В добрый путь.

Лопата с трудом пробивала замерзшую землю, то и дело звонко ударяясь о камни. Густые облака пара вырывались из моего рта и уносились вверх, растворяясь в тёмном небе. Я остановился и выдохнул, опершись на лопату. Вроде должно хватить, яма получилась достаточно глубокой, чтобы её не раскопали случайные собаки.

Я уселся на землю и посмотрел в небо. Прекрасная ночь, звёздная и тихая, ни одного облачка на небе, ни одного порыва ветра, что не характерно для наших краёв в такую пору. Я потёр руки и спрятал их в карманы. Мороз давал о себе знать, то и дело потрескивали деревья, а я уже давно перестал ощущать окоченевшие ноги.

— Ну что, друг мой. — обратился я к обувной коробке, которая выделялась ярким красным пятном на фоне белого снега. — Пора прощаться?

Коробка не ответила, а я подумал о том, что сейчас самое время закурить сигарету и пуститься в пространные размышления о жизни и смерти. Да вот только не курю я, да и голова звеняще пуста. Ладно, потом, всё потом…

В коробке лежал мой кот. Чёрный, пушистый кот. Он умер сегодня днём, пока я был на работе. Не сказать, что это было неожиданно, всё же ему было уже 15 лет, и в последнее время он стал изрядно сдавать. Большую часть времени лежал на подоконнике и глубокомысленно смотрел вдаль. Наверное, тоже задумывался о том, чтобы закурить…

Я достал из кармана телефон. Дисплей приветливо мигнул мне стандартными обоями и тут же погас. Батарейка на морозе садилась нещадно, да и не успел я его после работы зарядить. Только и успел разглядеть время — 22:13.

Убрав бесполезный кусок пластика в карман, я снова уставился вверх. Чёрт, как же красиво… Всё же я отошёл далеко от города, тут уже нет света фонарей, которые перекрывали бы собой звёздный свет, поэтому с неба на меня в ответ смотрели мириады огоньков, переливаясь и мигая.

— Пора. — я встал, отряхнул своё старое пальто от снега и поднял коробку с земли. Надо же, ещё вчера он выпрашивал у меня кусок сыра, а сейчас вот… Лежит…

Я замер, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. Нельзя. Не расклеивайся. А то сейчас разревёшься ещё на морозе, кто потом лечить твоё больное горло будет? Никто. Правильно, никто… Последний, кому я был нужен, лежит сейчас в этой коробке.

Шмыгнув носом и сглотнув предательский комок, я положил коробку на дно ямы, и зло начал закапывать её. Нельзя сейчас поддаваться жалости, просто нельзя. Горсти земли забарабанили по картону, отрезая от меня моего последнего друга. Взмах за взмахом, и постепенно яма вернулась к своему первоначальному виду. Потоптавшись сверху, я присыпал её снегом. Всё.

Я вновь уселся прямо в сугроб. Теперь точно всё. Надо бы, наверное, сказать что-то драматичное, произнести какую-то прощальную речь, но я не смогу. Расплачусь на втором слове. И ладно. Помолчим за тебя, друг.

Посидев так ещё полчаса, бездумно уставившись в никуда, я встал. Печаль отошла на второй план, её место заняла пустота — та, от которой подташнивает и кружится голову. В сознании крутилась одна мысль: «Теперь я остался в этом мире абсолютно один». Она повторялась вновь и вновь, отдаваясь эхом, от которого нельзя было скрыться.

Я воткнул лопату в могилу и вогнал её поглубже, так, чтобы торчал только деревянный черенок. Вокруг него я обмотал потёртый шнурок от кошачьей игрушки, и оценил получившуюся картину. Получилось… Нормально.

Я развернулся в сторону города, но замер, пораженный одной мыслью, которая промелькнула через звон в ушах. А куда мне собственно идти? В пустую арендованную квартиру на окраине? А зачем? Чтобы завтра пойти на работу? Чтобы… Что?

Зачем мне возвращаться? У меня никого нет, да и вряд ли уже появится, всё же мне уже под тридцать, и всю жизнь я прожил сычом. Да и, честно говоря, не хочется мне кого-то видеть. Дома у меня остался только компьютер, диван и бесполезный хлам. Зачем оно всё мне?

Прислушавшись к импульсивному решению, я повернул в обратную сторону и прошёл мимо могилы, дальше в лес. Сквозь ветки деревьев и сугробы, я шёл всё дальше, совершенно не беспокоясь о том, что в ботинки уже набилась куча снега, что особо вредная ветка расцарапала мне щёку, что я совершенно не понимаю, куда иду. Да и есть ли разница, куда мне идти, если везде будет одно и то же?

По привычке достав из кармана телефон, я усмехнулся и с силой швырнул его куда-то в темноту. Зачем он мне? Мне же некому звонить. Меня стало одолевать веселье. Я рассмеялся, и мой смех разнёсся по лесу, спугнув какую-то пичужку. На очередной коряге я споткнулся и упал в сугроб, не переставая смеяться.

Я перевернулся на спину и уставился в небо, весело улыбаясь. Звёзды тут горели ещё ярче и казалось, что они совсем близко, достаточно лишь протянуть руку, что я тут же и сделал, но побелевшие пальцы на моей руке лишь слегка дёрнулись.

В этот момент я отчётливо понял, что умру. Я зашёл уже слишком глубоко в лес, а тело отказывается шевелиться, чтобы встать. Но меня это совсем не волновало, на душе было спокойно и легко. Сегодня умрёт ещё один безымянный человек, и что с того? По мне никто не будет скучать, максимум менеджер раздраженно цыкнет языком, когда ему придётся переделывать график смен на эту неделю. Да и чёрт с ним, перетерпит.

Меня охватило странное чувство — не страх, не печаль, а что-то вроде облегчения. Наконец-то всё закончилось. Наконец-то я могу просто быть. Или не быть. Какая разница? В добрый путь, безымянный человек.