Узник Андарона

Свинцовые тучи медленно скользили по багровому своду, изредка озаряемые вспышками молний. В их чреве копилась влага, тяжёлая, невыносимая, и всё же они не решались пролить её вниз — будто их жадность не позволяла им исполнить своё предназначение.

Внизу же лежала земля — иссушенная, растрескавшаяся, словно кожа древнего мертвеца. Её зияющие раны тянулись к небу, прося о капле спасения, но небеса оставались глухи. Иногда тучи опускались так низко, что дыхание влаги срывалось вниз, но резкий порыв ветра поднимал его обратно, точно смеясь над жаждой умирающего мира.

И тогда земля отвечала обречённым стоном и покрывалась новой порцией трещин из которых вскоре начинал сочиться чёрный дым. Он поднимался к небесам, накапливался в них, и делал их ещё более мрачными.

Вдалеке, сквозь пелену дыма и пыли, проступала вереница серых фигур. Бесконечным потоком они скользили по мёртвому пространству, пересекали его от края до края и исчезали за горизонтом.

Порой из-за туч вылетали огромные птицы — тощие, костяные, с рваными крыльями. Они складывали их и падали вниз, хватая серую фигуру когтистыми лапами и уносили обратно в грозовые облака.

Спустя мгновения вниз осыпались ошмётки плоти. Она была разорвана, искажена, и пугающе суха — в ней не было ни капли крови и влаги.

Останки, ударившись о землю, прокатывались, оставляя за собой пыльный след, и затихали. В тот же миг из ближайших трещин выползали. чёрные скорпионы. Их гладкие панцири блестели, как окаменевшая смола. Они двигались с пугающей слаженностью, словно их вела чья-то невидимая воля.

Добравшись до плоти, они принимались методично разрывать её клешнями, дробя и рассекая, пока от куска не оставалось ничего цельного. Затем собранные ошмётки они сбрасывали в трещины, и сами скользили туда же, растворяясь в чёрной глубине, окутанные дымом.

Над бескрайней выжженной равниной, словно бельмо на глазу мира, возвышалась чужеродная конструкция.

Восемь чёрных, восьмигранных столбов пронзали гранитную плиту, образуя замкнутый круг. В его центре стоял иной столб — песчаный, зыбкий. Песчинки текли по его поверхности непрерывным движением, взмывая вверх и осыпаясь вниз, удерживая его форму на границе распада. Казалось, ещё миг — и он рассыплется в пыль, но невидимая воля вновь собирала его в единое целое.

Над семью чёрными столбами парили бесформенные, полупрозрачные фигуры. Они дрожали, словно от жара, и их очертания постоянно менялись.

— Опять?.. — раскат грома прокатился над столбами, словно сам небосвод заговорил.

— Да… — ответил тихий шелест ветра, проходящий сквозь пустыню.

— Кто на этот раз?.. — спросило эхо, словно капля упала в бездонную пещеру.

— Этого никто не знает… — прошептала пустота, и её голос был тише всех, но заглушил всё остальное.

Молния ударила в песчаный столб, озарив мёртвое пространство белым сиянием. Вереница серых людей остановилась, и мириады пустых, чёрных глазниц одновременно обернулись к песчаному столбу.

Из свинцовых туч сорвалась очередная птица. Сложив крылья, она рухнула вниз и схватила одну из серых фигур. Но на этот раз не скрылась в облаках. Удерживая добычу когтями за плечи, птица взмыла к песчаному столбу и сбросила тело прямо на его вершину.

Оно ударилось о зыбкий песок и осталось лежать бесформенной грудой, обратив пустые глазницы в небо. Постепенно песок начал втягивать её внутрь, и с каждым мгновением фигура всё глубже тонула в нём. Наконец, тело исчезло без следа, будто никогда и не существовало.

Фигуры на чёрных восьмигранных столбах разом остановились. Их тела потемнели, стали чёрными, как обугленный камень, и с гулким стуком они пали на свои основания и стали монолитны с ним.

Из каждого столба вырвалась молния. Семь разрядов встретились над песчаным столбом и слились в единую вспышку, затопившую равнину ослепительным белым светом.

Когда сияние иссякло, в его центре возник образ — силуэт человека, зависший над песчаным столбом. Он проступал постепенно, будто сам свет лепил его из пустоты.

— Явился… — прорезал тишину голос, и миры содрогнулись, начиная свой закат.

Парящая фигура дрогнула и начала открывать глаза…