В селе Василёк, что затерялось где-то в лесах Киевской области, утро никогда не наступало внезапно. Оно всегда приходило исподволь, сначала намекая на своё присутствие лишь изменением оттенка тишины.
В то утро небо решило сыграть главную роль. Ещё час назад оно было темно-синим, почти черным, а теперь превратилось в бесконечное полотно, расчерченное невидимой рукой художника. Облака, похожие на застывшие морские волны или на взбитые сливки, затянули горизонт, оставляя лишь узкую щель для солнца.
И солнце воспользовалось этим шансом.
Оно вспыхнуло где-то за линией дальних тополей и берез, словно кто-то раздул угли в огромной печи. Свет был не летним, не обжигающим, а зимним — пронзительно-золотым и холодным. Он пробивался сквозь черные скелеты деревьев, превращая их в изящное кружево на фоне пылающего востока.
Местные жители ещё спали, укутанные в тепло своих домов. Только дым из пары труб поднимался вертикально вверх, растворяясь в морозном воздухе. Снег, укрывший крыши и огороды, в предрассветных сумерках казался синим, почти фиолетовым. Но там, где лучи касались наста, вспыхивали миллионы крошечных искр.
Чёрные провода электропередач, разрезающие небо на нотные станы, гудели свою бесконечную зимнюю песню. Обычно они казались лишними, портящими вид, но сейчас, на фоне этого величественного хаоса облаков и света, они выглядели как струны, натянутые над миром.
В доме с синей крышей, что стоял чуть ниже по склону, скрипнула дверь. Кто-то вышел на крыльцо, поёжился от холода и замер. В такие моменты забываешь, что нужно кормить кур, чистить дорожки или бежать на маршрутку до Киева. В такие моменты Василёк казался не просто точкой на карте, а центром мироздания.
Солнечный диск медленно выкатывался всё выше, заливая рыжим светом замерзшие сады. День обещал быть ясным и морозным. Одним из тех дней, ради которых стоит пережить долгую и темную зиму.