Узелок

Ремуля

Начиналось лето – самое прекрасное время года, когда всё цветёт, а кое-что уже плодоносит, когда дожди желаннее солнца, когда даже воспоминания о провале ЕНТ не могут испортить настроения, а уж выговор от начальства и вынуждение открыть ему свою маленькую тайну и вовсе кажется пустяком.

Тоня шла домой с работы, как всегда, с небольшой пёстрой хозяйственной сумкой. Чёрные воспоминания сметались, как метлой, видами замученных, запылённых, но сохраняющих свою красоту деревьев, редких клумбочек в палисадниках, стаек голубей, которым Тоня т и дело кидала раскрошенный хлеб… А вот и он, небольшой пустырёк за помойкой!

— Ремуля! Кис-кис-кис! — позвала Тоня, ступив на пустырёк, и тут же её окружили кошки – чёрно-белые, серо-белые, агути… Тоня пошарила глазами в поисках Ремули, и, увидев её, достала пакетик из сумки, вывалила из него куски мяса, картошки, макароны… Голодные кошки тут же набросились на остывшие, но всё ещё такие вкусные куски. Ремулю оттеснил какой-то рыжий кот, но Тоня отогнала его, дав припасённый на такой случай кусок.

Когда-то была у Тони соседка – благообразная старуха. Одно время она жила с внуком, который дружил с Тониным братом. Когда этот внук уехал, Тоня постоянно помогала соседке. Всегда у этой старухи были кошки, Ремуля была последней. Полгода назад старуха умерла, внук продал её квартиру. Новым хозяевам кошка оказалась не нужна. Так Ремуля оказалась на улице.

Полюбовавшись на животных, Тоня пошла к себе. И, когда она уже подходила к подъезду, в кармане сумки зазвонил телефон. «Салимова» — высветилось на экране. Тоня, сев на лавочку, приняла звонок.

— Алло, Тоня, я тебя не отвлекаю?

— Нет, Асемгуль, — расслабленно ответила Тоня, поудобнее устроившись на скамейке. — Вот только что к дому подошла, всё равно отдохнуть надо.

— Ну хорошо, Тоня. У меня зуб разболелся, к врачу завтра надо, а ребёнка оставить не с кем. У тебя же по средам выходные?

— Нет, к сожалению. Выходные у меня по четвергам. Но я могу отпроситься, чтобы потом в четверг отработать.

— Не надо отпрашиваться. Я день потерплю, запишусь на послезавтра, — и Асемгууль отключила телефон.

Тоня растерянно оглянулась. Да, она очень не хотела отпрашиваться у директора после того нагоняя. Но Асемгуль-то как догадалась об этом? Неужели она, Тоня, выдала себя интонацией?

С этими мыслями Тоня встала и направилась к подъезду. С безоблачного светло-голубого неба катились вниз волны света и тепла. За чахлыми кустами в палисадниках торчали пни - большие и маленькие. Немногие уцелевшие деревья задумчиво шелестели листьями, будто приглашая полюбоваться на себя

Обычно Тоня приходила домой первой. Как всегда, открыла она дверь своим ключом. И вдруг услышала, что на кухне кто-то есть

«Бандиты!» — пронеслось в голове Тони. Она знала, что пробраться в их дом, в принципе, возможно. Было дело. когда Зинаида Тимофеевна потеряла ключ, и пришлось обращаться к соседскому мальчику, чтобы тот пробрался через балкон.

Тоня уже хотела бежать и вызывать полицию, но тут услышала голос Сергея:

— Тоня, это ты?

— Да, это я — успокоенно ответила Тоня, входя. — Ты что так рано пришёл?

— Я начальству идейку одну подкинул, ну оно мне премию дало и отпуск на месяц! — Сергей самодовольно улыбнулся. — Теперь этот гад Иклимов точняк сядет! А без вожака это стадо быдлацкое точняк разбежится!

— Иклимов? Кто это? — спросила Тоня. — Бандит какой-то?

— Да какой там бандит, оппозиционер, из нищебродов, — Сергей грязно выругался. — Стачком возглавил, в автопарке…

— В автопарке стачка? — переспросила Тоня удивлённо. — Я же сегодня автобусы на улице видела…

— Это или частные, или те, которые людей на работу или с работы развозят. А забастовка там уже третий день идёт. Люди вынуждены такси или ловить, или вызывать…

Только тут Тоня заметила, что от Сергея воняет водкой. Она поморщилась — таким брата она видела только второй раз.

Первый раз он напился на свадьбе. Тогда он, хоть и прилично себя вёл, не дрался, но выболтал всё о своей любовнице – жене начальника. Скандал после этого разгорелся нешуточный — и у неё в семье, и у Сергея на работе. Он тогда с трудом избежал увольнения, но его начальник ходил потом целый месяц чернее чёрной тучи.

А Сергей отнёс сморщенный нос Тони к беспокойству за него, и подбодрённо продолжил:

— Ну ничего, мы им быстро того… Конечно, можно бы и незаконной стачку объявить, но тогда очень много всплывёт всяких махинаций. Нет, я здоров это придумал: подослать старушенцию, чтобы попросила поднять кошелёк, он и поднимет. А потом на этом кошельке — его отпечатки пальцев, и смело можно наркотой наполнить и — опа! — подкинуть ему в сумку. Старушенция-то найдётся, это бабка Мухамедьярыча, артистка бывшая.

Тоня смотрела на брата расширенными от ужаса глазами. «Неужели он не понимает, как это подло?» — пронеслось у они в мозгу. А Сергей, внезапно схватив её за руку, сказал тоном, не терпящим возражений:

— Тоня, никому не вздумай говорить, что я тебе сказал. А тоя вообще карьеры лишусь, если из органов меня только не выгонят. Я никому ещё об этом не говорил и не скажу, даже Даше…

Тут зазвенел домофон. Сергей пошёл открывать, и по тому, как он радостно воскликнул: «Ну, легка на помине!» — Тоня поняла, что пришла Даша.

Только тут Тоня заметила, что о её ноги трутся Ласка и Хват – любимцы семьи. Тоня пошла за сумкой, в которой было припрятано угощение и для них. Именно в этот момент в квартиру вошла Даша.

— Ну что под ноги кидаешься! — раздражённо закричала она на Тоню прямо с порога. — Не видишь — человек идёт!

— Я же сейчас отойду, — миролюбиво ответила Тоня, поспешно беря сумку и отходя на кухню.

И Хвата, и Ласку Тоня любила, несмотря на то, что они могли и порвать обои, и украсть со стола. Известно, что если кошка не гадит по углам – ей прощается всё: и ходки на стол, и порванные обои, и покусанные цветы. А если гадит — ей всякое лыко в строку ставят, даже шерсть.

Но, глядя на своих котиков, Тоня всегда вспоминала Ремулю, которая ни разу не сделала ни одной пакости хозяйке, и которую Ластиковы не смогли взять из-за них.