В погоне за магией

Скажу прямо: снова проживать годы становления было отвратительно. И это мягко сказано.

Мне сообщили, что меня зовут Адам Кларк — крепкое, правильное британское имя. Я-то знал: это не моё настоящее имя, но сомневался, что кто-то поверит, расскажи я правду.

Переродиться и сохранить всю память о прошлой жизни — страшно. Я лишь представил, как отреагирует воспитатель приюта: либо начнёт проповедовать о Господе Боге, либо объявит меня Сатаной во плоти. В лучшие свои годы она была той религиозной стервой.

Да, я жил в приюте. Говорят, моих родных родителей застрелили, и в больнице меня извлекли из тела мёртвой матери, чтобы спасти. У отца хватило сил только дать мне имя — прежде чем он покинул этот мир.

«Ужасная трагедия», — сказала воспитатель с тем же сочувствием, что у кошки, вот-вот собирающейся замучить мышь. Я родился слишком рано, и все были уверены, что не выживу. Помня свои первые дни, я знаю, как близко подошёл к краю: удушье, слабое дыхание, всепроникающий холод — и редкие, короткие передышки.

И всё же я выжил — к всеобщему изумлению. Меня называли чудо-ребёнком. Но на это «чудо», мне было плевать.

Потом меня отправили в богом забытый приют и благополучно забыли. Я превратился в строку криминальной статистики — наполовину занятную историю выживания, о которой удобнее забыть, чтобы жить спокойнее.

Но не всё было так плохо и мрачно. Я цеплялся за жизнь. У меня был возможность — шанс начать жизнь с чистого листа.

Второй шанс —это возможность прожить жизнь без тех ограничений, что накладывает детство на разум. Я был уверен: быстро прорвусь наверх и заслужу репутацию маленького гения.

И всё же многое в этом мире не сходилось. В этой жизни я родился в 1980-м. В прошлой — в этом году, в 1991-м.

Сначала я решил, что реинкарнировал в прошлое нашего мира и где-то в мире ходит ещё один я.

Пока не начались «странности». Сначала я не обращал на них внимания: игра света или моментальная карма. У обидчиков внезапно проступали мокрые пятна на брюках — как у тех, кто знатно опозорился. Двери захлопывались сами собой. Непонравившиеся мне вещи исчезали или «случайно» ломались.

Чем чаще это происходило, тем яснее становилось: тут действует нечто иное.

Рождение в 1980-м, британский паспорт, странности, проявляющие себя всякий раз, когда меня захлёстывали эмоции, — всё это слишком точно укладывалось в одну знакомую мне по прошлой жизни книжную серию, которой я зачитывался в своей прошлой молодости.

И вот — подтверждение. Воспитатель прервала мои занятия и без особой деликатности повела в свой кабинет.

В голове поднялась волна ругательств, но слова застыли на губах, когда она представила человека, уже сидевшего там.

Северус Снейп: высокий, худой, с землистым лицом, чёрными глазами и сальными волосами. Когда матрона вышла, он молча протянул мне конверт.

На конверте было выведено:

Мистеру А. Кларку

Пятая верхняя койка справа

Приют «Милосердие»

Уорминстер

С обратной стороны конверт был запечатан пурпурной восковой печатью со знакомым гербом: лев, орёл, барсук и змея, окружающие букву «Х».

Если это не подтверждение, то я уже не знаю, что тогда подтверждение.

— Откройте, — мягко, сдержанно подсказал мужчина.

Я послушался и, читая, уже чувствовал, как в голове начинает шуметь от предвкушения, которое я старался скрыть. Письмо оказалось самым обычным приглашением в Хогвартс.

Я решил включить дурака.

— «Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс», — без выражения прочёл я, перевернул лист и посмотрел на оборот — ожидаемые списки того, что понадобится: мантии, книги, принадлежности и палочка. — Вы правда хотите, чтобы я поверил, что эта… школа магии существует, мистер Снейп?

Листок сам выскользнул у меня из пальцев и опустился в руку мужчины. Я уставился на него, пока он не откашлялся.

— Вам, может быть, нужна ещё одна демонстрация, мистер Кларк? — отозвался Снейп, звуча ни забавно, ни раздражённо, и протянул мне письмо обратно.

Я медленно покачал головой и снова, очень медленно, дочитал письмо.

— Я не смогу оплатить обучение и все эти покупки, — наконец сказал я, не отрывая взгляда от списка.

— Обучение бесплатное, а Министерство магии предусмотрело небольшой фонд для тех, у кого нет средств, — плавно ответил Снейп.

Логично — иначе как вообще Риддл попал бы в Хогвартс?

— Министерство магии? — спросил я, глядя в его сторону, но не встречаясь глазами. Этот человек — опытный окклюмент и легилимент; кто знает, какие тайны он вытащит из головы одним взглядом.

— Наше правительство, — поставил точку он, поднимаясь со стула и, направляясь к выходу, жестом велев мне следовать. — Пойдёмте, мистер Кларк. Вам нужно одеться и собраться.

— Прямо сейчас? — опешил я от всей этой внезапности.

Снейп не удостоил меня ответом.

«У-у-у».

Примерка мантий — смертная тоска. Ещё хуже — выдерживать пристальный взгляд Снейпа, пока мадам Малкин снимает с меня мерки.

Снейп виртуозно избегал людей.

Я и так это знал: жизнь замкнутого человека в Слизерине кого угодно выдрессирует. Его манера держаться лишь укрепила меня в этой мысли.

Это не значило, что он сторонится столкновений. Со всеми, кроме меня, он был холоден — и то лишь потому, что обязан со мной общаться.

— Профессор? — нарушил я натянутую тишину лавки.

— Да, мистер Кларк?

— Какой предмет вы ведёте в Хогвартсе?

Чёрные глаза остались непроницаемыми.

— Зельеварение, мистер Кларк.

Я отвёл взгляд и уставился ему на переносицу.

— Понятно. В письме сказано, что мне понадобятся склянки и котёл. Это что-то вроде химии?

Я почти видел, как он подавляет вздох и желание закатить глаза. Наверняка слышит это от каждого маглорожденного, с кем ему приходится иметь дело.

— Лишь в том смысле, что это очень требовательное искусство, — произнёс он, и выражение лица едва заметно изменилось. — Это точная дисциплина, куда сложнее грубых методов маглов и очень далёкая от того глупого размахивания палочками, которого вы, вероятно, ждёте на прочих уроках.

Я хмыкнул.

— Какие зелья мы будем… варить, так это называется? Надеюсь, не любовные, сэр.

— Ничего настолько глупого, мистер Кларк. — Он странно на меня посмотрел. — Я склонен пресекать у своих учеников подобные увлечения.

Я невольно сглотнул. С таким человеком стоило держать ухо востро.

— Готово, — объявила мадам Малкин.

Я с облегчением выдохнул, когда он переключил внимание на хозяйку и принялся обсуждать оплату.

Я сделал вид, что не заметил её жалостливого взгляда, когда она поняла, что я сирота. Биологических родителей я не помнил, а с тяжёлыми чувствами от утраты прежней жизни уже успел как-то справиться.

Чужая жалость для меня ничего не значила.

К лавке волшебных палочек я последовал за профессором зельеварения.

— Оставлю вас здесь на время, мистер Кларк.

— Вы не пойдёте со мной? — удивился я. Думал, Хагрид оставил Гарри одного лишь потому, что опекун из него так себе.

— Приобретение первой палочки — процесс весьма… личный, — ответил он. — К тому же так я сэкономлю время и куплю все ваши учебники.

— Практично, — фыркнул я.

В его взгляде мелькнуло развлечение, тут же сменившееся привычной холодностью.

— Наблюдательны. Возможно, у вас и впрямь получится на моих занятиях, мистер Кларк.

Он передал мне деньги, развернулся и ушёл, полагая, что я послушно войду в лавку. Честно говоря, так я и сделал, но прежде разглядел убогий, замызганный вход.

С учётом того, что у волшебников есть чары для уборки, народ они, надо сказать, нечистоплотный. И всё же вид палочки на бархатной подушке и вывеска «Оливандер: Волшебные палочки — с 382 года до н. э.» развеяли сомнения.

Внутри оказалось так тесно, как я и представлял. Сотни узких коробочек занимали все стены.

Я прошёл дальше, и во мне нарастало предвкушение.

— Новый посетитель, — раздалось справа. Я всё равно вздрогнул, хотя ждал этого. — За первой палочкой, полагаю?

— Вам вообще нравится людей пугать? — проворчал я и метнул в старика взгляд.

Серебристые глаза озорно блеснули.

— Радость надо находить там где получится.

Что верно, то верно.

— Адам Кларк, — представился я, протянув руку; старик её пожал. — Полагаю, вы и есть хозяин, мистер Оливандер? И да, я за палочкой.

— Совершенно верно, мистер Кларк, — кажется, моя манера ему понравилась.

Меня тут же оплели мерные ленты, снимая все мыслимые размеры.

— Сердцевины моих палочек — одна из трёх, мистер Кларк, — пояснял он, скрашивая ожидание. — Волос единорога, сердечная жила дракона и перо феникса.

— Почему именно эти три? — спросил я, потом добавил: — Наверное, дело в силе существ, от которых они берутся. Как слоновья кожа прочнее, чем, скажем, крысиная?

Оливандер на миг замер и посмотрел на меня с интересом.

— Верно, мистер Кларк, — подтвердил он, довольный ходом мысли. — В Хогвартсе вы многое об этих существах узнаете.

Я нахмурился, надеясь, что он скажет больше: палочковедение в Хогвартсе точно не преподают.

У Флер сердцевина была из волоса её бабушки, а Грегорович, похоже, вовсе шёл своей дорогой.

— Стремление к знанию — награда сама по себе, юный мистер Кларк, — сказал Оливандер. Наверняка когтевранец, подумал я — как раз закончились измерения, и мне подали палочку.

— Остролист и волос из хвоста единорога. Двенадцать дюймов.

Не успела она коснуться моей ладони, как он выхватил её и подал другую:

— Дуб и сердечная жила дракона… но вам, боюсь, не подойдёт, юноша. — Эту он тоже тут же забрал.

— Как вы это определяете? — спросил я, принимая следующую.

Я взмахнул — и из конца жалко брызнуло несколько искр.

— Эта была близко, — сказал Оливандер, не отвечая на вопрос, и извлёк из соседней коробки ещё одну, поднося её мне. — Думаю, эта подойдёт. — Он уверенно вложил в мою руку чёрную палочку. — Эбен и сердечная жила дракона, девять дюймов.

По ладони разлилось тепло. Я улыбнулся, взмахнул — и из наконечника вырвалась струя синих и пурпурных искр.

— Похоже, я не ошибся, — мягко улыбнулся он, видя моё безмолвное изумление. — Эбен и сердечная жила дракона. Хороший выбор, мистер Кларк.

— Спасибо, — выдохнул я, не сводя глаз с палочки.

Одна эта минута стоила всех неприятностей за прошедшие одиннадцать лет.

С благодарной улыбкой я расплатился и вышел — у дверей ждал профессор Снейп.

— Вы были правы, — только и сказал я.

Он лишь кивнул, развернулся и жестом велел следовать. Больше говорить было не о чём.

Я пошёл за ним, чувствуя, будто меня снова — в первый раз — вводят в этот волшебный мир.