В убежище

Ира сидела на широком подоконнике «черной» лестницы, за окном стемнело, а спину приятно щекотал сквозняк. Внутри все кипело, и прохлада помогала держать себя в руках. Он уже скоро должен был подойти, и девушка едва ли не молилась о том, чтобы их не спугнули.

Это место, кстати, он и предложил, заметив, что подоконник идеально подходит по высоте. Он вообще так умел все просчитывать, что Ире порой становилось не по себе. Впрочем, ей здесь тоже нравилось — за окном мирно гудели машины, мерцали фонари и редкие звезды, и можно было вообразить себя принцессой в башне, ждущей рыцаря или разбойника с белокурыми волосами до плеч и холодными голубыми глазами.

Пусть вместо башни было больничное инфекционное отделение, пропахшее нечистотами и тоской. Вместо волшебной страны — большой город, где все друг другу чужаки, вместо приключений — массовый случай пищевого отравления, из-за которого, собственно, Ира с ним и познакомилась: он лежал в соседней палате. И пусть она не принцесса, а заболевшая студентка из обычной семьи. Он-то был настоящим, белокурым, голубоглазым, с тихой улыбкой и сильными руками, знакомыми с тяжелым трудом. И с ним она сама наконец почувствовала себя живой.

В казенных стенах сползала шелуха, легко обсуждались самые приземленные темы, и так они узнали, что у обоих до сих пор не было секса. Про себя Ира не обольщалась и грустно шутила: «Нетрудно сберечь то, на что никто не зарился».

Но он, такой красивый, рослый, невозмутимый? В любовных романах невинными всегда были героини, а вот герои — непременно умелыми, виртуозно доводили партнерш до пика наслаждения, и ей казалось, что мужчины сразу рождаются с опытом.

— Я же недавно из армии вернулся, а до того как-то не срослось, — спокойно объяснил он. — Да и хорошо: не пришлось там волноваться, что девушка не дождется, как другим пацанам. Мне отец давно говорил: не созрел жениться — значит, не созрел и по койкам прыгать.

— А может, иногда стоит немного расслабиться? — вдруг спросила Ира. — Вот представь на минуту, что город поражен неизвестным вирусом, а мы тут прячемся в убежище и не знаем, что будет завтра. Неужели ты не хотел бы напоследок попробовать?

— Ну и фантазии у тебя! — заметил он, прищурившись. — Смотри, так и накаркать можно!

Но уходя в палату, шепнул ей про эту самую лестницу. Ира оторопела, кровь бросилась в щеки, но под животом разлилось тепло, нестерпимо захотелось разрядки — хоть на один раз, хоть на лестнице, хоть где. Только бы с ним!

Наконец послышались шаги, он по привычке потянулся за сигаретами — в банке еще тлел окурок, забытый кем-то другим. Осекся и неловко улыбнулся.

— Извини, — сказал он и бережно коснулся ее лица, погладил волосы. Тут же расстелил на подоконнике старое полотенце, захватил даже воду и влажные салфетки, но и эта суета показалась ей эротичной. Решился поцеловать ее в щеку, затем и в губы, и девушка сама не заметила, как начала целовать его в ответ. А заметив, испугалась собственной жадности и напористости, в которой не было ничего общего с романтикой.

Зато ему это явно понравилось, и он аккуратно проник языком в ее рот. Почувствовав, что полдела уже сделано, Ира осмелела и развязала пояс халатика. Белье она не выбирала — просто сняла и оставила в палате, под подушкой, рассудив, что парню в 19 лет на него плевать.

И не прогадала — его бледные щеки тревожно заалели, дыхание участилось, в глазах появился лихорадочный блеск. Это даже на секунду ее испугало: показалось, что обычные парни так не смотрят. Но впрочем, какой же он обычный? Он — ее первый, тот, кого она сама выбрала, невзирая на какие-либо последствия.

И она — его первая, они вместе заходили в незнакомую реку, не ведая об острых камнях и водоворотах, желая испить и не боясь утонуть. Ощутив его возбуждение, Ира невольно чуть развела ноги, а вспомнив, что обнажена, густо покраснела.

— Ого! Ты точно девственница? — усмехнулся он и, не дожидаясь ответа, стал целовать ее шею, мочки ушей, плечи. Достиг груди и втянул губами то один сосок вместе с ареолой, то другой, так что Ире стало и чуть больно, и щекотно, и удивительно приятно. Он зарылся лицом в ложбинку, по которой стекала испарина, провел языком по животу, все ниже… Ира рефлекторно хотела сжаться, но он успел запустить пальцы внутрь — так, чтобы не ранить раньше времени и окончательно ее покорить. И ее ноги уже легко раздвинулись, принимая столь бесстыдную ласку.

— А ты сам откуда все знаешь?

— Я и не знаю, я просто тебя хочу, — отозвался он и снова прильнул к ее губам. Но Ира игриво отстранилась и сказала:

— Тогда, может, и сам разденешься? А то я как-то странно себя чувствую…

— О да, конечно! — неловко улыбнулся парень и поспешно стянул майку. Открыв бутылку с водой, он смочил лицо и грудь, которые, видимо, прошибал пот, и от этого зрелища у Иры совсем помутилось в голове. Она бросилась целовать его бледный торс с некрупными, но крепкими и точеными мышцами, и с усилием отстранившись, он приспустил треники, стал рвать конвертик из фольги.

Ира не стерпела, глянула и зажмурилась, невольно вспомнив пошлые статуэтки сатиров, которые она когда-то видела в Греции, в лавках для туристов. Нет, у него все было не пошло, даже по-своему красиво, но и жутко! Как он вообще в нее поместится?!

— Не бойся, я аккуратно, — заверил парень и подтянул ее к себе за бедра. Хотя эта аккуратность и сыграла злую шутку: он боялся двигаться быстро, и мучение, похожее на месячные, но в сто раз больнее, показалось бесконечным. Хотелось плакать, молить, чтобы вытащил, но еще сильнее хотелось, чтобы ему было хорошо. Что это за женская болезнь такая, — устало подумала Ира, привыкая к боли, целуя его шею, гладя и перебирая волосы.

Наконец он вздрогнул всем телом, тихо ахнул, с силой прижал ее к себе, блаженно избавляясь от сладостного груза. На удивление быстро опомнился и вытер ей слезы, подал бутылку. Пока он выбрасывал презерватив и приводил себя в порядок, Ира тупо смотрела на залитое кровью полотенце, пытаясь понять, что же в ней изменилось. Не обижалась — он ведь старался, делал что мог. Просто не понимала…

— Прости, Ириш, — вдруг сказал он, — похоже, под конец я все испортил. Но ты не думай, я еще всему научусь…

— Я и не сомневаюсь, Илья, — горько улыбнулась девушка. — Надеюсь, с другой все пройдет как по маслу… прости, как-то двусмысленно получилось.

— Почему с другой? — удивился Илья. — Я что, уже тебе не нравлюсь?

— Теперь нравишься еще больше, — покачала головой Ира, — но зачем я тебе такая нужна?

— Не говори глупостей, — заявил Илья и снова привлек ее к себе. — Скоро мы пойдем в другое убежище, где светит солнце, где я куплю цветы, напою тебя кофе с пирожными, — и тогда все точно пройдет как надо.