В Дороге Нет Приключений

Харвион Фоликус II, великий король правивший землями Эландии, именующийся также Харвион Миротворец. Свое второе имя он получил из-за того, что привел к миру все восемь королевств в Кондарии. Вошел в летописи как мудрый и справедливый монарх закончил кровопролитную войну тянувшеюся более сотни лет. Власть его была крепка, но справедлива: даже когда Эландия достигла пика военного могущества, став сильнейшим из восьми королевств, он предпочел переговоры завоеваниям.

Самым бунтующим оказалось царство Муаки, , населенное суровыми северными племенами, чьи скудные земли не могли прокормить народ, поэтому привыкшие брать свое огнем и мечом. Но Харвион не стал усмирять их силой — вместо этого он отдал им в аренду на сто лет обширные плодородные земли, где те могли осесть. Племена, хоть и неохотно, приняли дар: война против семи королевств была им не по плечу. Вскоре муакины избрали собственного царя, впервые за тысячелетие встав под знамена одного вождя, и кровавые междоусобицы утихли.

Несмотря на все сложности, интриги, разлады, во всей Кондарии по итогу воцарился хрупкий мир. Первые десять лет без войн и нападок, без расторжения мирных договоров и предательств, началась эпоха процветания всех народов! В это время налажены первые торговые тракты, пути по которым экономика ожила. Очень быстро свою нишу заняла Южная Братия, торгующая с фруктами выращенными в теплых регионах еще до десятилетия мира, а после еще увереннее занимая все более выгодные рынки. Формально Братией правил монарх, но истинными хозяевами стали знатные торговцы, опутавшие Кондарию сетью сделок.

Вторым по торговле стало Восточное Ханство, племена кочевников занявшие территорию коренных своих предков. Некогда сильное и крайне суеверное королевство Калитов пало перед набегами. Хан принял корону, обезглавив предыдущего властителя и провозгласил себя единственным правителем всего востока. Но кочевники — народ вольный, и вскоре в его армии вспыхнули мятежи. В итоге многие племена, хоть и признали власть хана, отказались платить дань, сохранив независимость. Однако Синь-Ул сумел вывести свое ханство на мировой рынок: шелк с Востока потеснил даже товары Братии.

Мы же вернемся к королевству Эландии. Наша история не о войнах и политике, а о людях. Во времена подавления последнего мятежа Муакинов, один прославленный солдат из семьи кузнеца удостоился наградой от короны за заслуги перед родиной. Ему выделили участок на приграничной земле в захудалой деревеньке, выдали в жены дочь обнищавшего дворянина и отпустили с богом.

Катурус Молто, старший из шести сыновей кузнеца, отправившийся по призыву на войну с своими братьями, единственный из них, кто вернулся домой. Землю подаренную короной стал осваивать вместе с женой Энгрид из семьи Леоль. Семья занималась земледелием, выращивая зерно и разводя скот. У них в скромном поместье жили еще две семьи работников, помогающих с хозяйством и получившие благословение новоиспеченного Лорда Катуруса Молто. Лордом конечно он был в основном на бумаге, с другой стороны, перед законом все было чисто. Вот земля, вот поместье и вот крестьяне, чем не лорд? Только он едва чем отличается от зажиточного землевладельца, а зачастую беднее многих. Единственное весомое преимущество такого положения, так это освобождение лордов от налогов в мирное время.

Земли семьи Молто занимали восемь лиг (24 мили или 38.6 километров) - немалый надел для простого солдата, хотя и на самой окраине королевства. Территория охватывала часть небольшого, но густого леса, где вековые дубы переплетались корнями с валунами, и будто бескрайние поля, волнующиеся на ветру тощими колосьями. Середину владений пронизывал тонкий ручеёк с кристально чистой водой, который в летнюю пору можно было перейти вброд, намочив ноги едва ли по колено, а зимой он превращался в бурный поток.

В получасе ходьбы от самого края владений притулилась деревушка Ветреный Прекат - дюжина покосившихся домов с соломенными крышами, где жили такие же, как Молто, бывшие солдаты с семьями да бедняки.

Почва здесь была капризной: в одних местах - жирный чернозём, в других - сплошные камни, будто сама земля не желала подчиняться плугу. Особенно досаждали валуны - некоторые размером с телегу, и чтобы выкорчевать такой, требовался целый день работы с ломом и верёвками. Зато для пастбищ, особенно козьих, эти земли подходили идеально - крутые склоны с сочной травой, защищённые от ветров теми самыми ненавистными камнями.

На самом краю владений, там, где лес смыкался с холмами, стояла старая мельница - единственное каменное строение во всей округе. Её колесо давно не крутилось, но в дождливые годы ручей оживлял его, и тогда по ночам скрип разносился далеко окрест, пугая суеверных деревенских.

У Катуруса и Энгрид родились два сына. Спустя пятнадцать лет после мира в восьми королевствах Митч, старший, с благословения родителей уехал учиться наукам в столицу. Младший, Кару, остался дома, готовясь принять наследство родителей. Кару сильно любили, оберегали. Мать учила грамоте, а отец привил сыну любовь к фехтованию. Катурус, прожжённый и закалённый ветеран умел держать меч в руке, хоть и не так прилично, как это принято для знати. Сумбурный, топорный стиль боя, больше с уклоном на результат, а не на красоту и честь пути меча.

Младший с детства вслушивался в рассказы о путешествиях отца, легенды о разных странах и их героях от матери. Также Энгрид обучала сына и истории Кандарии. В двадцатом году после мира, это 1460 по Эландийскому календарю, Кару отметил свой девятнадцатый день рождения. Хотелось бы сказать, что он стал статным взрослым и зрелым юношей, но это будет лукавство. Кару хоть и был обучен грамоте, что отличало его от простолюдинов, но душою ветреный с тягой к новому и неизведанному. Он мечтал стать мореходом, первооткрывателем загадочных, за пределами Кандраского материка, потусторонних земель. Их так называли, потому что неизведанные земли находились по противоположную сторону от Анкисейского океана, названного так в честь великого первооткрывателя и морехода Анкисея, который первый выплыл из Ланогово моря в океанические просторы.

Юный лорд не отличался красотой. Был невысоким, но и не низким, многим смахивал на своего коренастого отца. Широкие плечи, которые немного несуразно смотрелись с худощавым телом, пепельно-черные волосы, цвет которых достался от матери и карие глаза. В его года пора было уже жениться, подобрать себе невесту, завести семью и жить на своей земле. Но этого не хотел.

И вот прошла молва, в Эландии появилась некая башня. Нет, не построена, а просто явилась будто из ниоткуда. Башню впервые заметили в 1455 году, в тот год, когда старший брат Кару отправился в столицу, но новости до земель Катуруса Молто доходят медленно. Только в 1460, под свой день рождения, Кару узнал об этом причудливом строении.

Слухи ходили самые разные, говорят, что башня простирается почти на десяток лиг, а высотой до самых небес, прорезая облака. Выглядит она как монолитный, черный прямоугольник и её видно практически с другого конца света. Последнее конечно было ложью, но многих эта башня заинтересовала. Многие искатели приключений, заходившие в эту башню, возвращались с немыслимыми богатствами и славой. Но и плата за это была велика, любой смельчак мог распрощаться с жизнью, столкнувшись с непреодолимыми трудностями.

Кару встретил знакомого купца из Южной Братии на перекрестке у старой мельницы, где тот разбил временный лагерь. Повозка с алыми пологами, запряженная парой усталых кляч, выглядела чужеродным пятном среди серых камней и пожухлой травы. Купец частенько любил останавливаться в этих землях, наслаждаясь тешёной.

— Доброго дня, юный лорд, — купец поклонился с преувеличенной почтительностью, заставляя золотые кольца на его пальцах поблескивать в слабом свете. — Говорят, в этих краях можно купить отличных коз.

Кару сжал кулаки. Он ненавидел, когда его называли лордом. В его понимании, по рассказам матери, знатные люди совсем другие, не как его семья.

— Коз не продаем, — буркнул он, разглядывая незнакомца. Купец был тучен, с лицом, обветренным дальними дорогами, но глаза... Глаза блестели хитро и живо, как у лисы, забравшейся в курятник.

— Жаль, жаль. — Торговец вздохнул, доставая из складок одежды кувшин. — Может, тогда просто разделите со мной трапезу? Вино у меня — лучшее из южных долин.

Запах спелых персиков и пряностей ударил в нос Кару. Он сглотнул слюну.

— Что вам нужно на самом деле?

Купец рассмеялся:

— Прямо в цель! Люблю таких. — Он отхлебнул из кувшина. — Я ищу смельчаков. Слышали о Черной Башне?

Сердце Кару забилось чаще. Он всем видом старался не показывать своего интереса.

— Кое-что слышал.

— Ах, если бы вы знали... — Купец понизил голос. — Вчера в моем караване был парень. Поговаривают, что пару месяцев назад зашел в Башню на рассвете, а к полудню вышел колдуном и... с этим.

Он раскрыл ладонь. На ней лежал камень, но не простой — он переливался всеми цветами радуги, будто в нем застыло северное сияние.

— Что это? — не удержался Кару.

— Кто знает... — Купец загадочно улыбнулся. — Но таких вещей там, говорят, целые залежи. И не только камней. Мечи, что режут сталь как масло. Доспехи, легкие как шелк, но крепкие, как десять слоев стали. Столько золота, что ни одна повозка не уместит! Книги с знаниями древних...

Кару потянулся к камню, но купец ловко спрятал его.

— Вот только, — продолжал он, — Башня не для всех. Одних она отпускает с дарами. Других... — он сделал паузу, — других поглощает навсегда.

Ветер внезапно завыл в развалинах мельницы, словно подтверждая его слова.

— Почему вы рассказываете мне это?

Купец ухмыльнулся:

— Вижу в вас что-то... особенное. Да и караван мой уходит на юг через три дня. Если решитесь — место в повозке найдется.

Он протянул Кару кувшин.

— Подумайте, юный лорд. Ведь мечтать о море — это одно. А найти сокровища, которых не видел ни один мореход...

Кару взял кувшин, но не пил. В голове уже звучал голос отца: "Не верь южным торгашам, сынок. Их слова сладки, как их вино, но горечь после — куда сильнее".

Но Башня... Она манила.

— Я дам ответ завтра, — наконец сказал он.

Купец согласно кивнул, и Кару поспешил прочь, чувствуя, как тот провожает его взглядом.

А камень в купеческой ладони все еще мерцал в его памяти, как маяк в ночи.