Устами младенца

Еще так издревле в земле русской повелось, что у других княжеств да государств дети как дети, а у русичей — ребятня особенная. Что карапуз ни скажет — всё истина в последней инстанции. А поэтому всяк, кто в положение затруднительное попадал, искал мальчика или девочку посмышлёнее да за медяк, сласти какие-нибудь аль бусики алые выспрашивал проблемы решение. Что чадо в первую голову скажет, так и делали. Потому как метода проверенная, завсегда помогающая.

Так из века в век и жили. Детишки свежие идеи подкидывали, зрелы люди идеи сии в жизнь претворяли, а старики всё это в мудрость человеческую обобщали. Короче хорошо жили, пока не пришел на землю русскую культ бога нового, чужедальнего.

Пришёл, укоренился, пустил побеги и пророс плодами дивными, но слегка странноватыми. Заправлять всем стали священники да монахи. Что ни скажут —всё правда-матка, ведь их устами триединый вещает. Сам!

Ну, знамо дело, попервоначалу русичи посопротивлялись для приличия, потом сравнили житие свое до прихода культа нового и после, нашли минусы, вычислили плюсы, да и смирились. Стали жить почти по-прежнему. А что? Новоявленный бог особо не мешает, лишнее заступничество небесное карман не тянет, а ежели священник и пригрозит анафемой, так можно же покаяться и в течение сорока сороков поклонами грех свой мерзкий отбить и отмолить.

Обрадовались священники да монахи, что русичи так легко их веру приняли, тут же понастроили храмов знатных, повозвели монастырей мужских и женских да школы приходские открыли. Дескать, грамоте маломальской детишек учить, молитвам там и обрядовым штукам всяким.

И училась в такой вот школе девочка одна, от роду лет 13-ти. Белокурая, сероглазая, нос курносенький да косицы длинные. Но смышлёная, наблюдательная такая, востроглазая. Что ни спросит — всё не мимо, всё в глаз, а не в бровь. Учителя ее даже побаивались, на уроках особо не трогали, а то спросит еще чего крамольного…

Как-то раз, в праздник, приехал в школу самый главный наместник бога той волости. Борода густая, крест каменьями сверкающими изукрашен, одежды золотом расшиты. Приехал, собрал ребятню в кучу и давай с нею беседовать. Мол, веруете ли в бога триединого, как крепко, сколь раз на дню молитесь, чем от соблазнов мирской жизни уберегаетесь и всё такое прочее. Повыспросил, повыведал, а потом и говорит:

— А хотите, теперь меня о чем угодно спрашивайте. На всяк вопрос ответ держать буду, расскажу без утайки о том, что только богу и мне одному ведомо.

Замолчала ребятня, призадумалась, чтоб такого спросить-то, чтобы потом неприятностей ремнем от родителей не огрести. А девочка наша, смышлённица, возьми, да и подскочи в паузу к владыке:

— А, вот кто такие ангелы? — бойко спрашивает.

— Ангелы, дитя моё, — важно отвечает наместник богов, бороду густую поглаживая, — это монахи.

— Так они же чернявые все, как галки! А ангелам положено быть белыми с крылами сияющими, — не унимается девочка.

— Черные одежды — это цвет скорби по утраченному, дитя моё, — нашёлся владыка. — Когда-то, давным-давно, спустилась горстка ангелов на Землю, посмотреть, как люд простой живёт, что ест, что пьёт, чем дышит. Отведали ангелы пищи земной, да слегка перебрали и не смогли взлететь. Крыла под их тяжестью обломилися, и остались ангелы сиредь народа жить, став монахами. От скорби великой, что потеряли они Небеса обетованные, покрыли ангелы тела свои тёмными одеждами и стали проповедовать, отрёкшись от суетного и неся миру свет слова Божьего. Увидев такое рвение, Господь наш простил падших чад своих и наградил их после смерти Раем. С той поры все, кто подвизался в монашестве служить Богу, получают в дар посмертную награду эту.

— Выходит, что монахи — это ангелы-обжоры? — удивилась девочка. — Да как же такое быть-то может? Ведь заповедовано нам, что обжорство есть грех смертный, не прощаемый. Почему же бог одних прощает за подобное, а другим кукиш кажет и в ад отправляет?

— Т-ты, иди… иди, девочка, -— ласково пробасил священник, рот скривив. —Иди, дитя неразумное, будет с тебя ответов уже.

Девочка лишь плечиками пожала, носик высоко вздернула и пошла, бормоча, что все взрослые вредные — наобещают с воз, а исполнят на полушку.

А владыка после этого случая написал, куда следует, и девочку исключили из школы. А потом исключили всех девочек лет 13-ти из всех приходских школ. А через некоторое время и вовсе перестали брать на обучение детей пола женского, мотивируя тем, что им рожать в будущем, за ребятишками ухаживать да мужа обихаживать. Не до науки, мол, будет, так чего время драгоценное на девок тратить?

С той поры так и повелось, что курица — не птица, баба — не человек, а девочка лет 13-ти отроду и вовсе не ребенок, не младенец, а отроковица, тёмным началом соблазняемая. В общем, веры ей никакой. Как долго такое длиться будет, мне сие не ведомо. Может, когда нормальная легенда про монахов появится, а, может, когда рак на горе свистнет. Говорят, членистоногие быстро эволюционируют...