Уравнение Неверно

«Мы все - черновики. Кто-то просто правит нас смелее».

- Гравировка на серебряном портсигаре. Он появился в моей жизни вчера. Или я появился в его.

Кадр 1: Зависание.

Мир не взорвался и не потемнел.Он забуксовал. На одну невыносимую долю секунды.

Я,Алексей, за столом. Пальцы - окаменевшие пауки над клавишами. В горле -шершавый ком от молчания, длиною в три года редактуры чужих мыслей. А потом пространство между монитором и чашкой поплыло. Не искривилось - именно поплыло, как масляная плёнка на воде. Свет от лампы не упал, а протек сквозь него, тяжёлыми золотыми каплями. Тиканье часов рассыпалось на отдельные, чёткие, как гвоздики, щелчки. А между ними — пустота. Абсолютная. Звенящая, как лезвие.

Это длилось меньше вздоха.Но хватило.

На моих коленях лежалОн. Портсигар. Серебро, потёртое тысячей чужих ладоней, холодное насквозь. Он не просто лежал - он пульсировал. Тихо, как второй, металлический пульс. Я не брал его в руки. Мои руки, преданные инстинкту чтения (древнему, как страх), сделали это сами.

-Открой, - сказал голос. Он возник не в ушах, а под рёбрами, там, где гнездится тревога. Это был звук, похожий на шелест плёнки в старом проекторе, на скрип переплета. - Она оставила тебе ключ. Рассказ запущен. Теперь ты - рассказчик.

Я нажал на пружину. Щелчок прозвучал громче выстрела в тихой комнате.

Внутри,на бархате цвета засохшей вишни, не было табака. Лежала узкая полоска пергамента, испещрённая нотами, туго скрученная в рулон. И клочок бумаги с почерком, который резал глаза своей остротой:

«Алексей. Архив Погасших Миров. Здесь - вселенные, чьи сюжеты свернули в тупик. Их физика, их боль, их недоигранные симфонии. "Эхо" - не клуб. Это шлюз. Ты услышал "Эхо-вариацию". Теперь она слышит тебя. Допой за меня. Найди точку разрыва. Лилия.»

Под текстом,словно проявляясь на свету, мерцал логотип: сплетённые в узор нотный стан и корешок книги.

Монитор погас.Затем вспыхнул снова, ослепив белым по чёрному. Буквы, готические, вытянутые, как тени в сумерках:

ГЛАВА ПЕРВАЯ: ШЛЮЗ

И под ними,без моего участия, поплыли строчки.

Он вошёл в "Эхо" не затем, чтобы забыться. Он вошёл, потому что его собственная жизнь была написана казённым шрифтом Times New Roman, 12 кегль, а душа рвалась стать хоть сноской в чужом, но гениальном романе. Воздух в подвале был густым, как чёрная тушь, и пах старым деревом, воском, пылью с винила и… озоном. Чистым, резким, как после удара молнии. Как после разрыва реальности.

Я онемел. Это был мой вечер. Мои унизительные, жалкие мысли. Но их отполировали. Вычистили, как черновик талантливого автора. Кто-то взял мой внутренний монолог и сделал из него литературу. Кто-то правил мое существование и теперь выставлял счёт.

За стойкой стоял бармен. Его лицо было похоже на карту местности, где слишком много войн прошло. Он посмотрел на вошедшего скользящим взглядом, в котором читалась усталость от чужих тайн.

- Снова в поисках материала, словесник?

- В поисках тишины, - пробурчал Алексей, соврав. Ему был нужен гул чужих голосов, чтобы заглушить звенящую пустоту в собственной грудной клетке.

_ Тишины сегодня - с избытком, - бармен кивнул в тёмный угол, где должен был стоять микрофон. - Наша струна порвалась. Месяц назад. Лилия. Будто её… вырезали ножницами из киноленты.

Вырезали из киноленты. Моё сердце, редакторское, ёкнуло. Это была не метафора. Это был термин. Так правят окончательные варианты. Безвозвратно.

И в тот самый миг где-то в глубине зала упал стакан. Звон был не просто громким. Он был длинным. Он не затихал, а растягивался, истончался, превращаясь в чистый, холодный, как ледяная игла, звук - ноту "ля". Ноту камертона.

По моей спине пробежал ледяной ручей. В комнате стало физически холоднее. Я обернулся к окну: осенний вечер, скучные окна соседних домов. Никакой музыки. Но та нота… она воткнулась в барабанную перепонку и вибрировала там, живая и чужая.

Текст на экране продолжил набираться.

Именно тогда он увидел ЭТО. В самом тёмном углу, где сгущалась не просто тьма, а сама непроявленность, сидел Не-Посетитель. Его контуры дрожали, как на сломанной телевизионной частоте. Он не был призраком. Он был опиской. Грамматической ошибкой в тексте мироздания. И он смотрел. Не глазами. Пробелами между словами, которые видят.

Я вскочил. Стул с грохотом рухнул на пол. Портсигар в моей руке стал горячим, словно вобрав в себя энергию только что рождённого текста. Из тонкой щели пополз не дым, а тот самый озон - запах взлома, запах открытой двери в другое измерение.

- Не сворачивай с поля, редактор, - заговорил внутренний голос, и в нём теперь звучали обертона… нет, не угрозы. Азарта. - Ты только что перешёл из статистов в главные действующие лица. Это почётно. И летально. Читай дальше.

На экране текст сменился на нечто иное. Сухое, директивное, как сценарий к ритуалу.

> ЗАДАНИЕ 1.1: ВОССТАНОВЛЕНИЕ КОНТЕКСТА.

> ОБЪЕКТ: "ЭХО-ВАРИАЦИЯ", ФРАГМЕНТ №1 (ЗВУК).

> ИНСТРУКЦИЯ: АКТИВИРУЙ НОТУ "ЛЯ", ИСПОЛЬЗУЯ ЯКОРЬ (ПОРТСИГАР).

> ПРОЦЕДУРА:

> 1. ПРИКОСНИСЬ АРТЕФАКТОМ К ВИСКУ.

> 2. ИЗВЛЕЧИ ИЗ ПАМЯТИ ЗВОН РАЗБИТОГО СТАКАНА. НЕ КАК АКУСТИЧЕСКОЕ ЯВЛЕНИЕ. КАК ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ СЛЕПОК - ОСТРЫЙ, ВНЕЗАПНЫЙ, НЕОБРАТИМЫЙ.

> 3. ПЕРЕДАЙ СЛЕПОК АРТЕФАКТУ.

> ЦЕЛЬ: АКТИВИРОВАТЬ РЕЗОНАНС. ПОЛУЧИТЬ ПЕРВЫЙ ОБРАЗ.

Это было безумием. Лобная доля, три года корпевшая над контрактами и правками, кричала сиреной: выбрось, закрой, позвони 103. Синдром. Психоз. Распад личности.

Но была и лимбическая система. Та, что выучила наизусть Борхеса и Булгакова. Та, что видела в узоре трещин на асфальте - карту иной реальности. Профессиональная извращённость. Она пылала любопытством. Но глубже, в самой грудной клетке, шевельнулось что-то другое. Не любопытство. Чувство долга. «Допой за меня. Найди точку разрыва.» Если это не галлюцинация - там, в той белизне, застряла живая душа. А я всё это время латал только буквы.

А если это и есть настоящая работа? Магия не огненных шаров, а сюжета. Где запятая может стать барьером, а метафора - лестницей в иное.

Я, Алексей, поднёс раскалённый металл к виску. Боль была яркой, ясной. Я закрыл глаза. И не вспомнил, а вернулся. В тот бар, что создали на экране. Я нашёл в памяти не звук, а ощущение того звона: хрупкость, нарушение, вторжение. Я сжал это ощущение в комок, вложил в него всю горечь своего вечера, всю кислоту страха - и протянул этот комок, как монету, щели портсигара.

Портсигар зазвучал.

Звук родился внутри него и выплыл наружу, тонкий, высокий, невероятно живой. Это была та самая "ля". Но в ней слышалось эхо того стекла, треснувшего под давлением иной реальности. Звук рос, множился, резонировал с воздухом комнаты, и…

…пространство передо мной засветилось изнутри. Проявилось, как фотография в проявителе. Не картинка. Образ. Чужой памяти.

Я увидел руки. Женские. Левая - с подушечками пальцев, загрубевшими от струн, правая - с тонкими, почти бесплотными пальцами, держащими смычок. Они играли не на сцене. Они играли на мосту. В сером, безразличном свете города. Рядом - парень с жестяной банкой, выбивающий ритм. Его звали Даня. Она улыбалась, но глаза её были пусты, как два высохших источника. Она пела старую блюзовую балладу, а мимо шли люди, не слыша. И вдруг - белизна. Не вспышка. Весь мир - асфальт, небо, лица - выцвел, стал фотографическим негативом. В этой белизне только она, Лилия, оставалась цветной, единственной реальной точкой. А потом… тьма. Не темнота. А именно Тьма, густая, бархатная, абсолютная, которая накрыла всё, как крышка.

И голос. Её голос. Он шёл не из образа, а из глубины портсигара, записанный на эту ноту.

«…Даня говорил, мы - одно целое. Ритм и мелодия. А потом… пришёл Он. Из "Эхо". Сказал, что мой дар - не в игре. А в настройке. Что есть миры, которые сошли с лада. Им нужен камертон. Он обещал, что я буду не на мосту, а внутри симфонии. Я поверила. Была ли это ошибка? Когда мир побелел, я подумала - вот оно, звучание. Но потом пришла тишина. И я не могу найти струну, за которую ухватиться, чтобы выбраться…»

Голос растворился в статичном шуме, в белом шуме эфира. Образ погас. Нота умерла.

В комнате остался только звук моего неровного дыхания. На ладони лежал портсигар - холодный, инертный, безмолвный. На экране мигал курсор в новом файле. Заголовок: «Протокол резонанса №1. Установлен контакт с источником "Лилия". Статус: ПОГЛОЩЕНА. Координаты: ИНТЕРВАЛ МЕЖДУ "БЕЛЫМ ШУМОМ" И "ТИШИНОЙ".

Я выдохнул. Во рту был привкус железа, Сомнений больше не было.

Это не был психоз. Это была миссия. Самая важная из всех. Я только что провёл первую правку в тексте реальности, вставив в неё звуковую ремарку из чужой погибшей жизни. И получил первый фрагмент истины.

Лилия не исчезла. Её использовали. Уличную музыкантшу, "белую птичку", соблазнили стать живым камертоном для мёртвой вселенной. Тот "белый шум" - был моментом поглощения. А парень Даня… наверное, всё ещё стоит на мосту, безуспешно выбивая ритм для пустоты.

И теперь я, Алексей, редактор черновиков, должен либо дописать эту симфонию до точки, либо… вычеркнуть ноту, которой не должно быть.

Я поднял портсигар и поместил его во внутренний карман пиджака. Прямо у сердца. Он весил как приговор. Я сел перед клавиатурой. Мои пальцы, всё ещё предательски дрожа, нашли свои места.

- Договорились, Лилия, - тихо сказал я пустоте комнаты, экрану, гитаристке, затерянной в небытии. - Я услышал твой белый шум. Теперь покажи, что скрывает тишина. Продолжаем вёрстку.

И где-то в самой ткани дома, в скрипе балок или, может быть, в промежутках между атомами, что-то едва заметно отозвалось. Не зв

уком. Шорохом. Точным, как звук перелистываемой страницы в тишине библиотеки.

Конец Главы 1.