Урановое небо (с иллюстрациями)

Первую годовщину высадки на Патриде понтийский грек Василиу Милонас праздновал со своим другом Мамедом. Они сидели за широким столом, накрытым скатертью вышитой Верой Милонас. От края до края, упёршись боками, стояли глиняные миски, наполненные греческими разносолами из местных продуктов. Лепкой из глины его жена спасалась от стресса первый месяц колонизации. Со второго открыла лавку, бизнес пошёл, и Вера перестала плакать по утраченной жизни.

Где-то на другом конце вселенной, в белом городе на берегу Чёрного моря остался их богатый загородный дом, консервный завод мужа, яхта класса C и её любимый Mini Cooper Countryman. Где-то там же лежали в руинах отели Кицбюэля и Маврикия, где они любили отдыхать, валялись поваленные и оплавленные вышки сотовой связи, сползли в тектонические разломы датацентры мировой сети. Ничего этого на Патриде не было, но не было уже и на Земле. Зато здесь было длинное лето, короткая мягкая зима, бескрайние леса, тёплое море. Раньше у них был крошечный полуостров, за который бесконечно бились те, кому он был безразличен, а теперь — целая планета, почти рай, с мягким климатом и без серьёзных угроз для человека.

Вера сидела за столом, потягивала по чуть-чуть вино из ягод, похожих на земной паслён: тёрпкое, сладкое и коварное, и лениво следила за тем. как постепенно набираются её муж и его друг, охотник Мамед, их бывший сосед по коттеджному посёлку на погибшей чёрт её знает где Земле.

Тогда, год и провал полёта назад, перед эвакуацией, Василиу узнал, что багаж ограничен и попытался сунуть на лапу сотруднику эвакопункта, но тот посмотрел на него, как на сумасшедшего. Тогда он пошёл по соседям в надежде выкупить их квоты, и тоже безуспешно. Когда мир рушится, деньги обретают их истинный смысл цветных бумажек и ничего не значащих цифр на экране. Расстроенный, он вернулся домой, выпил залпом полный стакан виски. Вера бросилась к нему со вопросом:

«Ну что, Вась?»

Он молча отодвинул её в сторону и распотрошил собранные чемоданы. Вера взбесилась. Она кричала, била незапланированную к вывозу посуду и дорогие вазы, запустила бутылку сорокалетнего коллекционного коньяка в восьмидесятидвухдюймовую LED-панель. Вася молча набивал чемоданы патронами, рыболовными снастями и прочим ненужным хламом. Потом Вера вспомнила про то, что на втором этаже у второклассника Йорго идёт бесполезный теперь урок английского и сбавила обороты. Зря: «англичанка» заранее умчалась на эвакопункт, и в наушниках их сына вместо инфинитивов звучала сниженная лексика русского рэпа.

Пока Вася нагребал в подвале консервы, Вера, закусив упрямо губу, меняла пачки патронов на пачки денег, металлические блёсны на блестящие в жёлтом металле камни. Вернулся Василиу с авоськой, набитой консервами собственного производства и увидел, чем занята жена. Обречённо вздохнув, он обхватил своими огромными ручищами её тонкое любимое тело и унёс в постирочную: самую ближнюю к гостиной комнату, запирающуюся снаружи. Собрав чемоданы, он сгрёб украшения и деньги и застыл с ними посреди комнаты. Привычка копить, собирать, приумножать перевесила. Он вытащил из стенного сейфа металлический ящик и сложил туда ценности. Снизу послышался гул, пол качнулся, звякнули подвески на ардекошной лампе, которую они купили в Вене. Василиу сделал шаг к постирочной, где билась в дверь обезумевшая от ярости Вера, но всё затихло. Пригладив курчавые волосы, с железным ящиком под мышкой он вышел в сад и закопал клад в собачьем вольере.

Василиу долго перепаковывал чемоданы, взвешивая их рыбацким безменом. Убедившись, что багаж уложился в норму для трёх человек, он сунул сумки в багажник своего «Патруля» и спрятал ключи. Только после этого он повернул ключ в замке и, отступив за дверь, выпустил пленницу.

Через полчаса исцарапанный, с кровоточащими ссадинами и сильной болью в паху, он завалил извивающуюся жену на диван. Ещё через полчаса он прикурил сигарету, а она со словами «Ненавижу тебя», забрала её и жадно затянулась. Потом Вера сказала:

— Я сейчас!

Завернувшись в халат, она поднялась по лестнице на второй этаж и осторожно отворила дверь в комнату сына. Йорго в огромных для его головы наушниках крепко спал. Сброшенное одеяло валялось на полу. Вера укрыла сына, он даже не пошевелился. Потянулась к наушникам, но передумала.

Очень долго Вера жила хорошо, спокойно и обеспеченно, и вся её недавняя жизнь была комфортабельным путешествием в старость. А потом случился апокалипсис и стёр прожитые годы. Снова, как после школы: чемоданы, запах дальней дороги, голова кружится от гари пылающих за спиной мостов. Наушники с плотно облегающими уши амбушюрами остались на голове Йорго, а она тихо закрыла дверь и спустилась вниз.

Вера забрала у мужа стакан с виски, и он налил себе новый. Они пили и не пьянели, курили сигареты, кашляя, обнимаясь и смеясь пускали дым в рот друг другу. Несколько лет назад они бросили курить, но, когда Земля гибнет, какого чёрта? Потом пол качнулся вперёд, а, когда она открыла глаза на шезлонге возле бассейна, Василиу качал ногой насос матраса и нагло улыбался. Вера встала, не сразу, раза со второго, её повело, но с высокомерной ухмылкой и походкой путающейся в ногах топ-модели, она подошла к нему и толкнула в бассейн. Он вылез, снова качал, она мешала, как могла — процесс затянулся. Потом они спустили матрас на воду, как спускали когда-то свою яхту. Вера выгребла на середину. Василиу, хмельной и жадный, полез к ней, опрокинул раз, снова неудачно попытался вскарабкаться и оставил попытки. Мокрая голая Вера лежала на животе, положив подбородок на руки и смотрела, как муж акулой нарезает круги.

Загудело внизу. Вода в бассейне пошла рябью. Безумный диджей в глубине проверил оборудование. Скоро он врубит драм`н`басс и его последний концерт разорвёт планету в клочья. Гул усиливался: где-то поползли тектонические плиты, кроша раскалившиеся от трения края. Вера испуганно посмотрела на мужа.

— Ставь палатку! — спокойно сказал он и погрёб к бортику.

Через несколько минут он выскочил из дома с сыном на руках и его рюкзачком. Йорго поднял голову, осоловело посмотрел на тёмный сад и сияющий голубизной бассейн. Отец крепко держал его на руках, мама возилась с большой туристической палаткой. Поправив наушники, Йорго уткнулся лбом в пахнущую хлоркой шею Василиу и снова заснул. До утра они сидели в палатке у выхода. Гул не прекращался, то стихая, то усиливаясь. Низкочастотный звук на грани слышимости усиливал тревогу. Временами вибрация переходила в ощутимые толчки, и Вера закрывала руками лежащую у неё на коленях голову сына, а Василиу обхватывал её за плечи.

— Как думаешь, началось? — спросила она.

— Думаю, недолго осталось, — ответил Василиу. — Не бойся, завтра нас тут уже не будет.

Вера зябко передёрнула плечами.

— Не будет... — Она задумчиво провела рукой по волосам Йорго. — Знать бы, где мы будем, куда попадём? Вдруг там будет непригодная для жизни планета? А может, мы вообще не долетим? Ковчеги стартуют каждый день, но что с ними — никто не знает. Вась, ты такой спокойный, тебе не страшно?

Василиу притянул её голову к себе и поцеловал в макушку.

— Нет, — соврал он. — Мы улетим раньше конца света. Всё погибнет, провалится ко всем чертям, а мы начнём новую жизнь. Скажи ещё, что тебе не интересно.

Вера вспомнила, как только что, захлёбывалась от счастья, как сердце гнало кровь по венам, пока страх его не заморозил. Рука мужа прикрывала её голову. как она сама прикрывала голову спящего сына. Земля затряслась под ними, звякнули стёкла в доме. Йорго беспокойно заворочался и обнял Веру за талию. Пока они вместе, ничего не случится, подумала она.

Перед рассветом толчки усилились. После одного, особенно сильного, по фасаду их дома пробежала трещина, осыпалось остекление первого этажа.

— Халтурщики, — ухмыльнулся Василиу.

— Никто не планировал апокалипсис, - Вера попыталась пошутить, но это слабо помогало от накатывающей паники. Василиу крепче прижал её к себе и прошептал в макушку:

— Здесь сейчас самое безопасное место.

— Может, не будем ждать утра? Поехали на эвакопункт. Правда, Вась.

Она высвободилась из его рук и с мольбой заглянула в глаза.

— Прислушайся! — сказал он, подняв палец.

Сквозь привычный уже гул и грохот Вера услышала автомобильные гудки, мат, визгливые женские крики, мужской голос, сорвавшийся в истеричный фальцет.

— Дорога забита паникёрами. Через пару часов они рассосутся, поедем и мы.

Подтверждая его слова, что-то бахнуло, заскрежетал металл, под осыпавшиеся стёкла кто-то заорал рокочуще: "Дор-р-рогу!"

Вера вздохнула и уткнулась в шею мужа. Василиу прижал её к себе, крепко, но нежно рукой закрыл её от звуков с улицы. Вера зажмурилась и сидела так, обняв спящего сына, под успокаивающий шум в ушах, на трясущейся обезумевшей Земле. Серии толчков перемежались короткими паузами, и паузы казались всё короче, а толчки всё сильнее, будто родовые схватки, и Вере захотелось быть как можно дальше отсюда в момент родов. Затрещало дерево, Вера попыталась поднять голову, но Василиу ещё сильнее прижал её к себе.

— Т-ш-ш! Т-ш-ш! — шептал он ей в ухо и качался всем корпусом, укачивая, как укачивал Йорго семь лет назад, когда у Веры заканчивались силы.

Снизу тряхнуло особенно сильно, загрохотали камни, в спину Вере ударило тёплое облако пыли и песка. Она дёрнулась, но только подтянула проснувшегося сына, а Василиу обхватил их своими сильными руками.

— Что там, Вась? — спросила она.

— Ничего, Вер, ничего. Просто рухнул фасад. Сам дом пока стоит.

— Это не опасно?

— Нет, мы далеко от всего, что может нас достать.

— Как ты думаешь, куда мы попадём?

Василиу думал о том, как мало шансов, что новая родина будет так же хороша, как родной Крым, но такая правда была Вере не нужна. Он долго решал что сказать, а Вера ждала. Йорго проснулся и сидел тихо, прижавшись к отцу и матери. Целый год с того дня, как пошёл в школу, он вырывался из маминых рук, его голова выскользала из-под пальцев Веры каждый раз, когда та пылась его погладить. Но этой ночью случилось чудо: он снова стал ребёнком. Он вздрагивал всем телом от каждого толчка, и с испугом смотрел на родной дом: на обнажённую гостиную с засыпанными обломками белыми кожаными диванами, на свой письменный стол на втором этаже, который стоял под окном, а сейчас одной ножкой свисал над не к месту обрушившимся полом. Правее, сбивая трагизм, бесстыдно торчал унитаз. Нервно сглотнув, Йорго нашарил свой рюкзак и вытащил из кармашка телефон. Включил любимый трек и закрыл глаза.

— Я не знаю, что там будет, — осторожно сказал Василиу, — но точно знаю, что мы будем делать... Мы построим дом. Помнишь, как мы строили этот?

Вера всхлипнула.

— Да, — сказал Василиу, перебирая её волосы, — мы будем строить его долго, он будет другой... Он будет выглядеть по-другому, но по сути такой же. Новый дом Милонасов на новой Земле. Знаешь, Вер, мне иногда кажется, что этот конец света для меня.

— Ты же не серьёзно, — пробормотала Вера.

— Нет... Или да. Сегодня первая ночь, когда я чувствую себя живым. И ты тоже. Не спорь.

— Я и не собиралась.

— Уже несколько лет из меня кто-то высасывает жизнь, и только полгода назад, когда началась самая жесть, я понял кто это был. Земля! Старый дряхлый вампир, насквозь гнилой вечный полутруп, сосущий нашу кровь. Когда рванул Йеллоустоун, я подумал: "Вот оно, наконец-то!" Люди стояли у экранов, лепили траурные ленточки в соцсетях, устраивали алтари, а я думал: "Ну, давай, это же только начало! Только давай быстрее, я не вывожу уже!"

— Разве мы плохо жили? — спросила Вера.

— Мы хорошо не-жили, по крайней мере я. — Василиу зарылся носом в её волосы и втянул запах, а Вера подумала, что он давно этого не делал. В день их знакомства они сидели на самой тёмной скамейке Исторического бульвара. В кустах перед ними свистели цикады, сова-сплюшка стонала над головой, а за зеленью внизу тихо дробились полоски огней в заливе перед вокзалом. Она положила голову на его плечо, крепкое и твёрдое, и прикидывала, как будет тянуть время перед тем, как они окажутся в кровати, а он так же зарылся в её волосы носом.

— Ты что, меня нюхаешь? — спросила она с удивлённым грубым ехидством, а он ответил так же ровно и спокойно, как делал всё в своей жизни:

— Да, мне очень нравится, как ты пахнешь.

Кажется, именно в ту ночь они зачали Йорго: по сроку вполне подходит.

— Отпусти меня, пожалуйста, я хочу увидеть.

Он убрал руку. Вера посмотрела на дом, бесстыдно вывернувший своё нутро.

— Значит, и правда конец? — спросила она.

— Да.

— А есть лишний бензин?