В бесконечности

Запланированная рутинная работа затянулась. Внезапная тревога, пришедшая с Земли, предупредила о приближающемся рое микроскопических обломков старого спутника, невидимых для радаров, но смертельно опасных на орбитальной скорости.

Задача для космонавта Льва Сергеевича Орлова, ветерана двух экспедиций, была проста и критически важна: вручную закрыть противометеоритную панель на модуле «Поиск», чей механизм заклинило. Экипаж внутри станции готовился к возможной экстренной разгерметизации, переходя в укрытие в корабле «Союз».

Для Льва это была не первая внештатная ситуация. Его движения, отточенные сотнями часов тренировок в гидролаборатории, были доведены до автоматизма. Громоздкий скафандр «Орлан» ощущался второй кожей. Щелчок карабина основного фала о поручень, проверка страховочного троса СУЗА - всё под контролем. Его мир сузился до шума собственного дыхания, голоса в наушниках и холодного, усыпанного звёздами, космоса перед ним.

Он уже почти закончил. Осталось лишь зафиксировать последнюю защёлку. И в этот самый момент случилось это.

Тихо. Беззвучно. Лишь глухой, мощный удар, от которого дрогнула вся многотонная конструкция станции. Небольшой, но плотный обломок, не замеченный никакими сенсорами, прошил насквозь одну из сенсорных штанг в нескольких метрах от Льва.

Взрывной декомпрессии не последовало. Не было ни огня, ни вспышки. Был лишь сокрушительный импульс энергии, передавшийся по конструкции станции, как удар гигантского камертона.

Лев почувствовал, как его собственное тело, невесомое и беззащитное, стало инструментом этой энергии. Его резко, с нечеловеческой силой, рвануло вперёд. Он услышал, а вернее, почувствовал костями, оглушительный щелчок - звук ломающегося титанового карабина его основного фала. Страховочный трос СУЗА на мгновение натянулся, как струна, и тоже не выдержал дикой нагрузки, разорвавшись у самого крепления к скафандру.

Система SAFER на его спине, получив тот же удар, молча сдалась - её хрупкая электроника была мгновенно выведена из строя.

И началось тихое, неумолимое падение.

Инерция медленно, почти лениво, уносила его прочь от светящихся иллюминаторов, от знакомых очертаний ферм и модулей. Он не летел, его выносило течением невидимой реки, берущей начало в хаотическом импульсе столкновения.

Первые секунды его сознание отказывалось верить. Рука всё ещё инстинктивно тянулась к несуществующему поручню. И лишь когда станция начала медленно, неотвратимо уменьшаться, превращаясь из дома в хрупкую игрушку на фоне бездны, до него дошла вся чудовищная правда.

ЧП, о котором так много говорили на тренировках, случилось. Цепочка маловероятных событий - редкая угроза, срочная работа, точное попадание и двойной отказ страховки - сошлась в одной точке. В нём.

И теперь он был совершенно один. Не привязанный ни к чему. Неспособный вернуться. Пылинка, потерявшая свою орбиту.

***

Первым чувством была не паника, а оглушительная, всепоглощающая тишина. Не та привычная тишина вакуума, которую нарушало лишь собственное дыхание в шлеме и голоса из центра управления. Нет. Это была иная тишина. Абсолютная. Звенящая.

- Лев, прием... Лев, ответь! - голос командира в наушниках был резким, но приглушённым, словно доносился из другого измерения. Он попытался ответить, но горло пересохло.

- Я здесь... Отсоединился, - выдохнул он.

- Держись, Лёва! Активируй "Сафёра"! Немедленно!

Его пальцы привычно нашли на груди панель управления реактивным ранцем. Нажал кнопку активации. Ничего. Ни единого огонька на дисплее. Видимо, тот же удар, что сорвал его со станции, вывел из строя и систему спасения. Он сообщил об этом на станцию. В ответ на несколько секунд воцарилась мёртвая тишина, красноречивее любых слов.

И в этот момент Лев остался наедине со Вселенной.

Станция, бывшая его домом, его крепостью, теперь была просто самым красивым и самым далёким объектом на его небосводе. Она медленно уменьшалась, превращаясь в яркую звёздочку.

А вокруг... Вокруг была Бесконечность.

Он перестал вращаться и замер, глядя в бездну. Он не видел Земли. Он видел лишь россыпи звёзд, не знающие мерцания, холодные, острые, как иглы. Он видел Млечный путь - гигантскую пыльную реку, уходящую в никуда. И он понял всю чудовищную, подавляющую правду.

Человечество? Его амбиции, войны, любовь, искусство? Где всё это сейчас? Где его собственная жизнь, его переживания, его память? Они были меньше пылинки в этой бескрайней пустоте. Он был лишь песчинкой, затерянной в космическом океане, чьи берега невозможно было даже вообразить. «Мы рисуем себе богов, строим империи, пишем симфонии, - пронеслось в его голове, - а Вселенной нет до этого ровным счётом никакого дела».

Она просто существует. Молча. Безразлично. Вечно.

Кто мы есть в этом мире? Мимолетная вспышка сознания в вечной ночи. Случайность. Красивая, трагическая, но случайность.

Чувство страха уступило место странному, почти мистическому спокойствию. Какую ценность имеет его одинокая смерть на фоне гибели целых звёзд?

***

На МКС царил контролируемый хаос. Командир Олег Петров своим спокойным, стальным голосом, пытаясь скрывать беспокойство, координировал действия экипажа. Была объявлена тревога.

- Геннадий, к «Союзу», начинай подготовку к экстренному отстыковыванию! - скомандовал Олег. - Анна, в ЦУП! Дай им все данные по последней известной позиции и вектору ухода Льва. Рассчитываем орбиту!

Они были профессионалами. В их голосах не было истерики, лишь сжатая, как пружина, концентрация. Каждая секунда на счету. Запас кислорода в скафандре Льва - восемь часов. Уже прошло сорок пять минут.

В ЦУПе, в Хьюстоне и Королёве царила аналогичная ситуация. Десятки специалистов начинали расчёты. Траектория дрейфа космонавта Орлова медленно вырисовывалась на экранах. Она расходилась с орбитой станции. Он уходил всё дальше и выше.

- «Союз» не успеет, - тихо прозвучало в одном из динамиков в ЦУПе. - На подготовку нужно минимум три часа. Его орбита уже слишком расходится. Сближение будет слишком сложным и рискованным для самого корабля.

На минуту воццарилось молчание.

- Есть идея, - внезапно сказала Анна, глядя на схемы. - Мы можем подкорректировать орбиту самой МКС! Используем двигатели «Звезды» и грузового корабля «Прогресс». Мы не можем догнать его, но мы можем поднять орбиту так, чтобы мы оказались на его пути через полтора витка. Это будет очень короткое окно. Очень.

Это был безумный план. Коррекция орбиты всей станции - рискованная процедура. Но другого шанса не было.

- Делайте, - прозвучал голос с Земли. - Расчёты вам поможем вести. Орлову передайте: держаться. Мы идём.

Олег связался со Львом. Его голос, доносившийся сквозь нарастающие помехи, был единственной нитью, связывающей космонавта с человечеством.

- Лёва, ты меня слышишь? Мы работаем. Идём за тобой. Держись. Экономь кислород. Шевели пальцами, не дай себе заснуть.

Лев, погруженный в свои мысли, с трудом вернулся к реальности. Шевели пальцами. Какая странная, простая, человеческая команда. Она вдруг вернула ему ощущение тела, жизни.

- Понял... Шевелю, - хрипло ответил он.

***

Прошло семь часов. Помехи в наушниках стали почти непреодолимыми. Голос Олега прорывался сквозь них обрывками фраз.

-...орбиту... подняли... жди... виток...

Лев почти не видел станцию. Лишь изредка солнечная батарея, поймавшая свет, сверкала где-то вдалеке, как насмешка. Он чувствовал, как тяжелеет голова. Воздух в скафандре стал спёртым, влажным. Системы жизнеобеспечения сражались и проигрывали. Конденсат застилал стекло шлема изнутри. Он уже не думал о вечности. Он думал о жене. О лице дочери. О дожде, пахнущем асфальтом. О простых, земных вещах, которые были его настоящей, крошечной, но такой ценной Вселенной.

Его сознание начало уплывать. Он уже почти не слышал настойчивый, отчаянный голос Олега.

- Лев! Лев! Мы видим тебя! Блеск твоего скафандра! Прямо по курсу!

МКС, совершив сложнейший манёвр, вышла на расчётную точку. И там, в нескольких сотнях метров, едва различимый на фоне черноты, медленно дрейфовал силуэт человека.

- Геннадий, выходи! — скомандовал Олег.

Выходной люк открылся, и второй космонавт, Геннадий, закреплённый страховочным фалом, оказался снаружи. В его руках был импровизированный якорь - длинный стержень с крюком.

- Лев! - кричал Геннадий в радиоканал. - Лев, бросаю тебе конец! Дотянись!

Он совершил опасный бросок. Трос с крюком пополз в сторону Льва. Первая попытка — мимо. Вторая - тоже мимо. Третья... Крюк зацепился за кольцо на поясе скафандра Льва.

- Есть контакт!

Силы тащить у Геннадия не было. Он лишь зафиксировал трос, и медленно, сантиметр за сантиметром, лебёдка начала втягивать бесчувственное тело Льва Орлова к спасительному люку.

***

Прошло пять лет.

Лев Сергеевич больше не летал в космос. Он работал в ЦПК имени Гагарина, готовил новых ребят. Иногда по ночам его мучили кошмары, где он тонул в беззвучном, ледяном море звёзд.

Но чаще он вспоминал не ужас, а то странное, вселенское спокойствие. Оно изменило его. Лев стал тише, больше ценил молчание.

В тот день шёл теплый летний дождь. Он стоял на балконе своей квартиры в Звёздном городке, смотрел, как капли стекают по стеклу, и слушал, как его дочь смеётся в комнате.

Он поймал себя на мысли, что смотрит не на дождь, а сквозь него. В капле воды на оконной раме отражалось всё небо. И в этот момент он понял.

Мы и правда лишь пылинки в бескрайней Вселенной. Наша жизнь - лишь миг. Но именно в этом и заключается наше величие. Мы - крошечная часть космоса, которая внезапно обрела способность чувствовать, любить, бояться и восхищаться его же собственной красотой. Мы - его сознание. Его способность удивляться самому себе.

И в этой капле дождя, в смехе ребенка, в тихом вечере на Земле - заключалась вся бесконечность, которую Лев когда-то увидел. И она была бесконечно дорога.

Он глубоко вдохнул влажный земной воздух и улыбнулся. Космонавт Лев Орлов был дома.