Уникум

– Зырьте, чё покажу! – Павлуха достал из пачки подушечку жвачки «Орбит», зажал её в кулаке и крепко зажмурился, так крепко, что аж покраснел лицом.

Мы смотрели на него с любопытством, гадая, что же он отчебучит на этот раз.

Тем временем Пашка раскрыл кулак и торжествующе продемонстрировал нам ладонь, на которой теперь красовались две подушечки «Орбита».

– Ну как? – улыбаясь, он смотрел на наши офигевшие лица, явно довольный произведённым эффектом.

– Блин! Крутяк! – Ромка схватил обе жвачки и закрутил их в руках, осматривая. Поднёс к носу, обнюхал. – Как это тебе удалось?

– Да оно само как-то, вчера вот кубик игральный в руках крутил, и получилось.

– Воображала! – хмыкнула Машка-Рыжая и сделала вид совершенно незаинтересованный.

– Сверхспособности у него открылись, – Кирыч поправил средним пальцем очки на носу. – Теперь Пашку в специнтернат заберут. Это точно. Или на опыты.

– Павлух, а деньги так можешь? – спросил я.

– Точняк! Можешь? – Ромка отвлёкся от жвачек и уставился на Пашку.

– Пробовал. С бумажкой почему-то не вышло, а вот с монеткой – да. Только пыжиться часа полтора пришлось, и голова потом болела.

– Ну это нерентабельно, – понимающе закивал Кирыч.

– Ерунда! – Ромка закинул в рот оба «Орбита». – Вопрос тренировок. Вон как Вадик на скрипке.

– Ага, – подтвердил я. – По два часа каждый день, и через несколько лет Павлуха станет копировальным Паганини!

Все заржали. Даже Машка улыбнулась.

– Шухер! Петровна идёт! – крикнул, влетая в класс, взлохмаченный Серёга Шишкин.

***

После школы Павлуху забрал на машине отец – Кирыч сказал, что, наверное, повёз в специнтернат договариваться. Мы же, благо погода была хорошая, солнечная, пошли в парк.

– Я бы хотела летать, – задумчиво изрекла Рыжая. – Ну если б у меня способности открылись.

Мы сидели на скамейке, кроме Ромки – он ходил вокруг и пинал опавшие жёлтые листья. Кирыч попивал колу. Машка считала воробьёв на соседнем дереве.

– Не, летать – это фигня! – уверенно ответил Ромка. – Прикольно, конечно, но фигня! Там же наверху холодно, и ветер. И в птицу врезаться можно. А ещё мне приснилось как-то, что я, значится, взлетаю, а повсюду провода электрические, и никак через них не проскочишь… Прикинь?

– Да ты просто высоты боишься, – сказал я. – Все бы хотели уметь летать. Хотя я, если выбирать сверхспособность, выбрал бы пуляться молниями. Или огнём.

– Точно, огнём пуляться – это круто!

– Непрактичные вы люди, – глотнув из бутылки, произнёс Кирыч. – Суперум – вот лучшая способность. Познать тайны Вселенной, а заодно и самому себе изобрести, на чём летать и чем пуляться.

– Суперумные – суперскучные, – продолжая созерцать воробьёв, отрезала Машка.

– И ничего не скучные, – обиделся Кир.

Мы помолчали. В этот момент я осознал, что, наверное, как и все ребята, очень завидую Пашке. Да, конечно, в наше время способности у людей открываются нередко – у одного на несколько тысяч… Но почему повезло Пашке, а не кому-то из нас?

– В специнтернате, наверное, сплошь сверхчеловеки? – озвучил я мысль вслух. – Павлухе с нами, с обычными, теперь и общаться будет неинтересно.

– Он теперь вроде как наш враг, получается, – добавил Кирыч. – Идеологический противник.

– А давайте ему бойкот объявим! – предложил Ромка.

– Давайте, – согласился я.

– Я с вами, – сказал Кирыч.

– Дураки, – сказала Машка, но бойкот поддержала – Машка была свой пацан.

Так мы объявили Павлухе бойкот.

***

Со второй четверти Пашку должны были перевести в специнтернат, но пока он оставался в нашем классе. Он так и не понял, за что мы все на него обиделись, а через пару недель принял всё как само собой разумеющееся и скорефанился с Серёгой Шишкиным, который предложил Пашке копировать сигареты и за недорого втюхивать старшакам – деньги, естественно, делили пополам.

Мы решили, что Павлуха совсем испортился. И зазнался. Ромка с ним даже подраться хотел, но я его отговорил – всё равно Пашке у нас недолго осталось, так чего связываться.

Так продолжалось около месяца, а потом…

***

А потом сверхспособности открылись у Машки – она научилась исчезать, будто под шапкой-невидимкой, только прям совсем – её было ни увидеть, ни потрогать, ни унюхать. На нашем месте в парке она появилась из ниоткуда и сказала, что больше теперь не с нами.

– Вы же теперь и мне бойкот объявите?

Мы наперебой пытались её в этом разуверить, но она просто исчезла.

На следующий день на большой перемене Рыжая невидимкой подкралась к Павлухе, с громким хлопком материализовалась, долго смотрела Пашке в глаза, а потом, вот гадость, поцеловала его прямо в губы.

– Ну это вот уже совсем несправедливо! – с чувством воскликнул Ромка. – Вот ведь! Надо им как-то отомстить.

– Месть – это блюдо, которое подают холодным, – философски заметил Кирыч. – Как говорил… Кстати, кто это говорил?

– И как же мы им отомстим? – спросил я.

– Придумаем! Обязательно что-нибудь придумаем! – Ромка со злости ударил кулаком в стену.

Я расстроился. Мне нравилась Машка.

***

На следующей неделе Кир не пришёл в школу. Классная сказала, что он заболел чем-то серьёзным, и мы с Ромкой после уроков, конечно же, зашли его проведать.

– Это – он, – заплаканная тётя Катя, мама Кирыча, показала на огромный серо-коричневый кокон, свисавший с потолка в ванной.

С кокона в ванну медленно стекала тягучая слизь, внутри него ощущалось какое-то смутное шевеление, а сам кокон ритмично сужался и расширялся, будто дышал.

***

– Как думаешь, – спросил Ромка меня по дороге, – Кирыч теперь станет гигантским мотыльком? Или жуком?

– Похоже на то. В Москве вроде был случай, когда мужик один в червяка превратился. Говорящего.

Ромка посмотрел на меня с недоверием.

– Да не, вряд ли. Может, это ужастик какой был?

– Может, и ужастик, – согласился я. – По телеку показывали – сказали, основано на реальных событиях.

– Да они там и не такое расскажут. Мне батя говорит, что телеку верить нельзя, там враньё одно.

Навстречу нам прошли, держась под ручку, Павлуха с Рыжей. Мы посмотрели друг на друга и, ничего не говоря, пошли дальше.

***

Кирыч пришёл в школу через пару дней, бодрый, подтянутый, четырёхрукий и без очков – видел он теперь превосходно, в любом спектре по желанию.

– Это круче, чем суперум! – восхищённо заявил он и объявил нам с Ромкой бойкот, пока этого в его отношении не успели сделать мы.

– Да и фиг с тобой! – крикнул ему Ромка. – Не очень-то и хотелось.

***

– Слушай, Вадь, мне что-то уже надоели эти бойкоты.

Мы с Ромкой по очереди кидали мяч в кольцо на площадке. Асфальт был мокрым от недавно прошедшего дождя. Осень потихоньку брала своё.

– Да мне тоже, если честно. А всё ведь Кирыч начал! Это же он предложил – бойкот Пашке, а потом всё и закрутилось, – я забросил трёхочковый. – А теперь вот он тоже со сверхспособностями.

– Вадь, а прикинь, как это с четырьмя руками, а? Прикольно же ведь! Или неудобно, как думаешь?

– Ну, на скрипке, наверное, здорово играть. Можно даже на двух одновременно.

– Ага! А на физре, прикинь, Кирычу теперь отжиматься-подтягиваться какой парой рук?

– Мне интересней, какие руки у него новые, верхние или нижние?

– Ха-ха! Или одна верхняя и одна нижняя!

Ромка бросил мяч…

***

– Ну и вали к ним, предатель! – кричал я вслед уходящему Ромке. – Вот почему ты про бойкоты заговорил, что надоели! Такой же стал, как они! Ну иди, мирись с ними! Они – предатели! И ты – предатель!

Мяч, брошенный Ромкой, так и не упал вниз, сгорев, вероятно, где-то в верхних слоях атмосферы.

***

Я ковырялся вилкой в тарелке, складывая кусочки котлет в подобие человечка и рисуя на пюрешке узоры извергаемых этим человечком молний, представляя себя, повергающего ничтожных врагов, осуществляющего страшную месть.

– Вадик, тебе Рома звонил. И Паша. Звали в парк гулять.

– Не пойду я, мам. На фиг этих придурков!

– Это же твои друзья.

– Бывшие! Мам, ну что ты пристала? Я лучше книжку пойду почитаю.

Я поднялся с табуретки и пошёл в комнату. Уселся в кресле.

Молнии во все стороны. Страшная месть… Хотя, кому там мстить? И за что? Как-то всё по-дурацки получилось. И нечестно. Несправедливо. Ладно бы один Павлуха получил способности, но все, кроме меня?

И чего звонят? Зачем я им понадобился? Показывать пальцем? Смеяться над ущербным?

Глаза защипало, и я протёр их тыльной стороной ладони. Вот ещё! Только реветь из-за них не хватало.

Я представил себе их на нашем месте в парке, как они хвастаются друг перед другом своими суперсилами, планируют совместную учёбу в специнтернате, подальше от этого неудачника Вадика. Машка с Павлухой целуются. Фу!

– Вадик, ну ты чего впотьмах сидишь? – это мама зашла в комнату. – Кто так читает?

– Извини, мам, что не могу, как ты, светиться в темноте! У всех вокруг сверхспособности – даже у тебя вон и у папы появились. А это уж точно издевательство – у всех в детстве появляются, а у вас сейчас, именно сейчас, как нарочно, чтобы ещё больше подчеркнуть мою никчёмность!

Мама нажала на выключатель, и люстра зажглась одной из трёх наличествующих лампочек. В руке у мамы была аудиокассета.

– Сынок, я тут записала…

– Что это?

– Послушай. Передача на радио сегодня была. Только на начало перемотай.

– Ну не до этого сейчас, мам!

– Послушай, пожалуйста, я тебя прошу.

– Ну ладно, давай сюда!

Взял кассету, вставил в магнитофон, поставил на перемотку.

…это совершенно уникальная особенность.

– Как часто она встречается, Георгий Михайлович?

– Очень редко, настолько редко, что почти не существует.

– Если так, то как же её выявить?

– По косвенным признакам, конечно же. Если в одном месте и времени у аномально большого количества людей начинают проявляться сверхспособности, а аномально большое в данном случае – это более двух-трёх человек, и все эти люди близко общаются с одним и тем же…

– То это и будет тот самый уникум, чья способность – инициировать открытие сверхспособностей в окружающих?

– Весьма вероятно.

– Так что, дорогие слушатели, обратите внимание, поглядите по сторонам…

Я нажал на стоп.

– Мам, это что же выходит? Это…

Мама улыбнулась.

– А ещё ты чудесно играешь на скрипке! Тоже своего рода сверхспособность. Сыграем? На двоих?

– Мама, я тебя люблю! – я подбежал к ней и крепко обнял, а затем мы достали скрипки и вдарили Шопена на два голоса.

***

– Вадик, пацаны сказали, чтобы в этот раз звонила я, и если уж и в этот раз ты не захочешь говорить…

– Рыжая, прости меня, пожалуйста, и пацанам… Нет, я им сам скажу!

– Какой-то ты счастливый, судя по голосу.

– Машка, справедливость есть!