Увядший сад

«Увядший сад»

Лучи белого золота, посылаемых солнцем через только что раскрытые шторы, облепили всю мебель просторной и уютной гостиной превратившуюся в джунгли из-за обилия всевозможных растений. Хозяйка этого убранства, взрослая женщина по имени Камелия, с дотошной внимательностью гиперопекающей матери проверяла каждый маленький или крупный горшки.

Когда ежедневная проверка показала, что цветочные друзья в порядке, то садоводница с чувством расслабленного облегчения нашла пульт среди диванных подушек и включила телевизор, неизменно выбрав новостной канал, прежде чем двинуться в сторону кухни, отделённой от основного пространства барной стойкой.

- …наблюдается неутешительная тенденция роста количества больных, в большинстве стран мира введён карантин, но даже решительные меры борьбы не помогают сократить случаи заражения. Международная организация здравоохранения настоятельно рекомендует не покидать своих домов ни при каких обстоятельствах…

Ленную тишину утра развеял резкий звук новостной передачи. В последние три месяца не передают ничего кроме известий об эпидемии, всё остальное теряется на её грозном фоне. В данный момент с экрана вешала тощая как щепка блондинка с аккуратным каре в приталенном пиджаке и расстёгнутой на пару верхних пуговиц блузке, сидящая за крупным столом где-то на телестудии. Камелия принялась варить кофе и готовить тосты, слушая разговоры на фоне вполуха.

- …давайте повторим то, что мы уже знаем. Во-первых вспышка нового вируса произошла в Японии, оттуда и получила своё название ханахаки…

Женщина пропустила, в какой именно момент к передаче присоединился приглашённый эпидемиолог, показавшийся отдалённо знакомым, полноватый мужчина в очках с редеющими волосами, парой зеркальных залысин у висков, и маленькими чёрными глазками-бусинками. Возможно, Камелия училась вместе с ним. Университетские времена весели туманной поволокой в сознании, тогда её мало что волновало кроме любимой ботаники.

- …пока мы склонны придерживаться версии, что ханахаки распространяется воздушно-капельным путём, поэтому отвечая на ваш вопрос, да, смысл в ношении масок имеется, как в перчатках и антисептиках. Ещё не повредит фильтровать воду дома, или покупать уже фильтрованную…

Через пять минут из тостера выпрыгнули зарумянившиеся ломтики хлеба, а кофе покрылся чёрными пузырями в турке, показывая свою готовность. Камелия сняла вскипевший напиток, через сито перелив его в кружку, залила насыщенно коричневую массу молоком, щедро вымазала тосты маслом и уже собиралась приступить к завтраку, как раздалась назойливая трель телефонного звонка.

Высвеченный текст на смартфоне гласил: «Сестра». Моментально без каких-либо рассуждений и сомнений Камелия нажала на зелёный кружок.

- Ну надо же звонишь мне в такую рань, неужели хотела пожелать доброго утра? – не было смысла в любезностях в беседе с сестрой, учитывая ещё и тот факт, что звонившая понимала, как её родная кровь не жалует пустых и бессмысленных расшаркиваний или разговоров. С Камелией можно говорить только по делу.

- И тебе хорошего дня, Мели, нет, что ты, как я смею отвлекать доктора в области ботаники. Я…мне нужно с тобой поговорить о кое-чём очень важном, хотелось бы встретиться и лично всё рассказать, но сама знаешь…карантин и всё такое. Без Эда я, наверное, сошла бы с ума со скуки, ха-ха, - смешок прозвучал надрывно-наигранно, эта деталь не ускользнула от внимательной к настроениям сестры Камелии.

- Я узнаю этот смех – у тебя проблемы. Колись, что случилось, - в ход пошёл менторский тон старшей сестры, не терпящий возражений. Пока на другой стороне девушка собиралась с мыслями, явно решаясь и подбирая слова, Камелия же, неспособная более усидеть на барном стуле, подорвалась, забыв про завтрак, начала обеспокоенно кружить по периметру всей гостиной. Предчувствие подсказывало - начать готовиться к худшему.

…

Резко, будто от сильного толчка, Камелия проснулась, осознавая себя вне мира сновидений, хотя в последнее время ей стабильно снилась исключительно пустая чернота, напоминающий космос без звёзд. Слева, спиной к женщине, продолжал посапывать муж. Судя по всему, сейчас слишком ранее утро, раз даже благоверный, будучи жаворонком до мозга костей, не подорвался с постели, к своим обязанностям он относился с крайней прилежностью, никогда не опаздывая. Мужчина и в прошлом мире был поразительно ответственным человеком.

Попытки провалиться обратно в объятия сна не увенчались успехом, потому Камелия с тихой осторожностью, не желая тревожить супруга, выскользнула из нагретой постели и с натренерованной ловкостью в бесшумном передвижении прошагала в тесную ванную, где, щёлкнув выключателем, поморщилась от тошнотворной желтизны единственной лампочки.

Камелия оценивающе пробежалась взглядом туманно-серых почти серебристых глаз по осунувшемуся лицу и налившимися гематомным цветом синякам под нижними веками. От впавших щёк отлила розовая кровь румянца, губы также болезненно побелели, а каштаново-русые волосы градом сыпались с головы на плечи. Из женщины последовательно и неумолимо вытягивали жизнь крупица за крупицей.

Из зеркала смотрел тающий призрак, от внешнего вида которого внутренности скручивало от приступов брезгливой неприязни. Камелия не могла узнать блёклую копию себя, что усталым полумёртвым взором умоляла о чём-то невысказанном. Сил принять этот молящий сгусток изнеможения и презрения не было, один его вид заставлял болезненные копошения в грудной клетке становиться яростнее, злее, невыносимее. Это уже не Камелия, а всего лишь остаточный образ, частично сохранивший отдалённо схожие черты.

Лёгкие разодрало обжигающим приступом несдерживаемого кашля, настолько рьяного, что глоток воздуха стал невозможным. Уголки глаз защипали скапливающиеся слёзы невыносимой агонии. Камелию рвало изнутри на части, пока всё тело сотрясалось из-за удушающего непрерывного кашля.

Ладонь обагрилась первыми бусинами крови, потом их набралось на целую пригоршню, остатки пришлось сплёвывать уже в белый умывальник, ставший крапчатым от алых пятнышек.

***

- Х-а-а-а, - непростой выдох в трубку в качестве отсрочки, - это оказалось сложнее чем я думала…я больна, я заразилась, - вторая часть фразы прозвучала быстро и ошеломляюще как выстрел из пистолета, видимо, девушка не хотела оставлять для себя шанс передумать.

Камелия казалось оглохла, будто громогласному выстрелу и правда было место в пустой, залитой нежным солнцем гостиной, все звуки развеялись, ушли под непробиваемую толщу воды, телевизор более не гудел разговорами на фоне, птицы не трещали свои весенние песни, улица не дышала гудками авто, скрипами колёс и визгами сирен.

- Мели? – дрожащий слабеющий оклик на грани начала плача.

- Ханахаки, да? Боже, скажи, что это что угодно кроме ханахаки, пожалуйста…

- Да…

С той стороны раздались всхлипы, перебиваемые шмыганьем носа. У Камелии пропали все мысли вместе с любыми чувствами. Всё внутри высасывала ненасытная чёрная дыра.

- Пожалуйста, позаботься об Эде вместо меня…

Женщина не вовремя покосилась на фотографию в рамке висевшую вместе с другими на хорошо просматриваемой стене гостиной. Со снимка в камеру смотрели три глубоко счастливых человека – сестра Камелии, она сама и Эдельвей, на момент съёмки сделавший пару дней назад предложение своей девушке. Помолвленная сестра на радостях пообещала сделать Камелию подружкой невесты, хотя учёная не жаловала шумные торжества, но ради сестры была готова сделать исключение.

Через неделю власти установили карантин и вовсеуслышанье объявили о появлении нового крайне смертельного вируса.

…

Тщательно сполоснув окровавленную раковину, Камелия завершила все утренние ритуалы, придавшие ей чуть более здоровый вид. На выходе из ванной женщина столкнулась с проснувшимся мужем в отрытых дверях, одетого в одни пижамные штаны. Рельефный от мускул торс и лоснящиеся чёрным шёлком волнистые локоны огладили желтушные пятна света из маленькой каморки за спиной Камелии.

- Снова кошмары? – сильные руки осторожно легли на костлявые узкие плечи, после чего мужчина наклонился вперёд для более удобного контакта глаз.

- Не совсем, я, похоже, уже просто привыкла просыпаться рано, не волнуйся, со мной всё в порядке, - натянутая полу улыбка не успокоила взволнованного супруга, а небрежное скидывание его рук и вовсе заставило испугаться. В последнее время Камелия казалась подозрительно молчаливой и отстранённой, будто глубоко увязнувшей в болоте мыслей. Она и прежде не отличалась добродушием и открытостью, но никогда не отталкивала близких людей.

- Надеюсь, что так, - мужчина решил благоразумно не тревожить лихо пока оно тихо, предпочтя поговорить позднее, после работы, к тому моменту Камелия должна оттаять. Женщина же понимала – её обязательно расспросят вечером, и она обязательно всем поделится, просто ей нужно подобрать подходящие слова и собраться с силами.

Сестра в тот раз сказала абсолютную истину, признавая всю тяжесть донесения плохих новостей. Камелия заставит мужа протий через всё тоже самое, что однажды пережила она – эта мысль добивает остатки решимости для разговора куда эффективнее, чем мысли о близости собственной смети. Костлявая с косой уже не пугает, ведь Камелия перестала жить. Звонок сестры всего лишь первый симптомом неизлечимой болезни из множества других, проявившихся позднее.

Оба супруга выверенными движениями оделись в привычную униформу, на Камелии тёмно-зелёный комбинезон с обилием карманов, на её муже – спокойного карминового цвета строгие брюки, куртка с нашивками, обозначающими принадлежность к военной полиции бункера, и чёрный берет расшитый красными элементами.

Шлюз из 3-ёх сантиметрового сплава открылся от прикосновения ладони к панели, за ним узкий коридор увенчанный рядом жёлтых лампочек, куда и скользнули супруги, дверь ведущая в их каюту по истечению положенного времени захлопнулась сама. Соседи тоже начинали потихоньку собираться, двери открывались и закрывались одна за одной, набивая приевшийся ритм из хаотичной какофонии хлопков. Бункер просыпался ради завтрака в общей столовой.

Узкий проход не позволял идти по двое, потому люди шли друг за другом как утята, выряженные в не особо стильные костюмы, зато практичные и удобные, на груди каждого красовались нашивки с сочетанием из цифры и буквы, полным именем и изображением одного из отдела убежища. У Камелии имелась символика в виде зелёного саженца, посаженного в почву, а под ней следующая подпись: «5-З. Камелия Блю-Грасс. Глава отдела садоводства».

На раздаче в металлические поддоны поварихи накладывали овсяную кашу, варёные яйца и, выращенные в теплицах Камелией и её подчинёнными, овощи на пару и штучка апельсина на каждого, отдел здравоохранения не позволит кому-либо докатиться до цинги. Еда здесь далеко не паршивая но скудная и неразнообразная, подаваемая с девизом – лишь бы никто не загнулся.

А загибаться приходилось в условиях, когда со всех сторон сжимает тесная жестяная банка, над головой вместо солнца лампочки цвета запущенной желтухи, а вдыхаемый застоялый воздух прогоняется многократно через фильтры, вода же не в пример лучше - мёртвая на вкус из-за бесконечной очистки. Всё в этом треклятом бункере казалось лишённым натуральности, неестественным, умершим, жалкой имитацией того мира, что простирался над их головами, но разрушился.

Камелия с подносом в руках и мужем под боком нашла свободный стол для них обоих. Благоверный как обычно по-армейски быстро позавтракал и ускакал на работу, оставив скромный поцелуй в щёку на прощание, пока Камелия лениво раскапывала ложкой в овсянке яму для погребения, возможно, себя.

Долго тухнуть в одиночестве не пришлось, так как на горизонте замаячила высокая фигура преисполненная бесконечной энергией. Концентрация неисчерпаемого позитива на квадратный метр увеличилась кратно, стоило только длинноволосой блондинке с высоким хвостом устроиться на освободившееся за столом место.

- Доброе утро Мели! Я тебя всюду искала, так бы и не нашла, если бы не пересеклась с Эдом. Знаешь, мне показалось, что он выглядел как-то не так, будто в воду опущенный, такой мрачный и задумчивый. На него не похоже…у вас что-то случилось? – Подсевшая за столик юная девушка, Фрезия, сотрудница отдела Камелии, приходилась своей начальнице лучшей подругой, очень внимательной и чрезмерно заботливой.

- Ничего такого, просто надумал себе невесть чего, сама знаешь, он тот ещё параноик. Лучше забудь о нём, нам сегодня нужно расспросить отдел химиков о тех удобрениях, которые я запрашивала.

- Ах, да, на счёт этого, я уже пересеклась с одним человеком оттуда. Всё уже готово, и можно забирать.

- Отлично, тогда попроси кого-нибудь из наших смотаться за ними, - Фрезия утвердительно кивнула и первым делом накинулась на овощи, пробуя результат их общих трудов. Коллеги молчаливо поглощали завтрак, пока Фрезия взглядом обеспокоенности осматривала подругу, явно желающая как-то завязать новый диалог, и его вероятна тема совершенно не устраивала Камелию, ей хватило подобных взглядов от мужа.

- Я буквально слышу о чём ты думаешь. Давай спрашивай, и закончим с этим по-быстрому, - блондинка заметно встрепенулась, напуганная тем, что её так запросто рассекретили. Немного поёрзав на пластиковом стуле, Фрезия наклонилась ближе к уху подруги, чтобы шёпотом спросить:

- Ты заразилась, да? – вместо ответа на вопрос девушка получила красноречивое выражение лица значащее: «только попробуй кому-нибудь об этом разболтать» и «замолчи немедленно» одновременно. Фрезия стушевалась под строгим взором начальницы и нерешительно вернулась к еде, рассудительно поняв, что это не её дело.

В неразрешённой, внезапно повисшей, неловкости обе женщины сдали пустые подносы, дошли до лифта и поднялись на самый верх, к теплицам, без единого слова.

***

С рокового звонка от сестры прошёл месяц с небольшим. Редкие созвоны женщин за этот период отчётливо показывали, что ханахаки стремительно и неумолимо высасывает жизнь из наиважнейшего для Камелии человека. Хрипы и кашель, каждый раз доносившиеся из динамика телефона, раздирали на части как больную, так и женщину находящуюся в многих километрах от неё.

Камелия не единожды порывалась навестить сестру, ведь загнанной в глубочайшие дебри подсознания мыслью, понимала, что один из звонков вскоре может стать последним. Именно поэтому в данную минуту Камелия дотошно рассматривала выжженный на подкорке мозга телефонный номер, жаждая то ли стереть набор цифр с памяти телефона, то ли немедленно по нему позвонить и неукоснительным тоном потребовать согласиться на личную встречу.

Беспокойство не впервой одолело разум, и вот уже молчащую пустую спальню разрезают оглушительные по вине затянувшейся тишины гудки. Когда трубку подняли, первым звуком стал мучительный кашель.

- Мели? – голос наполнился жутким хрипом, едва слышимый и больше напоминающий повреждённую запись со старого диктофона, чем реальную живую речь. Сестра не стала продолжать повисший в воздухе вопрос, дерущее горло и раскалённые жжением лёгкие не позволяли много болтать, но и без того было ясно, что болеющую интересует причина звонка от, скупой на подобные жесты заботы, старшей сестры.

- Насколько всё плохо? Тебе же не становится лучше, так? Ты поэтому пишешь мне вместо того, чтобы позвонить. И ты знаешь, что вот-вот умрё…

- Не продолжай, - болезненный хрип оборвал женщину на полуслове, - ты напугана, и ты злишься, давай не будем ссориться, хотя бы не сейчас…

- Даже не пытайся отвертеться от разговора, мне плевать заражусь я или нет, но обещаю, что навещу тебя, возражения не принимаются.

- Нет, стой! – Камелия оборвала звонок, ведь ей нужно немедленно собираться в больницу.

Переодевшись из домашней одежды, женщина прихватила сумку с необходимыми документами для подтверждения личности и ключами от машины, намереваясь покинуть дом, в итоге замерла от неожиданной трели дверного звонка.

Никто в здравом уме не вышел бы на улицу, когда по всей планете бушует смертельный и пока что неизлечимый вирус, если только на то не возникло веских причин. Все соседи Камелии не понаслышке знали о нелюдимости учёной-затворницы, обходя её жилище стороной, значит, к ней явился человек не в курсе данного факта или самонадеянно его проигнорировавший.

Камелия резко распахнула дверь, чтобы указать незваному гостю дорогу, пролегающую так далеко от порога её дома, что путь до луны покажется ближе, и приправить это всё тонной ядовитого сарказма. Намерения разрушил внешний вид человека и припаркованная у обочины неприлично дорогая машина с тонированными стёклами.

- Вы мисс Грасс? – строго, без враждебности, уточнил высокий мужчина в классическом костюме с иголочки, зализанной гелем причёской и, заткнутым наушником, ухом.

- Что бы вам не было нужно, у меня нет на это времени, пропустите, - Камелия толкнула плечом, загораживающего проход с крыльца, чёрно-белого пингвина в галстуке, стремительной походкой направляясь к своей машине.

- Вы собираетесь поехать к сестре, не так ли? – окликнул её мужчина уже непосредственно перед открытой дверью авто, - если вы хотите с ней поговорить, то – это не проблема, я вас подвезу и даже помогу попасть в зону строгого карантина.

- Прямо аукцион неслыханной щедрости. В чём подвох? – женщина захлопнула дверцу и полностью развернулась лицом к собеседнику, скрещивая руки на груди, тот же в свою очередь неспешно спускался по невысокой лесенке, замерев на уличной дорожке с руками в карманах брюк.

- Кое-кому нужна помощь профессионального ботаника в крайне важном исследовании. Я думаю, вы догадываетесь о каком исследовании идёт речь.

- В нынешней ситуации имеет место только одно исследование. Единственное чего я не понимаю, почему вам понадобился ботаник для создания лекарства от вируса.

- Это засекреченные материалы, к которым вы получите доступ только в случае согласия на участие в разработке и подписания договора о неразглашении.

- Сначала отведите меня к сестре, а потом я подумаю.

Мужчина открыл дверь ведущую к задним сидениям, дожидаясь пока учёная заберётся внутрь. Не факт, что Камелию пустили бы к сестре лишь на основании кровного родства, посещение заражённого ханахаки человека требовало нечто более весомого. Пингвин в костюме же явно имеет отношение к представителям органов власти, когда он предлагал помощь, то не на секунду не сомневался в совой возможности её предоставить.

Бьющаяся в приступе тревоги, мысль о том, что та встреча с сестрой, где она радостная сообщала о помолвке и приглашала на свадьбу, может стать последней за всю их жизнь, подначивала сесть в авто не думая, сразу и резко, без лишних раздумий как перед прыжком в пропасть. Не в силах противиться навязчивым науськиваниям хаотичных домыслов, Камелия приняла предложение, устроившись на заднем сидении. Мужчина захлопнул дверь после чего сам сел за руль.

Машина держала курс в знакомом направлении, по которому изначально собиралась ехать Камелия, остановившись у черты города, где прибывших встретило громадное совсем новое здание, увитое по периметру оранжевыми лентами и предупредительными знаками о высоком риске заражения, будто ёлка мишурой и стеклянными шарами.

Перед госпиталем сгрудились толпы зеленоватых палаток, между ними сновали жёлтыми муравьями врачи и учёные в костюмах хим-защиты. Кареты скорой помощи слепили двуцветными переливами мигалок округу, то взвизгивая сиренами, то затихая, эти, отмеченные медицинскими крестами, фургончики прибывали и отбывали чуть ли не каждые полчаса.

Пингвин вёл Камелию за собой, видимо, к пропускному пункту, уже начали показываться, свойственные этому месту, турникеты и шлагбаумы.

- Дела у вас обстоят гораздо хуже чем показано по телевизору, неужели всё настолько плохо? – Озвучила своё предположение женщина, на что сопровождающий быстрым поворотом головы через плечо окинул её нечитаемым взглядом.

- Я не могу делиться с вами конфиденциальными данными, но после небольшой экскурсии по карантинной зоне вы и так поймёте, что к чему.

У пропускного контроля их встретила парочка военных в форме, мужчина вынул из кармана пиджака некое удостоверение в кожаной обложке, юноша с автоматом бегло проверил документ, после чего вернул вещь владельцу и вопросительно кивнул в сторону Камелии.

- Она со мной, - этих слов оказалось достаточно, чтобы странный дуэт пропустили сначала через автоматические ворота, а после турникеты. Далее поджидала комната дезинфекции и глуповатые костюмы защиты, в которые, увы, пришлось влезть. И только теперь они оказались на территории госпиталя.

Стерильные, отштукатуренные побелкой и отделанные плиткой больничные коридоры кишели ордами заражённых, в палатах же дела обстояли не лучшим образом, от переполнения яблоку негде упасть.

Смотреть на цифры статистики с экранов телевизора, компьютера или телефона, и мысленно соотносить их с реальностью – это одно дело, и совсем другое видеть в живую людей, что подверглись обезличиванию, став лишь небольшим довеском и в без того немалом числе, продолжающем расти ежедневно. Цифры молчаливы и непоказательны в отличии от того, что они за собой несут.

Камелия шла за сопровождающим, высившимся над плотными толпами людей в однообразных халатах, лишь за счёт внушительного роста мужчины учёная смогла не потеряться, и разрезая клином поток людей, вдвоём они добрались до дверей, очевидно переполненного, лифта. Немного поразмыслив, пингвин, пожелтевший из-за защитного костюма, развернулся к Камелии.

- Давайте воспользуемся лестницей, тут невысоко, - дожидаться согласия никто не стал, женщина без возражений пошла следом, решив, что так будет гораздо быстрее, и спорить нет смысла.

Подняться пришлось всего то на третий этаж, где столпотворение заметно рассосалось, по округе шастали только сотрудники. Проскользнувшее недоумение Камелии не скрылось от мужчины.

- Здесь расположены палаты интенсивной терапии, сюда переводят больных на последних стадиях ханахаки. Они не способны продержаться без аппарата ИВЛ или постоянного надсмотра мед-сестёр, - если Камелию привели на этот этаж, то это значит только одно...

Страшные подозрения оправдываются и пингвин заходит в комнату, где-то ближе к кону коридора. Камелия замирает в проходе, вся уверенность, подстёгивавшая её примчаться к сестре, мгновенно улетучивается, стоит услышать писк пульса и шумное дыхание аппарата.

- Мисс Грасс, вы идёте? – нет, уже поздно поворачивать, сестре сейчас тяжело и поддержка близкого человека пойдёт лишь на пользу, особенно кому-то болеющему.

Вдохнув побольше отфильтрованного воздуха, Камелия переступает через порог и делает первый шаг в палату.

…

Плотный фиолетовый полог навис над всем громадным пространством теплицы, где суетились извечно полусогнутые садовники то с граблями и ножницами, то с лейками и поливочными шлангами в руках. Здесь под светом УФ-ламп кипит работа с утра до позднего вечера, но с неуловимо размеренным спокойствием, без излишней суеты.

Пожалуй, каждый любитель поковыряться в грядках представляет из себя уравновешенную и терпеливую персону, от того в отделе садоводства под крылом Камелии всегда стоит умиротворяющая обстановка, здесь никто никуда не спешит, ведь незачем, нельзя заставить урожай поспевать быстрее положенного.

Камелия закончила проводить учёт ещё три часа назад, после чего надумала помочь подчинённым своим ручным трудом, как бывший, или всё ещё нынешний, ботаник женщина не чуралась грязи, неизменно сопровождающей работу с растениями. Дополнительная пара рук, как ни крути, весомо поможет сократить затрачиваемое время на уход за всеми посадками в теплице.

Учёная, будучи более подкованной, управилась за привычно короткий срок, складывая садовый инвентарь в хранилище и снимая уже ненужные детали рабочей одежды в роде фартука, резиновых сапогов и перчаток. Ждать конца смены долго, поэтому можно немного прогуляться, чем воспользовалась Камелия неспешно ступая к лифту.

Находясь внутри и собираясь прожать кнопку этажа с библиотекой и зоной отдыха, женщина опешила из-за несущейся на всех парах Фрезии, активно размахивающей руками в невнятных движениях, призывающих придержать лифт. Блондинка юркнула в кабину и двери захлопнулись.

- Фух, я думала не успею, - девушка наклонилась вперёд, вперив прямые руки в согнутые колени, пытаясь отдышаться, молодой и полный энергии организм быстро восстановился от интенсивной пробежки, так словно до этого Фрезия шла спокойным шагом, а не неслась со скоростью разогнавшегося поезда.

- И куда ты так торопишься?

- Как куда, ты мне вчера обещала, что если успею выполнить свои задания так же быстро как и ты, то мы вместе сходим поиграть в настольный теннис. Эд рассказывал, что ты мастерски орудуешь не только лейкой но и ракеткой, - сам по себе вырвался лёгкий смешок, стоило только Фрезии вспомнить с какой экспрессией муж начальницы описывал свои позорные поражения в их совместных партиях, супругу он пока ни разу не обошёл, но в ближайшем будущем намеревался, его же коллеги делали ставки на то, через какое время у Эда выйдет осуществить задуманное.

- Точно, совсем про это забыла, - Камелии в последний месяц как-то не до дружеских игр в пинг-понг, не когда все мысли забиты размышлениями о прогрессирующей болезни и поиском способов скрыть её проявления. С каждым новым днём всё ближе к смерти становилась не только Камелия но и любые зачатки надежды на лучший исход. О чём вообще речь, если правда о состоянии учёной поставит крест на жизнях всех её близких, она причинит ту же боль, что когда-то испытала сама.

Нет, Камелия обязана не допустить повторения истории. Она умрёт – это факт. Но вот как это случиться – решать лишь ей одной. Женщина никому бы не пожелала держать на руках медленно увядающего дорогого сердцу человека и в бессильной беспомощности наблюдать, за неимением иных вариантов. Пытку изощрённее и хуже изобрести невозможно.

Плечо отозвалось осторожным нерешительным касанием со стороны взволновавшейся Фрезии.

- Ты в порядке? А то как-то сильно побледнела. Могу довести до мед-отсека, если чувствуешь себя нехорошо.

- Нет, я в норме, - лифт вовремя остановился, раскрывая двери, через которые женщина решила ретироваться, чтобы сбежать от разговора, сворачивавшего в опасное русло.

Все планы выдуло из головы всеохватывающим порывом от развернувшейся сцены в прихожей «-4» этажа, пара алых высоченных и широкоплечих столба в лице полицейских бункера облепили с обеих сторон стоявшего на коленях мужчину, его руки завели за спину, скрепив наручниками. Перед троицей, спиной к лифтам, стояла бледная на фоне общего полумрака фигура медика.

Молодая девушка укутана с ног до головы в белоснежность. Халат, шапочка, перчатки, маска, брючный костюм и туфли абсолютно всё идеально кипенное, настолько что слабо мерцает. В руке портативный аппарат для забора и анализа крови, позволяющий выявить споры ханахаки в крови. Белое пятно склоняется над сопротивляющимся мужчиной, которому не дают извиваться металлические обручи на запястьях и железные хватки полицейских. Камелия очень не вовремя вспомнила, как до тошноты ненавидит белый цвет.

- Прошу, не надо! У меня маленькая дочь, она останется совсем одна!

- Успешное прохождение проверки позволит вам остаться в бункере. В последних отчётах медицинского отдела была зафиксирована ошибка касательно состояния вашего здоровья. Я собираюсь перепроверить указанную информацию о том, что вы чисты. Если вы здоровы вам нечего опасаться, - мед-работница закончила пересказывать заранее сформулированный текст, будто робот и приставила «пистолет» к напрягшейся шее мужчины.

Крохотная иголка выскользнула из паза забирая небольшое количество крови, после чего аппарат прижёг место забора. Девушка отпрянула, ожидающе разглядывая экранчик анализатора. За короткое время прихожую успели наводнить зрители с животрепещущим ужасом ожидая развязки ситуации. Все столпившиеся кольцом зеваки кристально ясно сознавали – какой результат выдаст устройство в руках девушки, о нём красноречиво свидетельствовали опущенная к полу голова и немые рыдания, едва стоящего на коленях и готового в любом момент свалиться, человека.

Писк возвестил об окончании анализа крови, этот устрашающий каждого жителя бункера звук, заставил толпу вернуть всё внимание слепящему белому призраку в халате. Девушка никак не отреагировала на повышенный интерес к её персоне и с отрешённой от окружения внимательностью ознакомилась с показываемыми на экране символами, свет от него окунул бесцветное бледное лицо в кармин.

- Заражён, - отовсюду посыпались поражённые вздохи и обеспокоенные перешёптывания, зрители оживились, обуреваемые различными эмоциями, - сожалею, но людям с вашим состоянием здоровья запрещено проживать на территории бункера «Футуморб». Мы вынуждены подвергнуть вас принудительному выселению.

Военные полицейские силком подняли, окончательно впавшего в глубокое безразличие, заражённого горемыку, и поволокли к освободившимся лифтам, столпившиеся люди расступились перед ними, размыкая кольцо, после затащили его в кабину.

- Скажите, с Рози всё будет в порядке? – выдавил из себя вопрос мужчина серым понуренным голосом.

- О ней позаботятся, можете не сомневаться, - выдала сухой стандартный ответ мед-работница, абсолютно не внушающий спокойствия или доверия. Двери сомкнулись, а лифт унёсся на нулевой этаж, где находился выход на поверхность. А снаружи власть над миром от людей перешла к неизлечимой болезни, захватившей планету целиком.

Люди вокруг громко наперебой друг другу шушукались, рьяно обсуждая увиденное, Камелия же не сводила зависших глаз с девушки в белом, взгляд к ней, казалось, прилип и не собирался подчиняться воле хозяйки.

«Скоро меня ждёт всё то же самое», - пульсировала подобно инсульту волнующая мысль в голове. Насколько учёная знала, очередная проверка здоровья должна состояться в начале следующего месяца. Времени для составления хоть немного жизнеспособного плана полно, а для всего остального – катастрофически мало. Что там Камелия намеревалась успеть? Провести время с мужем и лучшей подругой, оставить о себе напоследок тёплые воспоминания, попрощаться как следует и подготовить вещи для побега? Может быть, пожить ещё немного? Но смерть не узнаёт заранее, когда человеку будет удобнее её встретить.

- Вам нужна медицинская помощь? - девушка-медик заметила чужой пристальный взгляд, проследив за его направлением узнала в наблюдающей главу отела садоводства, сейчас женщина выглядела крайне бледной и будто ошалевшей, потерявшей контакт с реальностью.

- Нет, можете не беспокоиться, - напоследок оценочно пробежавшись глазами по Камелии, мед-работница скрылась в образовавшейся очереди к лифтам.

- Мели, ты точно уверена, что чувствуешь себя хорошо? – возникла перед лицом всё ещё обеспокоенная Фрезия.

- Сколько раз мне нужно сказать тебе, что я в норме, чтобы успокоить твоё неугомонное желание заботиться о других?

- Раз ты язвишь, то значит, действительно, в норме.

- Да-да, пошли уже, а то настольный теннис заждался, - Фрезия не ожидала, что после всего подруга захочет играть и не предложит разойтись из-за основательно разрушенного настроя. Полная готовность Камелии к обратному, заметно ободрила девушку, что та скромно но лучезарно улыбнулась, довольная возможностью поразвлечься с вечно недоступной и замкнутой учёной.

Камелия же изо всех сил старалась забыть о надвигающейся гибели, желая искренне наслаждаться временем с Фрезией, а не чувствовать, душащую сдавливающую грудь подобно сонному параличу, вину.

***

Загустевшую, застывшую в неподвижном времени, тишину сгонял мерный ритм, складывающийся из слившихся воедино звуков работы пульсометра и аппарата ИВЛ. Палата слепит глаза мертвенным отсутствием каких-либо красок, глухая болезненная белизна пространства вокруг должна успокаивать, но от чего-то лишь сильнее всколыхивает, перманентно нарастающую, тревогу.

На единственной койке простирается блёклый фантом знакомой с детских лет женщины, совершенно утратившей сходство с той кого Камелия называла сестрой. Болезнь и впрямь вытягивает из человека не только жизнь но и душу, не оставляя ничего кроме пустой потрёпанной оболочки.

Сестра сливалась кожей с алебастровыми простынями. Охровые глаза потускнели и впали, а тело аномально едва ли не анорексично исхудало, от чего запястья, предплечья и пальцы напоминали тонкие спицы. Короткие блондинистые волосы, засалились, спутались и отрасли, показывая натуральный тёмно-русый цвет, таких же как у старшей сестры, корней.

Заприметив обратившуюся в каменное изваяние Камелию, сестра слабо улыбнулась обескровленными треснувшими губами, взгляд немного потеплел, будто вобрал в себя немного света.

- Мели, - возможно, она хотела продолжить говорить, выразить застывшую на кончике языка мысль, так с него и не сорвавшуюся, от чего-то любые слова стали излишни. Женщина радовалась встрече с сестрой, но была огорчена её непреклонным упрямством, заставившим старшую не смотря на уговоры ослушаться и в разгар эпидемии смертельного вируса заявиться в её эпицентр.

Камелия, на негнущихся, не желающих подчиняться ногах, подошла в плотную к постели, с близкого ракурса она заметила, что белёсую бесцветность окрашивает лишь лёгкая синева проступающих всюду вен. Женщина неуверенным осторожным движением взяла ладонь сестры в свои руки, и присела на свободное место у изголовья.

- Всё совсем плохо? – та тяжело с режущим ухо хрипом вздохнула.

- Не буду врать, хуже я себя ещё никогда в жизни не чувствовала. Лёгкие постоянно дерёт от сухости и кашля, и внутри всё зудит. А во время приступов, так вообще, кажется, что меня выворачивает наизнанку.

- Мисс Грасс, - обе женщины обернулись, пингвин обратив взгляд только на старшую, - вашей сестре нельзя много разговаривать, предписание врача, - Камелия совсем забыла про то, что в палате их далеко не двое. Присутствие постороннего как-то вылетело из головы, стоило впервые лично увидеть состояние сестры.

- Вы можете оставить нас ненадолго?

- У вас есть десять минут, больше предоставить не выйдет. Я буду ждать вас за дверью, - мужчина поспешил оставить женщин наедине, после его ухода повисла небольшая пауза не порождённая неловкостью, а скорее необходимостью собраться с мыслями.

- Как там справляется Эд? – Задала болеющая наиболее волновавший её вопрос.

- Никак. Он сума сходит, весь извёлся. Я предлагала ему переехать ко мне на время, чтобы, скажем так, пережить всё это в обстановке, которая не будет напоминать о том, что тебя нет рядом. Да и в одиночку пережить такое тяжелее, чем если бы рядом был кто-то понимающий твоё положение.

- Ясно…а что насчёт тебя?

- Всё тоже самое но в менее выраженной форме. Если ты думаешь, что мне всё равно, то это далеко не так…я волнуюсь не меньше Эда, возможно, даже больше, - от невозможной искренности признания внутри как Камелии, так и её сестры, надломилась плотина, всё это время стоически сдерживающая сокрушительные потоки эмоций. Глаза учёной подёрнулись мутной поволокой.

- Это не справедливо…я больше так не могу, я каждый день просыпаюсь с мыслью: «а не умерла ли ты сегодня?», и не могу заснуть ночью потому что прикидываю сколько ещё тебе осталось…это просто невыносимо. Мне так страшно…

Сестра приподнялась и утянула начинающую заходится в рыданиях Камелию, обвивая кольцом рук шею.

- Знаю. Вот почему я была против того, чтобы ты приходила. Теперь ты сидишь здесь и уже оплакиваешь меня, хотя я ещё не умерла, - женщина ответила на объятия сестры, что, по видимому, тоже начинает давать слабину перед просящимися наружу слезами.

- Я лишь хотела остаться в твоей памяти как любящая сестра и близкая подруга, а не как медленно умирающая женщина, что оставит вместо тёплых воспоминаний глубокую травму. Всё то время что мы провели вместе, грустили, смеялись, радовались, ругались а потом мирились, оно будет перечёркнуто одним единственным событием. Вот что действительно несправедливо…

- Возможно, ты права, но я не собиралась позволить тебе остаться один на один с ханахаки, и я рассчитывала быть рядом до тех пор пока не…

- Да, я догадалась…спасибо, - больше сказать было нечего и сёстры продолжили обниматься в молчании, каждая погружённая в собственные болота мыслей.

Умиротворяющий покой, который успел установится за один откровенный разговор, моментально рассеялся, когда сестра Камелии оттолкнула её и согнулась пополам от страшного приступа кашля. Пульсометр своим писком зафиксировал резкое повышение сердечного ритма.

Женщина откинула на койку маску через которую дышала. Палату наполнили ужасающие звуки надрывного непрекращающегося кашля граничащего с рвотой. Камелия подорвалась с краешка кровати, на котором сидела, и нависла над страдающей сестрой, поглаживая ту по спине с ярко выступающими позвонками.

Учёная заприметила кнопку вызова мед-сестры и сразу же прожала её. Через минуту в комнату, наполненную истошными хрипами, ворвалась девушка в хим-защите, выскользнула за дверь и вернулась обратно, видимо, попросив кого-то снаружи позвать врача.

- Отойдите, - работница госпиталя аккуратно но быстро отвела взволнованную посетительницу от пациентки, и в тоже мгновение к койке подлетел вовремя подоспевший врач, вроде как, мужчина средних лет, Камелия не вглядывалась особо, её сейчас не до того. Он бегло осмотрел задыхающуюся женщину.

- В дыхательных путях застряли бутоны ханахаки, нужно интубировать, - мед-сестра вместе с врачом, опрокинули сестру Камелии на кровать, убрав подушку, обработали шею и мужчина быстрым уверенным движением сделал надрез скальпелем, в который просунул трубку. Женщина наконец смогла вдохнуть.

- Везём её в операционную, будем убирать цветы, - не долго думая девушка помогла врачу выкатить койку из палаты, вдвоём они повезли пациентку в неизвестном Камелии направлении. Стоило им удалиться как в опустевшее пространство вломился пингвин, поджидавший с другой стороны.

- Это последняя стадия ханахаки – прорастание цветов в лёгких, заражённый начинает задыхаться от распускающихся внутри бутонов, и как следствие некоторые из них выходят наружу во время кашля, забивая трахею. Вашей сестре ещё повезло, многие здесь на этом этапе уже умирали.

Камелия слушала пояснения вполуха, бездумно рассматривая стыки между плитками на полу, пока взгляд не зацепился на яркое выделяющееся пятно. В небольшой лужице крови лежал бутон насыщенно синей розы, с её лепестков стекали рубиновые капли.

Учёная присела на корточки и бережно подобрала окровавленный цветок, была в нём какая-то смертельная притягательная эстетика. Синий бутон, алая жидкость, белый пол, всё это перемешалось в сюрреалистичной картине безумного художника, писавшего своё творение в момент маниакального приступа.

- Я приму участие в разработке лекарства, - что-то говоривший до этого момента мужчина прервался.

- Тогда, я заеду за вами завтра в восемь утра, будьте готовы.

Камелия выбросила розу, поднявшись, покинула палату вслед за своим сопровождающим. В тот момент учёная думала, что отныне у неё есть три ненавистных цвета, а их сочетание будет восприниматься и вовсе с коробящим отвращением. Кипенный фон, карминовые разводы, синий акцент – этюд выжженный на обратной стороне век до конца жизни.

…

Фрезия, наигравшись с начальницей в пинг-понг, донельзя довольная неясно чем, ведь не одержала ни одной победы, проследовала на положенный в это время ужин. Камелия отказалась присоединиться к подруге и устало поплелась в их общую с Эдом каюту, ожидая грядущего разговора как оглашения приговора к смертной казни.

Учёной в данную минуту совершенно не хотелось сталкиваться со знакомыми или переживать душевную бурю в компании множества незнакомцев, несомненно наводнивших столовую. Теснота родной комнаты, в плотно забитом жилом отсеке, виделась предпочтительнее просторной, но переполненной голодными бункеровцами, местной почивальни.

Чтобы перекинуть копошащийся в мыслях рой тараканов с досадной темы о неминуемом разговоре с мужем на что-то более нейтральное, в идеале приятное, Камелия отправилась обследовать книжный шкаф, расположенный напротив кровати, с боку находилась дверь в ванную. Книги на полках уже не единожды перечитывались в основном женой Эда, он не особо охоч до чтения, сама же женщина мечтала раздобыть побольше разнообразной литературы.

В новом мире, установившемся после порабощения Земли ханахаки, электричество превратилось в дорогое удовольствие и шло только на исключительно важные нужды. Так что ни о каких телевизорах, смартфонах, компьютерах и прочих достижениях инженерного гения в области развлечений не могло быть и речи, приходилось довольствоваться допотопными методами предков.

Размышляя о нелёгкой судьбе своих современников, Камелия случайно наткнулась на старенький потрёпанный фотоальбом, который выпал с полки от неосторожной попытки вынуть справочник о лекарственных растениях и с глухим ударом плюхнулся на пол. Прежняя идея, об очередном нецелесообразном перелистывании едва ли не вызубренной книги, отмелась сразу, когда альбом засветил случайным разворотом, откуда на Камелию посмотрели три самозабвенно и счастливо улыбающихся лица.

Три пары глаз взирали с того самого фото, что учёная успела забрать из дома незадолго до полной эвакуации населения. И Камелии почудилось, что в помещении резко охладел воздух из-за внезапного визита призраков, но не мертвецов - а прошлого.

Искренняя лучезарная улыбка сестры застыла на запечатлённом вспышкой фотоаппарата мгновении, с правого края привычно мрачноватая учёная, но заметно расслабившаяся и слегка ухмыляющаяся, и тогдашний жених уже умершей женщины, нынешний муж самой Камелии, Эдельвей Блю. Возможно, именно тогда они трое испытывали настоящее неподдельное счастье, это фото показывало последний миг их радости, ведь в дальнейшем не ждало ничего кроме бесконечного отчаяния.

Когда Камелия и Эд связывали себя узами брака, то не ощущали ничего кроме чувства, что предают единственного близкого им обоим человека, но этот шаг был необходимостью, вызванной новыми обстоятельствами. Чета Блю-Грасс не возненавидела друг друга, они по прежнему остались хорошими друзьями, сплотившимися под натиском общей трагедии и боли. Эд замечательный мужчина, заслуживавший быть с женщиной, что взаправду любит его, а не с продолжающей годы спустя лелеять свою утрату и игнорирующей весь мир вокруг и людей в нём.

Поддавшись, обжигающей тоской и печалью, ностальгии, Камелия подобрала альбом принявшись рассматривать десятки цветастых картинок, где каждая наполнена скопом воспоминаний с различными оттенками послевкусия от перекатывания их по закоулкам замыленной памяти, фотографии же встряхивали её, освежая. Крупная книжка стала общим местом складирования фото Эда и Камелии, которые те успели утащить из дома.

Где-то мелькали сцены со свиданий Эда с тогда ещё не невестой, где-то выпуска из колледжа, а где-то детских забав, на вроде игры с водяными пистолетами и шуточной драки за последний кусок денрожденного торта. От каждого восстановленного фрагмента утраченных воспоминаний по спине пробегались снопы ледяных мурашек, а в грудь кололо пронзающими иглами и сдавливало тугими силками. Казалось, сердце и психика могут не выдержать такого мощного наплыва чувств различной тяжести. Трусящиеся руки перелистывали всё яростнее и быстрее, пока не появились первые пустые страницы. Эта белая пустота напомнила про палату ставшей последним местом встречи сестёр, про алые капли, про синий-пресиний на фоне совершенной белизны бутон.

И стало тяжело дышать от подкравшейся к горлу панике. Камелия ощутила зуд и шевеления под рёбрами, а после разразилась сухим надрывным кашлем. Ладонь моментально окрасилась крапинками крови, красного цвета набиралось в руку больше и больше. Хрипы нарастали, женщина давилась инородными для глотки объектами, а кашель стал мокрым от обилия крови. Всё прекратилось лишь с падением лазурного лепестка в окровавленную ладонь.

Дверь в каюту захлопнулась. Эд вернулся со смены, а Камелия, будучи вымазанной в собственной крови, обернулась к нему медленным но решительным поворотом головы.

- Кажется, мне нужно кое-что тебе рассказать.

Теперь в разговоре не виделось много смысла, когда абсолютно всё стало понятно без слов, когда синие лепестки, хаотичным редким конфетти, украшали пол их комнаты, когда Камелия смотрела на Эда обречённым смирившимся взглядом из прошлого с каким идут на плаху, много лет назад принадлежащим другому человеку.

***

Пингвин, как и обещал, ни свет ни заря поджидал Камелию возле её дома вместе с, наверняка бронированной, машиной, правительственные шишки на других и не ездят. Путь до невероятно секретной лаборатории, от этих мыслей учёная непроизвольно фыркнула, занял часа три не меньше.

Комплекс приземистых квадратненьких зданий, огороженный наэлектризованной решёткой, с натыканными на каждом углу камерами и патрулирующими округу военными, благоразумно расположился на забытой цивилизацией и социумом окраине, что дышала живописными луговыми просторами, за которыми, ближе к горизонту, находилась холмистая черта, увенчанная кроной леса.

Пасторальную идиллию природы нарушал белостенный и черонооконный исследовательский центр, вероятно, оборудованный по последнему слову техники, но пока рано говорить, что там внутри.

Правда, Камелия уверена – правительство не пожалело никаких средств и ресурсов ради возможности найти управу на ханахаки, непонятно только чем оправданы старания представителей власти, их искренним благородным желанием исполнять долг перед народом до конца или страхом за собственные жизни? С другой стороны, так ли важны причины, если действия, к которым они подталкивают, идентично полезны в своей сути?

Именно разрешением этого этического вопроса намеревается заняться Камелия, чтобы игнорировать происходящую в реальности канитель с нескончаемыми проверками, допросами и снова проверками. Кажется, проходит липкая вечность к тому моменту, когда кто-то из сотрудников ведёт Камелию в кабинет руководителя научной группы, через запутанный серпантин коридоров.

Учёную завели в помещение, имеющее необходимый минимум на вроде рабочего стола с компьютером, креслом, парой стульев и шкафами заставленными подшитыми папками с ярко—красными предупредительными грифами секретности, оставили одну и сказали ждать. Ничего не оставалось кроме как перебирать одну мысль за другой и слушать приглушённые звуки усердной научной работы за стенами кабинета, перебивающиеся тиканьем настенных часов.

Спустя шесть минут, да, Камелия посчитала щелчки стрелок от нечего делать, в кабинет заявился его непосредственный владелец – долговязый спицеобразный и от того напоминающий фонарный столб мужчина, в халате поверх рубашки с чёрным галстуком и классических брюк, разместился напротив посетительницы в кресле.

Острые выраженные скулы, впалые щёки, пронзающие проницательным холодом серебряные глаза, скрытые за линзами прямоугольных очков, смольные волосы приглаженные гелем и короткая явно ухоженная борода: отдавали лёгким узнаванием где-то в запылённых, покрывшихся паутиной, загашниках мозга. Вероятно, Камелия уже где-то встречала этого, едва улыбающегося ей сейчас, степенного учёного, но попытка распознавания вечно улетучивается как слабая дымка над озером по утру.

- Камелия Грасс, давненько мы не виделись, ты совсем не изменилась, - завязал разговор глубокий размеренный голос.

- Не хочу показаться грубой, но вы бы не могли представиться ещё раз?

- Герберт Амарил, мы учились в институте в одно время, - Камелия заметно удивилась, так как тот юноша нескладный, низенький и худощавый юноша с факультета вирусологии и этот представительный серьёзный мужчина, руководящий разработкой лекарства от современного смертельно опасного вируса, никак не сплетаются в единый образ.

- Ты сильно изменился, - тогда Камелия была ещё более мизантропной и асоциальной чем сейчас, избегала всех кто пытался с ней поладить или просто проявлял дружелюбие, только сестра представляла собой идеал дружбы и доверия. Герберт же посещал те же пары по биологии, что и Камелия и единственный осмеливался сидеть с ней за одной партой.

Лёд тронулся не скоро, но Камелия из того типа людей к кому сложно подобраться близко и невозможно избавиться, если удалось пробиться через многослойность брони. Женщина могла назвать Герберта хорошим приятелем, с которым поддерживала редкое но приятное общение, лично они не виделись, наверное, лет десять, предпочитая списываться через интернет, правда, чем больше проходило времени, тем реже их личная переписка пополнялась новыми сообщениями.

- И не говори, годы не щадят никого, - образовавшаяся сама собой ностальгическая пауза не склоняла к неловкости, скорее она понадобилась, чтобы дать давним друзьям свыкнуться с новым положением вещей и заново прокрутить в голове короткометражки, составленные из фрагментов общего прошлого.

- Может, хочешь чай или кофе? – вынырнул Герберт из глубин размышлений, вытягивая на поверхность и Камелию.

- Обойдусь, давай лучше сразу к делу, - знакомая нелюбовь учёной к хождениям вокруг да около расшевелила в груди отголоски забытого тепла. Мир вокруг рушится, но Камелия остаётся прежней, хоть какая-то постоянность заставляет расшатанные нервы встать на места, подарив давно забытое чувство спокойствия.

- Признаюсь, это была моя инициатива пригласить тебя присоединится к разработке лекарства. Пожалуй, ты лучший специалист в области ботаники, которого я знаю.

- Вот с этого места поподробнее. Для чего нужен ботаник в исследовании вируса?

- Потому что мы ошиблись, ханахаки определённо не вирус, что угодно но не вирус, - Камелия начала догадываться ещё тогда, в переполненном госпитале, когда подняла окровавленный бутон розы с пола. Ни в каких источниках не упоминался тот факт, что на последней стадии заражённые откашливают из лёгких цветы. Все думали, что новый вирус набрасывается на лёгкие и доводит их до полного отказа.

Пингвин говорил что-то про растущие внутри человека цветы, правда, Камелия поражённая шоком и страхом за сестру не придала особого значения новой по сути секретной информации, но уже дома в хрупких объятиях домашнего уюта смогла рассмотреть произошедшее под незамутнённым эмоциональной бурей углом.

- Тогда, что вы уже успели выяснить?

- Я предлагаю прогуляться кое-куда, наглядный пример будет намного лучше моих объяснений, - Герберт выплыл из-за стола, уходя к выходу и предлагая идти следом, Камелия возражать не стала, в конце концов, то что он хочет показать наверняка важно для понимания истинной природы ханахаки.

- Как ты уже догадалась, ботаник понадобился нам не просто так, потому что мы имеем дело с неким новым растением, - мужчина решил начать вводить в курс дела прямо по дороге, не теряя времени даром, - оно действует как паразит, живёт и развивается полностью за счёт другого организма, но есть интересная деталь. Ханахаки паразитирует на людях и ни на ком больше.

- Эти растения способны выжить вне человеческого тела?

- На ранних стадиях – нет, ханахаки поглощает влагу и кислород из носителя, постепенно прорастая в легких, когда начинают распускаться первые бутоны, кровь наполняется спорами. Максимальное развитие ханахаки приводит к смерти человека, - Камелия с подозрением смотрит на другого учёного.

- Да-да, я как и ты заканчивал биологический и в курсе, что паразиты так не делают, но человек служит ханахаки не постоянной средой для жизни, а скорее инкубатором или местом начального развития. Ты поймёшь, что я имею ввиду когда увидишь финальную стадию своими глазами.

Далее дуэт учёных следует в напряжённом молчании, пока длинноногий от того и шустрый мужчина не тормозит перед массивной, отдалённо похожей на ангарную, дверью и не проводит, выуженной из халатного кармана, картой доступа по узкому пазу терминала, экран которого озеленяется.

Две монументальные части герметичного прохода с шумом расходятся в стороны, пропуская в открывшийся проход, за ними встречает приглушённая темнота, разбавленная крошечными огоньками, различных устройств. Когда Камелия зашла следом за приятелем, гигантская дверь принялась закрываться, по видимому, у неё установлен таймер.

Герберт отточенным движением нашёл выключатели, и прожекторы под потолком озарили кромешный полог, под ним скрылся большой зимний сад, занимающий центр и огороженный толстым слоем пуленепробиваемого стекла. Первым в глаза просился густой ковёр из настолько плотно поставленных друг у другу розовых бутонов, что создавалось впечатление разлившегося внутри стеклянного куба моря, неравномерность синего поля дополняла ассоциацию своей схожестью с волнами.

Какие-то из цветов прорвались из плотного стяга сапфиров, и их высота варьировалась от пятнадцати сантиметров до двух метров, тяжеловесные макушки кончиками лепестков едва ли не дотягивались до потолка, но под собственным весом ниспадали к полу, загибаясь в знак вопроса. Зрелище поистине невероятное. Камелия поражённая видом, списанным со страниц фэнтези книг, неосознанно подходит вплотную к стеклу.

- Знаю, выглядит просто фантастически, если не задумываться о том, откуда эти цветы берутся, - подаёт голос подошедший к женщине Герберт, его напоминание об ужасающей сути этих поражающих воображение растений, автоматически направляет взгляд к полу, и вот тогда Камелия замечает, что корни не посажены в землю, они выходят из человеческих трупов. Пол сада устлан разлагающейся полтью и костями так, что невозможно определить где заканчивается один человек и начинается другой.

- Для ханахаки человеческие тела служат почвой и питательной средой, в организмах других животных происходит моментальное увядание, мы проверяли. Что-то конкретное в людях является для них важным элементом для роста, - Камелия замечает на индиговых кочках череп с проросшей через глазницу розой, это похоже на глаз, мурашки стремительным табуном преодолевают расстояние от затылка до поясницы.

- Ты знал, что синих роз в природе не существует? Люди вывели её сорта сами.

- Хочешь сказать, что ханахаки результат какого-то эксперимента?

- Не знаю, вполне возможно. Подобная дрянь вряд ли появилась сама в результате эволюции, синих цветов в природе не то чтобы много, такой выбор цвета почти что кричит об искусственности ханахаки. Да и целью являются исключительно люди, что ещё более подозрительно.

Камелия и Герберт замираю в тишине, которую не решаются нарушить, обурённые каждый своими мыслями.

…

- Прошу, Эд, мне нужна твоя помощь, иначе меня просто выкинут из бункера, - спустя час беседы отдалённо походившей на конструктивный диалог с чрезмерно частыми перерывами на «переварить информацию», Камелия, чудом успокоившая мужа, решается на попытку вовлечь его в свой отчаянный план.

- Мели, это полнейшее безумие! Никто в здравом уме не захочет добровольно подняться на поверхность! Я готов на что угодно, даже если это подставит и меня под удар, но позволит хотя бы немного продлить тебе жизнь, то я согласен! Но не проси помочь укоротить и без того малое время, что тебе осталось, ясно!?

Учёная с раздосадованным осуждением смотрит в глаза Эда, он же замечает в этом жесте, тщательно прикрытое, понимающее сочувствие. Они оба знают каково это – быть невольными свидетелями медленной и мучительной смети близкого человека, по этой причине Камелия целиком и полностью разделяет настроения супруга, она бы тоже не позволила себе совершить подобное, но сейчас нет иного выхода, ей нужно приложить все силы для убеждения в верности принимаемого решения.

- Просто выслушай меня. Чтобы мы не предприняли, я всё равно окажусь на поверхности, вопрос лишь в том, буду ли я достаточно подготовлена к выживанию там или же нет. Поэтому я и прошу тебя сейчас о помощи, - Камелия поднимается с края кровати и подходит достаточно близко к Эду, оставляя небольшое пространство для комфорта мужчины.

- Мы оба знаем, что ханахаки – это билет в один конец, и также мы знаем, как бессмысленно стоять над душой умирающего, держа его за руку. В тот раз я совершила огромную ошибку, так позволь мне не дать тебе сделать тоже самое. Отпусти уже эту руку.

Умирать в одиночестве не грустно – это единственно правильный путь, смерть слишком личный момент жизни, свидетели, пусть они и будут наиближайшими наидражайшими из всех возможных людей, ничего не сделают, разве что задушат своей скорбью и жалостью, а сами заработают травм на годы вперёд.

Эдельвей расплёл запутанную канву посылов и эмоций заложенных в многозначительный взгляд Камелии. Она просила отпустить, просила о возможности остаться в памяти как хорошая подруга, эксцентричная личность, союзница по фиктивному браку, несостоявшаяся золовка и партнёр по преодолению общей утраты. Камелия желает уйти, сохранив о себе наилучшую память из возможных и не омрачая её кровавыми красками смерти.

- Раз это то, чего ты действительно хочешь, то…так и быть, я сделаю всё от себя зависящее.

- Спасибо…- тихая благодарность звучит на грани благоговейного шёпота.

Спустя двое суток Эдельвей во время отбоя, в умиротворяющей приватности их каюты, сообщает Камелии, что подготовил всё необходимое – противогаз, ящик сменных фильтров и костюм хим-защиты. Сама учёная в то же время занималась заготовкой необходимых припасов и вещей, которые могла достать самостоятельно, не привлекая никого со стороны, у неё уже имелись: пара штучек портативных водных очистителей, швейцарский нож и крупная зажигалка с запасными бутыльками газа.

Остались последние мелочи и можно отправляться. По задумке Камелии, Эд должен во время патрулирования прийти за Камелией и ждать рядом с входом в теплицы, та в свою очередь, следуя привычному для остальных работников графику, закончит работу раньше всего отдела садоводства и отправится, якобы в зону отдыха, где уже будет поджидать Эд, специально взявший для этого смены на «-1» этаже.

Единственная деталь, которая способна порушить весь план – Фрезия, есть небольшая вероятность, что она как в последний раз умудрится успеть за Камелией и при таком раскладе обязательно увяжется в след за подругой. Когда учёная предупреждала мужа об этом варианте развития событий, он предложил рассказать девушке правду и заодно попрощаться, в конце концов та заслуживает знать. Камелия пообещала подумать, но давать гарантий не стала.

Вскоре приблизился выбранный супругами день для побега. Рюкзак с припасами спрятан в прихожей с лифтами «-1»-ого этажа вместе с костюмом и противогазом, Эдельвей отправлен на ежедневное патрулирование, а Камелия заканчивает возиться с растениями в последний раз, с ностальгическим прощанием оглаживая листья, доведённые до идеального состояния её трудами, и с идентичным чувством убирая садовые инструменты в кладовку.

Как и было оговорено заранее, Эд ждёт поодаль у входа. Заприметив вышедшую из теплиц Камелию, мужчина направляется к тайнику в стене, пока за его действиями наблюдает медленно подходящая жена, на полпути ту одёргивают мягким и знакомым касанием к плечу, заставляя нутро содрогнуться от взволновавшейся паники.

- Мели! Найдётся минутка? У нас проблема с подачей воды возникла, нужно к инженерам в отдел сходить, но ты их знаешь, они и пальцем не пошевелят пока руководитель другого отдела сам к ним не заявится…А что здесь делает Эд?

Супруг, распознав собственное имя в чужой речи, подошёл к замершими в чудаковатых позах, будто игравших в море волнуется, женщин. Его немой намёк, приправленный красноречивым скосом взгляда в сторону озадаченной Фрезии, кричал громче всяких слов и нёс в себе требовательную просьбу последовать ранее поданному совету.

Камелия то ли из соображений рациональности, то ли из вредности мысленно перебрала возможные варианты правдоподобной лжи, что отвадит так не вовремя подошедшую подругу, но никакая придумка не вызывала чувства уверенности в крепости всех надуманных за секунды молчания аргументов. Похоже, придётся сказать правду.

- Я…попросила его кое с чем помочь, - взгляд блондинки метнулся к походному ранцу в руках Эда, неподвижно замершего в попытке косить под предмет интерьера, дабы не мешать женщинам проводить крайне личную беседу.

- Верно, я ради этого взял сегодня смены возле теплиц…ну я, пожалуй, пойду, нужно ещё кое что закончить, - Эдельвей неловко переминался, до этого момента отчаянно подбиравший сносный предлог для того, чтобы улизнуть.

По правде, ему, действительно, было необходимо уйти, так как костюм и противогаз тоже надлежит подготовить, чета Блю-Грасс разумно решила не складывать все имевшиеся вещи для побега в одно место. Высокое и широкоплечее пятно запёкшегося кармина устремилось размашистой походкой к лестничной клетке, предусмотренной в бункере на случай пожара или поломки лифтов, через неё мужчина мог попасть на нулевой этаж незамеченным.

Стратегический побег Эдельвея накалил пробегавшие искры напряжения между подругами до предельного градуса, из-за чего Камелия костерила благоверного как могла, жаль люди не изобрели способа связи друг с другом через мысли, она бы тогда высказала всё что думает о подобной подлости.

- Может, я лезу не в своё дело, но, всё же, что с тобой происходит в последнее время? Ты сама не своя с того случая с выселенным заражённым, - Камелия наконец находит в себе достаточно решимости для зрительного контакта с Фрезией, она решает, что нет смысла тянуть дальше. Стоит просто выпалить всё как есть.

- Я ухожу из бункера…навсегда, - светлые и как правило преисполненные жизнерадостности глаза наполняются болезненным беспокойством и напуганным непониманием.

- Подожди…что?! Я не понимаю…зачем? – вопросы один за другим сыпятся плотным градом в мыслях Фрезии, это ярко отражается на лице девушки продолжающей молчать.

- Я не могу больше оставаться здесь…ханахаки, - блондинка поражённо ойкает, а затем осознаёт смысл слов Камелии и заходится тихим, плохо подавляемым, плачем. Учёная не мастак в утешениях и подбадриваниях, потому не придумывает ничего лучше осторожных объятий, в которых Фрезия продолжает тихо всхлипывать, пряча повлажневшее распухшее лицо в сложенных ладонях.

- Почему ты молчала?

- Хотела избежать вот этого разговора со слезливыми прощаниями, и не хотела, чтобы ты и Эд жалели меня и смотрели как на ходячего трупа.

- Ты собиралась уйти ничего не сказав, это, знаешь ли, жестоко.

- Но лучше чем заставить вас ещё многие годы оплакивать меня, и обречь на постоянные мысли перед сном – «а что если бы мы заметили раньше или сделали то или вот это».

Фрезия не стала продолжать разговор, так как обсуждать более нечего, а если и попытаться то выйдет, что незавершённых и несвершившихся бесед пугающе много, целые годы непрожитого вместе времени, наверстать которое за одну короткую встречу решительно невозможно. Комфортное молчание близких людей в данной ситуации в разы приемлемее, в нём проще принять жестокую неотвратимость, проще подготовиться к прощанию и проще отпускать.

- Пойдём, у меня осталось мало времени на побег, - Камелия разорвала объятия и подтолкнула осторожным голосом Фрезию к действиям, на что та лишь издала тихий звук похожий на «угу». Женщины пошли по, идентичному маршруту Эда, пути через лестницу, ведущую к люкам выхода на поверхность. Нулевой этаж встретил гостий опустелым безмолвием и оглушительным эхом, берущимся из гигантских незаполненных просторов.

Продолговатое помещение, потолками вымывавшее к верху на добрые пять метров, усеяно ровным ритмом из крупных люков на накренённой под острым углом стене, вдавленной вовнутрь здания. Длинная линия ламп в оправе из простеньких люстр-тарелок, разбрызгивала кружки, отделённых друг от друга большим расстоянием, лужиц блёклого света, в столбах которых вальсировали клубы пыли.

Эдельвей покорно ждал жену и её лучшую подругу уже с полным резиновым обмундированием, идеально подходящим для прогулок по захваченной безумно заразной дрянью поверхности, и передал его в руки Камелии, чтобы та могла переодеться. Фрезия наблюдала со стороны как муж начальницы помогает ей забраться в костюм хим-защиты, то придерживая его свободно болтающиеся части, то застёгивая труднодоступные места на спине, до тех пор пока болотно-зеленоватая резина не облепляет всё тело учёной кроме головы.

Водрузив увесистый рюкзак на плечи, Камелия подошла к запертому люку, для открытия необходимо провернуть приличного размера вентиль, и как женщина знала – в одиночку проделать это либо нереально либо крайне тяжело. Эдельвей и Фрезия, предварительно надевшие противогазы, принялись помогать крутить металлическое кольцо. Втроём им удалось быстро сдвинуть баранку с места, после чего они вместе откинули наверх толстостенную дверь. Из круга посмотрел кусочек нежно-голубого неба, потянувший свои лапы-лучи сотканные из солнечного света, позабытого забившимися под землю немногими выжившими людьми.

Камелия изначально собиралась что-нибудь сказать напоследок, но голова была блаженно пуста, любые слова казались неуместными или несуразными, потому она окинула пару последних важных в её жизни людей сложным нераспознаваемым взглядом, укрывшимся под мутными стёклами противогаза, но Эдельвей и Фрезия поняли всё и так, мужчина кивнул, а девушка вяло помахала рукой.

Своеобразное прощание подошло к концу, и Камелия вскарапкалась по лестнице на поверхность, когда ноги, обутые в сапоги, впервые за многие годы ступили на почву вместо листа металла, женщина моментально принялась захлопывать тяжёлый люк, оставляя любование видами на потом. Громкий и звучный хлопок раздался по округе оглушительным звоном, ознаменовав начало конца для Камелии, теперь её не ждало ничего кроме бесцельного скитания в ожидании несомненно мучительной смерти.

***

Небосвод нахмурился печальными оттенками сухого асфальта и рассыпчатого цемента с лёгкими мазками облаков из тонкой ватки, почти растворившейся на фоне унылой, широко раскинувшейся, серости. Земля под ногами контрастно небу зачернела, от чего граница межу ними не терялась а прослеживалась чёткой линией горизонта.

Такие же чёрные, как могильный грунт вокруг, разновысотные столбики людей, облачённых в строгие наряды, сгрудились плотной кучкой подле свежевырытой ямы один на два метра, над ней загробным привратником высилась чернокаменная могильная плита с золотистыми завитками букв, складывающихся в имя и эпитафию:

«Здесь покоится

Любимая сестра и возлюбленная невеста

Жасмин Грасс»

Священник в рясе с книжкой в руках зачитывал слова молитвы, которые с решимостью и упрямым стремлением пролетали мимо слуха Камелии. Женщина пустым, померкнувшим взглядом смотрела то ли на крышку гроба, то ли сквозь неё, до конца не веря в реальность пишущейся в настоящем времени картины. Разум отказывался принимать, отказывался верить, ведь не может же всё быть взаправду…

Окинув немного оживившимся взглядом собравшихся, Камелия задержалась на Эдельвее, выглядящего в данную минуту не многим лучше самой женщины, казалось, он хочет сигануть прямо в эту яму, не понятно зачем, может, чтобы быть похороненным вместе с любимой или чтобы занять взамен неё место бренного тупа в деревянном ящике. Камелия всецело разделяла упаднические настроения мужчины.

Не больно и не страшно умирать, в разы тяжелее быть бессильным наблюдателем чьей-то смерти, тяжелее ощущать её потустороннее, веющее могильными смрадом и холодом, дыхание и осознавать, что грань двух миров непреодолима и их граница неминуемо поджидает каждого человека на своём КПП, держит там список всех смертных, с занесёнными именами, где напротив пустующе поджидают местечки для галочек.

Сердце стягивало, сдавливало и сжимало колкими приступами резко накатывающей боли с перерывами на короткие передышки, что случались лишь ради того, чтобы в следующую секунду ударить усиленным вдвое каскадом колюще-режущих вспышек под рёбрами. Слёзы не протекали по лицу, так как за последние дни, потраченных на подготовку к похоронам, железы отвечающие за генерацию солёной воды из глаз напрочь иссохлись подобно старым колодцам в период затяжной засухи, и оставили после себя тянуще-глухую пустоту.

Текст молитвы прервался, после чего коренастая четвёрка мужчин принялась засыпать яму землёй, небольшое столпотворение начало мысленно прощаться с умершей, а Камелия и Эдельвей захлёбывались в персональных водоворотах скорби, сожалений, воспоминаний и ментальной агонии, местами получающей физическое воплощение.

Сначала прямо на глазах вырос низенький земляной холмик, потом чернушная масса стала постепенно рассасываться, и в самом конце только двое людей остались караулить свежую могилу, как верные рыцари-стражи подле трона своей королевы, до тех пор пока серые цвета неба не начали наливаться пятнами чернил со стороны востока и неспешно перетекать на запад.

Скорбная пара остолбенела у чёрного камня в ожидании неизвестно чего. Подкрался поздневечерний холод, пощипывая ледяным жжением открытые участки кожи. Камелия наконец отмерла, осознав где находится и почему. Наверное, им уже пора уходить, женщина так бы и поступила, но помня последнюю просьбу сестры – позаботиться об Эдельвее - не нашлась с силами для жестокого бросания, явно внутренне изнывающего, мужчины на произвол судьбы.

- Эд, уже поздно, да и холодает, давай пойдём отсюда? – ладонь, осторожно подкрадывающаяся к поникшему плечу, зависла в воздухе на полпути к цели, а далее отдёрнулась в пуганной нерешительности.

- Как думаешь, этот кошмар когда-нибудь закончится? – неожиданно Эд подал голос впервые за всё время похорон.

- Ты про ханахаки?

- Нет, я про это перманентное чувство боли, мне кажется, она никогда не закончится, и в тоже время я словно вообще ничего не ощущаю, - мужчина звучал устало, опечалено, хрупко, будто готовый вот-вот посыпаться тысячами несклеиваемых осколков чего-то ранее цельного.

- Не знаю, может быть, однажды станет легче, а, может, и нет. Увы, я не имею на этот счёт ни малейшего понятия, - слова Камелии подтолкнули Эда к какому-то решению, и тот выудил из внутреннего кармана смокинга небольшую бархатную коробочку.

Мужчина присел у могильного камня, поставил возле него красный коробок с обручальными кольцами внутри, разогнулся, окинув надгробие прощальным взглядом с нотками душащей скорби, и прошёл мимо наблюдавшей за всей цепочкой действий Камелии, направляясь на выход из кладбища, женщина пошла следом.

- Ты же оставил там ваши кольца, да?

- Ага, - ответил тот не оборачиваясь.

- Почему?

- Просто иначе я буду постоянно думать о том, что мы так и не успели исполнить все свои мечты и планы, теперь мне не с кем их осуществить, так что пусть будут похоронены вместе с Жасмин.

Объяснение Эдельвея оказалось более чем исчерпывающим, повергающим в понимающее молчание со стороны Камелии.

…

Поверхность дышала свежими порывами ненавязчивого ветерка, к несчастью, Камелия не ощущала его потоков ни кожей, ни лёгкими, плотная резина не пропускала сквозь себя и капли настоящего живого, а не отфильтрованного по тысячному кругу, кислорода. Солнце золотило моложавую весеннюю листву и окрашивало пятнами драгоценного металла рассветный горизонт, будто полыхающий от жара костра.

Выбраться впервые за долгие годы из жестяной коробки, оказалось неописуемо приятно, душа ликовала от вида: просыпающейся из зимней спячки, природы; первоцветов, пробивающихся через остатки талого снега; низеньких щетинок светло-салатовой травки; набухающих почек на пока местами голых растопыренных ветвях.

Сердцу нестерпимо хотелось вдохнуть этот аромат жизни, кишащей повсюду, но разум вовремя брал поводья в руки и тормозил любые легкомысленные порывы внушительным аргументом: «всё вокруг - лживый пейзаж, который дотошно прописан коварным художником, что за яркой энергичной композицией спрятал истинного повелителя смерти, ханахаки, теперь безраздельно правящего Землёй вместо людей».

Отныне судьба Камелии не улыбается а будущее не светит, так почему бы не потратить гроши времени, отсыпанного Хроносом, видимо из жалости, на собственные хотелки. Женщина, конечно, могла бы снять противогаз и костюм хим-защиты, и побегать по лугам, выросшими в неведении о человеческой непомерной жадности и жестокости, аки степная лань, но радоваться она будет недолго, а жить и того меньше. Концентрация спор в организме повысится, и без сомнений вызывайте катафалк. Нет уж, лучше пока так, сбросить резиновую кожу, как сезонно линяющая змея, можно будет непосредственно перед встречей с костлявой дамой, что не расстаётся с косой в ожидании сезона жатвы.

Наметив дальнейший план действий, Камелия двинула в сторону ближайшего населённого пункта, точнее того что им раньше было, сейчас там обитают разве что растения и дикие животные, облюбовавшие брошенные людские жилища.

Нужный маршрут слабо вырисовывался в памяти по двум причинам, во-первых без человеческой руки вся местность перешла во власть фауны, что навела тут собственный порядок, а во-вторых, когда Камелия садилась в военный грузовик к другим эвакуируемым пассажирам, закидывая немногочисленные пожитки, то не особо вглядывалась в проносящиеся мимо виды, мир рушился и горел у самого основания, чтобы после осыпаться пеплом или карточным домиком. Тогда всем было плевать далеко не только на виды.

Потрескавшийся и поросший в трещинах травой, асфальт вёл бывшую узницу бункера через, вылепленную самой природой, аллею, что спускалась с пригорка в низину, где и раскинулся провинциальный городок. Когда лесные насаждения расступились, перед глазами предстало замшелое, захваченные дикими растениями скопление, не выдерживающих безжалостного напора времени, зданий, что рассортировались урбанистической мыслью в особом порядке.

Цивилизация всухую проиграла силам природы, люди возомнили себя выше естественного порядка и жестоко поплатились за собственные высокомерие и глупость, вынужденные отныне прятаться по жалким, укромным загашникам, кое-как состряпанными из накопленных за века истории знаний, возможно, лишь немного помогающими обмануться мыслю о спасении от ярости фундаментальных законов мира, что долгое время попирались человечеством.

Камелия шла по запустелым улицам, разглядывала признаки былой жизнедеятельности представителей Homo sapiens. На пришельца смотрели: снедаемые коррозией, автомобили; мутные глаза магазинных витрин, откуда до сих пор поглядывали, то гитары, то наряженные манекены, то спортивный инвентарь; и чёрные от внутренней пустоты окна домов. Людская ветшающая обитель, казалось, застряла между радостным приветствием первого за многие годы человека, и отчуждённой холодностью от вторжения той, кому более здесь не место.

Город отвергал Камелию, и это ощущалось в напущенной лимминальной ауре, которая успешно прогнала учёную из своих пределов, и та стремительно прошла дальше, не желая гневить, возможно, захвативших руины призраков. Женщина вышла на пустынное пространство, рассекаемое тем, что раньше было автотрассой с, натыканными вдоль через равные промежутки, проржавевшими фонарями, некоторые даже оказались поваленными на асфальтное покрытие.

Неспешным шагом учёная добралась до первой развилки с указателем, от основного тракта отходила придаточная линия, шедшая в сторону, под плавно снижающимся углом. Потрёпанная табличка сообщила, что поблизости должно находиться русло, пролегающей через всю эту часть страны, реки. За несколько лет без вмешательства людей, вода должна была стать почище, правда, никто не исключает того факта, что река не заражена спорами ханахаки.

Как ни крути, но Камелии необходимо найти надёжный источник воды, так или иначе её всё равно пришлось бы кипятить, а так у неё поблизости будет неиссякаемый источник наиважнейшего для организма ресурса. Посчитав, что в дальнейшем возможности может не представиться, учёная сворачивает на придаточную дорогу, спускающую вниз к реке.

Уже на подступах её ждала пугающая, но в тоже время завораживающая, картина. Ковёр из человеческих трупов от начальной до финальной степеней разложения, устлал весь берег, из плоти погибших прорезались стебли и бутоны синих роз, выросло их настолько много, что успел образоваться целый лес из гигантских цветов. Сделавшаяся ультрамариновой от обилия расцветших ханахаки, земля проредилась конечностями, как в фильме об оживших мертвецах, поставленном на паузу.

Ужасаясь масштабам синюшной опухоли, Камелия прорвалась сквозь плотные заросли роз, и наткнулась на сколоченное из древесины поселение, выглядящее в разы новее, не так давно посещённого, горда-призрака. Вокруг каждой постройки плющом обвились шипастые лозы, с пробивающимися то тут, то там бутонами опостылевшего цвета лазури.

- Эти люди были из числа тех, кому не позволили попасть под бункерную программу. Они собирались вместе и организовывали новые сообщества, но ханахаки настигало всех без исключения, - Камелия развернулась к взявшемуся из неоткуда голосу.

Похоже, глаза стали обманывать Блю-Грасс, ведь перед ней стоял средних лет мужчина в лёгкой одежде и совершенно без какой-либо защиты от кружащихся в воздухе спор.

- Здравствуй, меня зовут Ло́то, - поприветствовал незнакомец женщину, в следствии улыбаясь ей с открытым добродушием.

***

Закат расписал кровью белые фасадные стены лаборатории, что же не могло впитать в себя алые струи света, сделалось угольным. В, залитом багряной палитрой и отведённом для курения, месте, неспешно потягивал сигаретку Герберт Амарил в компании Камелии Грасс, что вышли из здания на время перерыва.

Мужчина любезно предложил коллеге закурить, но та мотанием головы дала отказ, не хватало ещё в нынешних условиях подвергать лёгкие дополнительному риску, во всём мире бушует смертельная зараза, подражая всаднику апокалипсиса на белоснежном жеребце, а ей всучивают курево. Любители вдыхать продукты горения табака неисправимы, они закурят даже перед лицом смерти.

- Как думаешь, всё что сейчас происходит – это какое-то наказание за грехи?

- Я не верю в бога или карму, - ответила Камелия, стараясь дышать так, чтобы не наглотаться сизого, в лучах заходящего солнца – красно-янтарного, дыма.

- А тогда во что ты веришь? – На Амарила устремился непонимающий взгляд.

- Наверное, в то, что любое событие – это результат наших действий, последствия если хочешь. Как там было? «Действию всегда есть равное и противоположное противодействие…» - это не какие-то там нафантазированные заповеди, а научно проверенные и доказанные законы. Так что всё по физике!

- Как приземлённо, никакой возвышенной романтики, - прокомментировал высказывание Камелии второй учёный, туша окурок об мусорку, - кстати, как продвигаются исследования твоего отдела? Удалось выяснить что-нибудь новое?

- Какой-никакой прогресс у нас наметился. Раньше было непонятно по какой причине ханахаки паразитирует исключительно на людях. Теперь у нас имеется теория, пока нуждающаяся в доработке.

- А если поподробнее?

- Для развития и роста ханахаки требуются человеческие гормоны. У трупов, которые успели обследовать, обнаружилась острая нехватка гормонов, влияющих на настроение и стресс. Также абсолютное большинство заражённых жалуется на низкий уровень эмоциональности и бесчувственность.

- Оказывается депрессией, действительно, можно заразиться, - философствовал Герберт, наблюдая как разрезанный напополам горизонтом диск солнца, медленно падает, унося за собой последние капли света.

Камелия умело игнорировала высказывания Амарила, привыкшая к меланхолично-созерцательному характеру коллеги, пока, витая мыслями возле воспоминаний о недавних похоронах, рассуждала – если наказание и правда существует, то в чём провинилась Жасмин, и множество других, подобных ей людей?

…

Мужчина, представившийся как Лото, предложил путнице заночевать в заброшенном поселении. Все домишки были пусты, но обустроены для аскетичной и боле менее комфортной жизни. Сбросила походный ранец в углу комнатки со столом, квартетом стульев, и кроватью, выуживая из него бутыль воды и отпивая из неё через трубочку в противогазе. Сил на нечто большее не оставалось, потому женщина завалилась спать на, грубо сделанную, кровать, вырубаясь без предсонной борьбы с роем назойливых вопросов о будущем, от обожающего тревожиться о пустяках мозга.

С рассветом, толком не отдохнувшая, будто огретая похмельем без употребления алкоголя, Камелия первым делом решила подточить запасы провианта за завтраком из жидкого пайка как у космонавтов. А после поспешила на улицу, где принялась обследовать оставшиеся постройки. Жившие здесь прежде люди, успели возвести какое-никакое подобие цивилизации, даже соорудили водяное колесо, от которого подпитывались лампочки в домишках.

Ни у кого из жителей не наблюдалось кухни, они пользовались просторной общей столовой, где сразу на всех готовили повара. Неплохая идея – поделить всех людей на группы по виду обязанностей, одни готовят, другие охотятся, третьи – строят. Грамотное распределение труда, прямо как в их бункере, только тут чувствовались невыветрившиеся уют и гармония, что сохраняли свой налёт и после смерти жителей.

В одном жилом здании, Камелия нашла маленькую кроватку и плюшевого мишку на ней, укутанных лёгким саваном пыли. От одного только вида на душе заскребли кошки, а в голове запущенной аневризмой запульсировала мысль – это она, вместе с другими учёными и белыми воротничками из правительства, передала всех этих людей на растерзание мучительной смерти от ханахаки. К горлу подступила тошнота.

- Вам не стоит брать на себя вину за их смерти. И прежде сюда забредали изгнанники из бункеров, вы не первая гостья здесь, и как все предыдущие вы вините себя. От чего же, можно узнать? – Неслышимым шагом прошёл Лото за спину Камелии, будто иллюзия или призрак.

- Те люди, возможно, и правда ни в чём не виноваты, им повезло получить места в бункерах, и спасая себя и близких, они просто воспользовались предоставленной возможностью. Но вот я приложила руку к созданию всей этой системы.

- Не знаю, что именно вы сделали, но уверен, откажись вы участвовать, на ваше место нашли бы кого-то ещё.

- Это не отменяет факта моей причастности.

- Можно винить себя до конца жизни, а можно принять человеческую несовершенность как неизменную данность и простить себя, только вы в состоянии принять это решение.

- Или можно стремиться к идеалу.

- Как я уже и сказал, решение принимаете только вы.

***

В тесноватом зале с наглухо зашторенными окнами так, чтобы не проникло ни грамма ультрафиолетового излучения земной звезды, за широким, раскинувшимся на всё помещение, овальным столом расселись разнополые люди, все как один возрастом начинаются с средних лет и заканчиваются редеющими сединами.

Сюда созвали комитет, который по итогам презентации от учёных, что закончили исследование ханахаки, решит дальнейшую судьбу страны. Все они набились в этот укромный кабинет, будто заговорщики планирующие редкостную проказу, а не статусные и авторитетные представители власти, собирающиеся подготовить план по спасению человеческих жизней.

Проектор высвечивал картинки с редким текстом и обилием графиков, схем и таблиц на белое полотно за спиной Камелии, женщину заставили выступать из-за её роли руководителя исследовательской группы. Грасс не являлась мастаком в увещеваниях и выступлениях, особенно остро ощущался её пробел в познаниях ораторского искусства перед толпой разномастных чиновников и депутатов, что за выхолощенными роскошными костюмами скрывали стервятнические натуры.

- …таким образом, мы пришли к выводу, что ханахаки, если говорить простым языком, подпитывается в процессе роста гормонами людей, испытывающих сильные отрицательные эмоции. Если человек по своей натуре оптимистичен, то для цветов ханахаки будет мало основного питательного вещества. В группу риска входят одинокие, сомневающиеся в себе, своих силах и внешности люди…

- То есть вы хотите сказать, что достаточно привлекательные, неодинокие, уверенные и жизнерадостно настроенные люди не смогут заразиться ханахаки? – вклинилась в доклад Камелии женщина бальзаковского возраста, в темноте её абрис слегка подсвечивался расположенным в противоположной части кабинета проектором, что особенно чётко обвёл контуры крупного шара пучка волос.

- Перечисленные мной факторы не влияют на заражение. Я и моя исследовательская группа, не можем утверждать со стопроцентной уверенностью, но велика вероятность, что споры ханахаки попали в организм каждого человека на планете. В некоторых людях цветы либо медленно развиваются, либо полностью прекращают рост из-за недостатка необходимых гормонов.

- Раз вы продвинулись так далеко в исследованиях, то, наверняка, нашли способ борьбы с ханахаки?

- Его нет, ханахаки неизлечима. При попадании в человеческий организм растительный паразит сразу начинает пускать очень тонкие корни по эндокринной и дыхательной системам, убрать их хирургическим путём невозможно.

Абсолютная тишина застоялась на несколько мгновений, в которые никто не дышал и не двигался. Один старенький мужчина, располагавшийся в первом ряду, медленно поднялся подходя к учёной. Разжёгся основной свет, а проектор погас.

- Спасибо за подробную презентацию, доктор Грасс. Благодаря вам и вашим коллегам, мы теперь можем начать действовать исходя из полученной информации, - серое, постное, будто механическое, лицо с лисьими глазами и ухмылкой, принадлежащее явно какому-то влиятельному мужчине, не вселяло никакого доверия.

Что он и его правительственные прихвостни собираются делать? Камелии отнюдь не хотелось пожимать протянутую сморщенную руку, но пришлось последовать предписаниям приличий.

Дорогие пиджаки, рубашки, брюки и юбки-карандаши плотной змейкой вышли из, сделавшегося душным, кабинета, творить свои указы и законы во благо граждан, наверное…

…

- Вот оно как, теперь мне ясно откуда произрастают истоки вашего чувства вины, - отозвался Лото на, пересказанный Камелией, кусочек биографии с самых последних страниц её предыдущей не бункерной жизни.

- Но вы кое в чём ошиблись, - учёная обратила внимание обратно, на сидящего напротив за деревянным столом человека, они решили продолжить завязавшийся чуть ранее разговор прямо в том доме с детскими вещами, - ханахаки, действительно, прорастает в тех, кто позволяет негативу поглотить себя с головой, но истинная суть этого негатива, что питает цветы, вовсе не в чувстве неполноценности, одиночестве или скверной внешности. Как вы могли заметить, я не страдаю от ханахаки, хотя как и все люди отныне, ношу в себе их споры.

- Именно это меня и поразило при первой встрече…скажите, как вы этого добились? Почему ханахаки в вас не растёт?! – Учёная вскочила со стула, что свалился на пол, и ударила раскрытыми ладонями об столешницу. Лото спокойно отреагировал на вспышку гнева гостьи, ведь понимал, что она возникла из глубокого отчаяния и тягостной обречённости.

- Я могу помочь вам побороть ханахаки, но прежде вы должны уяснить одну очень важную вещь.

- Какую?!

- Ханахаки не причина – лишь следствие, истинный корень недуга кроется внутри вашего сознания и предстоит сначала найти его, а после одолеть. Не воспринимайте болезнь как врага, она смогла поразить вас, потому что вы оказались уязвимы и слабы.

- Допустим, но что мне предстоит делать?

- Для начала неплохо было бы снять противогаз.

***

С, выжигающего от яркости глаза, экрана телефона на Камелию, порождая неугомонную бурю из страха и паники, смотрели буквы следующего текста:

«Герберт Амарил

Слышала новость о бункерной программе?

Пока ещё нет, это что-то важное?

Правительство занимается восстановлением старых бункеров, которые строили на случай ядерной войны. Их вывели из законсервированного состояния и приводят в порядок. Всех людей брать не будут, только тех кто подходит под критерии для заселения.

Откуда у тебя такая информация?

Узнал из первых рук, у меня жена вроде как правительственная шишка, но мне подробности работы обычно не рассказывает, у них там всё секретно. Сделала исключение просто потому что боялась, что я не попаду в эту программу вместе с ней

И зачем ты решил поделиться со мной?

Потому что ты в опасности, один из критериев, как я понял, – это наличие брака или живого партнёра. В общем, придумай что-нибудь, пока есть время

Удачи»

Камелия бессмысленно сверлила взглядом текст переписки. На улице стояла глухая ночь. Если Герберт поделился правдой, и скоро, действительно, начнут отбирать людей на Ноев ковчег, то Камелия останется в числе тех, кто будет с затапливаемого ливнями, сжираемого со всех сторон водой, берега наблюдать за, удаляющимся вдаль горизонта, исполинским кораблём, который отчалит вместе с надеждой на спасение.

И единственной причиной её безвременной гибели послужит такой незначительный факт, как отсутствие партнёра. Страх перед надвигающимся апокалипсисом порождает форменное безумие в головах людей. Взгляд против воли притягивается к совместной фотографии Камелии с сестрой и её женихом.

Перед смертью Жасмин просила позаботиться об Эде…пришла пора сдержать обещание.

…

- Ни за что! Я не стану снимать противогаз! – Резко возразила учёная.

- Чего вы боитесь? В этой резиновой маске вам комфортнее, удобнее, спокойнее? Ведь никто не сможет увидеть лица под ней, отбросьте этот иррациональный страх, никто сейчас на вас не смотрит.

- Я ношу его не поэтому! Он защищает меня от спор! – Лото поднялся из-за стола и направился к распахнутой двери.

- Стоит ли защищаться от них, если вы уже больны? Предлагаю прогуляться, когда преодолеете внутренний барьер, и всё же снимите эту бесполезную вещь, я буду ждать вас возле берега реки в Лазуритовой долине, - не выслушивая ответа собеседницы, мужчина юркнул на улицу. В каком-то смысле этот чудак был прав, споры уже внутри Камелии, но существует вероятность, что при повышении концентрации спор ханахаки, развитие цветов эквивалентно их числу ускоряется.

Но по существу, ей уже нечего терять или бояться – науськивал тот самый гаденький голосок, вечно находящий изъян даже в идеально гладкой ровной стене, что уж говорить о человеческой натуре. Нет, у Камелии ещё есть жизнь и подлинное желание не заканчивать её так скоропостижно – вступал в ожесточённую конфронтацию второй голос, вероятно, служащий уже разуму. Двое спорщиков обычно выходили вничью или же своими скользкими клешнями победу вырывал осуждающий нравоучитель, никогда не признающий ни выдающихся, ни крошечных, но значимых, достижений Камелии.

***

Свадьба – радостное и счастливое событие, открывающее новый разворот в книгах жизни обоих супругов. Приглашаются члены семей и друзья как со стороны жениха, так и невесты. Перемешиваются белые, красные, розовые цвета исходящие от женской половины гостей и праздничных украшений, с добавлением капельки черноты от мужских костюмов троек.

Первая, и вероятно последняя, свадьба Камелии затевалась отнюдь не от большой и чистой любви, а от нужды. Ни пышного платья, ни фаты, ни букета, ни гостей, на «огонёк» заглянули лишь предапокалипсисная тишина карантина, сухенький священник, зачитывавший ту саму речь, и собственно, жених. Свидетелями их брака служили витающий повсюду ладан, пустые ряды скамей и пёстрые переливы лучей, пропущенных через круглый витраж.

Эдельвей сохранял непроницаемую, холодную, едва ли не безжизненную, маску отрешённости, наверное ему было глубоко плевать на происходящее. Камелия же думала о том, что лучше бы со стороны почти мужа исходила ненависть, а не глухая, серая и пустая безэмоциональность.

- Согласна, - всё сказанное немолодым мужчиной в рясе, ускользнуло от сознания юрким насекомым и совершенно не отобразилось в памяти. Камелия и Эд были единодушны только в превосходной машинальности произнесённых клятв, с которой продолжили уже обмен кольцами.

На безымянном пальце сверкнуло золото, а Камелия подумала о том, что формирующийся уклад нового мира совершенно отвратителен, настолько, что вынуждает её прибегнуть к тем решениям, о которых она бы даже не размышляла и секунды, а сразу определила в ментальный отсек с названием «для плохих идей» и мгновенно забыла.

…

- Вы приняли верное решение, - отозвался Лото, когда спиной ощутил приближение другого человека, за ней среди синего сада стояла Камелия без противогаза, мужчина посчитал не нужным проверять это, потому и не оборачивался, продолжая устремлять взгляд на другой, почти теряющийся в громадном расстоянии, берег реки.

- Так вы расскажете, что нужно, чтобы вылечиться от ханахаки? – чистый не приглушённый плотной резиной и воздушными фильтрами голос, звучал в разы приятнее, но отягощался от тяжёлых окрасов отчаяния и печали, теперь чётко улавливаемыми ушами без преград на пути звука.

- Присядьте вот на этот камень, - раскрытой ладонью Лото указал на гладкий валун у кромки воды, который слабо ласкали протекающие с одной стороны потоки, - лицом к реке, - с сомневающейся неохотой Камелия выполнила просьбу мужчины. Резиновые сапоги позволили поставить ноги перед собой, окунув их по щиколотку.

- А теперь постарайтесь заглянуть как можно глубже внутрь себя, ни на что не отвлекаясь, и отыщите первопричину, удачи, - оставив на прощание небольшое пожелание, Лото ушёл, давая Камелии возможность побыть наедине со своими мыслями. Женщина поначалу порывалась пойти за ним, осыпать вопросами и, возможно, руганью, ведь учёна рискнула, сняв противогаз и рассчитывая на дальнейшую помощь. А по итогу её кинули!

Несколько часов помариновавшись под солнцем и натиском хаотичных в основном разгневанных недовольных мыслей, Камелия не выдержала и вернулась в дом, временно приютивший её. Внутри, на каменной печке, разогревал воду для чая Лото.

- Вы так быстро закончили? – не то с удивлением, не то со знанием истинного положения вещей ответил мужчина.

- Я не понимаю, почему должна просиживать штаны на каком-то камне и думать непонятно о чём.

- Я же говорил вам, что нужно отыскать первопричину, а этого можно достигнуть только путём долгого внутреннего анализа себя. Вы можете прийти к исцелению не иначе как своими собственными силами, постороннее вмешательство зачастую даёт обратный эффект и усугубляет состояние больного…Чаю? – Пока Лото давал пространные, больше путающие чем проясняющие, объяснения, то попутно занимался разливанием кипятка по самолепным глиняным чашкам с засыпанной в них заваркой из сухих растений и ягод.

Камелия молча уселась за стол, принимая предложенный напиток, от которого, кружась, упархивали завитки пара, разнося по небольшому пространству дивный аромат. Сделав осторожный глоток на пробу, женщина почувствовала будто выпила лес, и это чувство не оттолкнуло, а наоборот побудило отпить ещё и ещё, пока не показалось намоченное дно чашки.

- Предлагаю вам завтра попробовать ещё. Раз вам так тяжело начать поиски, то могу дать подсказку – всё дело в любви. Отдыхайте, - Лото покинул жилище учёной, а та в свою очередь ощутила накатывающие волны приятной сонливой усталости, и, повинуясь её воле, улеглась спать.

***

Надрывно выла сирена, небо гудело от, резавших воздушную массу, винтов вертолётов, к ним аккомпанементировали разнобойные гудки автомобилей, за окном на полной громкости играла мелодия хаоса. Пришёл день массовой эвакуации. От дома к дому лавировали военные и врачи, с неизвестными бланками в руках, а тёмно-зелёные грузовики постепенно наполнялись людьми до отказа.

Камелия и Эд спешно скидывали самые важные и нужные вещи по дорожным сумкам, когда от двери разнеслись звуки громких нетерпеливых ударов. Свежеиспечённые супруги переглянулись, встречать гостей пошёл муж. На пороге стояла женщина в полной хим-защите с папкой-планшетом в одной руке. Блики от фар на полупрозрачном пластике маски не давали рассмотреть лицо.

- Вы Эдельвей Блю-Грасс? – уточнил размеренный пустой тон, подобающий скорее нейросети чем живому человеку.

- Да, - ответ был неуверенным не из-за того, что Эд не знал верного варианта, а того, что не представлял последующих событий.

- Ваша жена Камелия Блю-Грасс находится сейчас с вами? – тут до учёной дошло, что нужно поторапливаться. Трусящими от волнения и спешки руками, она сняла рамку с гвоздика и вынули из неё снимок, засовывая тот в фотоальбом, а саму книжечку кидая куда-то на дно свей поклажи.

- Да, она здесь. Мели! Можешь подойти?! – адресовал Эд вторую часть фразы фиктивной супруге. Позванная учёная быстро засеменила к выходу уже с укомплектованным набором для переезда, пристраиваясь у распахнутого прохода близь мужа. Мед-работница окинула беглым взглядом присоединившегося человека, что-то указывая в бланках на планшете, после чего вынула из сумки пару пластиковых карточек.

- Вы походите под критерии для заселения, сначала вам нужно проехать в центр распределения, где вас определят в конкретный бункер. Берите самые необходимые вещи и садитесь вон в тот грузовик, - женщина указала рукой на машину за своей спиной прежде чем продолжить обход жилых домов вдоль всей улицы.

Эд подхватил две средней тяжести сумки в одну руку, а свободной держался за запястье Камелии ведя ту за собой, учёная будто пребывала в некой прострации не до конца осознавая реальность вокруг.

Она слабо помнила: как благоверный закидывал вещи в грузовик, как подсаживал её, помогая взобраться, и как присаживался на свободное место рядом с ней и нашёптывал слова утешающей поддержки. Все эти фрагменты воспоминаний окунулись в устойчивое марево, размывшее звуки, лица, слова и путь до распределительного центра. Весь тот день отдавал сюрреалистичным привкусом сна, что тает как сахарная вата от любого даже самого трепетного контакта.

В битком набитом центре, перемешивались толпы людей с плачущими, кричащими детьми так и без них, с потерянными обескровленными лицами, с застывшей печалью траура, поддающиеся истерике, неуверенно утешающие друг друга хрупкими коконами объятий. Мир вокруг окрасился в по-королевски синюю грусть. Цветы ханахаки процветали во всех смыслах, а люди увядали на глазах, не представляя из себя не более чем удобрение для новой высшей формы жизни.

Камелия и её новообретённый муж сидели в зале ожидания среди таки же как они – элиты, которой повезло чуть больше чем остальным, и ожидали момента, когда получат свои золотые билеты в новую, иную и неизученную жизнь. Они будут с борта ковчега смотреть как их судно отчаливает, обрекая оставшихся на мучительную гибель от удушья. Воды океана синие, розовые бутоны ханахаки - тоже, совпадение ли?

…

Прошло три месяца жизни на поверхности. Камелия, следуя всем наставлениям Лото, наконец ощутила, как грудь освободилась и во всю начала дышать. Из кашля сначала пропали цветы, затем кровь, а в самом конце он сам начал сходить на нет. Извечная слабость, перемешанная злостным барменом - ханахаки, с непроходящими головными болями, усталостью и сонливостью, сдали позиции.

Женщина впервые со дня наступления постапокалипсиса жила, а не влачила болезненно-мучительное существование. Лото оказался прав, для ростков ханахаки требовалась любовь, точнее её полное отсутствие. Цветы принялись пожирать Камелию именно тогда…

***

Очередь дошла до молодой четы Блю-Грасс, оба молодожёна подошли к стойке регистрации, через маленькое окошко которой выглядывал юный парнишка в медицинской маске и силиконовых перчатках.

- Ваши документы, пожалуйста, - дежурно-вежливо попросил парень, Эд закинул требуемые бумажки в специальный стерильный контейнер, имеющий дверцы с обеих сторон. Белая резина выудила из бокса предметы, и парень начал сверять их с информацией на мониторе компьютера, после чего что-то молниеносно напечатал с клавиатуры.

- Вот держите, - к искомым документам прибавились пропуска с заполненной личной информацией, - вас определили в бункер «Футуморб», уже по прибытия для вас подготовят постоянные документы.

Супруги прошли к внушительной парковке, сейчас кажущейся тесной от обилия автобусов, и прошли к нужному транспорту. Уже сидя возле окна учёная решила пролистать полученные от юноши два листка с какой-то, вероятно, важной информацией. Беглый осмотр показал, что это личные досье, то что принадлежало Эдельвею, женщина решила не трогать, сразу переходя к своему.

«Имя: Камелия Блю-Грасс

Пол: женский

Возраст: 29 лет

Семейное положение: замужем, детей нет

Внешность: 5 баллов из 10 (минимально допустимое значение)

Специализация: доктор в области ботаники

Дополнительные сведения: возглавляла исследовательскую научную группу, изучавшую ханахаки.

Определена в бункер «Футуморб»»

Вот и всё что гласило описание. Цифра пять в графе «внешность» заставила что-то внутри сначала возмутительно всколыхнуться, позднее сокрушительно надломиться. Неужели её внешность важнее того факта, что она доктор? Получается, если бы она был чуточку побезобразнее, то вообще не попала бы в бункер? И что ей благодарить? Гены? Судьбу? Удачу?

Пошуршав малость листами, Камелия вернулась к ранее отброшенному листу. В досье Эдельвея, в том же пункте красовалось значение десять. Бывший жених её почившей сестры до трагедии, переломившей его судьбу на до и после, работал фитнесс трейнером, а сколотив удачную карьеру заделался ещё и в модели, рекламируя всё связанное с ЗОЖ сферой.

Не то чтобы учёная считала род деятельности супруга менее значимым, просто от какой-то неуловимой несправедливости душу острыми когтями драли не кошки, а уже полноценные львы.

В лёгких и горле свербело от лёгкого пока почти незаметного зуда. Автобус, ломившийся от количества пассажиров, тронулся, отправляясь далеко за черту города.

…

- Думаю, наступил подходящий момент, - отозвался как-то умиротворённым вечером за чашечкой самопального чая, на повиснувшую весеннюю тишину Лото.

- Для чего? – Камелия немного попривыкла к любви своего нового, пожалуй уже, друга изъясняться через недоговоривания и загадки.

- Есть одно место, куда я могу тебя сопроводить, там живут похожие на нас с тобой люди.

- В смысле? Кто-то так же как мы вылечился от ханахаки?

- Разумеется. Я сам однажды случайно там оказался, и мне помогли местные. После чего я отправился на поиски либо выживших, либо изгнанных. Те кому удавалось победить ханахаки я отводил в город, других же хоронил так, как они просили. Сюда я пришёл довольно давно и ты первая из этих мест, кто не умер от цветов.

- Ясно, значит есть ещё люди на поверхности…это обнадёживает.

- Так ты пойдёшь? – Переспросил Лото, наконец прикончив свою чашку душистого напитка.

- Глупый вопрос…конечно, я пойду.

- Тогда отправимся в дорогу завтра, собери побольше еды и захвати только наиболее важные вещи, идти придётся долго.

Камелия последовала совету, намеренно не нагружая походный ранец, внутри разместились: тот самый потёртый фотоальбом, плюшевый мишка из заброшенного домика, и два комплекта сменной, сшитой руками самой учёной, простой, но удобной, одежды. Остальные три четверти пространства достались провизии.

***

Внутри бункера оказалось тесно, темновато и многолюдно. Когда Блю-Грасс только спустилась туда, вместе с остальными эвакуированными, то на входе сразу же получила форму цвета хаки и нашивку, которую нужно было к ней приделать. Всю толпу заставили пройти дезинфекцию, чтобы переодеться в полученную ранее стерильную форму.

Нашивка с символами нанесла очередной сокрушительный удар по самооценке Камелии, служа постоянным напоминанием, какие именно факторы позволили ей получить допуск на отплывший ковчег. Ничего из прежней жизни более не имело ни смысла, ни значения. Галлоны пролитых по сестре слёз – ерунда, фиктивный брак - не позорное клеймо, а верно предпринятый ход, докторская по ботанике – отныне пустословная бумажка с набором символов.

Первая ночь в, выделенной под жильё двух человек, каморке не позволила Камелии сомкнуть глаза. Утро началось с побудки гудком сирены, извещающей о начале первого трудового дня. Женщина поковырялась ложкой в склизкой клейкой овсянке, не проглотив ни грамма сомнительного варева, и отправилась в теплицы, куда её определили работницей в день заселения.

Уже под искусственным фиолетовым светом, она получила дополнение к нашивке, где значилось, что она заведует всем отелом садоводства. Ну хоть где-то её оценили не по замужеству или чертам лица, но легче почему-то не стало, наоборот в груди усилился обжигающий зуд.

В следствии так пролетал день за днём, Камелия сдружилась с Фрезией, занималась организацией работ в теплицах и сама в них же принимала участие, давилась постной едой в общей столовой и с каждым разом всё яростнее и отчаяние проклиная отражение в зеркале, закономерно увядающее, сереющее и хереющее.

Так продолжалось до тех пор, пока первая кровь не окрасила белёсую раковину, далее Камелия начала мысленный отсчёт до конца.

…

Заросшие развалины городов, побросанных человечеством, сменялись густыми ярко пахнущими свежестью и травой лесами, те уступали протяжённым пустырям с потрескавшимися линиями дорог, а, они заканчиваясь, давали простираться разнообразным по своим глубинам и широтам водоёмам.

Лото не уточнял конкретное время, требуемое на путь, но и саму Блю-Гасс этот вопрос не шибко волновал, она покорно шла следом наслаждаясь: предстающими одна за одной чудесными картинами павшей цивилизации или заново воскресшей природы; наисвежайшим воздухом; бодрящими порывами ветра; симфониями, играемыми из звуков дикого зверья – в общем жизнью наконец забившей мощным фонтаном.

Жестяная коробка осталась далеко позади, вместе со спёртым воздухом, толкучкой и страхом. Больше мысли о: скорой смерти; собственной никчёмности; незаслуженности всего, чем владеет, Камелия; справедливой каре в лице ханахаки - отпали сами собой, стоило только докопаться до их истоков.

Как ботаник, Блю-Грасс знает, что если хочешь удалить какое-либо растение, то вырывай его вместе с корнем. И корень ханахаки лежал в той самой анкете, полученной сразу после распределения и прочитанной в салоне автобуса, он глубоко пророс, забираясь во все укромные, потаённые, скрытые уголки сознания учёной, отравляя каждую мысль что он генерировал.

Как же легко заронить семя любого сомнения, и с каким титаническим трудом приходиться его изымать. Многие недели медитаций и задушевных чаепитий с Лото ушли на то, чтобы просто вернуть душевное равновесие Камелии к статусу кво. Но сейчас благодаря им, она дышит не через фильтры кислородом поверхности и направляется к очередной главе будущего.

Лото в компании свей спутницы, пробирается через холмистый лес, дорога петляет змеёй на пути к возвышенному плоскогорью. Среди деревьев и кустарников мелькает ярко-оранжевое пятно. На пришельцев смотрит смуглая, черноволосая и темноглазая девушка в простом по покрою но в пёстром по цвету платье в пол, она держит в руках плетёную корзинку.

Поначалу незнакомка смотрит с недоумением, а после лучезарно улыбается.

- Добро пожаловать, - звучит с добродушным гостеприимством.

Позади лесной девушки виднеются очертания необычных домиков, явно собранных сугубо человеческими руками, они раскрашены точками, волнами, кольцами, что нарисованы согревающими цветами, а между постройками снуют, одетые подобно встретившей путников мулатке, люди, шаг их неспешен, а лица полны искреннего довольства.

В груди Камелии от этого вида в зачатке завяли все шевеления зуда, вызываемого последними, едва-едва подающими признаки жизни, корнями ханахаки. Боль окончательно улеглась, а волнения стихли.

Конец