В поисках

Теплый августовский вечер близился к полуночи. Воздух был густым, напоенным тяжелым, смолистым ароматом нагретой хвои сосен и елей, смешанным с запахом влажного мха, который пропитывал землю даже в сухую погоду, и тонким, едва уловимым, землистым оттенком прелых игл. Этот аромат был глубок и успокаивающий, как само время. Тепло еще не успело покинуть землю, оно словно висело в воздухе, создавая ощущение легкой, почти осязаемой дремоты, окутывая тишиной. Шепот ветра в густых кронах деревьев казался тихим вздохом мира, готовящегося ко сну, отдаваясь глухим гулом в стволах старых сосен.

Где то в глубине леса, наступающую темноту взорвала вспышка яркого света в мгновенье куполом возвышающимся над макушками деревьев озарила лес голубым свечением,сопровождающееся взлетающими высоко в небо голубыми нитями электрического разряда извивающиеся в причудливом танце, рисуя в небе хаотичные петли. Воздух наполнился резким, обжигающим запахом озона, словно после удара молнии, но более концентрированным, неземным. Ещё секунда, и наступила тишина.

Но когда утих электрический гул, воздух снова наполнился глубокими, родными ароматами хвойного леса: горьковатой смолой, влажным мхом, пряной свежестью прелых игл. Это была запахи вечного покоя. Нарушенная гулом электричества тишина вновь вернулась к своему многовековому спокойствию. В лесной чаще каждый проснувшийся ночной житель старался продемонстрировать свои музыкальные пристрастия издавая характерные звуки приятно ласкающие слух, умиротворяющие и располагающие к полному спокойствию. Уханье совы, словно голос мудреца размышлявшего о вечности нагнетало атмосферу таинственности и мистицизма этой лесной симфонии.

Тут и там мелькали как рой маленьких прометеев светлячков несящие искорку огня и освещая своим телом многочисленную растительность мелькая всполохами света как будто кто то искал среди зарослей потерянные сокровища.

Природа жила своей естественной жизнью!

Приближался грозовой фронт! Усиливающийся ветер качал многовековые сосны задорными вихрями пробегаясь по песчаным тропинкам поднимая в воздух облака пыли и песчинок в перемешку с опавшей листвой ознаменовывая приближение бури, постепенно затягивая звездное небо грозовыми тучами которые наползали на звездный просвет размеренно заполняя безграничное звёздное пространство распространяющееся над чащей. Тёмные наползающие тучи изнутри подсвечивались вспышками света. Из далека доносились тяжелые буханья грома. Ползла ощутимая мощь природы. Приближающаяся стихия становилась более визуальной и ощутимой. Всполохи молний становились всё крупнее, длиннее. Стрелы разряда молний проносились по линии горизонта.Раскаты грома, мощным взрывом сотрясли тишину и спокойную жизнь ночных обитателей чащи. В воздухе ощущался запах озона. Первые крупные капли дождя упавшие на почву как упавшие астероиды оставляли после себя кратеры, поднимая пыль в воздух. Усиливая барабанную дробь по растительности, единичные капли превращались в плотную стену дождя.

Среди шума дождя по чаще разносились тяжелые плюханье сапогов бегущего человека по лужам. Под накинутой военной плащ палаткой царила теплота храма сухости создавая уют и тепло, а воздух под ней оставался сухим, почти осязаемо плотным от защищённости. В этом храме теплоты слышно лишь тяжелое дыхание и сумасшедшее биение сердца как колола, разрывающего тишину храма заглушающий внешний шум стихии. Тяжелые капли отскакивали от его плащ палатки словно пули от брони, которая служила верой и правдой уже не один десяток лет, в очередной раз спасала от мокрой среды. Прижимая рукой под плащем человек держал сверток из плотной ткани. От длительного марафона и пересечения глубоких луж и жижи ноги бегуна начинали заплетаться. Человек спотыкался и как эквилибрист ловя равновесие продолжал пробиваться в перед. А в голове пульсировала только одна мысль: «Лишь бы не упасть! Только не выронить! Не потерять».

Преодолевая очередную лужу, носком сапога он зацепился за корявый корень дерева. Падение — мгновенный расчёт: сгруппироваться, кувырок через плечо, упор на ладонь, рывок вверх. «Падать надо уметь.

Чем правильнее приземлиться, тем меньше вероятность получить травму», — голос тренера по самбо из детства прозвучал так отчётливо, будто тот стоял за спиной. Встав уверенно на ноги, он сжал ладонью полураспутавшийся свёрток. Внутри, за слоями плотной ткани, пульсировал светом овальный предмет. Подняв сверток, он осветил собственное лицо. Тусклый свет предмета осветил его искаженное от усталости лицо. Желваки под щетиной ходили ходуном. Губы, пересохшие и потрескавшиеся, прошептали: «Не сегодня! Не в мою смену!» Улыбка с долей сарказма украсило его волевое лицо. Брови на мощных надбровных дугах сошлись к центру, будто две скалы, готовые сомкнуться. Глаза наполнились полной решимостью. До конца маршрута оставалось немного…