В двух мирах

- Вот скажи мне, солнце моё, - Акалиша с сомнением подёргала за красный шерстяной носок, свисающий с каминной полки. Она всё никак не могла понять, что за очередная вожжа попала под хвост Мунь-Луню, - зачем всё это?

Он, повесив на гвоздик рядом с красным зелёный носок с белой оборотом, улыбнулся в ответ:

- Я видел, как отмечают рождение нового года.

- А чем тебе наше не угодило? – протянула девушка, разглядывая спутника. Словно проверяла, насколько он умом повредился. Но его безмятежное и по-своему счастливое выражение вызвало лишь примирительный вздох.

Она знала, что если Мунь-Лунь увидел в своих снах что-то интересное то, непременно, притащит это в их жизнь. Как будто впервые? Конечно, нет.

У неё внутри зацвела рассветной зарёй улыбка, из-за чего было трудно сохранить отчуждённый вид. Поэтому Акалиша, прихрамывая, просто отошла в сторону.

Она устроилась в плетёном кресле, вытянув ногу в белом сапожке. Принятие её отсутствия по треть бедра давалось нелегко, но от того выходки Мунь-Луня казались наиболее привлекательными. Они отвлекали, заставляя на мгновения забывать о собственном увечье.

И от осознания его стараний её сердце теплело, наполняясь безграничной благодарностью.

- Так всё-таки? – вновь подала голос девушка, наблюдая за действием.

Он ещё помолчал, продолжая развешивать (непонятно для чего) разноцветные носки. Только уместив с десяток шерстяных изделий на каминной полке, он отошёл, с упоением разглядывая результат своей деятельности. Присел во второе кресло, взяв Акалишу за ладонь.

- Я видел, - начал он, поглаживая её пальцы, - зиму. Белоснежную, но не такую, как наша. Там, в определённое время, наверное, в рождение их Белого Бога, люди суетятся, готовясь к празднику. К самому большому за целый год.

Девушка насмешливо фыркнула, поправляя руку и переплетая пальцы с его.

- Ну так в чём разница? У нас это тоже праздник. Рождение Бога Зимы, ярмарка, подведение итогов, составление планов, охота за Морозниками, - перечисляла она, откинувшись в кресле и посмотрев в окно. Указала другой рукой:

- Вон смотри, уже и улицы гирляндами украсили. Ночной снегопад завершит картину, украсив снежинками цветы.

Юноша посмотрел сначала за окно, на улицу, где виднелись растянутые между домами гирлянды из зимнецветущих цветов и покачал головой.

- Нет, там иначе. В том мире зимой дикоросы не цветут и не растут. Там всё замирает и спит до весны. А гирлянды из светящихся лампочек. Они сверкают и перемигиваются, как Самоцветники, питаясь невидимой энергией.

- Ну, как и все духи, - снисходительно улыбнулась Акалиша, считая, что её спутник сильно уж потерялся между мирами.

Но Мунь-Лунь в ответ лишь ласково улыбнулся, продолжая рассказывать:

- Не всё так просто… Но да не о том суть, - он повёл в сторону свободной рукой, показывая, - вот, смотри.

Над камином, над рядом пёстрых носков, протянулась золотисто-призрачная толстая нить с висящими на ней маленькими светлячками. Они сначала загорелись все разом, четырьмя цветами. Но спустя мгновение, зашлись словно в своём танце, попеременно сменяя друг друга, украшая комнату мягким переливчатым цветом.

Девушка долго рассматривала эту нить, после чего хихикнула:

- Лу-Лу, это же и есть Самоцветники. Ты их что, у Илиаты натаскал? Признавайся, как ты их так хитро расцепил? – смеялась она, дурачась и щипая юношу за пальцы. Тот в ответ продолжал безмятежно улыбаться, понимая, насколько разные виденья двух миров.

- Может, уже выслушаешь?

- Только если ты пообещаешь, что отправишься со мной на охоту за Морозниками, - поддела его Акалиша.

- Ладно, - согласился он, посмотрев в её серые глаза, сейчас наполненные такой неудержимой игривостью, что улыбка сама по себе становилась легче и шире. И ради этих глаз он готов отправиться хоть на край света, лишь бы они и дальше сияли.

- Всё, - девушка приложила ладонь ко рту, - я тебя слушаю. И молчу. Рассказывай, что тебе снилось.

И он рассказал:

О том, что в том мире из снов, он видел сияющие светом дома. Как эти самые лампочки, но все разные. Некоторые собирались не на одной чёрной нити, а на целых сетях. И сверкали тёплым жёлтым светом, разгоняя ночную тьму.

Они будили в сердцах людей чувство праздника. Предвкушение чуда. Мгновения, когда и стар и млад верил, что вот-вот случится что-то невероятное. Обязательно доброе.

- Но самое главное, - говорил он, - в это время происходят чудеса не для глаз. Они случаются у людей в самих сердцах. Когда они собираются вместе, друзьями и семьями. Дарят друг другу разные цветные коробки с бантами…

Акалиша не выдержала, звонко хохоча.

- Цветные коробки?! Цвета всемогущие, зачем?

Мунь-Лунь терпеливо продолжил, когда она отсмеялась:

- Внутри этих коробок желанные подарки. Не все, конечно. У многих желания не сходятся с возможностями, но все стараются подарить самое лучшее.

- Разве то, что они могут собраться своими семьями не лучший подарок?

Акалиша нахмурилась, стараясь понять тех, иномирных людей, о которых говорил её спутник.

Он ненадолго замолчал, подбирая слова, и продолжил:

- Понимаешь, сколько я их вижу, столько сам не могу понять… Но в том мире люди словно разрозненны. У многих большие семьи. Родители, дети, бабушки, дедушки, дяди, тёти – иерархия очень глубокая. Но, - он протяжно задумчиво хмыкнул, - у каждого из них свои пути, свои жизни. И чаще всего они растасованы по миру, соединяясь в единую семью только в этот большой праздник.

Девушка фыркнула, начиная понимать:

- Видимо их мир очень большой, раз им приходится так розниться.

- Не скажи, - заупрямился Мунь-Лунь, задумываясь, - их мир не слишком больше нашего. А может и того меньше…

- Ладно, - мягко пресекла его Акалиша, дёрнув за руку и зная, что ему волю дай – без оглядки унесётся в пространные рассуждения на отвлечённую тему, - собираются вместе, потому что других дней в году нет, - с иронией добавила она, замолкая в ожидании продолжения.

Мунь-Лунь улыбнулся:

- Ещё в каждом доме стоит ёлка. И не нужно опять восклицать, сейчас объясню - беззлобно одёрнул он девушку, видя её грядущую реакцию. Она недовольно засопела, но продолжила слушать.

- Там это дерево исторический символ вечной жизни, надежды и обновления. И того самого объединения семьи, когда все собираются, чтобы её украсить. Или, как они говорят, нарядить. А потом раскладывают под ней подарки, чтобы с самого начала нового года получить желаемое.

Он помолчал, думая, что ещё добавить из того, что успел «подсмотреть» в том, другом, мире.

В комнате повисла тишина, разбавляемая треском дров в камине и приглушёнными голосами с улицы. Каждый из двоих задумался о своём. Наконец, Акалиша озадаченно уточнила:

- То есть, там праздник нового года не связан с рождением Белого Бога?

Мунь-Лунь кивнул:

- У них Бог один, хоть в разных краях под разными именами. Но да, это вряд ли можно назвать празднованием его рождения. Скорее, то праздник единения друг с другом.

- Странный мир, - заключила девушка, вновь задумываясь, глядя на пламя. Хоть ей и казалось, что они слишком разные, но что-то общее всё же улавливалось. На той тонкой грани души, которую обычно бывает совсем не слышно. Что-то тёплое, родное.

Мунь-Лунь пребывал в тех же ощущениях. Которые он всё ещё не мог объяснить. Но вспомнив ещё об одном, он со смешком произнёс:

- В полночь там запускают фейверки.

- Зачем? – Изумилась девушка, - из-за вспышек ведь не будет видно Ледяного Сияния!

Юноша мягко рассмеялся, притягивая к себе её руку, что так и не выпустил и поцеловал тёплые пальцы.

- Душа моя, в том мире сияние называется северным и переливается только на севере. Оно никак не связано с праздником нового года.

Акалиша с сомнением посмотрела на юношу, хмуря брови:

- Не понимаю я тот мир, - вздохнула она, возвращая руку, - странный он. И такое празднование для единения, при том, что они всегда рядом друг с другом. И природа с миром где-то отдельно…

Её бурчание прервали заплясавшие тени за креслами. Акалиша тут же подобралась, пристально всматриваясь и непререкаемым тоном встретила пришлого:

- Висмут! В дверь стучать не учили?

Ближайшая тень рассмеялась, пошикивая и самостоятельно шевелясь.

- Да знаю я, знаю. Но вас пока дождёшься - поседеешь.

- Ах ты! – Акалиша вскочила с кресла, покачнувшись на белом сапожке, уязвлённая о цвете волос.

- Что хотел-то? – Улыбнулся Мунь-Лунь, повернувшись и глядя в подвижную тень. Та жестикулировала, зазывая и говоря:

- Илиата пирогов напекла целую гору в честь праздника. Мы впятером жевали-жевали, уже почти лопнули. И приняли решение всех созвать на праздничный ужин. Оле с остальными уже на площади столы накрывают. Пойдёте?

Девушка расхохоталась, сердцем теплея и отвечая за двоих:

- Пойдём.

- Славненько, - одобрила тень и замерла, будто не было ничего.

Акалиша посмотрела на Мунь-Луня с игривым задорным блеском в глазах:

- Ёлку на площади будем ставить?

Юноша фыркнул, поднимаясь с места и направляясь к двери вместе с подругой:

- Я замучаюсь им всем объяснять зачем она нужна. К тому же, это не наш символ и не наши традиции. Я считаю, что познавать нужно, но смешивать – нет. Каждый мир живёт по-своему и не нужно им в этом мешать.

- Но общее-то есть.

- И всегда будет.

На этом они, одевшись потеплее, покинули свой дом, отправляясь на свой праздник. Со своей семьёй. Такой разной, но слишком родной. Открытые души и тёплые сердца которой могли растопить лёд и согреть даже в самый лютый мороз.

- А всё-таки, - вновь спросила Акалиша, - зачем ты развесил носки?

Мунь-Лунь на это лишь улыбнулся, скрывая от неё то, что в каждом из них он оставил ей новогодний подарок.

Самый важный и дорогой: монеты с их совместными воспоминаниями.