В чужом саду

В ЧУЖОМ САДУ

Они играли в игру, ту самую, в которую играли его родители каждую ночь под одеялом.

— Слушай, Вик, — пропыхтел Уилл, — а до скольки лет люди могут заниматься сексом?

Движение бёдер замедлилось, она задумалась. К всяким таким чудным вопросам от Уилла она привыкла почти сразу, чуть больше месяца совместной жизни, она научилась игнорировать разбросанные по полу бельё и поднятый стульчак в туалете, даже к его истеричному смеху — который он считал вполне нормальным, она относилась лояльно. И больше того, нашла в себе силы отвести чертягу Уилла Бетси — старую суку ретривера, на стерилизацию, хотя это была не неё забота; но выносить этот псовый смрад и вляпываться в сопливые лужи по дому, слушать неистовый лай возбуждённых кабелей за забором, не осталось. Поэтому да, она не смущалась, когда Уилл задавал ей «идиотские» вопросы — она нашла способ с ними бороться: просто отвечая на них.

— Наверное до пятидесяти пяти, — Вики попыталась вернуть прежний темп.

Уилл бездействовал. В последнюю неделю он без активней чем обычно. Даже не рыба, выброшенная на берег и бьющаяся в постепенно сводящихся на нет конвульсиях. Бревно.

— Как думаешь, мои родители до сих пор трахаются?

Машина пришла в ступор. Два дюйма бесполезной во всём мире плоти совсем размякли. И у неё потух огонь, там, внизу. Он снова ждал ответа на вопрос:

— Не знаю, Уилл. А сколько твоим родителям лет?

— Папе семьдесят семь, — лоб покрылся морщинами, — маме — шестьдесят девять.

— Нет, Уилл. Я думаю таким старпёрам самое место в могиле. Любое резкое движение или волнение — привет сердечный приступ и сотня переломов несовместимых с жизнью. А если они и занимаются сексом, то моём им почтение, снимаю перед ними шляпу и кланяюсь.

На секунду лицо Уилла растаяло в спокойствии, и на мгновение показалось, его штучка пришла в активное состояние. Однако, ему снова что-то взбрело в голову, и возможное продолжение приказало долго жить.

— Ну что ещё? — Вик слезла с него, уселась под боком, погладила жалкую поросль на его мальчишеской груди. В свете солнца спальня выглядела не такой уж плохой, не считая, конечно, бардака и ободранных обоев в жёлтую полоску. И если не видеть вывешенных на стену голов кабанов, волков, куниц, белок и оленей, то здесь даже уютно.

— Можешь сказать папе, чтобы он использовал презервативы, когда будет заниматься с этим с ма. — Он надул губу. — Я не хочу, чтобы у меня был братик или сестрёнка.

Вик давно перестало казаться, что она попала в дурдом — она была в этом твёрдо уверена.

— Нет, Уилл... я не могу сказать такое твоему отцу, — Вик провела ладонью по его усыпанной прыщами роже, и прижала палец к его губам, имитируя те самые сцены из фильмов, когда герои предлагают заткнуть рот своим партнёрам: ш-ш-ш-ш. — Но поспешу тебя успокоить: люди в таком возрасте просто не могут завести детей. На физическом уровне — не могут.

— Правда? — слепой веры в его глазах хватило бы на сотню бездомных детей.

— Да, чистая правда.

Вик подумала в очередной раз, что попади ей в руки огнестрел, она бы не задумываясь выпустила всю обойму в это «божье дитя», но решила, что разумней сейчас удалиться, не провоцировать свои внутренние позывы выцарапать этой твари глаза.

— Ты хочешь печенья? — спросила Вик.

— Не откажусь, — тупорылая улыбка.

— Сейчас принесу.

Вик слезла с постели, пара бездумных глаз наблюдала как она идёт к двери босиком по дощатому полу. На выходе она бросает взгляд, полный люблю и нежности на Уилла, ловит ответную похотливую улыбочку, и скрывается за углом.

На потолке заплясали грубые, кривые тени, Вик протёрла тыльной частью ладони заспанные глаза и продолжила слушать анти-радио. Вещали неминуемое будущее, и при том весьма скверное.

— Цены на дохлых эмбрионов снова рухнут, как в сорок третьем, — пробурчал мистер Энтони Грин, отец Уилла. — Знаешь, дорогуша, можешь не спешить заводить ребёнка со своим мужем — многого он вам не принесёт, уж поверь мне.

Вик сглотнула комок неожиданно взявшейся слюны, и взялась за яичницу: разбила над шипящей сковородой один, два, три яйца, все как один, без желтка — их она терпеть не могла, но мисс Шарлота Сука Грин — обожает и заставляет всех в доме питаться «ложными птичками». Говорит, помогает сбросить вес и оставаться в доброй кондиции.

— Виктория, — начал Энтони Грин, потягивая закрученные усы, — сегодня миссис Грин не будет. Нашлись неотложные дела с её клушами-подружками. Она вернётся только завтра на рассвете. — Он приподнялся с кресла и аккуратной, развратной походкой подкрался к Вик. — Мне нужно будет тело, чтобы согреть мою постель.

Руки упали ей на плечи, старые, морщинистые и липкие, как у мальчишек в пубертатный период. От него несло спиртным, виски, как всегда великолепным, которого ей никогда не испить. По ней прошла волна отвращения, лёгкая дрожь, под ложечкой засосало.

— Да, мистер Грин, — пискнула Вик. Над сковородой потянул дым. Она щёлкнула регулятор и конфорка издохла. Мистер Грин заглянул ей за плечо.

— Выбрось, — приказал. — Через тридцать минут я отойду в спальню. Когда лягу, ты должна быть уже готова. Лапочка?

— Да.

— Не забудь потом промыть свою дырку кислотой. Детки нынче ничего не стоят.

Вик пробудил от беспокойного, жаркого сна вопль за стеной. Долгое время она просто лежала в постели неподвижно, пытаясь не дышать, стараясь забыть как дышать, забыться. Потом с кухни — она определила, что вой шёл оттуда — раздался сдюженный звон рухнувшей посуды. Снова тоскливый, бездушный вой, на сей раз с хрипом, не как у прокуренного, а как у подцепившего простуду.

— Ви-и-и-к!!! — это Уилл. — Ви-и-к!!! Помоги мне!!!

Вик сбросила с себя одеяло, вторая половина матраца пустовала, и не заметила, как уже на ногах проходит под косяком убогой кухни.

— Ви-и-и-и-к!!! — завыл Уилл. Бросился ей на грудь, сцепил в слезливых объятиях и ещё чуть-чуть и повалил бы хрупкую фигуру. — Я хотел попить моло-ка!!!

Вик прошлась заспанными глазами по комнате; холодильник распахнут настежь, молоко стоит на второй полке — целёханькое, рядом с яйцами-пустышками; зато брусничный пирог отсутствовал на третей полке. Посмотрев чуть ниже, она увидела как тот развалился на полу и от него уже собралась вереница следов по всей кухне.

— Я хотел попить мо-ло-ка! — уже тише ныл Уилл. — Не нашёл его и случайно уронил пирог.

Вик посмотрела на измазанный ягодной начинкой, в крошках рот Уилла, и подумала, что эта тупая свинья совершенно не умеет хрюкать.

— Ладно, ладно, Уилл, — поглаживая по лысой, как металлическая сфера, голове, успокаивала Вик. — Ничего страшного, я приберусь.

Уилл почти затих, поднял подбородок, заглянул Вик прямо в глаза.

— Я хотел убрать то, что само упало, — проскулил он. — Хотел достать ту штуку, которой убираются, и устроил грохот!

Вик вытерла рукавом своей ночнушки сопли под носом идиота и велела ему идти спать.

— Сможешь сам дойти до кровати?

— Да, — он облизнул испачканные в сладком сиропе губы, — смогу.

И пошёл.

Вик смотрела на бардак и молилась великому Никому, восседающему в Нигде, вершащему Ничто. Молилась, чтобы ПРАВОСУДИЕ добралось до неё, до Уилла, до всего дома Гринов.

Подошла к холодильнику, наступила босой ногой на податливую массу и немного проскользила, поймала равновесие и замерла на месте. Медленно наклонилась, обмакнула указательный палец между пальцами ног, присмотрелась, комочек на подушечке выглядел заманчивым, и сунула в рот. Рой медовых пчёл забурлил на языке.

Увидь эту картину Шарлота Сука Грин, она бы задохнулась от злости и праведного гнева. Виктория позволяла себе многое. Нарушала по мелочам и не попадалась на проказах. Одно из правил служанки — не сметь есть с царского стола. Ничего, что приготовлено для хозяев брать в рот было строго настрого запрещено. Однако, Виктория не раз видела, как Шарлота Сука Грин выбрасывает в мусор вполне себе свежую еду. Говоря, что от этой еды будут прыщи, лишний вес, рак грудей и желудка, и что клитор высохнет, продолжи питаться с пылу жару выпечкой.

Однажды Вик увидела, как Шарлота Сука Грин кормит дворнягу кремовым пирогом, прямо с рук.

— Теперь я собака, — сказала она залитой жёлтым светом кухне. — Быть собакой лучше, чем Викторией.

Шарлота Грин почила этот мир в удушающих объятиях газовой камеры. Большей радости Виктория в жизни не испытывала, готова была петь и плясать до отказа сердца, но держалась, не подавала виду, не выказывала своих эмоций на людях.

— Мамы больше нет, — снова хныкал Уилл под боком Вик, прижимаясь и потираясь своей крохотной штучкой о её бедро.

Правительство вынюхало, что та стерва была еврейкой.

— Почему папа так поступил? — теперь он делал вид, что рука случайно касается её штучки.

— Потому что обнаружил под кроватью блюдце с водой и решил поступить праведно — низвергнуть в Ад всех прокажённых, виновных в наших грехах евреев, — бездушно сказала Вик. — Ему тоже тяжело, Уилл. Она была ему женой.

На самом деле мистеру Энтони Грину было плевать в каких мучениях покидала этот мир его супруга. Шарлота ему надоела с её безумными замашками. Вот он и накатал донос. Вик об этом знает, сама присутствовала при написании Энтоном бумажки, помогала подбирать слова, правила грамматику. И никаких угрызений совести.

— Мне грустно, Вик, — стонал Уилл. — Я в печали!

Вик тонно вздохнула и помогла Уиллу избавиться от придавившего его груза.

Убила его, потому что больше не могла теперь. Долго думала, что выдержу, но нет, сорвалась. Последней каплей стали побои. Этот идиот совсем распоясался после смерти матери, знаете, стал пускать в ход руки. Сначала-то были хлопки, почти невинные, но с каждой ночью пальцы по одному загибались в хороший такой кулак. Вот, видите? Это он оставил. Ненавижу его. Убила бы ещё раз, честно. Дай мне ПРАВОСУДИЕ шанс с ним свидеться перед казнью, я бы нассала в чашу с его прахом. Энтони Грин? А он что? Нет, его я ненавидела не так сильно, как Уилла или суку Шарлоту, но тоже бы не отказалась подлить санины и в его прах. Всё же пользовался мной, сами понимаете. Собаку за что? Под горячую руку попала, вот и всё. А вы думали с псиной личные счёты буду сводить? Вот ещё. Жалею ли я о содеянном? Ни в коем разе. Поймите только одно — попадись мне под руку пистолет, я бы выпустила всю обойму не задумываясь в эту поганую семейку. Но Господь любит пошутить — затянул с этим, и мне пришлось брать дело в свои руки. Кухонный нож тоже не плохо. Грязно, мерзко, но не плохо. Даже лучше, чем будь у меня карабин.

26 ноября 2024...