые молоты, палицы, секиры, гладиусы, акинаки, фалькаты, кописы и прочий смертоубийственный арсенал. В целом все это со стороны выглядело так, будто город готовился к длительной, затяжной войне.

Разумеется, поначалу Церковь была против подобной вольницы. Не то чтобы чужеземцам путь в Айзерн был заказан, отнюдь, на его улицах часто можно было увидеть караваны из далеких городов и стран. Однако еще никогда язычники не пользовались здесь такой свободой, и им не выплачивался аванс из городской казны. Епископ Ланге поначалу вступил в серьезный спор на эту тему с мэром и даже с Его Величеством, однако после смерти Преслера сдался и попросил лишь, чтобы все наемники перед началом охоты получили благословение священника. Уроженцы Костяной Пустоши ничего не возражали на сей счет, а дварфы, поначалу заартачившиеся, после выплаты аванса на руки стали более покладистыми и тоже согласились на выдвинутые условия.

Теперь, когда в Айзерне собралась небольшая армия, можно было надеяться, что Зверь затаиться на какое-то время и станет более осторожным. Но этого не случилось. Напротив, убийства приобрели совершенно неожиданный характер: пару раз чудовище возникало прямо посреди оживленного бульвара и спустя мгновение исчезало – либо в глубоких сизых водах Кронга, либо в стелющейся по земле тяжелой мантии тумана. Происходило это всегда неожиданно, и ни стража, ни наемники ничего не успевали предпринять: откуда-то из мрачного закоулка, из пустоты выплескивалось в освещенное фонарями пространство пятно грязной тьмы, хищного мрака, затем следовал короткий рывок, чья-то кровь алыми потоками била на мостовую – и все заканчивалось. Уже потом раздавались крики, надрывные причитания, истеричный женский плач, в воздухе гремели запоздалые выстрелы и бряцал металл, однако все было напрасно. Зверь исчезал, так толком и не показавшись своим противникам.

Первое столкновение охотников с чудовищем произошло возле Моста Бастардов, что чернел каменным изломом рядом с россыпью лачуг все того же Смоляного Гнезда, вовсю выставлявшим напоказ язвы недавнего пожарища. Тогда один из южан, одноглазый исполин со следами когтей неведомой твари на лице, вдруг попросил у командира отряда разрешить ему попытаться призвать объект охоты.

- Зло, которое мы ищем – это демон, пришелец издалека, - на ломанном наречии Вольных Городов объяснил он. – Он не ходит среди людей, он прячется от нас там, где никто не сможет его достать – ни ваш Бог, ни ваше оружие. Но можно попробовать приманить его, - с этими словами меднокожий указал на свисавшую с его шеи маленькую костяную флейту.

- Уверен, что это поможет? - хмыкнул командир – солдат с усталым лицом, поседевший в междоусобной резне, устроенной мятежными баронами, прошедший Чумные бунты и знавший, что на свете существует слишком много вещей, о которых лучше не задумываться, если хочешь сохранить здравый рассудок.

- Я могу попробовать, - повторил воин-колдун. Командир махнул рукой, приказывая остальным отступить поближе к стенам, держа оружие наготове. Южанин опустился на колени возле низких, покрытых сыростью перил моста и заиграл.

Неприятная, пугающая мелодия резала слух, скребла по нервам лезвием опасной бритвы, от нее хотелось защититься, скрыться, убежать как можно дальше, лишь бы не впускать эти царапающие звуки в уши. А мелодия проникала все дальше, забиралась под череп, запускала щупальца глубоко в мозг, и когда командир отряда решил, что с него довольно седины в волосах, собираясь прекратить эту пытку, что-то изменилось в воздухе. Завибрировал эфир, откуда-то из страшного далека донесся полный тоски и отчаяния вой – так могло бы выть смертельно раненое животное, только что оставившее лапу в капкане. Затем прямо на глазах у бойцов по плитам моста поползла черная непроницаемая клякса, раздалось цоканье громадных когтей, и Зверь остановился перед призвавшим его колдуном.

На мгновение все оцепенели. Даже великан-южанин, казалось, застыл в ужасе, не в силах пошевелиться, когда мрак приблизился и из него показалось длинное бесформенное рыло, оскалившееся торчащими в разные стороны желтыми клыками. Лишь тогда командир опомнился и рявкнул, выводя остальных из ступора:

- Стреляйте же, мать вашу! Огонь!

Засвистели тетивы арбалетов, загрохотали мушкеты и аркебузы. Меднокожий воин упал наземь, чтобы снаряды не задели его. Большинство выпущенных в зверя стрел и пуль достигли цели, и над мостом раскатился оглушительный рев. Между тем южанин, не дожидаясь следующего залпа, выхватил из ножен ятаган и вонзил его во тьму, служившую чудовищу прикрытием. Он сделал то же самое, что и погибший телохранитель Преслера, однако сумел уцелеть: удар покрытой чешуей и свалявшейся шерстью лапы отшвырнул его прямо под ноги стрелявшим, но оставил в живых. Видимо, выстрелы серьезно ранили монстра, и его удар потерял былую силу и точность. Темное пятно пошло волнами, съежилось и скрылось в наплывающем с Кронга тумане. Солдаты тут же подхватили раненого товарища, а командир взглянул на то место, где только что стоял Зверь – теперь там было пусто, лишь валялись обломки костяной флейты.

Позднее, придя в себя, воин-колдун объяснил, что с помощью таких флейт шаманы его племени призывают в мир существ из лежащих за звездами пространств, детей Вечной Бури, породившей вселенную и рано или поздно поглотящей ее. Делаются они из скелета обитающего в Костяной Пустоши Догшин-Байдала – монстра-людоеда, напоминающего покрытую чешуей исполинскую обезьяну. Шаманы говорили, что эта тварь находиться в родстве с демонами и потому те могут откликаться на ее зов. В следующий раз, когда мелодия флейты призовет Зверя, нужно будет не дать ему ускользнуть, заранее соорудив подходящую для такого создания ловушку.

Ловить чудовище решили возле Воронова Болота, огромного пустыря на восточной стороне Кронга, места, где пару столетий назад селились в основном маги и алхимики. С тех пор район этот обрел дурную славу, и его обитателями были в основном нищие, юродивые, мелкое ворье, спятившие эзотерики и подобная им мрачная публика, плоть от плоти городского дна. Они обжили покинутые доходные дома – трехэтажные кирпичные бараки, что мертвыми змеями тянулись по бесплодной земле вдоль линии реки, с заколоченными или разбитыми окнами, дырявыми стенами и крышами. Атмосфера здесь была не лучше, чем в Смоляном Гнезде, а сотни пернатых хищников, давших название этому месту, злобно следили за людьми со своих насестов. Между двумя заброшенными остовами некогда высоких строений из красного кирпича, теперь почти полностью разрушенных, была вырыта яма с железными кольями на дне, а в руинах притаились дварфы, готовые стрелять в чудовище крюками на прочных тросах, способными разорвать даже самую твердую шкуру. На флейте в этот раз играл другой охотник – одноглазый гигант еще не оправился от полученных в схватке со Зверем ран.

Вновь раздались рвущие душу звуки, над головами загонщиков пронесся холодный нездешний ветер и словно из разверзшейся под ногами бездонной пропасти прозвучал ответный вой монстра – надтреснутый голос больного, сломленного чужой несокрушимой волей животного. А после из длинных предзакатных теней вперед выпрыгнуло нечто, сокрытое до поры до времени плащом абсолютной тьмы, и бросилось на людей.

На этот раз Зверь перемещался точно исполинская черная амеба, едва касаясь земли. Он словно чувствовал ловушку, и потому двигался вдоль стен развалин, не приближаясь к хитро замаскированной яме. Казалось, он пытался по запаху отыскать владельца флейты, сделав его своей основной целью.

Зазвенели тетивы арбалетов в руках дварфов, выстреливающих в чудовище крюками-кошками. Загрохотали мушкеты стражников, целящихся в движущуюся на них волну мрака. Та сжалась, точно перед прыжком, а когда крюки погрузились в нее, выбросила в стороны десяток покрытых хитиновой броней щупалец с острыми когтями вместо присосок. Щупальца удлинялись, вытягивались с поразительной скоростью, и вот уже одно из них ударило в грудь ближайшего стражника, пробив, будто копейным наконечником, панцирь на груди. Стражник захрипел, закашлял кровью, а щупальце уже поднимало его в воздух, пронзив грудную клетку насквозь и вылезая изо рта. Другие тем временем рубили когтистые отростки мечами, уворачиваясь от них, как если бы отряд наткнулся на кошмарный клубок слепых змей.

Крюки погрузились во тьму, окутывавшую монстра, и скрылись в ней, до предела натягивая канаты. Видимо, они все же отыскали плоть, которую можно было разорвать и глубоко засесть в ней, удерживая чудовище на месте. Зверь взвыл, дернулся из сторону в сторону, выворачивая из станин тяжелые арбалеты, но вырваться не сумел. Его щупальца молотили воздух, уворачиваясь от ударов стали и разбрасывая стражу в стороны точно тряпичные куклы. Между тем стрелки перезарядили мушкеты и вновь дали залп. Темное пятно шарахнулось в сторону, задрожало на краю вырытой ямы и рухнуло вниз, прямо на колья.

Оно завизжало, зарыдало, как неупокоенный дух, выбросило щупальца над краем ловушки и попыталось выбраться, но стражники были наготове, тут же принявшись рубить неподатливую плоть остро заточенными палашами. Щупальца били по кирасам, оставляя на них глубокие отметины, ранили нападавших, хотя дварфы натянули канаты и старались оттащить существо прямо на железные колья. Силы Зверя, похоже, также были на исходе: его рывки становились все более вялыми, движения теряли точность, и, в конце концов, он осел на колья точно выброшенная на берег медуза. Дернувшись в последний раз, жуткие отростки чудища упали наземь.

Впрочем, радость победителей была недолгой. Еще не успели прибыть к месту схватки дворцовые алхимики и сам Демиург – глава Темного Круга, а черная амеба уже испарилась, оставив железо кольев изъеденным, словно оно долго пролежало в кислоте. Даже вполне материальные щупальца исчезли, будто их и не было вовсе.

- Это ихор, кровь демонов, - сказал Демиург, едва увидев колья на дне ямы. – Только он оставляет после себя подобные следы. Похоже, в этот раз вам пришлось воевать с призванной из бездны тварью, которую некто наслал на город. Удивительно, что вам удалось справиться с ней, это настоящее чудо.

Меднокожий великан, игравший на флейте, стоял чуть поодаль и печально качал головой.

- Это не то создание, за которым мы охотились,– произнес он. – Нас обманули. Кровь прольется снова.

И действительно, чуда не произошло. Передышка была недолгой: уже через месяц Зверь опять начал оставлять на городских мостовых растерзанные тела.

# # #

- Мы услышали крик о помощи и сразу же бросились в проулок, - рассказывал Кронберг, чеканя шаг рядом с мэром. – Когда мы подбежали, женщина еще была жива, а Зверь стоял рядом с ней, вон там, - он указал рукой на угол дома, где располагалась бочка для дождевой воды. – Он был таким, как его нам описывали – темное пятно, из которого торчали лапы с окровавленными когтями. Мы выстрелили из карабинов, да только все впустую – он и не пошевелился. Тогда я отдал приказ атаковать с алебардами наперевес. Поверьте, господин мэр, среди моих людей нет трусов, я лично слежу за отбором новобранцев в стражу, их подготовкой и личными качествами… - он запнулся.

- Продолжайте, - устало махнул рукой Баргос. – Я понимаю ваши чувства, капитан. Учитывая, что после встречи со Зверем выживших оставалось очень мало…

- Мы пошли на него строем, - произнес Кронберг, сжимая кулаки. – Попытались достать алебардами, проткнуть его, и тогда эта тварь прыгнула. Он ударился о наш строй, поломал древки и расшвырял бойцов – три человека уже отправились в госпиталь. Нас спасла только броня, слава Дарующему Свет. Я воткнул меч бок Зверя, и он словно увяз во мраке, мне казалось, будто приходиться двигать клинком в болотной жиже. Потом он полоснул меня когтями, и я просто отлетел к стене. – Кронберг указал на отметины, пересекавшие кирасу, а затем кивнул головой вперед, - вот он, мой меч, видите?

Меч валялся на земле возле стены мануфактуры, пялящейся слепыми бельмами пыльных окон в переулок. Рядом с ним лежало то, что когда-то было телом молодой девушки, а теперь превратилось в истерзанную груду мяса и костей. Мэр скривился, пытаясь не отводить взгляда – проявление слабости перед подчиненными было недопустимым. Вокруг между тем толпилось несколько стражников из ночного патруля, пара служителей морга со своей скорбной тележкой и еще кто-то из правления – Баргос не всматривался в лица, стараясь не сблевать от наполнявшего воздух запаха. Это был тяжелый запах скотобойни, где к вони крови и вывороченных внутренностей примешивалось что-то еще.

«Наверное, так пахнет Зверь» - подумалось мэру.

Откуда-то сбоку возник вездесущий Кристиан, на его постном лице по-прежнему не проступало никаких эмоций кроме вечного брезгливого отвращения к окружающему миру.

- Господин мэр, прибыл дознаватель, ведет осмотр тела.

- Было бы что осматривать… - Баргос провел ладонью по лицу, пытаясь прогнать дурноту. – Скажите ему, пусть катится к чертям, все и так ясно – командир патруля разъяснил мне все исчерпывающим образом.

Керн развел руками.

- При всем желании, я не могу так поступить. Это королевский дознаватель, Феликс Гофман, собирает информацию для Его Величества.

- А, Падальщик. – Баргос зло усмехнулся, - Что ж, пусть копается в дерьме, это его любимое занятие. Есть еще кто-то, о ком я должен знать?

- Лохлэм из Совета, но он не в счет – у него просто бессонница, вот и прибыл одним из первых.

- Посоветуйте ему хорошего лекаря, что ли, пусть впредь не путается под ногами, - мэр устало вздохнул. – Ладно, полуночное любопытство господина Лохлэма и его болезнь меня интересуют меньше всего. У вас все?

Кристиан кивнул.

- Ну и славно. Проследите за тем, чтобы наш дорогой Падальщик собрал все факты по этому делу. А я, пожалуй, отправлюсь спать – завтра намечается тяжелый денек. Справитесь, Кристиан?

Помощник грустно хмыкнул – мол, как же иначе, кто, если не мы?

Мэр махнул на прощание рукой и пошел к экипажу. Настроение было препаршивое, и предстоящая утренняя встреча с Лонгофом никак его не улучшала. Баргос уже потерял всякую надежду поймать чудовище, убивающее горожан, и теперь продумывал план отступления. Перспективы вырисовывались далеко не радужные.

# # #

Во сне Лэнс вновь видел Север.

Он шел через бурелом Черного леса, проваливаясь по пояс в сугробы, и слышал, как где-то вдали воют и хохочут возле своих костров зверолюди. Полдня назад, зарывшись в снег на поросшем сосняком холме, Лэнс видел, как людоеды в звериных шкурах волокли к огню человеческие тела и разделывали их на земле грубыми тесаками из плохого железа. Они переговаривались на своем гортанном наречии, глухо рычали или смеялись, точно гиены из Костяной Пустоши. С трудом Лэнс разобрал, что сегодня они напали на деревню поселенцев, из тех, что разбросаны вдоль лесной границы, не желающие платить дань Союзу. Половину населения зверолюди перебили, забрав мертвецов с собой для того, чтобы после сожрать тела в глубине чащи, там, где высятся их капища с усыпанными костями жертвенными ямами. До Лэнса доносилась смрад горелого мяса, и он, прикрывая лицо воротником, поблагодарил Дарующего Свет за то, что ветер дует в его сторону – иначе дикари могли бы учуять непрошенного гостя.

Сейчас он брел через заросли голого черного кустарника, кутаясь в рваную шинель, никак не спасавшую от царившего здесь большую часть года пронзительного холода. Лэнс надеялся выйти к людям прежде, чем людоеды настигнут его, порубят на части и съедят еще теплое мясо. О жестокости зверолюдей ходили легенды, да и сам Лэнс предостаточно наслушался подобных историй во время службы в армейском патруле. Хотя дикарей и считали косвенно принадлежащими к человеческой расе, на самом деле у них было гораздо больше общего с хищниками, населявшими дикие пространства Старого Континента. Огромные, выносливые, укутанные в кишащие паразитами, плохо выделанные шкуры, способные питаться даже тухлятиной, покрытые шрамами от постоянных схваток с соплеменниками, эти создания всем другим развлечениям предпочитали пытки. Смерть в бою считалась благом по сравнению с тем, что предстояло вынести попавшим живыми к ним в лапы несчастным. Племена зверолюдей населяли Черный Лес и северную тундру, сдавленную с двух сторон тяжелыми волнами Ледяного океана, где на протяжении столетий они вели бесконечную войну с местными аборигенами – племенами низкорослых, бледнокожих людей с раскосыми глазами. В Лесу зверолюди добывали руду, из которой выплавляли железо и ковали из него тяжелые клинки, наконечники копий и стрел. Жили они в землянках и уродливых скособоченных избах, где хранили свои охотничьи трофеи. В центре их деревень возвышались вырезанные из цельных бревен идолы, увешанные частями тел павших врагов.

Лэнсу снилось, что за ним началась погоня. Позади раздавались вопли и рев загонщиков, слева и справа за деревьями мелькали громадные сгорбленные тени. Возле уха свистнула стрела и вонзилась в чешуйчатый еловый ствол. Лэнс выхватил корд – единственное оружие, которое у него осталось, понимая, что вряд ли сможет им защититься от стаи проголодавшихся чудовищ. Он бежал по дну глубокого оврага, точнее, пытался бежать – глубокий снег не позволял передвигаться быстро, проглатывая ноги выше колен. А охотники все приближались, готовые навалиться на спину, скрутить добычу и утащить в свое селение, чтобы там насладиться захлебывающимся от боли криком жертвы.

Один из людоедов был совсем рядом, занося над головой рогатину. Лэнс не стал останавливаться и пытаться отбить удар, а просто нырнул в сторону, зарываясь в снег. За его спиной свистнул рассекаемый воздух и тут же прозвучал яростный рев – зверолюд промахнулся. Второй раз бить рогатиной он не стал, попытавшись схватить человека голыми руками. Лэнс перевернулся на спину, и когда лапа дикаря была совсем близко, рубанул по ней кордом. Удар вышел что надо – зверолюд отшатнулся и взвыл так, что задрожали ветви елей, зажимая хлещущий кровью обрубок. Сжимая корд, Лэнс вскочил на ноги и вновь бросился бежать, понимая, что уйти ему все равно не удастся. Еще одна стрела едва не проткнула ему бедро, утонув в снегу. Казалось, он слышит тяжелое дыхание людоедов и гулкий стук их сердец.

Выбравшись из оврага, Лэнс увидел, что его практически окружили – фигуры в шкурах выступали из-за деревьев, готовые в любой момент броситься вперед и смять беглеца всей своей дикой мощью. Тогда он остановился, развернувшись к преследователям. Лонгоф не собирался погибнуть словно удирающий с поля боя трус, пронзенный копьем между лопаток или истерзанный палачами зверолюдей, превратившийся в жалкий обрубок без конечностей и кожи. В эти последние минуты жизни страх отступил, прогоняемый прочь безумным весельем обреченного на гибель бойца.

- Ну, давайте же! – крикнул Лэнс. – Подходите ближе, демоны вас раздери, и я сумею забрать с собой хоть парочку ублюдков!

До него внезапно дошло, что дикари смолкли. Они больше не выли в предвкушении жестокой расправы, не издавали боевых кличей. Что-то заставило их остановиться, замереть на месте, угрожающе выставив оружие перед собой. Их тесаки и топоры подрагивали в напряженных руках, готовые в любой момент быть пущенными в ход. Задыхаясь от быстрого бега, согнувшись пополам, Лэнс вглядывался в их лица – из оскаленных ртов и вывернутых ноздрей вырывались клубы пара, черные глаза горели ненавистью и страхом. Нечто, находящееся за спиной человека, напугало людоедов настолько, что они прекратили погоню.

Лэнс обернулся. Неподалеку от него, возле ствола засохшей сосны с торчащими в стороны обломками ветвей стояла закутанная в меховой плащ фигура. Ее голову скрывал глубоко надвинутый капюшон, а у ног, готовые по первому приказу хозяина кинуться на врага, сидели три чудовищных зверя.

Лонгоф смутно припомнил, что видел подобных тварей на картинках в старых книгах из родового замка, где были изображены различные реликтовые создания, вымершие задолго до прихода на континент разумных существ. Эти были громадными, достигавшими в холке груди зверолюда, покрытые белесой шерстью, с подвижными мускулистыми телами и тяжелыми головами. Их челюсти, напоминавшие крокодильи, выдавались далеко вперед, с желтоватых клыков на снег капала слюна. Глаза под мощными надбровными дугами смотрели оценивающе, в них светился недоступный животным разум.

Фигура в плаще вытянула руку вперед, и звери, глухо рыча, двинулись в сторону Лэнса. Тот замер на месте, отведя руку с кордом для удара, понимая, что первый же выпад наверняка станет последним. Краем глаза следя за дикарями, он увидел, что их кольцо начало распадаться: зверолюди отступали под защиту деревьев, не проронив ни звука, словно неведомый хозяин монстров внушал им древний ужас, глубоко въевшийся в плоть и кровь.

Звери окружили Лэнса, но нападать пока вроде не собирались. Их рычание сделалось громче, однако направлено оно было в сторону охотников, к тому времени окончательно скрывшихся в лесной чаще – похоже, сама мысль о нападении теперь казалась им кощунственной. Между тем неизвестный обитатель Черного Леса повернулся к застывшему Лонгофу и откинул капюшон…

Он вздрогнул и проснулся.

За окном стояла гробовая тишина, прерываемая лишь стуком дождя по стеклу и редким громыханием шагов ночного патруля где-то вдалеке. Снизу тоже не доносилось ни звука – похоже, обитатели постоялого двора уже давно разошлись по комнатам. Лэнс сел на кровати, отыскал огниво на маленьком столике и зажег две свечи, которыми хозяин щедро снабдил дорогого гостя.

Сегодня ночью он вряд ли сумеет вновь уснуть без настойки.

Походная сумка лежала возле кровати, из нее выглядывали рукояти двух тяжелых двуствольных пистолетов. Лэнс отпихнул их, порылся внутри, а затем извлек наружу небольшой пузырек из непрозрачного зеленого стекла. Пробка сидела как влитая, от нее исходил резкий запах высушенных трав. Он вытащил ее, плеснул из стоящей на столе бутылки вина в чашу и аккуратно добавил туда же несколько капель густой темной жидкости. В последнее время он нередко прибегал к этому средству – оно помогало успокоить разум и позволяло бродящим меж звезд призракам проникать в сновидения, наполняя их странной мудростью и картинами земель из далеких миров. Все зависело от дозировки, одна лишняя капля открывала двери восприятия, выпуская душу из клетки плоти. Но сегодня Лэнсу нужен был только сон, и ничего более.

Секрет изготовления зелья ему передало существо в капюшоне, выхаживавшее его в своей землянке. Рецепты подобных эликсиров имелись у каждого народа, но этот был особенным, уникальным. Мухоморы и кладбищенские травы делали питье по-настоящему опасным, и Лэнс знал, что каждая капля медленно, но верно убивает его. Однако он не отказывался от напитка, употребляя его каждый раз с новой целью – иногда чтобы забыть, а иногда чтобы вспомнить.

Сделав последний глоток, мужчина тяжело откинулся на кровать. Сон мягким убаюкивающим покрывалом обволок его тело, и сомкнувшиеся веки принесли спокойствие утомленному рассудку. Лэнс спал, а за окном по-прежнему шумел ночной дождь, точно в небе над городом рыдал бог этого темного мира.