В деревне у бабушки

Упыри по деревне шатаются
Мы таимся - они развлекаются
Разломали забор
Утащили топор
Негодяи от скуки не маются!

Когда Света свернула с шоссе на просёлок, на дороге стало совсем пусто, и следить надо было только за тем, чтобы не въехать в какую-нибудь колдобину. Справедливости ради, рытвин было не слишком много. То, что последнюю неделю не было дождей — это вообще подарок судьбы и особое везение. Дорога оказалась куда приличнее, чем Света ожидала, а судя по тому, что она заметно поросла травой, сюда вообще не слишком часто ездили.

Вот ещё один поворот — и Света увидела трактор у околицы и ряд домов. Александровка! Издали — деревня как деревня, но стоило подъехать поближе, стало заметно, что трактор ржавый, участки заросли, краска на домах пооблупилась, а окна чернеют провалами. Александровка умирала и, как все умирающие, производила тягостное и неприятное впечатление.

Обычно своих родителей привозил и увозил отец. Деда и бабушку Света любила, но деревня её не привлекала и она там никогда не гостила, даже в детстве. Заезжала два раза, чтобы забрать стариков в город на зиму, но даже по улице не гуляла. Машина-дом-дощатый туалет за домом — вот и вся прогулка.

Света сбросила скорость. Машина медленнно ползла по улице, а она вертела головой, отмечая всё новые приметы запустения: ржавый остов москвича во дворе, покосившиеся, а то и упавшие заборы, подгнившие крыши... Вывеска «Продукты» на магазине потемнела, да и сам магазин заметно осел с одной стороны. Окна закрыты ставнями, на крыше золотится листьями-монетками молодая, но корявая берёзка.

Ухоженный дом деда выглядел странно и неуместно, как цветущая роза среди сухого бурьяна, даже забор стоял крепко и ровно, хотя, кажется, от кого тут ставить заборы?

Машину пришлось приткнуть на обочине. Перед воротами была неширокая промоина, заполненная водой. Света посмотрела на неё и решила, что не стоит рисковать. Завязнешь — и кто будет вытаскивать?

Старики, похоже, услышали шум мотора. Двери дома распахнулись, дедушка уже спешил навстречу, бабушка осталась стоять на крыльце.

— Ну, здравствуй, — сказала она, обнимая деда. — Я уж беспокоилась: не дозвониться до вас.

— Наша вышка не работает теперь. Я, чтобы позвонить, вон туда на горочку хожу. Ты чего так рано приехала, Светлячок? У нас ещё дней на десять работы на участке.

— Вот и ладно, значит, помогу. В отпуске я на две недели. Вот уедем вместе. Помоги разгрузить, я продуктов привезла.

Нагруженные пакетами, они двинулись к дому.

— Светочка, ягодка ты наша...

Бабушка запричитала, обхватила её. Света чмокнула её в морщинистую щёку и сказала:

— Буля, я тоже тебя люблю, но дай хоть вещи поставить. У вас, смотрю, и магазин не работает. Эх, надо было больше провизии закупить!

— Работает, работает магазин. Нинка там весь день не сидит, а открывает на пару часов с утра. А если кому приспичит во внеурочное время, так недолго и к ней зайти. Да только сколько у нас народу осталось: мы с Машей, Нинка, с Колей — это, значит, ейный мужик, Таня с Милой — они съехались, в одном доме теперь живут. Ну и Степан. Ну, кто помоложе в город подались — им здесь ловить нечего, а мы туточки, да.

— А что вдруг у нас решала отдыхать? — спросил дед. — Мы, конечно, рады, так веселее, но время выбрала больно унылое.

Бабушка поставила чайник, а Света сунула привезённую пиццу на разогрев в микроволновку и сказала:

— Вообще-то планировала отпуск на море, люблю я его. Лежать на раскалённом песке, купаться в тёплой прозрачной воде, качаться на волнах, собирать красивые камушки и стекляшки, обточенные прибоем, обедать в кафе, где подают умопомрачительные шашлык и хачапури — это так здорово. Сплошной релакс, заряжает до следующего года.. Спецом подгадала отпуск на бархатный сезон — и облом! Перенесли с сентября на октябрь, производственная необходимость, блин!

— Обидно, — согласилась бабушка.

— Вот-вот! А глядеть на штормовые холодные волны — какая радость? Вот я и и решила сюда. Пусть даже погоды мерзкие, зато вы рядом.

— Тяжело тебе будет с непривычки, — дед ухмыльнулся.

— Вам и с привычкой уже тяжело здесь, стоит оно того? Перебирались бы вы насовсем в город, а? Я к родителям вернусь, а вы — в мою однушку.

Дед молча покачал головой. Бабушка возразила:

— Нет, Светочка. Здесь мы родились, здесь жили, тут и помирать. Ты не думай, мы хорошо живём. Овощи у нас свои. Степан на зайца ходит, а то и кабанчика завалит, Таня курей держит, а хлеба Нинка завсегда привезёт. Дед вон рыбалит. Мы дружно живём.

— А здесь река есть? Далеко? И как, ловится рыбка?

— Озеро. Пойдём сегодня — сама посмотришь.

Идти особо не хотелось, но не будешь же сидеть дома всё время! Света никогда не рыбачила, но о прелестях рыбалки слышала. Что бы не попробовать? Вдруг понравится?

Вышли в сумерках. К удивлению Светы на деревенской улице ближе к магазину горел фонарь — возможно, единственный на всю деревню. Натоптанная тропка шла большим полукругом, но озеро оказалось и впрямь близко. Подошли к нему уже затемно. Место на берегу было обустроено: шалаш, крытый линолеумом поверх еловых лап, перед ним кострище, обложенное камнями. Озеро обрамляло рама из камыша, но мостки от берега вели к чистой воде. А как красиво здесь было! Пусть даже тьма съедала детали, оставляя лишь силуэты, зато небо над головой поражало своей фантастичностью. Столько звёзд! Света даже не подозревала, что их может быть так много. В городе такого не увидишь! Красноватая полная луна, висевшая над верхушками деревьев, казалась неправдоподобно большой.

Света думала, что наглядеться не сможет на такую красоту, но вскоре первое очарование стало угасать, уступая место тревоге. Мерцание звёзд уже не ошеломляло, казалось, что небо наблюдает за ней сотнями глаз — и это вызывало неуверенность и неловкость. А как зловеще выглядит багровая луна — бррр! Да и вообще прохладно.

В темноте что-то смутно белело, она заметила движение.

— Деда, смотри. Неужели кто-то купается? Дубак же!

Старик нахмурился:

— Платок какой-нить есть у тебя или колечко?

— Палантин разве что.

— Брось в воду.

— Зачем? — удивилась Света, но послушалась.

Палантин был почти новый, но куплен под настроение и быстро надоел. Потому и надела в деревню, что было не жалко. Сначала ткань держалась на поверхности воды и медленно удалялась от берега, хотя ветра почти не было, а потом видно намокла и как-то сразу ушла под воду, словно в водоворот затянуло.

— Сейчас грань между Явью и Навью тонкая. Вишь, русалки резвятся. Они всякие красивые штучки любят.

Света удивилась. Дед, похоже, на старости лет во всякую чертовщину верить стал.

Без палантина стало совсем зябко. Небо всё затянуло и, хотя луна по-прежнему выглядывала в прорехи облаков, начал накрапывать дождь. Мелкие злые капли попадали на голую шею, жалили ледяным холодом. Дед накинул капюшон плащ-палатки и пробурчал:

— Не мокни, в шалаш иди.

— Там тоже холодно. Может, домой пойдём, а? — жалобно спросила Света.

— Ну какое? Только клев начался. Маша засмеёт, если с двумя плотвичками приду. А ты иди, раз замёрзла. Вот прямо по тропке, как пришли. Не заплутаешь.

Она хмыкнула. Шли-то они как раз не прямо! По её прикидке напрямик было ближе раза в два. Отсюда даже видно было деревню: сквозь ветви наверху и впереди светилось одно окошко и — чуть выше — фонарь. Света свернула с тропинки и пошла прямо на огоньки. Тут не собьёшься.

Идти оказалось тяжелее, чем она надеялась: трава, хоть и успела пожухнуть, путалась в ногах, кое-где подошвы скользили. Низ штанин уже намок, скоро, наверное, и кроссовки промокнут. Пришлось достать смартфон и подсвечивать дорогу, чтобы не оступиться. Фонарик высветил рядом холмики и кресты. Вот-те раз! На кладбище забрела. Вот почему тропа шла в обход!

Она остановилась и оглянулась, оценивая пройденное расстояние. Вода в свете луны блестела, как серебряная. Далеко! Получалось, что треть пути, если не половина, уже пройдена, возвращаться и смысла нет. Между могилами тоже шла тропинка — как раз в сторону деревни, и Света пошла по ней. Не по мокрой траве — уже хорошо. Да ещё немного под уклон — идти стало легче.

Но оказалось, что мокрая глина — это ещё хуже. Нога скользнула, Света взмахнула руками и упала. Ладонь обожгло болью. Она зашипела и выругалась сквозь зубы, потом осторожно поднялась. Брюки на попе промокли, но ничего, кроме руки не болело, да и она не сильно: так, саднило.

Смартфон отлетел в сторону и слабо светился в траве на ближайшем холмике. На могилу попал! Хорошо хоть не в лужу и не на камень. Без фонарика и не нашла бы. Стало жутко.

Она аккуратно раздвинула мокрый папоротник, подняла телефон и рассмотрела порез на ладони. Он оказался небольшим, но кровь текла довольно сильно. Света нашла в кармане носовой платок и сжала его в кулаке. Надо бы обработать. Ничего, деревня уже совсем близко, только перейти через овражек.

Света боялась ещё раз упасть на довольно крутом склоне, потому хваталась за кусты. Они щедро делились с ней влагой, и она совершенно промокла.

Внизу оказалась лужа или ручей: узкая полоска воды без видимого течения, уходящая с обеих сторон в темноту. Света перешла её вброд, не снижая темпа. Ноги всё равно были мокрые, а страх всё нарастал и не давал остановиться ни на миг.

Из этой низинки ни окно, ни даже фонарь были не видны. Света только надеялась, что поднимется — и увидит их снова. Жуть нарастала, сжимая внутренности холодной когтистой лапой. Казалось, что заберётся она на пригорок — а там и нет никакой деревни. Сердце билось быстро и гулко, губы дрожали, и если бы не ужас, гнавший вперёд, она бы сейчас опустилась прямо в мокрую траву и расплакалась.

Наконец она поднялась — и деревня оказалась на месте. Фонарь горел, из трубы бабушкиного дома вился дымок — и Свете опять захотелось расплакаться, теперь от облегчения. Могил по сторонам уже не было. Она оглянулась. Почти одновременно с этим налетел порыв ветра, шевеля кусты. Свете почудилось, что на кладбище движутся тёмные фигуры, и она пошла быстро, как только могла, напрямую к деревне, не разыскивая утерянную тропу.

Не зря дед ходил к озеру кругом. Этот овраг в дожди наверняка непроходим, а кладбище — это вообще ужас. Теперь-то Света понимала, отчего старику бластятся русалки. Тут такая атмосфера жуткая, что ещё не то привидеться может!

Света сама не заметила, как вышла на тропку, а когда та влилась в деревенскую улочку, перешла на бег.

Бабушка не спала. Она сидела у стола с книгой, но увидев внучку удивлённо вскинула глаза и спросила:

— Что ты ворвалась, как ошпаренная? Будто черти за тобой гнались... А Миша пришёл?

— Не-а, дед на озере остался, — Света нервно рассмеялась. — А я страху натерпелась, да. Решила дорогу срезать, да на кладбище попала. Буля, у тебя йод есть? Погоди, я переоденусь в сухое и расскажу.

Бабушка захлопотала. Когда Света вернулась в её комнату, на столе уже стояла кружка ароматного чая, но, перекрывая этот аромат, остро пахло лекарствами из разложенной аптечки.

— Ну, можно не бинтовать, — с облегчением сказала бабушка, обрабатывая ранку. Ерунда, заживёт. Ну, говори, чего испугалась?.

Света начала рассказ. Теперь, в тепле и уюте, пережитый ужас казался смешным и не настоящим. Она покаялась, что не послушала деда и постаралась преподнести своё приключение в самых юмористических тонах.

Бабушка слушала внимательно, но ни разу не улыбнулась, даже, похоже, наоборот, помрачнела. После, поджав губы, она резюмировала:

— Сделанного не воротишь. Вышло, как вышло. Ты пей чай, пей. Вот, пирожки бери, ягодные они, смесь смороды с малиной.

Пирожки были ещё тёплые, чай не обжигал, а мягко согревал и Свете стало совсем хорошо. Бабушка отошла к окну и всматривалась в темноту.

— Парень-то есть у тебя?

Обидно, что повествование не оценили, а ещё неприятнее поднятая тема. Но Света сумела ответить легко:

— Нет. Зачем? Я замуж пока не собираюсь.

Бабушка нахмурилась, вернулась к столу и уселась напротив. Это внушило беспокойство: сейчас как заведёт шарманку, что нет в жизни другого счастья, кроме как в замужестве и что правнуков хочет! Бабушки — они такие! Света внутренне собралась, готовясь к отпору. И ведь надо как-то вежливо, чтобы не обидеть...

— У тебя вообще мужика не было, что ли?

— За кого ты меня принимаешь? До брака — ни-ни! — гордо сказала Света. Вот, это человеку старого воспитания должно понравиться.

— Ой, беда... Что же теперь будет?

Света аж подскочила:

— Что такое? Что будет-то?

Бабушка выглядела совсем потерянной. Некоторое время она молча сидела, невидяще глядя в стену, потом вздохнула:

— Откуда я знаю? Ну смотри сама. Самайн. Полнолуние. Кладбище. Папоротник. Кровь девственницы. Что из этого может получиться?

Света опустила взгляд в пол и с сокрушённым видом пожала плечами. «Увозить их надо отсюда! — снова подумала она. — Ну ладно, через две недели поедем, а за зиму вместе с родителями что-нибудь придумаем, чтобы не отпускать обратно!»

— Ну ладно, спать иди!

— А ты?

— Какой теперь сон? Я глаз не сомкну. Хоть бы Миша нормально вернулся!

Свете и жаль стало бабушку, и смешно от её суеверности. Ну как так можно? Взрослые люди — и в такие глупости верят!

Она слишком устала, а потому в самом деле легла и почти мгновенно заснула. Стоило бы, конечно, посидеть с бабушкой,поддержать морально, но сил не было.

Снились сны — тёмные, сумбурные, страшные. Света проснулась совершенно разбитая, сон не освежил. Она немного полежала с закрытыми глазами, пока не поняла, что слышит радостные причитания бабушки: дед пришёл. Уже почти рассвело. Она быстро вскочила, оделась и выскочила на кухню , чтобы умыться.

— Как раз вовремя, — проворчала бабушка. — Давай скорее, завтракать будем.

Когда они уселись за стол, дед спросил:

— Ну, Светлячок, рассказывай, что учудила.

Света и рот открыть не успела. Бабушка ответила сама:

— Да нечего рассказывать! Пошла она от тебя напрямки через погост, а там руку поранила, да на могилу и папоротник могильный крови налила. Ну, не наверняка, но говорит, что сильно текло, — Бабушка поджала губы, покачала головой и сказала, как выплюнула, с явным неодобрением: — Девственница она!

Дед тоже покачал головой. Да что за дурдом!

Оправдываться глупо и бессмысленно. Света с тоской поглядела в окошко, где какой-то мужичок в потрёпанной одежде ковылял по дороге. Похоже, пьяный.

— Может, обойдётся, — добавила бабушка с глубоким вздохом.

— Не обойдётся. Глянь, это не Витька Кузнецов пришёл?

Мужичок неподвижно стоял у калитки, глядя в сторону дома. Бабушка вскочила и выглянула на улицу, чуть не носом прижавшись к стеклу, а потом тяжело опустилась на свой стул:

— Точно! Он, Витька! Что же теперь делать?

— А что такого? — удивилась Света. — Вы в ссоре, да?

— Дружили мы, — хмуро сказал дед. — Помер Витька лет восемь как.

— Как помер? — механически спросила она. Под ложечкой уже ворочалось что-то холодное, скользкое, и к горлу подкатила тошнота.

Света невольно вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть мужчичка, но он стоял довольно далеко, да и стекло было в мутных разводах. Черты детально разглядеть не удалось. Вроде человек как человек. Хотя... руки какие-то неправильные, кисти длинные. Неужели когти?

— Нет у Витьки на могиле никакого папоротника, — уверенно сказал дед. — Он, значит, не один пришёл.

Пальцы заледенели, словно она лепила снежки без перчаток, и, чтобы их согреть, Света сжала кулаки. Сознание нелепости и невозможности происходящего не давало сосредоточиться. Этого не может быть! Просто не может!

— Что же делать?

— Кто его разберёт. Можно думать, у нас каждый день кладбище поднимают, — пробурчал дед.

Из-за поворота вышло ещё трое — такие же оборванцы, как первый, шли они ещё хуже, неуверенной деревянной походкой. Не были они похожи ни на зомбаков, ни на вампиров, по крайней мере на таких, что показывают в кино. Света всхлипнула и сказала:

— Я читала, что от нежити помогает осиновый кол или серебро. И железо. Хотя нет, железо — это от фей. И травки какие-то отпугивают, но не помню.

— Серебра не нажили. Осины... нет, рядом не растут. А на дрова не беру её: треску много и прогорает быстро.

— Ещё петушиного крика боятся! — вспомнила Света.

Бабушка покачала головой:

— Нет, у нас только куры, без петуха..

— Ну, значит с рассветом уйдут.

— Так уже светло. А солнца, похоже, не будет, опять всё небо обложило.

Света помолчала и жалобно спросила:

— Так что же, вообще никакого выхода?

Грянул выстрел — где-то совсем рядом. Все переглянулись и бросились к окну, но ничего там не происходило. Баба с черепом вместо лица топталась, раскачиваясь, за машиной. Седые космы торчали из под полуистлевшего платка. Мужики слепо толкались в забор, словно не замечая калитки.

В двери бешено застучали. Бабушка с дедом переглянулись и вместе пошли открывать.

— Может не надо? — прошептала Света и, прихватив нож со стола, рванулась за ними.

— Кто?

— Стёпка это, скорей!

Дед пропустил гостя — и снова задвинул засов:

— Как ты? Остальных видел?

Гладко выбритый старик в сине-красной клетчатой рубахе жадно глотал воздух и отвечать стал с большими промежутками между словами:

— Жив... Цел... Нинку с Колей не видал... Таня с Милой... Нет их больше... Эти... умруны... стали курей ловить и жрать... прям живьём с перьями рвали на куски. Бабоньки наши и не выдержали... выскочили с вилами... Эх! — он махнул рукой.

— Ой, смотрите, что делают! — прошептала бабушка.

Мертвяки по-прежнему бились о забор, но теперь делали это дружно, в одном ритме. Забор с каждым ударом всё больше кренился и, наконец, упал.

— Они сильные, — тихо и тоскливо сказал Степан. — Сильнее человека. Мне показалось, что слепые, но ориентируются по слуху, может и чуют. Бегают медленнее, но ненамного.

— А кто стрелял? — тоскливо спросила Света.

— Это внучка наша, — пояснил дед. — В гости приехала, а тут такое...

— Да уж, не вовремя, — сказал Степан. — Я стрелял. Прямо в морду выпалил — дробью. Ну, он назад упал. Я даже не понял, выстрелом его отбросило или отшатнулся и оступился, да только встал быстро. Они гнались за мной, я рванул через тот участок, где — помнишь, — Фая жила с близнецами. Там полынью всё заросло, они за мной не пошли. Такое чувство, что не хотелось им в полынь.

Света снова подошла к окну и стала глядеть на мертвяков, которые разбрелись по двору. Один наткнулся на колоду, под навесом, нащупал топор и начал с азартом рубить пространство вокруг себя. Пару раз он попал по колоде, один — задел другого мертвяка и отрубил кисть руки. Тот как не заметил. Смотреть на это было жутко.

Дед подошёл, тронул за плечо и тихо сказал:

— Светлячок! Мы тут вот что решили... Мы со Стёпой выйдем и попробуем этих зомбиков увести за собой. Ну, если что, через Фаин участок пойдём или в её же доме и схоронимся. А ты, значит, беги к машине и уезжай. Помощь приведёшь. Поняла?

— Ага. Я приведу...

— Ну, смотри, лови момент. Мы через чёрный ход пойдём.

Старики ушли. Света достала ключи и включила мотор. Бабушка сунула ей в руку потрёпанный веник из полыни:

— Возьми, я только вчера нарвала. Пол от блох мела.

— Буля, будь осторожнее. Я тебя люблю. Прости, что я тут по дури натворила...

— Я тоже тебя люблю. Давай, беги!

Засов отодвинулся, как ей показалось, с диким скрежетом. Света бросилась через двор. Оказалось, что ушли не все мертвяки, двое оставались, но они были далеко и уже не успели бы её догнать.

Когда она была у самой машины, где-то далеко за спиной раздался дикий крик мужчины. Она не обернулась: дорогу ей преградила баба, она, оказывается, сидела за машиной. Пустые глазницы черепа, казалось, смотрели прямо на Свету.

Она хлестнула полынью, мертвячка отшатнулась, попала ногой в промоину и упала. Света рванула дверцу, тяжело плюхнулась на водительское сиденье. Машина послушно тронулась и покатила по дороге.