В стороне от войны

Часть I

Раненый, но очень нужный

Глава 1

Противный гад фашист, как-то смешно корча звериные рожи, словно издеваясь, непрерывно палил из своего автомата, не давая высунуть головы. Это было страшно, но не опасно. На таком расстоянии автоматчик больше пугает, чем рассчитывает попасть в защищающихся русских.

Хуже другое – сейчас другие атакующие подберутся к нашим спешно выкопанным неглубоким окопам и просто закидают обороняющихся гранатами. Как беспомощных котят забьют! Хоть бы у него патроны в рожке закончились! Мочи нет, смерть ждать!

От этого ему так стало плохо, что он даже проснулся в липком горячем поту, мелко трясясь от злости и от нехорошего предчувствия.

Уф, это был только сон. И сон опять плохой. Как недавно он вернулся недавно с войны, так и снятся одни военные ужасы. Хоть бы поскорее вылечится, и обратно на войну! Авось не убьют, а если и убьют, то не так больно, чем почти каждую ночь страдать. Но что это?

Прислушался к посторонним звукам.

О ворота вновь бешено заколотили палкой, словно автомат начал стрелять неподалеку. Ну, ясно-понятно, откуда ему такой сюжетец во сне сковырнулся! Кому он так срочно нужен, раненый – инвалидный, да еще темной апрельской ночью? Сергей чуть не плюнул, хотел громко выматерится, да сдержался. Он теперь не на фронте, а в тылу работает правильным учителем. Детей учит худо-бедно. Не положено ему ругаться, а тем более матерится.

Специальная медкомиссия, проверявшая его после госпиталя по тяжелому ранению в ногу, решила отправить в глубокий тыл на шесть месяцев на долечивание. С повторной комиссией, если надо после этого отдыха. Но без инвалидного пайка, мол, работай, на это сил хватит. Зарабатывай на хлебушек трудом нефизическим. Всем трудно, но на то и война!

Хорошо им врачам, справку выписали и отправили к родной маме Елизавете Степановне. А куда он пойдет с раненой-то ногой. Ведь еле-еле в школу взяли. И то лишь что мужчина. Мужчины в школах всегда очень нужны – и по обязанностям, и по деятельности. Вот и берут, кто остался. А так или в ближайший колхоз или на оборонный завод, маяться, не трудится. Вот ведь медики, над раненым издеваются!

Проходя через сени на непрекращающийся стук, не удержался, сплюнул. Благо, жил он с недавней поры почти один – отец на фронте, мать врач-хирург опять в госпитале. То на смене, то на добровольной подработке. А какая там подработка с нынешними-то ценами на базаре! Просто мама человек добрый, понимает, что на весь госпиталь она одна опытный профессиональный хирург. А еще двое просто стажеры. Умения только на то, чтобы раненого зарезать! Или, что хуже, инвалидом оставить.

Старушка – хозяйка, работающая санитаркой в том же госпитале, сегодня тоже на дежурстве. Спи, не могу. Кто же это такой настырный?

Открыл ворота, нацеленный на громкое изощренное ругательство. И еле заткнулся, наткнувшись на ослепительную красавицу, прочему-то немного знакомую, в форме сержанта НКВД. Опешил, остывая, не зная даже чему удивляться – то ли девушке глухой ночью, то ли военнослужащему НКВД у своих ворот – не украл, не хулиганил, зачем она здесь? Ночь – время арестов. Какие аресты? Ха-ха!

Пока он спросонья приходил в себя, девушка начала первой, поздоровавшись и отрапортовав:

- Добрый день, товарищ капитан, разрешите обратиться?

«Фу-ты, ну-ты», - забеспокоился Сергей, застегнув воротник гимнастерки – на временной гражданке он по-прежнему надевал военную форму. И гражданской одежды почти не осталось, и не хотелось расслабляться, ведь впереди снова фронт и снова в бой в сотый раз, как первый. Единственное, в чем он пошел на уступку своему гражданскому положению – снял погоны. Сейчас перед девушкой из НКВД стоял не капитан Логинов, а просто Сергей Логинов – временно исполняющий обязанности учителя. Мужчина лет двадцати с копейками.

Именно поэтому он только махнул рукой и отрекомендовался Сергеем Логиновым, временно инвалидом.

Осмотрел вторично девушку. Очень уж приятна она была мужскому глазу, особенно после фронта. Эх, погулял бы он с ней апрельской ночью, поцеловал в румяные ланиты, пообнимал мягкие плечи.

Но только без глубокой любви. Извини, сердце у него навечно занято белокурой Лизой, которая промелькнула в разведроте только один раз и навсегда исчезла, будучи тяжело ранена при минометном обстреле. Жива ли еще?

- Товарищ капитан, - неуступчиво повторила его нереализованная подружка, - сержант НКВД Камаева! Пришла к вам, как боевому командиру целой разведроты и просто, как обычному советскому человеку, просить помощи.

Из ее бестолковых и робких слов Сергей понял, что она этой ночью (о господи!) наткнулась на бандитов (правда, нечаянно) и ей надо помочь их схватить. Она же думала, что тут будет один, а их оказалось вроде бы целых два.

Ей, девушке, конечно, красивой и привлекательной, но девушке! А тут целых два закоренелых бандита! От ее слов он вначале хохотнул, а потом задумался. Сержант НКВД, малолетка она, а не сержант и стоит ей вообще туда ходить.

Связывался он с этими ребятами, когда был командиром разведроты. Из ссученых, то есть решивших пойти на службу с государством, но все равно бандитов. Те еще бывалые кадры.

Они, конечно, хлопцы крепкие, боевые, и воевать с ними можно, а если получится, то и нужно. Но в любом случае, это, прежде всего, бандиты. Спиной к ним, в крайнем случае, можно встать, но карман доверять ни в коем случае нельзя. Обворуют сию же минуту! Еще и обидно обсмеют потом на виду у всех подчиненных.

И что эта девушка хочет – схватить одной двоих. Ха! Либо убьют, либо изнасилуют, но целой она от них не уйдет. А он им не подсобник и потому ни за что не отправится. Посмотрела, обсчиталась, поняла, что ошиблась – иди к своим за помощью, а не ищи по домам добровольцев!

Эта мысль так хорошо отобразилась на лице Логинова, что Камаева только скрипнула зубами и, поникнув, собиралась исчезнуть в темноте – упорно ловить «своих» бандитов.

Сергею сразу стало стыдно. Придется помочь. Эх, если бы не фронтовые навыки боевого командира, разве бы он помог? Как простой советский человек, ха. Скажет тоже. Простым бывает только шпиндель от тракторного двигателя. А люди все сложные. И тем более, советские.

- Подожди торопится. - потребовал он от девушки, - помогу, что ли. Приготовлюсь только немножко.

,Вытащил из кобуры офицерский наган – в это опасное военное время даже в далеком тылу он без оружия не ходил нигде – проверил в барабане патроны. Плохо, осталось пять штук. Не вовремя решил проверить оружие стрельбой. Впрочем, если их будет только двое… а вдруг больше? Или по три патрона на каждого? А куда от них денешься?

Мама из своего военного госпиталя принесла тревожные новости – в районе появилась какая-то пришлая банда стволов (а, может, и клинков) примерно в несколько. НКВД никак не сосчитает, сама путается. Откуда они только берутся? Грабят, убивают, насилуют. Прямо, как зеленые в Гражданскую войну. А у населения сопротивляться ни огнестрельного оружия, ни обычных мужиков.

Набезобразничают и к другому населенному пункту. Всем советским и административным органам приказали держать нос по ветру и, если что, усиленно отбиваться. Чем они будут отбиваться в госпитале, берданкой одноногого сторожа Миши, заряженной солью?

Уложил в карман галифе наган – чтобы был неподалеку, если что, – и, вздохнув, практически потребовал:

- Веди, где ты их последний раз видела. Будем танцевать строго от этого. Больше ведь у нас ничего нет.

На всякий случай взял старенькую лампу, заправленную бензином с солью. И вышел на сельскую улицу. Как говорится, раньше сядешь, раньше выйдешь и спать ляжешь.

Девушка просияла – как будто солнце на небе появилось – представилась:

- А меня Маша зовут. Маша Камаева, - потом подумала, что через чур по-штатски и поправилась: - сержант НКВД Мария Камаева. Мобилизована в райотдел НКВД по комсомольской путевке в прошлом месяце.

«Наверняка сразу из школы, - дополнил, как учитель, Сергей Леонидович Логинов, - и явно его ученица – средняя школа-то здесь одна. В прошлом месяце действительно многих мобилизовали. И мальчиков, и девочек».

- Меня в школе видела, Маша? - строго спросил он – не путаешь с другими?

Учительствовал он в небольшом селе, гордо называвшемся райцентром. Дыра страшная, только и одна прелесть, что глубокий тыл, ни один немецкий самолет не дотянет. Хотя вначале хотел в Свердловск. Мама переманила. Как только узнала, сто сын после ранения временно комиссуется, сразу стала звать к себе, куда эвакуировалась и работала в военном госпитале.

Но сейчас им, как работникам НКВД, хорошо. Здесь особо-то и не спрячешься, не город, хотя и не деревня. Укрыться можно в доме культуры, пожалуй, все. Или, если познакомишься с кем-то из местных, в индивидуальных домах. Их тут много, несколько сот. Правда, тогда соседи быстро заложат. Не любят сельские чужих.

- Конечно, Сергей Леонидович, - на стала отказываться Маша, - потому к вам и постучала.

Постучала она, - проворчал Логинов, посмотрел окрест. По крайней мере, следов бандитов на земле будет достаточно – недавно шел дождь, - как открыл бы огонь из нагана на поражение. Как минимум, ранил бы.

- А вы меня не узнали? - жалобно спросила она, покусывая нижнюю губу.

Вот как раз это покусывание позволило ему, наконец, узнать даже в темноте свою Камаеву Машу – красавицу и умницу, сидевшую на передней парте в коротком для нее стареньком школьном платье, купленном ей аж в 1940 году родителями на вырост. Впрочем, она его не стеснялась, даже более того, специально выталкивая вперед к учителю великолепные загорелые ноги. Из-за этого он не раз спотыкался глазами и сбивался в рассказе под дружный смех ребятишек.

Куда делась ее роскошная коса, от которой она была вдвое красивее? И он ее сразу не узнал. Прическа а-ля Любовь Орлова тоже ее не портила, но делала не столь прелестной. Все-таки актриса была уже великовозрастная, старше даже его, а уж тем более юной ученицы. Но он бы все равно ею полюбовался, теперь уже откровенно, пусть и не влюбился.

А хоть бы они и не были бандитами! Ведь это «опытная» красавица решила, - он настолько красноречиво посмотрел на нее, что она густо покраснела – то ли от злости, то ли от радости, – а бандиты ли они? Может, просто парни малость похулиганили. Пока их твердо можно считать лишь незнакомцами и точка.

Ну и пусть их. Зато он прогуляется летней ночью с первой красавицей на селе. И не только на селе, а в любом городе, даже весьма крупном. Юная прелестница! Хотя в опасную разведку на передовой он с ней все же не отправится бы. Зато в ресторан, когда бывали деньги, на зависть всем мужчинам, с удовольствием!

Отправились они, как Сергей и полагал, с районному дому культуры – бывшей церкви с хлипкой оградой, поставленной еще при Николае Кровавом, до Первой мировой войны. Хотя для села это все равно было крупное здание, видимое с любого местоположения. Видимо, в то время церковники считали, что без религии населению никуда. И обязательная церковь – первый признак населенного пункта.

Но ни что не постоянно в этом суетном мире. Обошлись и без Бога. По крайней мере, церковных строений больше нет.

Шли мимо типично индивидуальных домов с небольшими садиками и обязательными скамейками около ворот. Такими типичными, что ничем для них не интересных даже профессионального интереса. Живут люди, работают в сельском хозяйстве, в небольших предприятиях, помогают стране. И что? Мужчин уже нет, все на фронте. Остались одни женщины и дети. Так что пошли и прошли, ни к кому не пристали, ничего не взяли.

И поэтому неопытная Маша сильно удивилась, когда у одной такой деревянной скамейки-самоделки, ничем от других не отличаемых, капитан Логинов вдруг немного промедлил, что-то там изучая, и даже натужно нагнулся, светя себе лампой, разбирая разный подворотный мусор – мелкие деревяшки, бумажки, грязь, шерсть и дерьмо от животных. И чего ему надо? Не нищий же какой!

Странно. Устал, что ли ходить. Инвалид и к тому же стар, – Маша приценилась и отрицательно покачала головой, – хотя нет, совсем он не стар, просто раненая нога еще болит, вот и присел на полпути! Но почему тогда хмыкает и удивляется про себя?

Над другими незадачливыми кавалерами, пристающими иной раз пуще сухого репья даже сейчас, во время войны, она бы вслух с подружками посмеялась, но боевой капитан и командир разведроты, не раз раненый и награжденный… Что он чудит?

А он не только старательно роется там, но и периодически ее взглядом подманивает. Нет уж, она здесь также рыться в грязном и противном мусоре не будет! Пусть даже не зовет, хотя она его очень любит и уважает, но не настолько же! Фу, а еще учитель!

Внимательно присмотревшись к его «розыскной» деятельности и так и не поняв, что он делает, девушка заговорила с Сергеем, возвращаясь к прежней теме, очень для нее актуальной:

- Вот тут я ему крикнула стоять и пригрозила пистолетом. А их оказалось двое, но видимо, испугались, ничего не сказали и огородами побежали в дому культуры – он стоит недалеко. Он тут везде недалеко – село-то небольшое, а церковь ставили в самом центре. Думали, что всегда будет очень нужна – и в горе, и в радости.

Перескочили через оградку и удрали. Следы вон оставили на свежевспаханной грядке и ушли. Я ведь правильно все сделала? - она так ласково это сказала, так волнительно на него посмотрела, что он только отрицательно покачал головой. Говорить у него желания не хватало. Как и ругать. Тетеря бестолковая! Как их еще берут в НКВД? Только на войну и можно сослаться!

Увидев, что его спутник не только не одобрил, но и откровенно не принял ее действия, Камаева с простотой, которая, на взгляд Логинова, была хуже воровства, удивленно-обозленно посмотрела на него. Какой он! Сам же говорил, что учениц можно только хвалить. А сам ругает. Вечно у мужиков так вне зависимости от возраста. Но в слух лишь сказала:

-А я в весенней почти темноте одна идти за ними не решилась. Осталась стоять вместе с тамошней девушкой. Вы, наверно, ее не знаете. Не наш же.

- Да уж, - неопределенно посмотрел Сергей в светлеющее утро на окрестности церкви святой Прасковье. И почему-то заторопился домой. Апрельские ночи еще долгие, но не вечные. Рано или поздно начинает светать. Пора домой, хватит эти ночные «посиделки». Все равно она ничего не поняла. Что теперь скажет своему командиру?

- Ой, нет! - забеспокоилась Камаева, - они он же не партизаны и им не на смену! Пусть с ней стоит.

И решительно вцепилась в левую руку. Верно, девочка, кто тебя так правильно учил? Если бы в правую руку, то он бы сразу попытался вырваться. Эта рука должна быть свободной. А за левую пусть немного подержится, если уж так ей приспичило.

Он не стал спрашивать, кто это девушка, с которой стояла сержант НКВД, как на то надеялась Маша, понимая, что он не местный. Немного промахнулась – здесь уже более года работала его мама, и через нее он знал, даже если и не хотел, почти все трудоспособное женское население села. Ему не надо было гадать, глядя на свежесрубленные наличники дома, кто там живет. Надька Разжуваева! Отец, уходя на фронт, оставил ей изукрашенные оконца. Уже и самого отца вроде бы нет – погиб с полгода назад в Сталинграде – а дом все стоит, радуя и хозяйку и немногочисленных прохожих.

А раз есть дом, есть и окрестности, а в ней важные свидетельства, которые некоторые дурочки просто называют мусором.

Поискал глазами, а местами руками, нашел нужное для него. Теперь можно идти, все равно никого здесь нет никаких людей – ни свидетелей, ни предполагаемых Камаевой бандитов. Материальные следы он нашел – есть чем отчитаться. И можно идти. Вначале домой – хотя бы умыться, а потом можно и в НКВД, коли девушка так хочет.

- Миленький, пожалуйста, пойдем в райотдел со мной, - взмолилась девушка, видя, что он куда-то засобирался, и совершенно неправильно истолковав его действия, - мне начальник нашего райотдела одной точно не поверит. Очень подозрительный. А тебя, по крайней мере, он выслушает! Ты же такой боевой и мужественный! Он тебя часто в пример ставит на утренних пятиминутках!

Ух, как она его наградила! Нет, конечно, Сергей Логинов по большому счету собеседницу бы «отпустил», пусть сама мучается, если уж пошла в грозный НКВД. Сам бы сходил, без ненужных свидетелей. А что начальник тылового райотдела да еще НКВД похвалил командира целой фронтовой разведроты. Услышал бы кто, вот хохоту-то было!

Но красивые синеватые глаза девушки так его тревожно молили, теплые руки то ли гладили, то ли ласкали. И даже упругая девичья грудь волнующе прижалась к его плечу. Как тут выдержать?

В общем, фронтовик Сергей, не смотря на циничное антифеминистическое настроение, быстро сломался и поплелся рядом с девушкой, в душе изрядно ругая себя и понимая, что уже через некоторое время он сам будет проклинать себя за слабину. Подумаешь, его спутница девичьеми прелестями немного поиграла. Что же ему, сразу под немецкие (бандитские) пули лезть? Не мальчонка, мог бы и слегка сдержаться. Ведь прошлые еще раны не зажили, а туда же.

Маша Камаева, хотя и была прелестна и юна, но, вопреки мнению мужского населения, отнюдь не бестолкова. Она быстро почувствовала колебания своего собеседника и белозубо по-девчоничьи ему улыбнулась, зазывно привлекая. Так улыбается девушка своему кавалеру. Только ему и никому другому! Не уходи, милый, и тебе еще не одна улыбка достанется! И не только улыбка!

«Что же так ему», - невнятно подумал Сергей, решив, что, в конце концов, в райотдел он с сержантом НКВД Камаевой пойдет. Хотя бы, как бывший учитель умнички и красавицы. Не в смертельный бой, а для необязательного разговора. И больше никуда и не за чем!

И он решительно взял свою бывшую ученицу под руку. Маша открыто удивилась, потом просияла и тоже взяла его за руку. Кажется, он тоже не против иметь с ней интимные отношения. Ну хотя бы немного. Девчонки из бывшего 10 «Б» забалдели бы от такой картины!