В парикмахерской

В парикмахерской

рассказ

Второй год работала Светлана парикмахером в здании городского железнодорожного вокзала. Город, где она жила насчитывал более миллиона жителей, имел свое метро и аэропорт. Когда-то он мог похвастаться крупными заводами-гигантами, отравляющими небо серой копотью, теперь не то — заводы закрылись и никто не дымил из труб, никто не нарушал окрестности производственным стуком или гудками. Полная тишина разливала умиротворение в воздухе, радуя старушек-пенсионерок, и, конечно, активистов-экологов.

Впрочем, Светлане экологические проблемы были чужды. Она была матерью-одиночкой, воспитывающей дочку Юлю, оставшуюся от первого брака. С мужем у нее как-то не заладилось. После нескольких лет семейной спокойной жизни он вдруг запил и бросил работу. Поначалу его видели вместе с бомжами на скамейках в парке, в других местах, где те тусовались, а потом он и вовсе сгинул, оставив Свету без алиментов.

Второй муж оказался деловым, расчетливым, чем-то похожим на оживший калькулятор. Впрочем, у него имелось в душе что-то человеческое, он даже удочерил Юлию. Но потом муж увлекся стрельбой из арбалета, принялся ходить на занятия, которые проводились на одном из заводских стадионов. Там он познакомился с симпатичной женщиной-тренером и ушел к ней, вероятно, чтобы пострелять вместе. Хорошо, что от него хоть алименты остались, а то бы Свете одной пришлось совсем туго.

Кстати, себя-то Светлана не считала страшненькой, все было при ней, все имелось в наличии — на ее круглом лице аккуратно разместились короткий вздернутый носик, четко очерченный рот, глаза... Они хоть и казались небольшими, зато выглядели выразительными и были полны энергии. Черт его знает, может именно эта энергия, так бьющая из глаз, пугала мужиков?

Помимо лица у Светы имелась хорошая фигура, еще не отяжелевшей от еды и прожитой жизни, а плотно облегающие джинсы с завышенной талией зримо подчеркивали ее достоинства. Среди этих достоинств особенно выделялась задняя часть, а именно зад, который не нужно было увеличивать имплантами. На нее, на задницу, когда она шла по улице, нет-нет да и поглядывали мужики.

Однако здесь, в вокзальной парикмахерской, на Свету никто не обращал внимания. Клиенты все попадались какие-то пришибленные, плюгавые, суетливые, торопились или на поезд, или с поезда. У Светы даже сложилось впечатление, что и сексом они занимаются так же торопливо и безрадостно, захваченные бесконечным движением в никуда.

Помещение вокзальной парикмахерской было маленьким, пожалуй, метра три в длину и столько же в ширину. Внутри разместилась вешалка с торчащими железными рожками, пара тумбочек, на которых стояли разные шампуни, лежали электрическая машинка для стрижки с насадками, накидка для клиентов и белые бумажные воротнички. Напротив узкого зеркала находилось кресло, куда, собственно, и направлялись клиенты. Стены парикмахерской, окрашенные в салатовый цвет, были пыльными и грязными.

Этот интерьер не радовал глаз, он словно раздражающий фактор привносил свою долю депрессии к начавшейся зиме с ее холодами и резкими ветрами, усиливал тоскливое настроение из-за заморозков в личной жизни.

Вернувшись мыслями к мужчинам, Света вспомнила о любовниках, которые возникли после мужей. Любовники были полезны, чтобы скрасить одиночество, однако они как мухи: сначала назойливо кружили над ней, жужжали в уши слова любви, а потом, когда она разрешала им сесть на себя, но случайно дергалась, они испуганно уносились, чтобы уже не вернуться. Кто знает куда они исчезали? Может попадали в сети какой-нибудь всеядной паучихи — тут такая работает на вокзале в «Бургер Кинге», не пропускает ни одного, — а может их прихлопывала суровая рука жены-ревнивицы и мушиные тушки бывших любовников затем высыхали на полу кухонь или гостиных, постепенно превращаясь в пыль.

Света подошла к окну, посмотрела на привокзальную площадь. Да, зима по-хозяйски расположилась в городе; поземка, то кружилась в замысловатом танце со струйками снега, то щедро рассыпала белую пыль по тротуарам и дорогам. Клиенты отсутствовали напрочь: прохожих мало, а поезда с пассажирами на станцию пока не прибыли.

Тогда она выглянула за дверь в коридор. Там уборщица, которую звали бабой Шурой, елозила грязной тряпкой по бетонному полу. Как и все на вокзале она носила маску на лице от ковида, но не часто ее меняла. К маскам давно привыкли, носили их, приспустив на подбородок. Света тоже так делала и лишь в присутствии клиента натягивала ее на кончик носа. Иногда ведь попадались капризные, придирчивые посетители: то это им не так, то другое. А маска была хорошим поводом прицепиться — глядишь, напуганная возможной жалобой парикамахерша сбросит цену за стрижку.

Заметив Светлану, баба Шура заулыбалась, подошла ближе, окатив ее удушливой волной пота от давно не стиранного темно-синего халата.

— Слушай, Светуль, — обратилась уборщица, — не отольешь шампуня, мой уже закончила. а к вечеру страсть как помыться хочется?

— Отолью, конечно, все равно никого нет, — равнодушно бросила Света. Шампуня хозяина парикмахерской ей было не жалко.

— Как нет? А вон тот мужичок? — уборщица кивнула на кого-то, стоящего за спиной Светланы. Та обернулась.

Перед входом в помещение парикмахерской стоял мужчина средних лет, в куртке, в утепленной шапке с длинным козырьком. Он, вероятно, уже находился на вокзале какое-то время, потому что с козырька капали капли растаявшего снега. На лице у него, как и у других была медицинская маска, надетая по всем правилам, то есть полностью закрывающая нос и рот.

— Вы стричься? — спросила Света, кинув взгляд на мужчину. — Проходите, раздевайтесь.

Мужчина, не говоря ни слова прошел внутрь, стянул с себя куртку, снял кепку, одежду повесил на рогатую металлическую вешалку, однако остался в маске.

— Сюда, пожалуйста, — Света показала на кресло, готовя черную накидку. — Может снимите маску? Так будет удобнее.

Мужчина отрицательно покачал головой.

«Вот же хрен, еще один зацикленный на вирусе, — Света чуть не топнула от злости ногой. — А мне тут летай как бабочка вокруг него. Ну ничего, ты у меня получишь!»

— Как вас постричь? — холодно осведомилась она.

Мужчина пробормотал нечто невразумительное, а затем сделал круговое движение над головой, мол, стригите покороче.

С самого утра Света была не в настроении. Дома доставала капризничавшая Юля, которой не хотелось по холоду топать в школу. Она принялась придумывать себе всякие несуществующие болезни или такие, которые в ее возрасте не могли возникнуть. Например, радикулит. «Ой спина, спину прихватило!» — канючила она, насмотревшись как их бабушка жаловалась Свете на радикулит. «Хватит придуриваться, — раздражалась Света, — быстро собирайся!»

На работе ей тоже все надоело. Хуже всего то, что самой работы было мало, поскольку ковид серьезно ограничил все передвижения человеческих особей. От входящих на вокзал требовали предъявить результаты теста ПЦР, справку о прививке или какой-то там код. А если их нет? Не каждый побежит за бумажками, чтобы потом вернуться на вокзал ради стрижки. Да, ковид серьезно подрезал бюджет мелких фирм. А еще зима…

Когда же клиент показал, что желает покороче, в голове Светланы мелькнула мстительная мысль: «Ну сейчас я тебе устрою покороче!»

Для начала она спросила у него какую насадку на машинку для стрижки ей использовать — шестую или девятую. Мужик, как она и ожидала, понятия не имел.

«Хорошо!» — сказала она, надевая шестую, при которая волосы стригутся достаточно короткими. Машинка начала жужжать, чем невольно вызвала усмешку у Светланы поскольку напомнила ей отставленных любовников.

«Сейчас я быстро разделаюсь с этой башкой, так же как с другими ухажерами,— весело думала она, — подберу с висков, соскребу с затылка и вуаля, будешь у меня как огурец без кожуры!»

После возни, занявшей минут двадцать, голова клиента приобрела законченный вид, Хотя маска мешала при стрижке, все-таки он выглядел прилично и в зеркале торчала его довольная физиономия. «Да, мастерство не пропьешь, — вздохнула про себя Света. — Хотела обкорнать его как следует, а вышло по-моднячему. Нет так не годится».

— Знаете, что, — обратилась она к мужчине, — у вас тут волоски торчат, я сейчас поработаю ножницами.

Не дожидаясь ответа, Светлана принялась бойко щелкать стальными лезвиями, в районе ушей мужика, заставляя того невольно ежиться. Ведь кто знает, вдруг рука парикмахерши дрогнет, и она отхватит пол уха.

Чем дольше Света работала, тем явственнее проступали очертания черепа невольной жертвы ее плохого настроения. Вот, уже сквозь остатки волос начала просвечивать кожа головы, вот уже волосы по бокам, на затылке и на темени превратились в легкий пушок. Клиент безропотно молчал, только глаза его над маской приобрели страдальческое выражение.

«Так тебе и надо, — мстительно думала Света, — какого фига сидишь и молчишь? Вынь мочало из рта и что-то промычи!» Но тот продолжал молчать. «Ага, так и знала, что все мужики тряпки. Только на них надавишь, и они раскисают как мороженое под солнцем».

— Ну вот и закончили, — сладким голосом произнесла она, не в силах сдержать улыбку. На нее смотрел мужчина с почти бритым черепом, но в маске. «Теперь голубок, вали на улицу на морозец, — злорадствовала она. — Пусть тебя твоя масочка согреет!»

Потрясенный случившимся, мужчина медленно стянул с себя маску. Что-то знакомое показалось Свете в его лице — эти толстые расплывшиеся губы, чуть широковатый нос. А может глаза, в которых затаилось удивление — мол, за что ты так со мной.

— Ты что, меня не узнала, — наконец, подал он голос. Голос показался Свете удивительно знакомым. — Я Димка Сусликов, мы с тобой учились вместе, только я был в параллельном классе.

А ведь точно, это был Димка. Она теперь вспомнила его: долговязого, нескладного парня, который пытался к ней неумело клеиться — пугаясь и краснея, заговаривал на переменах, потом несколько раз провожал до дому. Да, это Димка! Конечно, она все вспомнила. Он был в нее влюблен и у них не только случались совместные прогулки до подъезда, они еще целовались. Именно Димка впервые коснулся ее груди — ну, большего она, конечно, ему не позволила. А сейчас он сидел перед ней с голой головой, благодаря ей.

— Ой, Дима! — воскликнула она. — Это ты! Сколько воды утекло! Сколько ж мы не виделись! Ну как живешь, чем занимаешься? Семья, дети, наверное, есть?

— Да ничего, живу, нормально, — он говорил глуховатым голосом, наверное, от волнения. — Работа у меня хорошая, платят хорошо. — И предупреждая ее вопрос, пояснил: — Я компьютерщик, занимаюсь программированием.

— А семья?

— Два года назад развелся, супруга ушла к другому. У нас общая девочка и я плачу алименты.

«Смотри ты, — поразилась Света, — как у меня со вторым мужем, только наоборот, тот ушел от меня».

— А каким ветром тебя занесло на вокзал? — спросила она. — Собрался куда-то в командировку?

Дима замялся, словно не знал, что ответить.

— Понимаешь, — выдавил он из себя, — я как-то просматривал «Одноклассников» и вдруг натолкнулся на тебя. Ты была в друзья у кого-то из нашего класса. Я тогда подумал о тебе: как ты живешь, довольна ли жизнью, счастлива ли? Подумал, что хорошо было бы с тобой посидеть, попить кофе в кафешке, или зарулить в небольшой ресторанчик, где уютно зависнуть, поболтать о том, о сем, вспомнить школьные годы…

— И о том, как целовались? — кокетливо спросила она.

— Конечно! — несколько торопливо согласился он. — Но теперь с такой башкой голой месяца два не смогу появляться в публичных местах.

— Да, брось, — попыталась оправдаться она, — сейчас многие так ходят. Все хотят быть брутальными.

— Если ты заметила, то у меня на затылке два больших родимых пятна. Они всегда скрыты волосами, а сейчас их видно. Это меня напрягает. Ладно, мне пора, вот тебе за стрижку.

Он положил деньги на тумбочку, надел снова маску, куртку и кепку, которая почти высохла, кивнул ей и вышел.

Света стояла и мяла в руках черную накидку, с которой сыпались волосы Димы прямо на пол. Она не замечала этого. «Дура, дура, какая же я дура! — корила она себя. — Как я могла его не узнать. Не узнала Димку! Это ж надо умудриться! А если он не просто пришел? Может, начали бы ходить на свидания, может, потом бы сошлись? Он ведь хороший был, Димка, я его помню. И я ему нравилась! Вот же дура!»

Машинально она взяла щетку, начала сметать волосы к углу, чтобы собрать их в совок и выбросить в мусорный бак. Их неожиданная встреча, его лицо, вообще вся стрижка не выходила их головы. Она прокручивала все случившееся вновь и вновь и не находила себе оправдания. Подумаешь, была раздражена. Подумаешь, зима с ее депрессивным холодом. Все можно пережить, если не заморачиваться на себе. А сейчас, что получается? Вдруг она упустила свое счастье?

Подбородок у нее задрожал и на глаза начали наворачиваться слезы, а витавшие в голове слова жалости к самой себе грозили увеличить их поток.

— Ну что Светуль, нальешь шампуня-то?

Баба Шура стояла в дверях, протягивая ей пустую пластиковую бутыль с дозатором. Света поначалу хотела послать ее подальше, коль уборщица пришла в неподходящий момент. «А какой момент подходящий, на самом деле? — вдруг подумала она. — Димка пришел в неподходящий момент, баба Шура пришла в неподходящий момент. Если маленькие проблемы выдавать за большие, то все в жизни может стать неподходящим моментом».

— Давай! — сдавленно сказала она. — Давай налью.

Баба Шура отдала бутыль и радостно улыбнувшись, словно ей только что выплатили аванс, вдруг сообщила;

— А ты знаешь, тот мужичок-то, лысый, вернулся потом.

— Какой лысый? — не поняла Света.

— Ну которого ты окоротила под ноль. Он бумажку оставил со своим телефоном. Просил тебе отдать. — Уборщица сунула руку в карман халата и извлекала оттуда помятый листок. — Сказал недоразумение вышло. Так что ты позвони ему, Светуль, слышь, позвони …