В жизни всякое случается

Я — Фома неверующий. Всему нужны доказательства! Но произошли в моей жизни некоторые события, которые всё же убедили и меня креститься.

И вот одна из тех историй.

Была я девушкой скромной, неизбалованной ни вниманием, ни излишками средств. Работала на заводе, училась на вечернем — в общем, времени на баловства, собственно, и не было. Летом выходные и отпуск проводила на даче пОпом кверху — в огороде, то есть. Не свободная раскрепощённая, а послушная мечта многих родителей. Нет, конечно, не была я уж совсем зашуганной, и друзья были, и тусовки, и малчики, но только в свободное от работы и учёбы время, коего было немного.

Дело было в июле. Исполнился мне двадцать один год. На такую дату — святое дело напиться! Хотя нет, напиваться я не планировала.

Прошло уже почти две недели со дня рождения. Я отметила со всеми, с кем могла, но тут звонит ещё одна подружка, с которой по какой-то причине не удалось пока пересечься.

Домой к ней мы не пошли, а до моего дома тогда было далековато, плюс жила с родителями. Договорились встретиться после работы в парке у Адмиралтейства. Она предупредила, что будет не одна, с коллегами. Ладно. Придётся проставиться.

Шли лихие девяностые, завод, на котором я работала, медленно, но верно сползал в сторону банкротства, зарплату задерживали.

По пути я заехала на Сенную — там было много ларьков. По нищете своей денег я наскребла только на литровую коробку яблочного вина — тогда много всякого дешёвого непотребного зелья продавалось в ларьках у метро — я ж не знаток, да и не планировала отмечаться в понедельник, а до получки, до пятницы то есть, ещё дожить надобно.

Ещё в сумке было яблоко, оставшееся с обеда.

Вот с этим арсеналом я и двинулась к месту встречи.

Как оказалось, подружка моя работала недалеко от Адмиралтейства, и они с коллегами частенько после работы «отдыхали» вместе.

Дамы посмотрели на предложенное мною меню скептически, но... достали пластиковые стаканчики. У кого-то и ножик нашёлся — яблоко порезать.

К слову сказать, никто не отравился, и вообще — винишко оказалось неплохим сидром. Мы его и после покупали домой — лёгкое, сладенькое, и никакого похмелья... если по чуть-чуть.

Покончив с коробкой, дамы предложили продолжить в баре. На мои вялые возражения ответом было: «Двадцать один надо отметить так, чтоб запомнилось!»

То, что у меня средств больше нет, тоже никого не беспокоило — а друзья на что?

Как мы добрались до бара на Литейном, честно говоря, не помню.

В баре было красное вино, кто-то заказал орешков. Помню, ещё кто-то из-за соседнего столика презентовал дамам, нам, то есть, бутылочку. Пила я робко, ела (орешки) ещё скромнее. Дамы, бывалые пИвцы, поздравляя меня, неизменно дополняли мой «кубок». Один раз всё-таки уговорили до дна. Отказывать я тогда ещё не очень умела — вот такой вот неиспорченный ребёнок, даром, что двадцать один год! Кстати, на рожу тоже была дитё-дитём — до двадцати пяти как подросток выглядела — больше пятнадцати и не дашь!

Бар закрывался в 11:30 вечера. Мне не встать. И не только мне. Кое как вышли. Удивительно, что никто из дам не покинул бар с заигрывавшими с нами кавалерами, несмотря на то, что обременённых семьями среди нас не было. Домиком, или скорее домиками — нас было пять человек — добрели до троллейбусной остановки.

Дальше пошли провалы в памяти.

В троллейбусе стоим на задней площадке. Провал. Мне на трамвай! Срываюсь, выбегаю из троллейбуса, не попрощавшись. Вслед мне что-то кричат. Провал.

Бегу за 25м трамваем, хорошо, что длинный! — успела в последнюю дверь. Провал. Проснулась — чуть-чуть проспала свою остановку — выхожу на следующей. Провал.

В 2 часа ночи просыпаюсь на автобусной остановке недалеко от той самой, трамвайной. Как дорогу переходила, не помню.

Сижу на лавочке — передо мной стоит женщина, немолодая, но стоит прямо, не сутулится. В тёмном — длинная прямая юбка до щиколотки, или даже ниже, простенькая кофта, платок на голове, из-под которого выбилась прядь седых волос. Цвет одежды то ли коричневый, то ли чёрный — в тусклом свете фонаря не очень понятно. Почему-то сначала подумалось, что монашка, но нет, не совсем. Лицо доброе, спокойное. И состоялся между нами следующий диалог:

— Просыпайся. — Пауза. — Сама пила или заставляли?

— Скорее заставили. — А самой неловко, что вроде как вру — никто ж насильно не вливал, просто отказаться не посмела.

— Вставай и иди домой. Всю дорогу повторяй «Господи помилуй, господи помилуй». И не оглядывайся. Иди.

И я пошла.

Оглянулась только минут через пять, когда обнаружила, что подошва у одного тапка оторвана до середины, и второй «есть просит». Сняла и пошла босиком.

За двадцать минут пути никто не встретился, только одна машина проехала вдали. Дошла до дома без приключений, если не считать убитой обуви.

А наутро узнала, что такое похмелье — в первый и последний раз.

История с этой странной женщиной на остановке не то чтобы не давала мне покоя, но часто вспоминалась — откуда она взялась? куда делась? Непонятно. Также непонятно, что такой женщине делать на автобусной остановке в спальном районе в два часа ночи, когда уже всё вымерло, и на улице ни души — разве что сердобольная старушка, мучившаяся бессонницей, вдруг глянула в окно и, увидев меня, спящую на остановке, решила пожалеть дуру. Хотя, на таком расстоянии и при том освещении вряд ли бы она разглядела, дура там или дурак... И в 90е выйти посреди ночи на улицу, чтобы кому-то помочь? Не верю!
Одежда её — тоже странная, особенно платок — такой большой, что и плечи немного прикрывал. Потому сначала и подумалось, что монашка. Но подрясника не было — отчётливо помню юбку и кофту.

Так бы и сомневалась, если б случайно не забрела в церкву. Уже и не помню в какую. Тогда я ещё нехристем была, но иногда заходила в разные церкви и соборы, если те попадались на пути, и если у меня случалась минутка свободного времени. Там красиво. И запах. И атмосфера такого умиротворения... Мне нравилось разглядывать иконы, я пыталась читать старославянский, тогда ещё не зная, что на иконах часто сокращают всё, кроме имени.

И вот в этой церкви с одной из икон на меня смотрела та самая женщина. Нет, лицо было немного другое, и одежда, но ощущение — до мурашек!

Позже мне говорили, а потом и сама читала, что Ксения вот так иногда является и помогает тем, кто нуждается в её помощи, или защите.
Иногда я снова сомневаюсь, но тогда смотрю на иконку и снова убеждаюсь — она.