Умная пыль

Черный рынок, барахолка, или блошка, на котором в прежние годы Лука выискивал то, что можно дешево купить, а если надо, то починить и продать на аукционе, изменился. Теперь антиквариат продают редко. Все, что стоит дорого и не нужно в самом простом быту, теперь даже и не выставляют – бессмысленно. Народ обнищал, оголодал, одичал. Машинку швейную вынеси, которая без электричества работать может, и то ценнее будет, чем хрустальная ваза, старинная брошь или коллекция виниловых пластинок. Еще выше котируется консервированная еда – банки с овощами, вареньем, тушенка в жестянках – пусть и прошлогодние, но настоящие.

И все же рынок гомонил, тусовался, бурлил регулярной жизнью. Люди торговали разным. Люди торговали разные. Кто-то вынес что-то свое, чтоб продлить себе жизнь на еще один день. Если получится. Кто-то стал перекупщиком. Но попадались и реализаторы – наемные продавцы. Значит, в городе появился товар. Может, вскрыли продовольственный склад, или кого-то «честно» ограбили. Мало какой город или страна оправились от зомби-апокалипсиса.

Для Луки, худощавого, высокого брюнета лет тридцати, в прежние годы рынок был “своим”. А теперь он словно бы отдалился от Луки - стал почти неузнаваем, без прежнего, знакомого флёра панибратства, уверенности в том, что он даст Луке всё, что тому заблагорассудится, захочется…

Лука, отвернувшись от собеседника, нервно оглянулся, заскользил взглядом черных глаз по толпе и почесал тонкий с легкой горбинкой нос. По собственной примете Луки нос чуял неприятности, или встречу, а может, и то, и другое сразу.

Толстуха-торговка в грязных “трениках” и рваной вязаной кофте неопределенно-бурого цвета, похохатывая, рассказывала байку соседке по ряду. Та недоверчиво крутила головой в цветастом платке, повязанном на деревенский манер, и время от времени бегло осматривала свой “прилавок” – два деревянных поддона, поставленных на небольшую баррикаду из шлакоблоков. На поддонах, покрытых потертой клеенкой, лежали рядами пакеты со спагетти – скорее всего, просроченные, но кто в такое время станет “перебирать харчами”?

– Смотри, Лука… Моя дочь, будучи “чистым” человеком, родила ребенка от мужа-синтетика. У моего зятя – стандартный чип в голове, а в теле – куча этих самых наноботов. И вот у моего старшего внука при рождении… Ты слушаешь меня, Лука?!

Мужчина с седыми висками и лучиками глубоких морщин возле некогда голубых глаз, хлопнул по плечу собеседника. Тот нервно рассматривал толпу людей, снующую на блошке. Лука перевел взгляд на мужчину и посмотрел ему в глаза, прикрытые тонкими прямоугольниками очков для чтения.

– И? – с деланным вниманием спросил Лука.

– И! – передразнил его мужчина. – И знаешь ли, что у ребенка при рождении нашли в крови этих самых наноботов? Откуда им взяться, если мать была “чистая”, не являлась на тот момент чипированным синтетиком и ее не вакцинировали ничем, что содержало бы эти самые наноботы?!

– То, что мы не даем согласие на ввод наноботов, совсем не значит, что они не попадают в наш организм. Тем более в организм беременных… Ну и как следствие… дальше, в организм ребенка.

– Да что ты говоришь, Лука! Вся продукция до катастрофы с зомби вирусом строго проверялась! Вся! – мужчина раскинул в стороны руки, показывая повсеместность проверки.

– Тогда остается только один способ, профессор – когда пара узнает, что ждут ребенка, то уже не предохраняются. А в его… гмм… жидкости может…

– Лука! Это все бред! Это антинаучно! Наноботы – не вирус, они не могут проникать в организм матери таким путем!

– Не кричите, профессор, мы уже привлекли внимание людей. Нас прогонят с рынка. И еще… пожалуйста, подумайте – вы не биолог, не врач, не химик, не создатель наноботов. Вы не можете досконально знать, что они умеют, а что нет.

Внешностью и поведением профессор походил на попугая – вздорного, взъерошенного, крикливого... Но Лука любил своего учителя: общаться и спорить с ним было очень интересно, а с недавних пор он стал извлекать из этих споров определенную выгоду. Но сейчас он встретил его в неудачном месте, да и тема разговора была неподходящая – из такого спора выгоду не извлечь, а вот хлопоты…

– Да, я профессор математики, а это фундаментальная наука, одна из…

Лука заметил за спиной профессора мальчишку, неловко припадающего на левую ногу. Трость в руках пацана была ему не по размеру, и с ногой он все время ошибался, явно не зная, как правильно использовать трость при больной ноге. «Понятно –, усмехнулся про себя Лука. – Хоть бы дома потренировался хромать».

Лука вытянул шею, кого-то высматривая в толпе, и поймал взглядом смуглолицего, черноглазого пацаненка. Лука указал ему глазами на “хромоножку” и повернулся к профессору:

– У вас же, профессор, два внука, если я правильно помню. Второй родился перед атакой «умной пыли».

– За год до нее. Ему уже два года. Чудный растет малыш, но только что толку – человечество вымирает, мир деградирует.

– У нас остались технологии. Мы потеряли людей, но почти все еще можно восстановить.

– Нет, Лука. Нет. Все умные и богатые разделились на два класса – органики и синтетики. И только нищие материально и люди веры, как я, остались “чистыми”. После атаки зомбо-вируса органики вымрут полностью, а синтетики – большей частью. Почти все мои молодые коллеги стали синтозомби и впали в спячку.

В этот момент хромоножка уронил трость и, зашатавшись, смешно замахал руками. Никто ему на помощь не пришел, чувствуя подвох и боясь, что мальчишка почистит их карманы. И ему пришлось наклоняться самому. Пока он это проделывал, пара пачек спагетти перекочевала под его штанину. Подняв палку, он с обиженным лицом, усиленно хромая, убрался с рынка. Торговка, у которой он спер макароны, продолжала болтать с соседкой по рынку, не обращая внимания, что из десятка лежавших на клеенке пачек двух уже не хватает.

– Меня интересует другой вопрос. Второго сына ваша дочь рожала уже став синтетиком. Как у него с наноботами, больше чем у брата?

– О, там вообще их как у матери.

– А ваши внуки стали синтозомби, раз в них есть наноботы?

– А тут самое интересное, – подмигнул профессор. – Когда произошла атака «умной пыли» – наноботы восстали против своих хозяев, можно так сказать. И когда уснула наша дочь, мы с женой сделали внукам анализ. И ты ни за что не догадаешься, Лука, что мы узнали!

У профессора был такой сияющий радостный вид, словно он совершил открытие, тянущее как минимум на Нобелевскую премию.

– По закону жанра, профессор, сейчас должен прозвучать выстрел, чтоб вы унесли свою тайну в могилу, – мрачно пошутил Лука. Тема наноботов его интересовала меньше, чем ушедшие с пришлым мальчишкой макароны.

Профессор рассмеялся детским заразительным смехом, что всегда удивляло его студентов, и одернул франтоватый кожаный, местами со стертой краской жилет, надетый поверх неглаженной рубашки, заправленной в слегка поношенные джинсы.

– А про это ученые знают. Только простые люди не в курсе. Наноботы индивидуальны. Под каждого человека свои. Если кровь органика или синтетика попадает в кровь чистого человека или в кого-то из них, то наноботы вне хозяина умирают, оставаясь в крови мертвым грузом.

– А они тромбами не становятся? – нахмурился Лука.

– Как ты меня уже потыкал носом – я профессор математики, а не генный инженер. Внуки живы, в отличие от уснувшей матери и забывающего все на ходу отца. Ладно, Лука, забегай на рынок чаще, радуй старика интересными байками. Я так любил, когда ты на ходу придумывал, как вы говорили, «отмазку», чтоб получить зачет или доступ на уроки. Храни тебя Господь!

Профессор ушел. Лука медленно осмотрел всех – и торговцев, и покупателей.

Оглядываясь по сторонам, пытливо высматривая поживу, Лука медленно шел к выходу. Когда встречал знакомых, чинно приподымал шляпу-федору перед мужчинами, отпускал дамам комплименты и подмигивал детворе.

И все же рынок был враждебен. Даже добрые, открытые душой люди уходили на этой территории в глухую оборону. Лука нервничал. Считывать никого не получалось. Все изменились - кроме профессора... а может, и он был закрыт, просто Лука увидел его душу по старой привычке. Или то была не она, а воспоминание о ней.

В условленном месте, за территорией рынка, его ждал, поигрывая отобранной тростью, тот самый цыганенок, посланный им вслед хромоножке.

– Ну, что? – потрепал Лука и без того взлохмаченную шевелюру мальчишке.

– Подрались, – гордо доложил тот.

– И?

– На ноге у него толстая резинка. Под нее он спагетти и запихнул. Старый трюк. Я ему губу разбил, – похвастал мальчишка. – И трость вот отобрал. Сам на дело пойду.

– Слишком приметно, – не одобрил Лука. – Добычу отобрал?

– Одну пачку, – покосился пацан на взрыхленную возле голых кустов землю. – Он как начал плакаться, что не ели они с мамкой несколько дней и… Вторую пачку я ему оставил. Я… Ты пойми, Лука…

– Понимаю, – кивнул Лука и улыбнулся. – Ты вход покарауль несколько дней. Если все так, как он сказал, то он еще придет. Надо будет к нему присмотреться.

– А что с пачкой? – мальчишка опять покосился под куст.

– Неси домой. Родным привет передавай, – хлопнул Лука по подставленной ладошке и пошел в город.