Усовершенствованный

Страх. Накатывающий и поглощающий. Тот, что растёт как снежный ком от секунды к секунде.

Боль. Колкая и нестерпимая, пронизывающая всё тело. Пожалуй, то, что даёт понять - я жив. Пожалуй, то, что показывает - еще не конец.

Наверное, я бы предпочёл, чтобы боль продолжалась. Ведь это та нить, что связывает меня с жизнью. Я бы хотел пошевелить конечностями, чтобы хоть на время уйти от страха и боли, но не чувствую ни рук, ни ног. Это обстоятельство лишь подстегивает, и я тону в этих темных ощущениях. На какое то время, моё сердцебиение учащается, и это открывает резервы организма. Но проходит секунд пять, и я понимаю, что не могу совладать с сознанием.

Темнота. Давящая и ничего не значащая. Та, что захватывает в свои холодные объятия, и я даже не погружаюсь - тону.

Теперь мне уже безразлично.

* * *

- Аа, - быстро всхлипываю и просыпаюсь.

Черт. Противный сон. Заставляющий вспоминать неприятное прошлое.

Если бы я выбирал, то явно бы стер все остатки этого воспоминания из памяти. Но в наше время - это одна из разработок учёных, на которые лишь допускается отобранная группа.

Вряд ли родители будут рады этой идее, да и я не подойду по параметрам.

Хватает и того, что я уже и так прошёл по одному проекту. Я предпочитаю называть это так.

И мне не деться от этого уже никуда.

Прошло пять лет с того времени, как дурацкая выходка чуть не стоила мне жизни.

Знаю, драться с тем придурком Эдиком на заброшке было не лучшим решением. Но он назвал меня слабаком! И я не сдержался.

Вспыхнул как пламя на спичке, которую подожгли о коробок.

Влепил ему несколько ударов, но не удержал равновесие.

И упал с третьего этажа. Благо, в тот день мы могли подняться и выше, но Эдик как раз решил задираться.

В любом случае, он получил по заслугам. А я получил... это.

Говорят, я пережил клиническую смерть.

Но, наверное, это было не самое страшное. Куда страшнее было бы то, если бы мои родители не подписали бумаги на добровольный эксперимент, где моё тело выступало опытным образцом. В таком случае, я бы проживал жизнь растения.

Мне грозила инвалидность, полная обездвиженность и приём тяжёлых препаратов до конца дней.

Но родители, работающие врачами в особом учреждении, знали о подобных проектах и решились на это. Для них это было не менее больное решение, чем мои операции.

Хотя они до сих пор, наверное, чувствуют эту вину. Особенно, когда раз в месяц отмечаюсь в особом месте.

Таким, как я - только такой путь в нашем обществе.

Плевать. Я жив и живу почти полноценную жизнь.

За исключением этих отметок. А об остальном большинству моих знакомых и друзей знать не нужно.

И всё же я цепляюсь за слова - «Таким как я».

Наверное, лет сто назад меня бы назвали киборгом, но сейчас в особом документе в учреждении я записан, как человек с искусственными органами и частями тела.

Наверное, то самое раздражение, сподвигнувшее меня дать по лицу Эдику, и сейчас иногда во мне рождает эти мысли.

Раздражение, обида, бессилие - вот что чувствую я в этот момент. Но секунда, и эти чувства уходят на второй план. Я работаю с этим.

Выходит, даже у таких как я много человеческих черт, не это ли явное подтверждение?

Наверное, лет через сто таких будет около половины населения. Каждый второй захочет себе усовершенствованное тело.

Особенно, если это разрешат на уровне законов.

Сейчас же такие операции разрешены только на уровне экспериментов с людьми, только в критическом состоянии испытуемого и с разрешения родственников.

В любом случае, когда открыл глаза, я уже воспринимал реальность немного по другому. Но как? Это объяснить не получится.

Таким как я вводят определённый препарат, который позволяет живым клеткам не отторгать искусственные части тела, а нервным окончаниям сливаться с электронными контактами.

Позже - проводят операции по пересадке.

Врачам пришлось мне восстановить позвоночник, имплантировать рёбра, пересадить сердце и лёгкие, а также ампутировать обе руки, вместо которых сейчас искусственные.

Я провёл чертовски сложные пол года в больнице на восстановлении, что по факту является неполным временем для реабилитации.

Родители забрали меня к Новому году, да - я был в родных стенах, но едва мог двигать пальцами.

Так и ходил по дому беспомощно словно без рук - но я ведь таким и был.

Мои мать и отец оказывали мне помощь и поддержку, но я всё равно был с этим один.

Тогда мне это казалось почти непреодолимой стеной, на которую взобраться не было возможности.

Сейчас - я бы с лёгкостью прошёл сквозь неё. Но об этом я запрещаю себе думать.

Уже с первого дня в больнице мне, так или иначе, давали понять, я - на особом положении.

Увы, наши законы неидеальны, а с появление таким усовершенствованных людей влекло и видоизменение в законах.

Несколько лет назад прошли активные дебаты на эту тему, и приняли поправку, что такие люди как я должны отмечаться по месту прописки раз в месяц, проходить специальную медицинскую комиссию, а также ходить на беседы с психологом.

Только все это было направлено на благополучие обычных людей.

Хорошо ли это? Да.

Ограничивает ли это меня? Скорее, тоже да.

Так я и отвечал психологу в прошлом месяце, а она делала некоторые заметки в своём планшете.

Только вряд ли бы я сказал, что иногда чувствую, что уже преодолел ту самую стену, но теперь отрезан от большинства людей.

Что большинство людей, всё по тем же опросам, опасаются таких как я и предпочли бы не иметь близких связей с нами.

Что у меня в электронных документах, доступных определенному кругу, уже записано - на потенциально более опасном положении, даже если я никогда не совершу ничего недозволенного, и меня ограничивает это.

Конечно, не всё так критично. Но уже тот факт, что у меня нет отпечатков пальцев, а кровь из за того препарата по некоторым качествам отличается от известных групп, уже выделяет меня из всего потока.

Благо, я не обязан сообщать об этом повсеместно.

И не ограничен в учёбе и работе.

В универе я просто Гриша Тишлин, студент второго курса кафедры языков и переводоведения.

А дальше - будет дальше. В любом случае, такие мысли посещают меня только после неприятных снов, как сегодня.

* * *

- Гриша, ты сегодня не в духе? - поддевает меня однокурсница Аня, когда до первой пары остается минуты три.

- С чего ты взяла? - мой ответ не заставляет себя ждать.

- Обычно ты более радушный.

- Считаешь, что быть радушным означает делать то, что хочешь ты?

Аня на секунду искривляет лицо.

Я же тяну свою сумку и перехожу за второй стол в центре.

- Ну ладно, меняемся. Только это не спасет тебя от семинара.

- Гриша, ты - лучший! - сыплет благодарностью девушка.

Уже после нескольких пар выхожу в толпе однокурсников и других студентов из универа. Все они - обычные люди, и вряд ли догадываются, что я - не такой. Мне приходится немного маскироваться, что ли.

Но это явно на благо моей же жизни.

Два месяца назад в нашем городе прогремел громкий случай.

Один из парней Андрей Смиров, находясь вместе с девушкой, в ходе потасовки перед клубом серьезно избил двоих других. Эти двое с переломами и травмами были доставлены в больницу. Позже девушка тоже была найдена убитой. И все бы было проще, если бы не оказалось, что на парне не было ни царапины - он запросто свалил двух крупных парней, довел почти по полусмерти. А потом объявили, что Андрей - необычный человек, парень с усовершенствованным телом и что он тоже виновен в смерти этой девушки.

И началось.

Общество раскололось на несколько лагерей. Первые считали, что нужны жесткие законы, ограничивающие такие людей от всех нормальных. Опять же - для спокойствия большинства. Вторые настаивали, что мир уже давно не прежний, что время усовершенствованных людей уже началось. Но для безопасности 99 процентов населения, нужно жестко разграничить наши жизни.

Каждые опирались на эти кадры с камеры - где Андрей своим железным ударом сбивает с ног вдвое выше парня, а когда второй подбегает на его защиту, уворачивается на немыслимой скорости и бьет так же - на поражение.

И мысли - а что, если?

Что, если ему взбредет в голову напасть на кого либо еще?

Что, если и правозащитные органы не смогут совладать с такими людьми?

Что, если и органы порядка не выстоят перед несколькими усовершенствованными типа Андрея.

Я слышал такие вопросы и мнения от своих же некоторых однокурсников, естественно, ведь дело придали огласке СМИ, дошло и до руководящих должностей.

После некоторого времени Андрея все таки признали виновным, а тех немногих, кто вставал на его защиту, не было слышно. Все - после того, как его поместили в специальное ограничивающее учреждение, особых новостей не было.

Я особо следил за этой историей, словно издалека сжимая кулаки.

Но девятнадцатилетнему парню вроде меня не нужно было влезать в подобные темы. Об этом однажды особо резко высказался отец. Обычно он избегал этих мыслей, но в тот день он сказал, «Чтобы я сидел спокойно, ведь уже однажды чуть не покалечил свою жизнь. Второй раз может быть контрольный».

Я пришел в свою комнату и с силой ударил по кирпичной стене. Обычный человек наверняка бы скрутился от боли, его бы это отрезвило. Но я не почувствовал почти ничего. Лишь давление на руке. Меня словно изнутри выжигали эти мысли. Сидеть в стороне или вмешаться? Но что я мог? И кому бы навредил больше?

Посмотрел на свои перчатки, в которых ходил большинство времени - от нескольких ударов по кирпичной стене там образовались дырки, они были все в мелкой крошке и пыли. Только моим рукам не было до этого и дела.

Искусственный металл серебряного цвета зиял сквозь ткань перчаток. Наверное, это бы шокировало многих, но я никогда не доходит до своего пика - и вопроса, а что я действительно могу? И где мои максимальные возможности с таким усовершенствованным телом?

Наверное, я тоже боялся это знать.

Сейчас я не готов возвращаться к этому вопросу.

В универе я - обычный студент, мне не хочется выделяться, по силе уж явно, как и привлекать к себе внимание.

Именно по этим мыслям у меня и нет в универе тех, с кем бы я стал особо близок. Я держусь особняком, ко мне не лезут, но и я не нацеливаюсь на близкие отношения.

Единственный мой близкий друг Сергей Хромов, или Серый – почти сосед по нашим квартирам. Он переехал сюда с семьей через два года после моих операций, поэтому вопросов, куда я пропал? Или почему не выхожу на связь? Естественно, не было.

Он просто принял немного отстраненного и немногословного парня вроде меня в перчатках - и мы стали друзьями.

Сегодня - пятница, поэтому многие из моей группы идут в клубы или устраивают вечеринки. Знаю, меня не пригласят ни в одно, ни в другое место. Что мне и надо.

- Эй, Гриша, - таки обращается ко мне Аня, когда я уже почти спустился по лестнице одного из выходов, - спасибо за сегодня!

- Не за что, - делаю знак рукой ей, а девушка присоединяется к группе смеющихся подруг.

Когда то мне не хватало подобного общения и контакта. Меня печалил и злил такой исход событий.

Ведь я привык быть чуть не в центре внимания, заводилой и общительным подростком.

Но после болезненных операций и восстановления мне было не до этого. В первую очередь, стоял вопрос моего физического состояния.

Когда же и это вошло в норму, я понял, что уже не тот подросток, которым был год назад. Сейчас были страхи, недоверие, неуверенность, запреты. Всё становилось сложнее, и в то же время, просто по другому.

В душе мне хотелось той же лёгкости контактов, но реальность уже не была такой.

Я не мог позволить себе таких вещей, над которыми обычно даже не задумываются - бегать с друзьями, загорать в парке или даже ночевать друг у друга.

Я отстранялся.

От бывших друзей, от обычного общества, от нормальных людей.

Именно тогда и появился Серый. Ему были по душе некоторая молчаливость и отстранённость.

К тому же, у него были проблемы со здоровьем, о которых он говорил крайне редко. Да и мне это было не особо важно.

Что то с лёгкими. Пусть так. Теперь мы вместе могли спокойно сидеть на диване и обсуждать литературу, музыку или науку.

Стал ли я другим человеком?

И да, и нет. Это был явно я, но уже развивались другие мои грани.

Выталкиваюсь из автобуса на нужной остановке, прохожу два квартала по прямой до своего дома.

Погружённый в мысли даже не замечаю это расстояние.

На улице первые дни октября. Когда то я не любил это время года, особенно после приятного лета и заброшек с друзьями. Сейчас считаю, что оно вполне хорошее.

Прохожу мимо небольшого парка - островка природы в нашем большом городе.

Застройки города все плотнее подходят к нему. Наш город словно одни длиннющие высотки, утопающие в билбордах, рекламах, проводах. Не хочется верить, что искусственное победит.

Хотя сам прикасаюсь к этому искусственными руками.

* * *

Время близится к восьми вечера, когда Серый предлагает прогуляться.

Хватаю свой рюкзак и цепляю кольцо голограммной связи сверху перчатки. Родители еще не дома, поэтому отправляю им короткое голосовое и выхожу в подъезд.

Серый уже ждет меня этажом ниже. Он знает – я по обычаю буду спускаться с девятнадцатого этажа по лестнице.

- Риш, привет! – произносит друг, я же совсем немногословен, лишь принимаю его приветствие.

Вечерами меня будто погружает в эти мои иногда повторяющиеся сны, даже кошмары. Но меня уже не трогают боль, страх или темнота. Я пережил эту трагедию прошлого, теперь я боюсь лишь то, что ждет меня в будущем.

Я много думаю об этом.

Задаю мысленные вопросы.

Они почти те же, что и перед обществом.

А что, если?

Не знаю, совсем. Словно мое будущее почти неопределенно.

- Ну как ты? – задаюсь вопросом, когда вижу, что Серый начинает сложно дышать.

- Норм, - выдает он и глотает воздух словно рыба без воды.

Достает из кармана искусственную маску подачи кислорода и дышит несколько секунд.

Не хочу задавать вопросы. Наверное, это взаимная привилегия в нашей дружбе. Но Серому становится явно хуже. Мне чертовски становится больно от этой мысли, это трогает по самому нутру. Мне кажется, Серый это тоже чувствует.

Беру друга за руку и тяну несколько шагов до металлической лавочки.

- Риш, все не так плохо, - наконец, отдышавшись произносит друг.

- Знаю, ты говоришь так уже три года, - пытаюсь шутить я.

- Когда будет все совсем плохо, я скажу не так.

- Тоже знаю. Ты обещаешь сказать, что «Все накрылось, но надежда еще есть».

Серый растягивается в улыбке, но через секунды две опять прикладывает маску.

- Знаешь, я слышал, есть особые программы по пересадке органов, - начинает он, - искусственных органов.

- Да, и что же?

- Мой врач сказал, что рассмотрит меня на подачу заявки, - коротко отчеканивает Серый, - думаю, у меня есть все шансы.

Я молчу.

Иногда мне кажется, что хотел бы рассказать все другу. Кажется, что мы близки не только в обсуждении отстраненных тем. Словно мы молчим почти об одном и том же.

Мне явно не хватает этих доверительных разговоров. Но таким как я лучше держать язык за зубами. Рисковать явно не стоит.

- Может, есть еще какие то выходы?

- Выходы, - лишь сглатывает друг, - я отдал бы многое лишь за шанс попасть в эту экпериментальную группу. Для меня это звучит как единственная возможность на жизнь. Нормальную, понимаешь?

- Считаешь это нормой?

- А ты?

- Не знаю, - останавливаюсь на полу фразе, - разве ты не слышал то дело о парне... вроде... Андрее Смирове? Каждый второй назвал его киборгом, а первая половина – опасным для общества. Хотел бы тоже жить в спец учреждении?

- Если бы был выбор, я бы отдал все за новые легкие.

- Выходит, ты вовсе не считаешь его... киборгом? – произношу будто даже улыбаюсь.

- Между нами, нет. Я бы хотел пообщаться с ним, мне бы хотелось о многом спросить...

Парень не договаривает - его прерывает сильный хрип. Он лишь быстро указывает, что пора возвращаться домой.

После того, как довожу Серого до двери, в моей голове мелькают одна за другой мысли. Мне определенно надо проветрить голову, поэтому я снова сбегаю по лестнице с восемнадцатого этажа и толкаю дверь к свежему воздуху.

Закидываю голову наверх.

Помню, в детстве были редкие дни, когда можно было видеть звезды. Сейчас это совсем невозможно из за постоянных выбросов производств и во много раз ухудшившейся экологии. Город стал не просто мегаполисом – огромным паразитом для природы.

Не то, чтобы я сильно любил природу и чистоту неба, просто это одно из самых сильных воспоминаний детства, когда я был еще полностью человеком. Звезды для меня – прямая ассоциация с чистотой природы, умысла природы и происхождения.

Из таких мыслей выходит, что я – искусственное и грязное продолжение человечества. Но так ли это?

Я не готов дать ответ.

Да я вообще ни на что не готов дать ответ.

Я даже не знаю, кто я и куда я бессознательно двигаюсь.

Эта мысль, словно хлесткий ветер, отрезвляет. Мне становится страшно, что теряю свой путь.

Оглядываюсь – а я ведь почти не заметил, как из своего относительно тихого района дошел до другого места, и оно мне почти незнакомо. Вокруг много огней, яркой рекламы, голограммных заманивающих предложений. Ко мне словно подплывает девушка на высоких каблуках и сияющем наряде, предлагая выпить. Но я разворачиваюсь и прохожу сквозь, и голограмма находит новую цель.

Впереди по улице вижу группу молодых людей, тусующихся у входа в клуб. Двоих парней, по всей видимости, курящих что то не вполне законное. Свернувшуюся на листе пластика собаку.

Когда прохожу мимо, задерживаю взгляд на одном из парней с выпивкой, он разговаривает по связи, но стоит мне отойти чуть дальше, он окрикивает меня вроде «Эй, ты, подойди сюда». Но я не обращаю внимание.

Он увязывается за мной, проходит несколько шагов.

- ТЕБЕ сказал, эй, парень! – орет он с нецензурной бранью, - проблем хочешь?

Я останавливаюсь, хотя мне совсем плевать. Сейчас хочется просто свалиться на свой диван, да и я ученный опытом.

- Я просто обознался, – лишь выдаю я.

Но парня это только смешит, к тому же двое из его дружков подошли совсем близко. Видно, что одеты они совсем недешево, да и голограммная связь последней модели.

- Играешь в крутого? – произносит первый.

- Я просто иду мимо, - спокойно объясняю.

- А мне кажется, что нет. Кого ты высматриваешь? Меня? – парень с выпивкой цепляет меня за куртку.

- Эй, Вы чего здесь? – неожиданно раздается женский голос, две ярко накрашенных девушки в топах и блестящих юбках начинают движение в мою сторону, но я сразу узнаю в одной из них Аню с моей группы.

- Да вот, говорит, что проходил мимо, а сам меня высматривает, - сообщает парень и целует Аню в губы.

Я немного опускаю голову.

- Он? Да нет, Макс, плевать на него, он из моей группы по универу, Гриша Тишлин, безобидный как одуванчик, - видно, что девушка пьяна, и ведет себя намного свободнее, чем на занятиях.

- Выходит, знаешь его? – непонимающе смотрит Макс.

- Ну да, студент он, - хихикает Аня и медленно тянет Макса обратно к клубу.

- Так вот как, - тоже начинает подсмеиваться парень, - так, может, пригласим его? Эй, Гриша, одуванчик, с нами идешь!

Я же резко начинаю мотать головой.

- Чего скромный то такой? Тащи его, парни! – указывает главный Макс.

- Ну идем! – двое других парней немного выше меня, один и вовсе мощнее физически, хватают с разных стороны за руки, и я делаю даже шаг, но резко останавливаюсь.

- Слушайте, я просто иду мимо, - также спокойно, как некоторое время назад, сообщаю, но они даже не слушают, что приходится повысить голос, - Давайте по хорошему!

- Что, по хорошему? – начинают подсмеиваться двое с разных сторон, - угрожаешь?

Это звучит как остроумная шутка.

Но мне не до смеха.

- Слушайте, я просто пошел, - отрезаю, и резко выкручиваю руку одного так, что тот, как ошпаренный на секунду скручивается от боли. Второй же просто отпускает куртку, но мне не нравится это затишье.

В следующую секунду парень сжимает кулак и пытается ударить в лицо, но я быстро уклоняюсь. И пытаюсь дать деру, но в последний момент, меня за ногу цепляет первый, и я спотыкаюсь.

- Лови его! - сейчас же раздаются крики еще двоих, подступающих от клуба.

- Одуванчик, значит! Безобидный, значит! – Макс тоже начинает движение, отталкивая назад Аню и ее подругу.

Быстро подскакиваю, с силой толкаю сначала одного, потом другого парней на достаточное расстояние и медленно поднимаю руки.

- Слушайте, я не хочу драться, можно, я просто пойду? – по сути, обращаюсь только к Максу.

Тот искривляет губы, опуская руки в карманы.

Наступает недолгая пауза.

- Ну так, ВАЛИ! – прокрикивает он.

Медленно отступаю, делаю несколько шагов задом. А когда, разворачиваюсь, слышу резкий хлопок.

Девушки резко вскрикивают.

Я же еще медленнее разворачиваюсь обратно лицом к Максу и остальным. Знаю, это был предупредительный сигнал. И теперь вряд все будет по хорошему.

* * *

- Макс, не стоит это того! – проговариваю, когда он приближается ко мне с оружием.

- Гриша, одуванчик, сейчас посмотрим, что ты скажешь! – парень с очень натянутой улыбкой останавливается в шаге от меня и снимает предохранитель.
Я же не жду, когда он соберется выстрелить – резко и неожиданно, хватаю рукой оружие и с силой давлю вбок, а второй рукой даю по лицу нападающему.

Происходит снова хлопок. Это парализующая электрическая пуля попадает в ногу Максу, тот издает громкий звук и падает на землю. Не силах ничего предпринять, его тело трясется под действием десятисекундного разряда рядом лежащего пистолета.

Но ощущение, что это действие парализовало и всех остальных.
Двое и вовсе дают деру к клубу.

Выхватываю взгляд Ани, та едва не трясется, ее подруга, дергает ее за руку, что надо уходить.

Остальные парни делают шаг ко мне и Максу, но медлят.

Я начинаю отступать, а секунд через пять набираю скорость и скрываюсь в одном из переулков.

Если бы мои эмоции напрямую влияли на ритм моего сердца, как это происходит у обычных людей, то оно сейчас бы выскакивало из груди. Но у меня оно искусственное, которое лишь немного ускорило свой ритм. Я же добегаю до того сквера, и только тогда выдыхаю.

Черт, я ведь не хотел вляпываться в подобные истории!

Черт, наверняка, наша драка попала на несколько камер видеонаблюдения.

Черт, определенно, завтра придется ждать гостей.

Радует лишь то, что и камеры, и свидетели подтвердят, что драку затеял не я. А значит, мне не грозит ничего страшного.

Успокаиваю себя рассуждениями, пока сижу в сквере на дальней лавочке. Не решаюсь идти домой, хотя надо бы.

Да я боюсь. Страх - то, что парализует моё сознание. Знаю, в обычных случаях мне не грозило бы почти ничего. Если бы я был просто человеком.

Но я стягиваю перчатку и смотрю нам свои искусственные руки.

Мне определённо стоит ждать разборки, усиленное внимание к моей персоне, нелюбимые мною походы в учреждение и общение с психологом.

Черт! Ещё раз мысленно корю себя за сложившуюся ситуацию. Но прихожу к мнению, что старался смягчить её как можно больше.

Сижу так минут тридцать и не решаюсь вернуться домой, прежде всего, из за того, что придётся рассказать родителям о крайне неприятной ситуации.

От родителей ждать приятного тоже не стоит, они наверняка отчитают за легкомыслие и необдуманные действия.

Сам знаю - верчу эти мысли по кругу, пытаясь выкрутить в положительную сторону.

Явно ожидаю, что отец скажет, что «Я взрослый, и теперь самому придётся брать за себя ответственность», мать наверняка встанет на сторону отца. Ожидаю громкие слова в свой адрес, крики, обвинения...

Но чего не ожидаю, что мне совсем не дадут времени.

Сложенная в единую систему видеонаблюдение города, улучшенная поисковая система и та самая система голограммной связи на основе чипа, привязанного к профилю каждого человека делают своё дело.

И я замечаю их довольно поздно. Хотя что можно ожидать от девятнадцатилетнего студента?

Голограммное кольцо на руке загорается красным цветом и выдает короткую видео информацию.

Что я окружён, что должен держать руки на виду, что обвинен по нападению средней тяжести на человека и что имею право на защиту адвоката.

Всё.

Неожиданный испуг, быстрые мысли, крайне неприятные ощущения.

Вижу, как в мою сторону выходят два агента в масках с оружием на готове.
- Григорий Тишлин, поднимите руки. Не двигайтесь. Держите руки наверху, - слышу лишь краткие указания через связь.

- Я ничего не сделал, - быстро вырывается у меня, но потом наступает понимание, что сейчас ничего лучше не сделать, как исполнять то, что говорят.

Медленно встаю, хотя мои мысли чуть не выскакивают из головы, и поднимаю вверх руки, одна из которых без перчатки. Сейчас же выхватываю взглядом чёрную перчатку на скамейке, инстинктивно пытаясь взять.

- Стоять! Руки! Вверх! - сейчас же громкие предупреждения раздаются по связи.

Меня буквально ослепляют их приборы, я щурюсь. Один в маске резко заворачивает мне руки за спину, пока второй держит меня на контроле.

Первый явно видит мою искусственную руку, сейчас же сообщает это по связи, но звучит это неприятно и резко.

С левой руки второй снимает кольцо голограммной связи и надевает что то вроде наручников.

- Идём! - первый агент кратко даёт указания.

Я поддаюсь вперед, и второй, с силой толкая, ведёт меня через сквер.

Я же будто хочу скрыть лицо. Мне явно не хочется, чтобы это кто то видел, знал. Мне хочется одного, чтобы это недоразумение быстрее закончилось, чтобы они быстрее разобрались, что произошло.

Выхватываю лица нескольких прохожих, заставших мой арест на улице.

«Я явно не должен был быть на этом месте!» - мысль, которая держится в моей голове в этот момент.

Меня сажают в машину с затонированными стёклами на заднее сидение. Справа и слева садятся агенты.

Поехали.

- Они сами ко мне... - начинаю, но меня резко прерывают.

- Тишлин, обо всём следователю!

Машина движется без остановок, явно по специальной полосе. Закрываю глаза, сейчас все мысли словно в тумане, да и мне явно хотелось бы попросту сейчас проснуться, понять, что это всё дурацкий сон.

«Я явно не должен быть здесь! Я этого не заслуживаю!»

Мотаю головой, мне становится дурно, но мои холодные руки в наручниках не выдадут этого состояния. Плевать - как и агентам, важно лишь доставить меня физически в учреждение.

Замечаю, что мы выезжаем за город.

- Но учреждение ведь...

- Тишлин, веди себя спокойно!

- Куда мы едем? - собираюсь и выдаю более менее спокойным голосом.

- Помалкивай давай! С такими разговор короткий!

- С такими?

- Тишлин, хочешь запись о том, что оказывал сопротивление?

- Но я ведь только хочу знать, куда мы едем, - мой голос едва не срывается, я чувствую, что попал по крупному.

- Ещё одно предупреждение! - доносится грубый голос с первого сидения будто гром, указывая, что лучше помалкивать.

Глотаю слова. Мысленно надеясь, что во всём разберутся. Повторяю как мантру, что «не хочу усугублять ситуацию».

Спустя минут двадцать машина замедляет ход и сворачивает с трассы налево. Вскоре подъезжает к воротам.

«Это явно закрытое место», - ловлю себя на мысли, но даже боюсь и думать о том, что могу оказаться дальше, чем надо.

А затем всё происходит быстро и грубо. Со мной определенно не церемонятся, будто уже им дали указания.

- Тишлин, на выход!

На улице ночь, но когда я выхожу из машины, меня чуть не слепит свет.

Дезориентирует и уничтожает. Чувствую себя преступником, попавшимся за свои деяния, но ведь их не было!

Меня ведут все те же два агента в масках к входу в здание, по длинному коридору, заводят в кабинет, в котором нет ничего кроме стула и стола.

Снимают наручники и оставляют одного, закрывая металлическую дверь.

Меня чуть не ломает изнутри от страха.

Сильного и накрывающего. Он поглощает и топит все мои разумные мысли, объяснения и ответы, оставляя наедине меня лишь с тем, что есть по факту.

Прикасаюсь холодной рукой к горящей щеке. Сглатываю, мне определенно сейчас бы воды.

Но я всеми силами сдерживаю себя, чтобы не поддаться этому страху.

Пожалуй, я никогда не сталкивался с такой волной - даже пять лет назад тем мальчишкой, упавшим в третьего этажа заброшки, даже после операций, даже во время восстановления.

Ведь всегда оставалась вера в некоторое образное хорошее будущее. Сейчас её определенно минимум.

Но я не хочу накручивать. Как и додумывать.

«Определенно, во всем разберутся. Просто во всем разбираются».

«Все будет хорошо», - чуть не вслух произношу, когда массивная дверь открывается, и заходит мужчина в костюме, за ним – двое агентов в масках.

* * *

- Я? Я НЕ делал этого! - чуть не срываясь на крик, выдаю в эмоциях .

Двое агентов быстро начинают движение ко мне, но мужчина в костюме, представившимся следователем по данному делу Евгением Милковым, так же быстро делает знак рукой, и они просто остаются стоять.

- Успокойтесь! То есть Вы утверждаете, что не нападали на гражданского Максима Юдина?

- Да, - на выдохе произношу.

- Тем не менее, сам Максим Юдин утверждает обратное.

- Обратное? Да этот Максим пристал ко мне и угрожал электрическим пистолетом, пока мне не пришлось защищаться, - пытаюсь сдерживаться и выдавать лишь информацию без эмоций.

- Как интересно, на электрическом пистолете, которым Вы выстрелили в Юдина, не найдено отпечатков пальцев, - следователь переводит взгляд на мою правую руку без перчатки, - Вы – человек с усовершенствованным телом, Тишлин. Знаете ли Вы, к каким последствиям этот поступок может привести?

- Это было защитой. Этот Максим наставил пистолет на меня, мне нужно было ждать, когда он выстрелит? Да и камеры видео наблюдения, и свидетели скажут так же.

- А вот это тоже интересно, пока что все свидетели дают показания, но ясно одно, все они утверждают, что именно Вы первым начали драку, а когда Максим достал пистолет для защиты, пользуясь превосходством Вашем искусственного тела, Вы выхватили его и выстрелили.

- Что? – для меня это звучит как тот же самый выстрел, только по сознанию.

- Но там была Аня... Кузина, она моя одногруппница в универе, она должна сказать, что...

- Кузина также дает показания, и ее показания сходятся с показаниями Юдина.

- Да этого быть не может! – с эмоцией произношу, - она не могла так сказать, ведь все было иначе! Но этот момент должен был попасть на видео наблюдение?

- Мы анализируем запись, - кратко произносит следователь.

- То есть она есть? – цепляясь за слова, начинаю спрашивать.

- Тишлин, думаю, на сегодня достаточно. А пока до выяснения всех обстоятельств дела, Вы останетесь здесь.

- Здесь? – произношу, словно вспыхиваю, но через секунду делаю паузу и продолжаю сдержанным тоном, - но куда меня привезли? Это явно за городом? Почему? Я имею право знать, Вы не можете меня задерживать по одним показаниям этого Юдина.

- Показания не одни, к этому моменту мы имеем еще три подписи согласия с ними. А по закону этого достаточно для временного задержания усовершенствованного человека, каким являетесь Вы, Тишлин.

- Но мне нужно сообщить... хотя бы родителям.

- Ваши родители уже в курсе, завтра они также дадут показания для дела, - без эмоционально отчеканивает Милков.

- Почему Вы говорите мне это? Почему? Раз у меня уже нет выбора? – чувствую, что попался как глупая мышь в мышеловку, - раз это всего лишь формальность?

Но следователь не отвечает, он механически встает, холодно и без эмоционально делает знак охране.

- Слушайте, Вы не ответили на вопрос о видео записи – она ЕСТЬ? – чуть не в сердцах произношу, пытаясь как то себя контролировать.

- До завтра, Тишлин, - лишь слышу около двери, а потом она закрывается.

Знаю, что сейчас тоже под наблюдением. Знаю, что они считывают мой каждый шаг и движение. Наверняка, это будет косвенно влиять и на следствие. Но какого черта оно вообще есть?

Какого черта вообще я здесь делаю?

Наклоняю голову к холодному столу и закрываю глаза, пытаясь контролировать свои действия.

Какого ЧЕРТА!

Плевать – с силой сжимаю кулак и ударяю по столу правой рукой. Холодный металлический стол немного прогибается от такого напора. Смотрю на исказившийся металл, который преломляет холодный свет этого помещения.

Становится страшно, тревожно, душно... Да я не в мышеловке! Все только начинается – как мышь, загнанная в угол, я только готовлюсь к ударам кошачьих когтей.

Спустя некоторое время, дверь снова открывается, и один из агентов лишь громко отчеканивает:

- Тишлин, на выход!

По моей спине пробегает мелкая дрожь. Мне явно не нравится, как со мной обращаются, мне точно не по себе.

Медленно и неловко встаю, выхожу за дверь, потерянный в своих же мыслях и рассуждениях. Не хочу думать о том, чем все может обернуться в худшем случае, но мысли сами бегут в эту сторону.

Меня грубо толкает один из агентов в плечо, поторапливает. Для него важно, чтобы все шло четко по плану. Он – один из винтиков этой отработанной системы, и ему явно плевать, кто я и почему здесь оказался.

Ведь если я на этом месте, точно обязан следовать этой инструкции – полное повиновение, в этой системе нет изъянов, никому нет дела до того, что что-то могло пойти не так.

«Что то пошло не так» - крайне непонятное выражение того, что сейчас я чувствую, но, в то же время, самое точное.

Я не должен быть здесь. Не должен быть на этом месте. В этой пустой и холодной комнате с минимум мебели и отсутствием окна, с массивной металлической дверью, запертой на электронный замок.

Когда слышу за собой звук электронного кода, даже не оборачиваюсь. Лишь быстро пробегаюсь взглядом по четырем стенам этого помещения.

Я не склонен к эскапизму, но сейчас мне хочется закрыться одеялом словно под защиту. Погрузиться в сон, избежать плохих мыслей, хотя бы на время почувствовать, что все хорошо.

Стягиваю оставшуюся перчатку с левой руки и просто падаю на жесткую кровать. Мне без разницы – слишком многое произошло сегодня из того, что подсознательно я опасался и избегал.

Так бывает?

Закрываюсь с головой одеялом, ведь свет в комнате не выключить.

Я просыпаюсь от неожиданно наступившей темноты в комнате. Резко становится темно, будто кто то все таки нажал этот чертов выключатель света.

Но становится не просто темно – это абсолютное отсутствие света. Я понимаю это, когда не вижу электронный замок двери – ни с моей стороны, ни с обратной он не подает зеленую едва заметную подстветку.

Сейчас же встаю. Вытягиваю руку, чтобы не врезаться в стену, инстинктивно дохожу до металлической двери. Прислушиваюсь.

Тишина.

Сейчас же толкаю дверь, и она поддается. И меня пугает этот факт.

Разве это возможно?

Выхожу в коридор, по которому несколько часов назад меня вели два агента в масках, там тоже темно, но кое что разобрать можно.

Секунды три стою на месте, мои ощущения не врут – будто все учреждение по каким то непонятным мне причинам обесточено. Отключены замки, камеры, не работает вся электроника.

Но разве так бывает?

«Плевать», - сейчас же срывается с языка, и я начинаю движение к выходу.

«Не хочу знать, что за чертовщина здесь творится, но мне определенно нужно сваливать», - проносится в мыслях, когда подхожу к посту охраны и далее – одному из выходов.

Секунда - слышу электронный звук словно запускается невидимый двигатель, а немногим позже – свет возвращается.

Быстро осматриваюсь, моргая и привыкая к яркости света, но прячусь за один из выступов. Так и стою некоторое время, прислушиваюсь к звукам, на посту охраны явно кто то есть.

Но когда поворачиваю голову налево, так и застываю с немым испугом – там висит камера, и она явно снимает все происходящее. Теперь я как на ладони.

Сейчас мне бы хотелось провалиться под землю, но я просто падаю. Один из неожиданно появившихся агентов в маске молниеносно касается меня чем то наподобие шокера, и я погружаюсь в темноту.

* * *

Медленно открываю глаза. Сознание еще плывет от той штуки, которую на мне использовали, но первые ощущения подсказывают мне – я точно не в том месте, в котором был ранее.

Протираю глаза и осматриваюсь. В первую очередь, замечаю, что в тех же кофте и штанах, в которых был до этого, но без перчаток. Лежу на мягком, но потрепанном синем диване, прикрытый стареньким тонким покрывалом. Комната довольно просторная, но в ней полутемно, единственное окно закрыто специальной защитой из пластика, а свет сюда попадает из коридора, прилегающего к комнате.

За стеной слышу разговоры и звуки, и там явно не один человек.

«Объяснить», «проснется» - разбираю наиболее громкие слова.

Я ловлю очень странные ощущения будто похожие на понимание дурацкого розыгрыша, но сам же в это не верю ни капли. В то же время, мне и не по себе, но детали выдают, что в том месте, где бы я ни был, очевидно не желают мне зла. Как минимум потому, что я не под замком и здесь нет камер.

Все это рождает много вопросов. Да просто невыносимые тонны.

Стараясь максимально бесшумно сползти с дивана, ступаю на холодный пол. Выжидаю секунды две и медленно двигаюсь в сторону коридора.

- И что Вы ему скажете? Правду как есть? – разбираю один мужской голос.

- То, что знаем, скажем точно, - отвечает другой более грубый голос.

- Вы втягиваете парня туда, куда ему точно не надо.

- А что ты предложишь, Андрей? Оставить, как есть? Тогда его точно запрут в учреждение и оставят без нормальной жизни.

- Вы тоже предлагаете ему не нормальную жизнь. Если с усовершенствованным телом ее можно назвать такой.

- Да плевать! Так или иначе, он помог вытащить тебя из учреждения, не отпустим же мы его на все четыре стороны. Кстати, Кирилл, ты использовал на нем слишком сильный заряд, до сих пор он не очухался.

- Да стандартный! – протягивает третий звонкий голос, - иди посмотри, что ли, как он там?

Различаю звуки шагов в мою сторону, но все происходит так быстро, что я не успеваю даже притвориться спящим. Просто сажусь на диван.

Я узнаю его не сразу – парня, зашедшего в комнату.

Но после того, как он называет мое имя, я разглядываю его лицо, знакомые черты лица, зеленые глаза и русые волосы, вижу такие же искусственные руки, как у меня, но больше всего поражаюсь его уверенному взгляду, и лишь произношу:

- Ты – Андрей Смиров.

Почему то это не звучит как вопрос. Я крайне удивлен, и сам не знаю, что еще ждать.

- Значит, знаешь меня, - произносит парень, немного как будто с радостью, но потом добавляет, - вот и познакомились.

Я молчу. Сглатываю. Я точно ожидал не этого. Да я вообще не знаю, что я ожидал? Ведь последние сутки я не успеваю обдумать то, что происходит в моей жизни. Я был не готов к таким переменам, хотя возможно, сам же интуитивно подталкивал себя к ним.

И что теперь?

- Гриша, не бойся, мы не враги тебе, - после недолгой паузы добавляет Андрей.

- Ты тоже знаешь меня? Но где я? И как? Почему? – спрашиваю, пытаясь хоть как то приблизиться своим умом к истине.

- Слушай, нам явно нужно поговорить. Но прежде – как ты себя чувствуешь? -делает несколько шагов ко мне Андрей.

Я же словно отсаживаюсь или сгруппировываюсь, все же опасаясь действий.

- Гриша, не бойся, - парень, понимая это, отступает.

-Вроде... нормально, - наконец, выдаю, - то тот агент нехило меня вырубил.

- Агент, да. Только это был наш человек. Извиняюсь за это, но нам нужно было срочно уходить из учреждения-5, - сообщает Андрей, разводя руками.

- Учреждения-5? Выходит...

- Понимаю, слишком много вопросов. Мы поговорим об этом, но прежде тебе нужно пополнить силы.

Киваю. Медленно встаю с дивана, так или иначе, переводя взгляд на искусственные руки Андрея и словно стесняясь своих.

- Раз ты слышал обо мне, значит, в курсе, что я – такой же, - в конце концов,

произносит Андрей.

- Слышал, - односложно отвечаю.

- Мы были в одной опытной группе, - сообщает он также.

- Откуда ты это знаешь?

- А вот это не обрадует тебя. Но сначала познакомимся с остальными, - следую за Андреем, когда он проходит по освещенному коридору в другую просторную комнату.

Там еще три парня. Замечаю, что двое из них с обычными руками и без перчаток. Все они на момент замолкают, когда нерешительно захожу к ним.

- Гриша, ну как ты? Как себя чувствуешь? – чуть не хором спрашивают они.

Я лишь веду плечами.

- Садись, Гриша, - бодро произносит Андрей, и указывает на свободный стул, очень похожий на обычный офисный, - эй, парни, дайте ему перекусить.

Высокий черноволосый в темной футболке и с человеческими руками сейчас наливает мне чай и дает тарелку с бутербродами. Я беру, но так же внимательно разглядываю и всех парней.

- Я – Кирилл, - произносит этот парень, - будем знакомы.

- А это Юра и Стас, - добавляет Андрей, указывая на по кругу сидящий парней на похожих стульях.

Юра протягивает искусственную руку для пожатия, но мне это очень странно, и я лишь больше зажимаюсь.

- Я тоже весьма необычный чел, - пытается шутить Юра

- Но можешь звать его и кибер челом, - подсмеивается Андрей.

- Что же произошло? – через некоторое время спрашиваю я с волнением.

Юра и Стас переводят взгляд на Андрея, тот же переглядывается с Кириллом. Они молчал несколько секунд, но для меня это давящая тишина, мне даже кажется, будто замирает время.

- Гриша, ты, наверняка, в курсе, что два месяца назад меня отправили в учреждение за драку, - начинает Андрей.

- Да, это много, где крутили. Но что было потом?

- Я бы сказал не так - что было до этого? – подталкивает стул парень, садясь ближе ко мне, - но то, что крутили по новостям - все неправда. Меня подставили, пытались убрать, да и эта убитая девушка Марина - вовсе не моя, а сотрудница... медицинской комиссии в учреждении-5. Я тоже работал с медицинской лаборатории, где проводились опыты с усовершенствованными людьми. Все мы - как то связаны с этим. Я, ты и Юра – были в первом потоке этого эксперимента. Потом был второй поток, после которого пришло распоряжение сверху учреждения-5, чтобы мы использовали в третьем потоке новый... подход.

- На всех сотрудников оказывалось давление, включая их семьи, о неразглашении новых данных, все было сверх секретно. Руководство Учреждения-5 указывало, чтобы сотрудники применяли новую технологию на людях в третьем потоке, но ни те, ни их семьи не было в курсе об этом. Более того, эта технология завязана на полном контроле мозга усовершенствованных людей. Ученые видоизменили вещество, которое вводится людям перед операциями, и именно оно давало возможность воздействовать на мозг, а далее – технологии с микро чипами, вживленные в искусственные части тела, давали возможность подчинять себе этих людей. Контролировать. Добиваться полного повиновения. Зачем? Это бы позволило руководству Учреждения-5 сначала обеспечить себя совершенно новой силой, превосходящей по возможностям человеческие возможности. А затем и вовсе направить силы во власть.

- Но некоторые медицинские работники, которые узнали об этих данных, были не согласны с таким поворотом. Одна из них – Марина, вышла на связь со мной, - Андрей останавливается, словно переваривая снова сказанное, - в тот вечер, она передала мне карту, где записана вся эта информация. А позже, я был схвачен и помещен в учреждение. Им нужна была она, переданная карта.

- Все мы – бывшие работники учреждения-5, которые против этого заговора. Мы должны были вытащить Андрея из учреждения любой ценой, ведь счет шел на дни и, возможно, часы, - проговаривает Кирилл, но тоже останавливается.

- Поэтому они провернули этот... первый план, - все же завершает Андрей.

- План? – переспрашиваю, когда пауза затягивается.

- Нам нужен был отвлекающий маневр и способ попасть в учреждение нашим людям. Нам нужен был тоже усовершенствованный человек, которого тоже осудят и направят в учреждение-5. Поэтому мы подтолкнули тех парней к драке, мы удалили часть записи с видео наблюдения и выставили все так, чтобы... Но это только первая часть, вторая тоже завязана, чтобы...

- Но Вы подставили меня? – до моего сознания быстро доходит открывшаяся правда.

Я выдыхаю. У меня нет слов.

Остальные тоже молчат.

- Выходит, Вы...

- Гриша, это было серьезной необходимостью перед обществом. Это важнее чьей то жизни!

- Моей жизни, - лишь проговариваю.

- Да, - констатирует Андрей.

- И... что теперь? – встаю со стула и развожу руками, - Вы – добились своего. Наверняка, и карта памяти у Вас. А что мне теперь делать? Вы просто проехались по моей жизни, сломали ее.

- Гриша, - начинает Андрей.

- Я, наверняка, сейчас разыскиваемый преступник. Вместе с Вами.

- Но... может быть, еще все можно исправить?

* * *

На улице поздний вечер, когда двое парней в масках выносят меня из машины с затонированными стеклами и сейчас же уезжают. Когда проходит несколько минут, мой электронный замок на руках и ногах перестает действовать. И я встаю. Снимаю темную маску с лица. Оглядываюсь, я в том же приятном сквере рядом с моим высотным домом.

Мое лицо выдает испуг, я трижды попадаю на камеру видео наблюдения.

Ведь мы договаривались, все должно выглядеть так, что я никак не связан с теми людьми.

После долгих разговоров с Андреем и другими парнями все же решаюсь на этот план. Это единственный путь, способный вернуть меня к более менее нормальной жизни.

Я не готов быть вмешенным в этот глобальный заговор. Я не готов быть тем человеком, который свернет систему.

Для больших доказательств, Андрей отдал мне карту памяти, где записан тот самый кусок с видео фрагментом, что я не виновен в драке с Юдиным. А так же запись звонка ему, в котором Андрей с измененным голосом предупреждает Макса об опасности.

Думаю, этого должно хватить.

Я надеюсь на это.

Поднимаюсь на лифте на девятнадцатый этаж. Стучу в дверь, ведь голограммное кольцо со всеми чипами осталось у учреждения-5.

Мне открывает растерянная мать.

- Гриша? – произносит она, будто не верит своим же глазам, - но... нам сказали...

- Все хорошо, мам, теперь все хорошо, - обнимаю ее, она едва не дрожит.

Быстро прохожу в комнату. Меня не было три дня, и естественно, там все перерыто Учреждением-5. Смотрю на полный бардак и валяющиеся вещи – одежда, обувь, электронные гаджеты, провода, учебные планшеты... Да, они ничего не нашли, я ведь не участник этого заговора. Да и том, что знаю, надо держать язык за зубами.

Тем не менее, меня безумно радуют родная комната, родные стены, что ненадолго растягиваюсь в улыбке.

- Гриша? – слышу со спины тихий голос отца.

- Привет, пап!

- Но как ты? Тебя разыскивает учреждение!

- Знаю, но я не виновен.

- Придется позвонить им! Иначе...

- Пап, паап! – прерываю его более громким и четким возгласом, - я точно невиновен! У меня есть доказательство!

- Доказательство?

- Да, смотри, это запись с камеры, где ясно видно и слышно, нападал не я первый. Это была лишь самозащита. Да и их подговорили, те, кто и меня похитил из учреждения. А сейчас... отпустили... Ведь у меня ничего нет.

Я подхожу к обесточенному процессору, несколько секунду, подключаю и запускаю карту памяти.

На карте несколько файлов, видео с разных камер и аудиозаписи.

Включаю первое видео по порядку.

Сейчас же появляется голограммное изображение около одной из стен в моей комнате. Но это явно не то, что я хотел увидеть.

Я непонимающе мотаю головой, а позже так и стою в оцепенении.

На этом видео записаны мои родители, подтверждающие участие и гарантию о неразглашении в третьем потоке эксперимента учреждения-5.

Молчу, нет слов.

- Откуда у тебя это? – в комнате появляется испуганная мать, - выключи сейчас же!

Но отец лишь сдерживает ее. Он стоит сдержанно, безмолвно, мы смотрим так около минуты. Пока мать закрывает руками лицо и плачет.

Запускается следующий файл – полное описание секретной программы, отчеты, цели, задачи руководства учреждения-5 для знающих сотрудников.

- Выключи! – кратко прикрикивает отец.

- Но... Вы... – могу лишь произнести я.

- Значит, та украденная карта памяти у тебя, - лишь проговаривает холодным тоном отец, - выходит, ты таки заодно с ними. С НИМ.

- Гриша, зачем ты это сделал? Как ты мог? – слезы матери становятся все громче.

Отец аккуратно и молча выталкивает ее из комнаты, проговаривая лишь:

- Все хорошо.

Но я лишь смотрю на запись.

Подхожу к процессору и вытаскиваю карту.

- Отдай мне, - кратко, наконец, произносит отец.

- Пап, Вы тоже. Вы тоже! – не могу сдержать эмоций, к горлу неприятно подступает комок. Я пячусь к окну, протирая лицо холодной искусственной рукой.

- Да плевать! Просто отдай! – прикрикивает отец, - думаешь, они оставили бы нашу семью так просто? Думаешь, дали бы просто жить? Да этот Смиров, возомнил, что сможет все исправить. Возомнил, что герой. Но ты можешь еще все изменить, Гриша! Просто отдай. И мы оставим, как есть.

- Папа, Вы знали и участвовали все это время! Они же делают из людей... не людей!

- Что ты заладил? Ну, - отец выставляет руки вперед и двигается ко мне, - все же будет хорошо. Давай.

Он берет меня за искусственную руку и вынимает карту.

- Ну вот, хорошо!

Но я замечаю, как он нажимает на своем голограммном кольце вызов служб.

- Ты чего? – с давящей эмоцией произношу.

- Гриша, все уже решено.

- Эй, ты меня сдаешь! – криком выдаю я, - как ты можешь?

Я быстрым движением открываю окно и высовываюсь, вижу, что ниже окно Серого тоже открыто, и начинаю звать его.

- Сергей твой умнее тебя! Вчера увезли его в третий поток! Я поспособствовал! – громко и холодно сообшает отец.

- Что? -это ранит меня будто ножом в сердце.

Мои мысли выскакивают у меня из головы. Но спустя мгновение, я уже твердо знаю, что надо делать.

Молниеносно разбегаюсь и толкаю дверь, которую секунду назад закрыл отец. Она поддается, и я оказываюсь в коридоре. Быстрым движением выхватываю карту у отца. А затем стартую обратно под возгласы родителей, но я даже не хочу вслушиваться.

Вылажу в окно, цепляясь за нижнее крепление руками, свисаю с девятнадцатого этажа.

«Только бы успеть уцепиться», - отпускаю руки.

С силой хватаюсь за крепления около окна Серого, подтягиваюсь и слажу в его комнату. По всей видимости, дома никого нет.

Оглядываю знакомое пространство комнаты. Убранная кровать, полки с планшетами, тетрадь Серого, в которой он по привычке писал обычной ручкой. Но меня как будто изнутри выжимают – мне явно больно от всего, что происходит.

«Серый! Как же так? Все еще можно предотвратить?»

Цепляюсь взглядом за серебряный отлив голограммного кольца, лежащего на полке Серого. Беру его, быстро выбегаю из квартиры на восемнадцатом этаже.

Оглядываюсь, мое дыхание и стук сердца едва ускорились, хотя сознание чуть не выпрыгивает. Но сейчас не до мыслей – надо уносить ноги.

Но куда?

Смотрю вниз на пролеты этажей, там уже поднимаются безликие агенты, и они явно прибыли по вызову моего отца.

Не хочу думать, что все может закончиться именно сейчас, да и время идет на секунды. Поэтому я просто действую. Стартую вверх до последнего этажа, открываю выход на крышу с помощью кольца Серого.

Оглядываю все пространство – спуститься вниз незамеченным точно не получится, как и хорошо спрятаться. Сейчас найти меня и задержать - лишь вопрос времени, а я оттягиваю это, как могу.

Спустя минуты две, на крыше появляются агенты. Я нападаю со спины на одного из них, выхватываю пистолет, выстреливаю. Один падает под действием электрического разряда, но сейчас же меня оглушает другой.

Пытаюсь вырваться, но все это, наверняка, выглядит как неумелое сопротивление непослушного ребенка. Меня скручивают на раз-два, надевают электронные наручники с кодом, слышу, как один из агентов только сообщает «Схвачен, будет доставлен».

* * *

Когда с меня снимают темную маску, я сразу начинаю щуриться – в мое лицо светит яркий свет, да и сам я еще дезориентирован.

По всем ощущениям, меня везли не больше часа. В это время единственное моей привилегией были мысли. Но я почему то не думал о том самом случае на крыше пятилетней давности. Не задавался стандартными для меня вопросами – что было бы, если бы этого не произошло? Ввязался ли я во что то подобное? И был ли это тот самый поворотный случай моей жизни?

Теперь я спрашивал – куда двигаться дальше и чего я стою?

Я точно осознавал, что усидеть на нескольких стульях не получится – нужно делать выбор и отвечать за свое решение.

«Все начинается со страха», - мысль, мелькнувшая в голове перед тем, как меня стали допрашивать.

- Тишлин, таак, - произносит грубый голос, - ну что, расскажешь нам, где прячутся твои сообщники?

- Они не сообщники, - сообщаю словно растерянно и слабо.

- А как ты тогда объяснишь ЭТО? Карту памяти?

- Я нашел ее у себя в кармане, после того, как они меня отпустили, - выдаю монотонным блоком.

- Знаешь ли ты, Тишлин, что на ней? Знаешь, знаешь! Твои родители уже поведали нам об этом.

- Мне сказали, что там другое.

- Да? И что же?

- Запись того, что я не виновен.

Но с другой стороны лишь слышен смех.

- Тишлин, где они? Где Смиров?

- Не знаю. Не знаю, - здесь мне даже врать не приходится.

- Ладно, - слышу односложное, - веди ка его к Игорьку.

Когда с меня снова снимают маску, я лишь вижу четыре бетонных стены, медицинский стол, на котором лежат шприцы и относительное небольшое пространство комнаты. Меня сажают на стул и на несколько секунд оставляют одного.

- Привет, Гриша, - со спины раздается хриплый голос, - расскажешь мне всю правду?

Поднимаю голову и разглядываю мужчину среднего телосложения с волосами, завязанными в пучок, и медицинской маской на лице.

- Я не знаю, где они, - выдаю на выдохе.

- Что и следовало ожидать, - мужчина берет один из шприцев, - а сейчас?

Молчу.

Мужчина с маской на лице выжидает некоторое время и вкалывает мне в шею один укол.

- Что это? – с беспокойством спрашиваю я, хотя пытаюсь сдерживаться.

- Гриша, поговорим через десять минут, - Игорь чуть не хохочет.

Я с силой начинаю дергать связанные наручниками руки за спиной.

- Ну тише, тише. Оно же еще не подействовало, - даже радуется мужчина.

- Да я правда ничего не знаю. НЕ ЗНАЮ! – выдаю с силой чуть не крика.

- Это мы уже слышали. Лучше расскажи историю, как ты стал усовершенствованным человеком?

- Я не знаю ничего! – предпринимаю еще одну попытку.

- Тогда давай я, - Игорь достает из кармана медицинского халата голограммный планшет, - Таак, Григорий Тишлин. Интересно, поступил в критическом состоянии... родители подписали документы... стандартно. Был в первом потоке. Показатели были так себе, один из отстающих. Таак, таак.

- Может, хватит?

- Как тебе, Гриша, сейчас живется? Проходил все посещения со средними показателями. Психолог указывает, что «замкнутый и необщительный». Такой «Серый середнячок». Как ты со Смировым то познакомился?

- Не знаю, - начинаю сложнее дышать, на моем лице выступает пот.

- Или он вышел на тебя?

- Не знаю, - меня начинает скручивать не по детски. Голова плывет, мне приходится прикладывать усилия, чтобы сконцентрироваться на том, что происходит.

- Ну а что знаешь?

- Что он невиновен, - выдаю будто в полуобморочном состоянии.

- И это он тебе сказал?

- Да.

- А что еще знаешь? – заглядывает мне прямо в глаза мужчина.

- Что ему грозит опасность.

- Да, и какая же?

- Серый не должен этого делать. Не должен. Надо сказать, надо предупредить его об этом!

- Таак, а кто такой Серый?

- Мой друг, - хриплю, закатывая глаза.

- А где Смиров? Андрей Смиров?

- У Вас, -проговариваю и отключаюсь.

Я медленно открываю глаза. Голова безумно плывет, и я не различаю вокруг ничего, кроме световых бликов. Провожу рукой по лбу, даже не замечая, что без наручников, и снова проваливаюсь в темноту.

Снова открываю глаза. Быстро осматриваюсь – лежу на медицинской кушетке в комнате в комнате без окон, средне освещенной и совсем небольшой, с бетонными стенами и мощной электронной дверью под кодовым замком.

- Приехали, - проговариваю и начинаю вспоминать, что происходило, но понимаю, что помню лишь редкие отрывки разговора с тем Игорем.

- Да черт! - пытаюсь стучать по металлической двери своими искусственными руками, орать, пинать, звать, снова стучать.

Минут через десять раздается отчетливый звук за дверью. Вижу, как блок электронного замка отключается, и я мгновенно с силой толкаю ее. Вылетаю, но меня сейчас же цепляет один из агентов. Я пытаюсь уворачиваться, но, так или иначе, пропускаю сильный удар в живот.

Агент в маске приставляет ко мне пистолет.

- Тишлин, идем! - произносит он электронным голосом и добавляет, - идем, кибер чел!

Меня же ошпаривает это словно кипятком, и я прекращаю сопротивление, делаю вид, что исчерпал свои силы. Мысленно связываю все происходящее, ведь подозреваю, что в маске – Андрей.

Он ведет меня по широкому коридору, мы проходим около десяти похожих дверей, и здесь точно ведется наблюдение.

- Куда мы идем? – спрашиваю, пытаясь сложнее дышать для общего вида.

- К главному, - лишь выдает однотонный голос.

- А что будет с Сергеем? – начинаю сбавлять темп, но меня подгоняют.

- Помалкивай давай! Вторая на подходе!

- Нет, у меня есть новые данные! Я должен сообщить! – неожиданно начинаю новое сопротивление, но парень в маске оказывается проворнее, он толкает меня в одну из дверей, снимает электронный код.

В этой однотипной палате без окна тоже есть специальная кровать, небольшой шкаф с медицинской одеждой, небольшой стол с подносом и остатками еды, на полу валяется несколько листов, исписанных обычной ручкой.

Я приглядываюсь и узнаю почерк Серого.

- Где он? – чуть не рычу и пытаюсь напасть на парня в маске.

Он ответно выставляет пистолет вперед на меня, а затем резко переводит на камеру видео наблюдения и стреляет.

- У тебя двадцать минут, - кратко сообщает он и вкладывает в мою руку электронный ключ, - Сергей в главной процедурной в западном блоке, номер 130.

Первую секунду я ошарашено молчу.

Но потом надеваю медицинский халат, перчатки, маску и киваю подмоге, которая остается в этой палате. Выдыхаю и открываю замок массивной двери.

Двигаюсь средним обычным шагом, но внутри меня все замирает - что, если?

Прохожу рядом с одним из постов, прикладываю ключ к двери, она едва слышно щелкает и открывается. Проход открыт, я в западном блоке.

- Эй, там идут процедуры! - слышу сзади голос охраны двоих мужчин, один из которых высокий, а второй ниже и круглее.

- В 130 по распоряжению, - отчеканиваю уверенным голосом и делаю знак рукой, который делали при мне медицинские работники.

- Давай! – в ответ отзываются с охраны.

Теперь иду по коридору этой больницы, но в моем сознании это рождает болезненные флешбэки. Кажется, это было совсем недавно. Неприятные, больные, колкие картины в мыслях.

Отгоняю их, теперь мне плевать. Нужно быть сосредоточенным на деле, это намного важнее.

Прохожу четырнадцать парных дверей по широкому и почти безлюдному коридору. На встречу попадаются лишь двое – парень и девушка, одетые по типу как и я, но они, молча, заходят в другие палаты.

«130», - быстро читаю цифры на двери и прикладываю электронный ключ. Захожу и закрываю на блок.

Поворачиваюсь спиной к камере, когда пишу на листах обычной ручкой.

Но боковым зрением вижу Серого, лежащего на специальной кровати в маске подачи кислорода, к его руке подведены датчики и капельницы.

- Мне сказали, это будет дольше, - наконец, выговаривает Серый слабым голосом.

- Нужна еще одна Ваша подпись, - быстро проговариваю и даю ему лист, на котором написано «Все накрылось, но надежда еще есть», и ручку, - внимательно ознакомьтесь!

Серый быстро пробегается глазами, но сейчас же широко раскрывает их, пытается что то сказать, но я громко перебиваю:

- Не говорите, Вам нельзя!

- Хорошо, - лишь выдает он.

- Вас переводят в другой блок, эта процедура закончилась, - я умело вытаскиваю иголку капельницы из руки друга и отключаю датчики, Сергей снимает искусственную маску с лица, - следуйте за мной.

Лист с ручкой падают на пол.

Открываю дверь, быстро оглядываю коридор – все так же одна медицинская сестра несет несколько планшетов.

- Идем! – едва слышно командую и беру Серого под руку.

Когда оказываемся на том же самом посту, я сканирую ключ и проталкиваю друга через дверь.

- Нам указывали, что у него еще процедуры! – проговаривает мужчина с охраны, кликая на один из планшетов.

- По распоряжению доставить в палату, - констатирую и делаю все тот же знак.

- Эй, посмотри там камеру, - указывает второй охранник.

Я же держу взгляд прямо и уверенно, хватаю Серого под руку и прибавляю ход, пока охрана разбирается.

Теперь дело идет на минуты.

Буквально подталкиваю друга на последних шагах до двери того места, где нас ждут, но боковым зрением вижу, что дверь в западный блок открывается и к нам движутся те из охраны. Понимаю, это плохо. Очень.

- Камера... – слышу отчетливое слово, когда пухлый мужчина в форме докладывает что то по связи.

Серый проскальзывает в свою палату. Я же продолжаю движение по коридору, уводя за собой длинного из мужчин.

- Эй, не слышишь что ли? – нервно проговаривает этот охранник, - стоять!

- Да, - останавливаюсь и медленно поворачиваюсь.

- Еще раз покажи документы!

Я начинаю медленно копаться в карманах белого халата, поглядывая за спину длинного охранника.

«Ну же, срабатывай!» - смотрю, когда пухлый зайдет в палату Серого.

- Западный пост, докладываю, - начинает охранник передо мной.

Но дверь перед пухлым резко открывается, и Андрей в маске срабатывает на поражение, выстреливая электронной пулей сначала в ближайшего мужчину, а через секунду и пухлый искривляет лицо, падая на пол.

- Быстро! – проговаривает Андрей и выталкивает шокированного Сергея через дверь.

- Что? - лишь успевает сказать он, я же хватаю его под одну руку, а мой соратник – под другую.

- Давай, давай! – едва слышно выдаю, пока на всей скорости чуть не бежим по этому бетонному коридору.

- Сюда, -проговаривает Андрей в маске агента.

Мы заталкиваемся на лестничную площадку.

- У нас две минуты, - с волнением констатирует Андрей, - через низ не успеем!

Он снимает свою маску, давая ее в руки Серому. А затем стягивает перчатки, показывая свои искусственные руки.

Я следую его действиям.

- Позже, -лишь выговариваю, когда смотрю в широко раскрытые глаза Серого и прикрываю его собой.

- Отойдите! – Андрей со всей силой ударяет рукой по крышке электрического щита на площадке, - ну же!

Через пару ударов крышка поддается, и он стреляет электрической пулей несколько раз по проводам. Происходит резкая электровспышка, еще и еще раз, а затем освещение на лестничной площадке начинает мигать.

- Ну же! – чуть не кричит Андрей, когда, прилагая силы, хватает за один из проводов и тащит на себя.

Сейчас же свет гаснет, а дверь на лестничный пролет блокируется.

- Что теперь? - развожу руками.

Но Андрей буквально запрыгивает к нам на верхнюю лестничную площадку между этажами и ударяет по окну. Стекло вдребезги разлетается, но он долбит еще, чтобы максимально очистить оконный проем.

Окно вполне большое, что я пролажу весь целиком, свисаю на руках.

- Давай, прыгай! - командует Андрей.

Я же смотрю вниз – расстояние несколько метров, словно это чертов... третий этаж. Выдыхаю, но все еще медлю.

- Давай, Гриша! Тридцать секунд!

Глотаю воздух и отпускаю руки.

Пытаюсь сгруппироваться перед самым приземлением, подставляю вперед свои руки. Но боль все равно проносится по всему оставшемуся живому телу. Закрываю глаза на несколько секунд, а открываю лишь после того, как чувствую, что меня кто то тащит по земле. Вскоре происходит большой хлопок, словно все электрическое парализовано и начинает отключаться. Меня захлестывает волна то ли воздуха, то ли беспросветной пыли.

* * *

Темнота. Давящая и ничего не значащая. Погружающая и топящая. Если все начинается со страха, то оно же может закончиться ей.

Никогда не предугадаешь этот исход.

Никогда не наступает готовность к нему.

Но, когда проходит безразличие, отчетливо понимаешь, что будешь цепляться за все возможности.

«Даже если все накрылось, надежда еще есть».

- Гриша. Гриша, - едва различаю голос Андрея, когда открываю глаза. Отчетливо вижу его лицо с тем же уверенным взглядом, - ну вот, давай, давай!

Я начинаю кашлять, выдыхаю и, наконец, выпаливаю:

- Серый!

- Да все хорошо с ним!

Сейчас же оглядываю все пространство – мы сидим по середине дороги, вдалеке примерно в полукилометре от нас разрастается огонь на большой площади. Около него мигают несколько десятков пожарных машин и особые сигналки правоохранительных органов. Метрах в десяти от нас стоят еще две, но одна скорой помощи. Я быстро прикладываю руки к ушам, понимаю, что почти ничего не слышу.

- Все будет хорошо, - чуть не на пальцах объясняет Андрей.

Он протягивает искусственную руку и помогает мне встать. В моей левой ноге отзывается колкая боль, но идти я могу.

- Андрей Смиров? – к нам подходят двое мужчин в строгих костюмах и показывают голограммные документы.

- Да.

- Следователи Вишняков и Кашин, Вы должны следовать за нами для дачи показаний по делу учреждения-5 и по делу Григория Тишлина.

- Вы – Григорий Тишлин? Вы пока будете отслеживаться по данному кольцу, - следователь надевает мне гаджет на руку, - позже будете вызваны для показаний!

Я киваю, считывая слова чуть не по губам.

- Черт, но карта памяти! – всхлипываю, когда Андрея уводят, - ее забрали! И она, наверное, сгорела!

- Ты думаешь, мы не сделали дубликат? – задается вопросом Андрей и показывает мне двигаться к медицинской машине.

Пока мы едем до одной из больниц, я держу за руку Серого. Он без сознания, но мне сказали, что состояние стабильное. Больше всего сейчас врачей беспокоят его легкие.

Медики также спрашивали меня о моих операциях. О том, что я – усовершенствованный человек, но я лишь сослался на запись на моем голограммном кольце от следователей.

Я же мысленно перевариваю все эти дни. Что уж делать, в мысленных размышлениях мне отказать сложно. Наверное, это моя постоянная привилегия.

Я думаю о недавних событиях, человечности и дружбе. О том, что делает людей людьми. О своем пути, который теперь вижу в поддержке Серого.

Примерно через час, мой слух уже вполне восстановился, я выхожу вместе с врачами из машины. Серый еще не пришел в себя. После недолгих разбирательств меня все таки пропускают в больницу насчет Сергея, но меня подзывает его лечащий врач.

- Вы – друг Сергея Хромова?

- Да, как он?

- Мы стабилизировали его состояние, но это временно. Думаю, он все таки получил часть неизвестного нам препарата, что напрямую влияет на его показатели.

- Неизвестного препарата? – повторяю, но уже догадываюсь, о чем речь, - и что теперь?

- В ближайшее время состоится медицинская комиссия по его случаю, думаю, придется делать пересадку легких, но если даст добро комиссия. Нам нужны будут врачи, которые могут ответить по некоторым вопросам его мед карты, но сейчас все врачи учреждения либо проходят по следствию, либо залегли на дно и прекратили свою деятельность. К сожалению, это усложняет ситуацию

- Нужны знающие врачи? Что, если я найду таких?

- Найдете?

Я уверенно киваю.

«Мне не хотелось бы этого делать, но навсегда этот разговор откладывать не получится. И чем быстрее, тем лучше», - решаюсь для себя.

Хоть это неприятно, больно, жестко, обстоятельства таковы, что я кликаю на вызов одного знакомого мне адресата.

К тому же, надо учиться принимать на себя ответственность за свои решения.

- Мы сможем договориться, - через минут десять нажимаю на красный значок видео звонка по своему голограммному кольцу, который был адресован моим родителям.