Узор

- Это принесет тебе боль, только боль и проблемы, притом много. Не впадай в крайности.

Мы лежим в моей постели, счастливые и обессиленные, а он рисует на мне пальцем узоры. Дикий, он и есть дикий - я за роскошь отключиться хоть на пару часов Имя своё отдать готова, а он - бодрячком, ещё и на мне Зримо узоры рисует.

- Мар, лучше так, лучше проблемы и боль, чем быть никем без году в памяти!

- Дурень! Это среди нас ты будешь беспамятным никто, а здесь ты - в своей…

Выгибаюсь, мурлыкаю. Его прикосновения щекочут, но как-то по-особому, изнутри кожи, не снаружи. Зримая магия, чего ж удивительного!..

- В своей стихии, если позволишь игру слов. И такие классные штуки пальцами ты делать больше не сможешь!

Стихии умеют в зримую магию почти без проблем - в отличие от пришельцев-нас.

- Мар, это не я делаю классные вещи, а ты сама. И это… - он прерывает движение и целует мою грудь - это никуда не денется!

Глажу его по волосам, прижимаю к себе, прижимаюсь к его губам собой. В чем-то он, конечно, прав…

- В таком случае бросай свои стихийские штуки и иди кофе нам свари! А то мы никогда с кровати не встанем!

Слава богам, земной кофе (разве что чуть кислее) кто-то из наших заставил стихии вырастить здесь чуть ли не в первый же год колонизации. Фрей чуть кусает меня и встает, а я ещё полминуты смотрю, как нарисованные им синим узоры на моей коже медленно исчезают. Ну да, будь он хоть триста раз стихией, но сделать её частью меня - невозможно и зримая магия - не наш удел. А вот он отказаться от своей сути и стать “как мы” - может. Верно, сама возможность как раз и манит.

Вздыхаю, потягиваюсь, встаю: узоры исчезли окончательно. Нет, Фрей глупости хочет все же, променять такой дар на какую-то память. Мы с Маем как-то шутили, что это, верно, какая-то отработка из прошлых жизней: постоянно сталкиваться с молоденькими дураками. Сперва он, потом Крист, теперь вот Фрей. Наверняка что-то из прошлого, но вспоминать я не хочу. Это стихии-Фрею может хотеться вспомнить то, что было не с ним, а мне - ничуть. Я и так постоянно этим занимаюсь.

*** ***

Конечно, будь здесь Фрей, было бы куда легче - но одной только работой с малознакомой стихией происходящее не объяснялось.

Стихией, которая хотела бы моей смерти, разве что.

Камни под ногами вдруг осыпаются, словно из-под них скатерть потянули. Я оступаюсь и еду вниз по склону, обдирая руки. Все инструменты остались наверху - руки пусты и все в крови, к тому же. Боги, хорошо, что я хоть оделась в походное, а не в легкое платьице, как хотела.

“Марта, плёвое дело, слетай на перевал, зарисуй, что там с ним такое, а мы тут проанализируем!”

Камни продолжают сыпаться. Руки, руки спасть нужно…

Плёвое дело!

Вдалеке из земли лезет гора. Красиво до чертей…

Сейсмозона недооформленной планеты!

Хватаюсь за какой-то корешок. Это камни тупые, а растения - они жить хотят же…

Что же может пойти не так-то!?

Всё вокруг грохочет и осыпается, хлам, крошево и булыжники. Выживу - надо будет извиниться перед камнями.
Больно.

- Ооххх... хо-хо... нюшки, неприятность-то какаййййааа

Морщусь, но шевелюсь. Я жива, могу шевелиться и даже после удара по голове помню, что материться при стихиях нельзя, особенно магу. Это хорошо.
Ноги не болят, вот это уже плохо. Не болят и не шевелятся.

Выползаю из-под завала на руках. Нет, ноги целы. Не знаю, что с ними, но не перелом. Оцениваю новый рельеф местности, ощупываю голову. В крови, но хоть одним кусочком - и соображает на удивление неплохо, правда в глазах двоится. Переползаю к почти отвесной скале, в тенёк. Солнце слепит. Похоже на сотрясение, ещё бы ему не быть, но слабое.

Итак, что произошло? Я должна была нарисовать сцену воздвигания гор, чтоб по моей картинке аналитики смогли понять, где здесь невыделенные стихии, ну и дальше - как обычно. Прийти, разбудить, очеловечить, договориться.

Почему бы нашим горе-авгурам не посмотреть на место самим я спрашивать давно перестала: они ценные кадры, а я - нет. Но осадочек остался ещё как.

Планета была совсем свеженькая. До ресакрализации бытия учёные сказали бы “смесь эдиакара с палеозоем” и упали бы в обморок от абсурдности такого сочетания. В домасонские времена…

Я встряхиваю головой, в которую лезет всякий несвоевременный энциклопедизм и шиплю от боли. Это всё неважно: суть была в том, что этот мир всё ещё формировался, а неожиданность - в том, что делал он это прямо у нас на глазах. За годы, а не миллионы лет. К тому же, дело шло чудовищно неравномерно: в местах, где жили люди - ну, была жизнь, а здесь вон, тектонические процессы ещё толком не завершились.

А у меня был маркер. Несмываемый маркер, здесь такие делать-то начали лишь пару лет как. И он лежал всё это время у меня в кармане и уцелел, пока я ссыпалась вниз по камням.

Боги милосердные, да я бы запрыгала от радости, если бы могла! Не могла - но теперь эту проблему можно было решить. Пусть только голова перестанет кружиться.

С некоторым трудом стягиваю штаны. Ноги целы, но холодные и синеватые. Ни малейшего понятия, что это, но сейчас исправим.

Немного думаю и рисую на ногах перья. Медленно, старательно, перышко к перышку. Всё зависит от старания же, от вложенных сил. От понимания, что ты делаешь и от веры, конечно.

Выберите два из трёх: рисунок работает не совсем так, как я предполагала: ноги к концу разрисовывания шевелятся, мне даже удается встать, но ощущения такие, будто ноги превратились в вату.

Ну а чего я ожидала? Волшебство не спрашивает, что ты имела ввиду. “Джинны - это такие очень дотошные юристы, только хуже!”, говорил когда-то Май. Когда-то - в смысле не в этой жизни, разумеется. Ладно. У меня кроме маркера есть нож, а здесь хватает вырванных из почвы деревец.

Тошнота делается сильнее: я ведь кроме того, что головой приложилась, ещё и дочерта сил на рисунок потратила. В итоге кроме солидных размеров ветки на посох, собираю лежащие ветвях недозрелые плоды, а на животе себе рисую костёр. Огонь всё съест.

Вообще, куда проще было бы, скажем, нарисовать на той скале какой-нибудь, условно,маяк и подавать им сигналы своим, но здесь - неразумная и нестабильная стихия, и она ощутимо ближе нашего лагеря. Заметит первой, придет первой, ещё и все вложенные в “маяк” силы схарчит. И меня саму потом тоже. Красота. да?

Так что я поменяла неработающие ноги на изжогу, температуру и конкретные проблемы с внутренними органами в недалёком будущем. Плюс - голова всё ещё кругом и в глазах тоже круги. Ай да Марта, что за Марта!

***

Положеньице, конечно - бери топор и вешайся. Хотя, как говорил Учитель, если успеваешь подумать “Всё пропало” - значит пропало ещё не всё.

Я могла сколько угодно зубоскалить, что аналитики-де - ценный народ, а разведчица моего уровня - расходный материал, но это ничего не меняло: у меня просто не было достаточно квалификации, чтоб заниматься чем-то, кроме сбора информации. Конечно, наблюдения я проводила хорошо, но тут и совсем безглазый человек без памяти Имени и всего прилагающегося понял бы, что что-то не так.

Когда горы станет видно в лагере (нет, когда в лагере станет видно, что они продолжают расти), наши смекнут, в чём дело, придут и спасут меня. Ну, в смысле спасут достаточно меня, чтоб было что отправить на перерождение.

Если это “достаточно” - останется.

Итак. Я в глубоком ущелье, каньоне, с отвесными стенами. В смысле, сперва это был небольшой овраг с пологими склонами, если бы не проблемы с ногами - вылезла бы из него за пять минут. Но вот я ковыляю по склону, а он всё не заканчивается. Оглядываюсь - а это уже не овраг, а ущелье. А потом стенки ущелья становятся всё круче, ущелье превращается в каньон, а стены. судя по сгущающейся тьме, поднимаются дальше.

Это я сперва радовалась, что нарисовала себе нишу, сижу в ней и не скатилась вниз. А теперь скатиться уже и не выйдет - разве что вертикально. Бери, повторяю, топор…

Но, по крайней мере моя ниша делается глубже. Кривизна стен меняется, похоже. Ну, хоть не сорвусь и не разобьюсь. Я ошибалась, говоря, что стихии могут хотеть моей смерти. Смерти - в особенности, а вообще, ну, они же не умеют хотеть. Непроявленные - так точно. Фрей вот - проявлен, очеловечен, он - может хотеть. И хочет стать человеком, дурак. Так стоп, это сейчас неважно.

Непроявленная стихия - как маленький ребёнок, может хотеть только поесть и безопасности. Нет, я что-то путаю. Говорила же, квалификации не хватает!

Ладно, пока будем придерживаться аналогии с детьми. Поесть - вот я, вкусная. Безопасности - спрятаться поглубже. А тут очень скоро будет просто до одури глубоко.

И кстати, если мои гипотезы верны - ущелья очень скоро превратятся в закрытую пещеру. Ну, чтоб никто точно не зашел и не сотворил худого. И внутри этой гигантской пещеры буду я (вкусная, да-да) и непроявленная стихия, опаснее которой может быть только стихия новорожденная, свежеочеловеченная. Потому маленьких девочек типа меня, на такие дела и не пускают.

Хорошо, что ещё я точно знаю? Чтоб стихия очеловечилась, ей нужен образец. Мы в такой ситуации оставляем проводника, образец, в смысле, в замкнутом помещении с эмбрионом, так сказать, стихии.

Не будет образца - эмбрион останется эмбрионом, так ведь? Способным воздвигать горы, но по крайней мере, без любопытства маленького ребенка.

Ох Марта-Марта, это не “всё пропало”, это куда хуже!

Я торопливо выглядываю из пещерки вверх. Небо пока видно, но действовать надо не просто быстро…

Рисую на краю стены Шпиль, острием в небо.

Думать некогда!

В основании Шпиля рисую чашу.

К чёрту детали, тоже некогда.

Маркером, затем ножом, провожу к чаше кровостоки.

Очень круто, что некогда думать: пугаться тоже не успеваешь.

Кровостоки ведут в чашу от фигуры человека. Ну, это просто, важно только сделать замкнутый контур в одно движение. Ну и чтоб контур был почти с меня.

Заканчиваю рисунок, вжимаюсь в контур спиной, ещё раз смотрю на небо. Клочок - маленький и далекий, но небо пока видно. Роняю маркер и сжимаю нож.

А вот теперь я успеваю испугаться.

Да, смерти нет. Да, из ущелья необходимо удрать, сейчас, или никогда, и в виде тушки я этого не сделаю.

Да, наши заметят взлетающую душу, заметят и перехватят.

Надеюсь.

Верю.

Марта, ты собралась воткнуть в себя нож!

Марта!!!

***

Вообще-то я понятия не имею, каково это, умереть. Умирать, но не умереть - да, конечно, забудешь такое, но вот момент смерти… Ну, мне говорили, что это мало кто помнит.

В любом случае, темноты там быть не должно. Жизнь - это остановка, а вот смерть - лютый, сумасшедший бег, по сути своей.

А вокруг - темно. Ни звука, ни движения, только темнота, я и меня трясёт. Трясёт мелкой дрожью и не чувствую ничерта - в смысле, ни рук, ни ног, ни боли, ни голода. С другой стороны, если моя авантюрка удалась, то я запустила собственную бесплотную душу во внепланетную пустоту! Потрясающий был план, о да! Но, с ощущениями совпадает…

- Марта, будь реалисткой! Если ты мертва, то ничего с этим пока не поделаешь!

О! Голос! Вполне настоящий, не такой, как мысли в голове. Так что, я таки жива?
Круто!
Или не круто…

Позволяю себе осесть на землю. На пол… Неважно. Назовем это - “пол”. Спиной я, следовательно, прислоняюсь к стене, той, на которой мгновение назад рисовала. Стена шершавая и горячая. И - проверяю пальцем - мокрая. А у меня адски болит, горит, шея, сбоку.

- Вели… Ко… Лепно! Потрясающ!. Ай да, мать-перемать, Марта!

Чертовски обидно, что некому оценить весь сарказм, вложенный в это “Великолепно”.

Во-первых, ножа у меня больше нет. Я нащупываю обломок клинка под собой, но сам нож я, похоже, сломала. Странно. Сломать металл ударом об стену - я не настолько сильная же. Но в любом случае, это не самая большая моя проблема.

Если я жива, значит я - здесь! Шокирующее открытие, да? “Если я жива, значит я - здесь!” Гениально!

Обхватываю себя руками и сжимаюсь в комок. Боги милосердные, что ж теперь делать-то!?

Ударить ножом я то-ли струсила, то-ли не успела. Или промахнулась. Сама в себя, ну да! Хотя, похоже так и получилось. Я била в горло, промазала и хорошенько резанула себя по шее. Выброс адреналина в кровь, соответственно я сперва ничего не почувствовала, а потом меня начало трясти. А теперь вот рана болит… Кстати да, это рана и она болит. Кровь на пальцах же.

Не тупи, Марта, ты не в том положении! Кровь попала на стену, значит какая-то часть меня улетела по Шпилю. И нож сломался от этого же: рукой о скалу я бы не смогла, а вот принести нож в жертву, вместо себя…
Заодно становится ясно, почему стена такая горячая - не просто от крови же. А кровь продолжает идти, кстати.

Кстати!

Нашариваю под собой же оброненный маркер. Рисовать в темноте я не смогу, но что-то символьное… Сжимаю зубы и черчу прямо поверх раны Соулу.

Маг я, или погулять вышла!? Здесь воздух от стихий искрится должен, плюс моя воля, плюс кровь…

Словом, в другой ситуации ничего бы не вышло, но сейчас я практически зримую магию творю! Кровь начинает светиться - у меня немного светятся измазанные в крови пальцы и от шеи, от раны и руны исходит неяркий свет.

Во всяком случае, теперь я что-то вижу. Ещё, правда, теперь на меня слетятся полчища комаров, в смысле та стихия, которая тут в воздухе прямо распылена.

Откровенно говоря, вопрос ”переживу ли я это всё?” меня за последние часы так достал, что я от него просто отмахиваюсь. Переживу, не переживу, вот сейчас и проверим. Вон они, уже летят!

Да, это здорово похоже на киносновидение. Или просто на кино даже - приходит воспоминание из какой-то из прошлых жизней. Я сижу на полу и светящимися пальцами касаюсь парящих передо мной шариков. Вы когда-нибудь видели, что будет, если разбить куриное яйцо под водой?

Ему будет плевать. Скорлупы больше нет, в центре - желток, вокруг него белок облачком… Картина зарождающейся жизни, как она есть. Логично, что передо мной сейчас происходит что-то такое же. Чудо, в чистом виде!

- Мар! Ты жива!

Задыхаюсь вскриком. Фрей! Вот оно, чудо в чистом виде!

- Фрей! Боги, как ты меня сюда нашел попал!?

Прямо даже в словах путаюсь - он понимает, впрочем.

- Мар… Та! Ради всего хорошего! Ты же сама ко мне прилетела!

Он отрывает от своей уже, шеи, шарик, очень похожий на ту дюжину болотных огоньков, которые всё ещё висят вокруг моей руки. Да, этот шарик - часть меня, бесспорно.

Опускается на землю передо мной. Ах, он же в виде проекции, ну разумеется!

- Ну а как попал - ещё проще вопрос! Я же с пальмы слез только неделю как, что мне до плотного тела!..

Смеется. Ну да, это Фрей, с этими своими шуточками про происхождение человека от обезьяны.

- Что теперь, ангел ты мой, фантомообразный?
- Ну, в лагере уже знают, где мы. Генез завершится, скорлупа треснет и нас достанут!

Ну да, само собой! Чтоб из эмбриона стихии вылупился кто-то типа Фрея, сперва вокруг нужно создать скорлупу. Хотя сделать себе скорлупу из цельной горной гряды - это круто, конечно.

- Ну а чтоб они тебя не съели в процессе - тут побуду я. У нас с этими неоформленными энергии-то сходные, мне проще. Возьму большую часть на себя!
- В каком смысле “часть“?

Он с удивлением смотрит на меня, потом понимает.

- Мар, солнышко, ты же не думаешь, что всё это мог сотворить для себя кто-то один? Ты попала в роддом, детка!
***

- Ну, по крайней мере, тебя не отстранили же!
- Меня похвалили даже, по сути. Но “в поле” мне больше не работать, так и так.

Сегодня я изображаю гусеничку, притом в стадии окукливания. Ниже пятого ребра я - мумия. Замотана в расписные бинты с самоцветами повсюду. Ну, это я шуточки шучу, чтоб не завыть, конечно, хотя самые смешные шутки всегда - правда. Мой кокон-бинты и вправду разрисован, как могила Бэнкси и украшен драгоценными камушками в стратегически подобранных местах.

Места подобраны и вправду с умом - Фрей, например, ко мне даже подойти ближе определённого расстояния не может. Потрясающе выглядело: он наклоняется меня поцеловать, не может, пробует хоть по щеке погладить, а у него волосы развеваются, как при встречном ветре. Встречном ВЕТРЕ, да.

Но - не поможет.

- Ладно, Мар, вы же великие маги, в самом деле! Тебя поставят на ноги, у меня так вообще сомнений нет!

Закатываю глаза. В других условиях - укусила бы его за его чёртово эльфячье ухо, но сейчас - только глаза закатить.

- Фрей, да не в том проблема же! Я стала крёстной мамой доброй трети стихий этого мира. Сбылась твоя мечта, вы на треть станете “как люди”. Круто, да?

Он смотрит непонимающе.

- Вообще - да, почему нет? Эта планета призвала именно вас, закономерно, что мы будем похожи на вас.
- Фрей, дикарь ты мой невнимательный! Я сказала “людей”, заметил? Речь про биологический вид, не энергетическую составляющую.
- Не про душу, ты хотела сказать…

Начинает понимать.

- Название не играет роли. Ты всё правильно понял.
- Ничего я я не понял. Ну да, многие из нас не захотят иметь человеческое в себе - я про биологический вид. Ну, не будут включать в себя при формировании эту часть, делов-то?
- То-то и оно, что теперь - делов. У людей нет перезапуска.

Сжимает губы. Дошло.

- Люди должны умереть, чтоб начать сначала, Фрей. И между прочим, это знание нам тоже пришлось выбивать у вселенной пару сотен поколений.
- И… Чем это объясняется?
- А так сложилось. Самое дурацкое объяснение из возможных.

Вздыхаю.

- Например человеческие глаза - это непомерно сложная система из
зеркал, на которую бедной эволюции пришлось насажать целую кипу заплаток, чтоб оно работало как надо. А можно бы было просто исправить единственное кривое решение, допущенное где-то на стадии третьего дня творения…
- Но люди не умеют отменять, да?
- Не умеют. И моей милостью, теперь и у вас с этим будут проблемы.
- Но почему?
- Господь подшутил? Не знаю, Фрей. Никто не знает. Но факт в том, что когда раздавали умения выжигать неугодное - все струсили. Ну, или что-то в этом духе.

Умолчим, что я, по сути, тоже струсила - тогда, над Шпилем и Чашей.

А Фрей задумывается. “Закручинивается”, как говорят в этих местах. Смешное словечко.

- Но это ведь биологическая особенность, разве нет? Ты же стала образцом для энергетического копирования.
- В том-то и проблема, как мне объяснили. Если бы я не струсила, ваши стихиические детишки копировали бы мою душу. А так…
- Если бы ты не струсила - тебя бы тут уже не было! - с жаром возражает он.

Это правда: шансов, что я успела бы вылететь из “яйца” до запечатывания скорлупы на самом деле почти не было. Осталась бы я бесплотной тенью там, под сводами новорожденных неземных гор. И разумеется, меня бы съели вообще с концами.

Вздыхаю. “Закручиниваюсь”, да-да.

- Зато вы, обезьяньи дети, не можете отступать! Так что не такие вы были дураки при раздаче умений, поняла!?
- Иди отсюда, остроухий! Не мешай рыдать над человеческим несовершенством!

Улыбаюсь ему.

- Спасибо, Фрей. Ты меня реально спас - и продолжаешь спасать. Но тебе и правда пора идти.

Смотрит на меня, собирает волосы рукой, а второй снова гладит меня по щеке. Ну и уходит.

Откидываюсь на подушки и поглаживаю свой чудо-кокон. Проблема в том, об этом я Фрею не сказала, что не сформированные стихии - существа чисто волновые, энергетические. Магия, которую я при них творила, начиная с рисунка на ногах и заканчивая руной света на шее, впечатались в меня несмываемо, на ближайшую сотню перерождений. И я не знала, никто не знал, как это будет проявляться. Но смерть не поможет.
*** ***

- Теперь понимаешь, кем ты стал?

Они сидят в кафе, неподалеку от входа в больницу, куда положили Марту. Фрей гоняет по столу монетку с треугольником и шапочкой над ним, монетка не падает. Его собеседник мирно пьёт кофе из здоровенной деревянной кружки.

У собеседника длинные пальцы, пшенично-золотые волосы и невозможно синие глаза. А ещё он не назвал своего имени, даже прозвища.

- Я не понимаю, что в этом плохого. Точнее - почему я не могу теперь всё отменить. И почему не должен.
- Плохого - ничего. А отменять ли - воля твоя. Если ты воспользуешься своим новообретённым даром сейчас - Марта останется просто мимопролетавшей душой.
- А если нет - мы будем привязаны к этому миру…

Фрей припечатывает монету к столу ладонью и склоняется к

синеглазому.

- Я хорошо изучал людскую теологию, Обманщик! Ты ведь уже всё сыграл, да?

Синеглазый спокоен.

- Первое. Я - не одноглаз, как видишь.
- А есть разница, как тебя называть?
- Ну, Великому Советнику будет неприятно, только и всего. А он Марте родственник, знаешь ли?

Фрей откидывается на спинку стула.

- Но я звал тебя через Мар…
- Ты звал меня посреди пост-славян, а у Марты твоей в прошлом… не только скандинавские мифы. Всё, свободен, больше подсказок не будет. Учи домашку.

Фрей молчит пару секунд.

- Когда ты всё разыграл?
- Когда ты меня позвал, само собой. Почему мне всегда приходится объяснять нелинейность времени вначале? Когда ты остался с Мартой помогать новопроявленным стихиям воплотиться, ты уже умел Отменять, ну а попросил об этом - сегодня. Что сложного?
- О чем ты умалчиваешь? Ну, если всё уже решено?

Светловолосый мужчина с красивыми пальцами смеется.

- Что теперь ты при любом раскладе работаешь на меня, разумеется. Практически, работаешь мной, если угодно. Достаточно откровенно?

Фрей молчит ещё секунду.

- Монетку оставишь?
- Это, юноша, обратите внимание, такой же отпечаток влияния Марты, как твои ушки. Любовь к блестяшкам, понимаешь? Оставь, конечно.

Фрей только раздраженно отмахивается. Мужчина допивает свой кофе и уходит.

—————————————————————

- Ну, зато я больше не мечтаю стать человеком. Нет худа без добра, так говорят?

С меня сняли бинтококон, так что я, разумеется, лежу у него на груди. Ну потому что снова могу.

- Фрей, я говорила, что ты - дурак?
- А также, что тебе на роду написано, знаться исключительно с такими дураками, да.

Чуть кусаю его за ухо. Итак: он вызвал моего Учителя - которого теперь можно смело называть Велес. В любом случае, слова “такой, с пальцами” - это точно был он. Вроде бы гипотеза, что Вотан и Велес - одна сущность неверна, но связь там всяко есть, так что да, позвать кого-то связанного со мной, на земле этой сущности, да ещё и с созвучным Именем… Несложно, в общем.

Попросил себе роль Отсекателя Лишнего. Ну, та фенечка, которой не было у людей. Велес - как раз по этим делам, он и дал. А этот новоявленный Шива ей не воспользовался. Ой дурааааак…

- Мог бы хоть со мной посоветоваться сперва.
- Ты стала бы меня отговаривать.

- Я бы просто тебе запретила.

Теперь у нас уже не картина маслом, а форменный винегрет. Я своим присутствием в тех горах, дала стихиям этого мира необходимость умирать. А Фрей, выходит, умение возвращаться.

- И чтобы смочь остаться с тобой, мне пришлось бы стать таки человеком.
- А вместо этого ты стал демоном.

- Не “я” а “мы”.
- Только не говори, что всё, чего ты хотел - это остаться со мной!

Вместо ответа он рисует на себе моей рукой треугольник с шапочкой.

- Слушай, а вы с ним были, ну…
- Нет!!! - не даю ему закончить фразу. Я была в него до чёртиков влюблена, но сугубо платонически. А тебе за такие вопросы нужно уже даже не за ухо укусить…
- Я на это и намекаю, мурлычет он.