Вампирский Тур По Бездорожью

В Жмыхове, затерянном в объятиях ленинградских болот и сосновых рощ, жизнь текла неторопливо, как река, несущая свои воды к Ладожскому озеру. Но в одно прекрасное (или не очень) утро мирная гладь будней была нарушена появлением ярко-красного шатра. На шатре красовалась надпись, выведенная кривыми буквами, словно корявыми пальцами: «Цирк шапито "Кровавые забавы"! Ужас и восторг! Спешите видеть!»

Баба Маня, подруга сторожа дяди Васи, известная в Жмыхове своей проницательностью и способностью видеть то, что скрыто от глаз простых смертных, с подозрением покосилась на шатер.

— Не к добру это, — пробормотала она, поправляя платок. — Не к добру… Знаю я этих шапито… Чуют они что-то.

— Забей — просто ответил ей дядя Вася — кого только не показывают. Обезьян вон вчера показывали, а оказались гастарбайтеры в костюмах. Сбежать от депортации пытались.

Шатер расположился на центральной площади Жмыхова, которая, по сути, являлась небольшим пустырем, окруженным покосившимися, но каменными домами и заросшими травой дорогами. Дороги, кстати, тоже были отдельной достопримечательностью — ямы, ухабы, и полное отсутствие асфальта создавали идеальные условия для развития талантов местных механиков.

Первое представление собрало немало народу. Жмыховцы, пресытившиеся унылой реальностью, жаждали зрелищ. Но уже с первых минут шоу стало ясно, что «ужас и восторг» — это, мягко говоря, преувеличение.

На арену вышел, по-видимому, конферансье. Его наряд — фрачного типа пиджак, неряшливо застегнутый на все пуговицы, и явно не по размеру скроенные брюки — выдавал в нем непрофессионала.

— Добрый вечер, дамы и господа! — начал он, выкрикивая слова так, словно боялся, что его не услышат на соседней улице. — Рады приветствовать вас на нашем уникальном представлении! Сегодня вы увидите то, чего никогда не видели!

Из-за кулис вывалились трое клоунов. Один ковырял в носу, второй пытался удержать штаны, третий исполнял танец, который больше напоминал припадок эпилепсии. Зрители вяло похихикивали.

— А теперь! — торжественно объявил конферансье. — Номер «Полет над пропастью»!

По арене протащили еле держащуюся конструкцию из досок, на которую усадили какого-то парня в трико, который смущенно улыбался. Вид у него был, как у нарика.

— Ну что, полетим? — обратился он к конструкции.

Конструкция лишь угрожающе заскрипела. В итоге парень свалился с неё, когда был на середине.

— Вот это да! — воскликнул конферансье. — Вы только что видели… падение в пропасть!

— Херня! — сказала Светка Ханжа, внучка свиновода — Постановка.

Спустя еще пару номеров ничего не изменилось — волк наотрез отказался выступать, а лошади навалили на сцене орехов. Люди уже хотели расходиться. Но главным гвоздем программы, ради которого, по всей видимости, и был организован цирк, был номер «Вампиры в деле».

На арену вышел высокий мужчина в черном плаще и с бледным лицом. Его звали, как выяснилось, Граф Владимир.

— Я — Граф Владимир Сонознаков! — драматично произнес он. — И я… жажду!

— Вот тебе! — Светка выстрелила в него из водяного пистолета, но «вампир» не шелохнулся.

Как-то резко все стихли. Из-за кулис вышли еще два «вампира» — помоложе, в чуть менее помятых плащах. Один из них, судя по всему, был девушкой.

Граф Владимир начал свои заученные реплики, рассказывая о тяге к крови, о ночном образе жизни, о вечной тьме. Но вдруг, его монолог прервала баба Маня.

— Это ты-то Сонознаков? — крикнула она из первого ряда.

Граф Владимир дернулся, как от удара током.

— Да... Я...? — запинаясь, спросил он. — Я — Граф Владимир!

— Да знаю я тебя, парашник. Граф Владимир! — отрезала баба Маня. — Мало ли тут графов развелось… А вот ты, старый вампир, точно здесь. Смотри у меня.

В глазах графа Владимира мелькнуло что-то, похожее на панику. Он поправил воротник плаща и продолжил:

— Итак, я жажду…

Смех в зале стал громче. Светка стрелять не стала, но смеялась громче обычного.

Шоу продолжалось. «Вампиры» то и дело сбивались, забывали реплики, спотыкались и падали. Плащи путались в ногах, клыки выпадали изо рта, а девушка-вампир постоянно поправляла парик.

— Вот же черт, совсем забыл! — вдруг воскликнул Граф Владимир, хватаясь за живот. — А вы знаете, что я очень люблю кровь! — Он достал томат и вонзил в него пластиковые клыки.

Зал захохотал.

В перерыве между номерами баба Маня, не стесняясь, подошла к Графу Владимиру.

— Ну что, граф, совсем обмельчал? — спросила она, уперев руки в бока. — Сонознаков, говоришь? Что-то больно на тебя не похоже… Обычно слесарем представлялся. Чего боярину нашему родственником стать решил?

— Я… я его дальний родственник! — смущенно оправдывался граф. — Наследник, так сказать.

— Наследник? — хмыкнула баба Маня. — И живые Сонознаковы о тебе ни ухом, ни рылом? Ни Маринка, что в девяностые сопливой школьницей кулаком быка останавливала, ни Васек-инженер, залупа да хер, сидит весь день с планшетом, а ума нет. Может дочка их, Илонка?

— Да наследник я! — Выпалил «граф» — Ну, в смысле… по крови…

— А что ж тогда не соблюдаешь? — Баба Маня указала на бутафорские клыки. — Клыки-то где настоящие?

— Не выросли! — совсем скис граф. — Спешили очень… А драка была, вообще голову регенить пришлось.

— Ну смотри — Маня кивнула — я Василию ничего не расскажу, но завтра чтоб не было, «граф».

В это время, в задней части шатра, происходили странные вещи.

Во-первых, исчезли все бутерброды с чесноком, которые предусмотрительно принесла с собой баба Маня. Во-вторых, внезапно пропал один из зрителей — мужичок, который весь вечер громко храпел. В-третьих, к одному из клоунов прицепилась собака, и они весело носились по шатру.

А еще на улице, возле шатра, возникли странные тени, мелькавшие между деревьями. У одной не было носа, у второй свиное рыло.

Вечером того же дня, когда представления закончились, Граф Владимир, прячась за шатром, нервно курил, глядя на убывающую луну.

— Не понимаю я ничего, — бормотал он себе под нос. — Что за невезение такое… Клоуны сбежали, лошадь сожрала грим, зрители не смеются… А еще эта Маня…

Из темноты вышел высокий, подтянутый мужчина в элегантном костюме. На его лице, бледном как лунный свет, играла тонкая улыбка. Золотая борода покачивалась на ветру.

— Владимир, друг мой, ты выглядишь удрученно, — произнес мужчина, его голос звучал как шелест осенних листьев. — Неужели не получилось?

— Сонознаков! — воскликнул Граф Владимир, в ужасе отскакивая. — Ваша Светлость, Вы?! Вы зачем здесь?

— А ты думал, я позволю тебе провалить дело всей моей жизни? — рассмеялся Сонознаков. — Цирк, помнишь? Любил я его. И тебе велел…

— Но…, но зачем так-то? — пролепетал Граф Владимир. — Вроде все как всегда. Бездорожье, клоуны… Люди смеются…

— Да пусть смеются, — кивнул Сонознаков. — Главное — чтобы помнили. Чтобы чувствовали. Чтобы боялись. А тебя — не боятся! Ну что ты за вампир!

— Но…, но я-то не умею! — оправдывался Граф Владимир. — Я же вегетарианец! Я даже кровь не пью! Только помидоры…

— Не пьет он, — хмыкнул Сонознаков. — Ну что ж, придется тебе помочь. Иначе никакого уважения к древним традициям. А это, знаешь ли, обидно.

— Поможете? — Граф Владимир надеялся, что вампир, обладающий силой и могуществом, решит все его проблемы.

— Конечно, — кивнул Сонознаков. — Вот, держи.

Боярин протянул ему маленький пузырек с какой-то жидкостью.

— Что это? — спросил Граф Владимир, с опаской принимая пузырек. — Жмыха слизь?

— Секретный ингредиент. Встряхни хорошенько, добавь в клоунский грим, и увидишь результат. У нас его все добавляют. Кто в еду, кто в материал.

— А что будет?

— Узнаешь. — ответил Сонознаков, загадочно улыбаясь. — А теперь — вперед! Шоу должно продолжаться. Не позорься, граф.

Наутро жмыховцы увидели то, что потрясло даже их закаленных жизнью сердца. Клоуны, накрашенные гримом, который подействовал по велению Сонознакова, вели себя, мягко говоря, странно. Один беспрестанно хохотал, задрав голову кверху и издавая звуки, напоминающие карканье вороны, второй пытался укусить зрителей за пятки, третий же, потеряв интерес к цирку, принялся гоняться за бродячими собаками, периодически взлетая в воздух. Но, тем не менее, зрители оказались довольны. Полетели первые пожертвования.

Граф Владимир, наблюдавший за происходящим из-за кулис, был в ужасе.

— Что это такое? — спросил он у Сонознакова, который стоял рядом с ним, попивая что-то из фляги. — Это не то, что я ожидал!

— Спокойствие, только спокойствие, — успокоил его Сонознаков. — Эффект будет нарастать. К вечеру все пойдет как по маслу.

— Но…, но это же безумие! — воскликнул Граф Владимир. — Люди разбегутся! А если не они, то актеры.

— Ну что ты, — усмехнулся Сонознаков в золотистую бороду. — Они, наоборот, придут снова. Ведь в каждом из них дремлет частичка тьмы. А мы лишь тормошим ее.

И Сонознаков был прав. Вечером в шатре яблоку негде было упасть. Люди пришли посмотреть на чудо. После клоунов на арену вышел Граф Владимир, стараясь не смотреть на происходящее.

— Я… я жажду! — торжественно произнес он, но тут же поперхнулся, увидев, как в первом ряду сидит знакомый мужичок, который недавно пропал.

Тот уставился на Графа Владимира, его глаза светились красным светом, а изо рта торчали маленькие клыки. Потом на арену выскочила девушка-вампир и попыталась произнести реплику, но вдруг с удивлением поняла, что в голове у неё мысли только об одном: «Хочу… чеснок!». Затем в зале началась настоящая вакханалия. Зрители, под воздействием неведомых сил, вдруг почувствовали невероятное желание — одни кусать друг друга, другие танцевать странные танцы, третьи есть чеснок. Баба Маня, наблюдая за всем этим безумием, только покачала головой.

— Вот же, говорил я! — прошептала она, обращаясь к пустому креслу рядом. — Сонознаков снова за свое!

— Ладно — ответил кто-то невидимый — раз сам боярин одобрил, чего уж.

Цирк «Кровавые забавы» стал настоящей достопримечательностью Жмыхова. О нем писали местные газеты, рассказывали по радио. Люди приезжали из соседних деревень, чтобы посмотреть на «вампирский цирк».

А что же граф Владимир?

Остался на целый месяц. Он, конечно, переживал, испытывал дискомфорт от происходящего, но ничего не мог поделать. Сонознаков, как всегда, был прав: шоу должно продолжаться. И, несмотря на все невзгоды, граф Владимир осознавал — ему это даже нравилось. Да и деньги были не лишними. Впервые за столько лет, Владимир заработал прилично, даже машину обновил.

Поздно вечером, стоя за кулисами, он случайно услышал, как Сонознаков разговаривал с кем-то по телефону.

— Да, все идет по плану, — говорил Сонознаков. — Бездорожье — отличное место для развития. Люди… они верят в чудеса. А нам только это и нужно. Скоро все будет… Не переусердствуйте, профессор.

Граф Владимир не понял, что именно должно было «скоро» произойти, но почувствовал, что над Жмыховом сгущаются тучи.

На следующее утро Граф Владимир обнаружил, что все «вампиры» — как актеры, так и зрители — исчезли. Остался лишь пустой шатер, да запах чеснока, доносившийся из окрестных дворов. И, конечно, баба Маня, которая сидела на ступеньках шатра и тихонько улыбалась. С ней сидел Василий, бывший участковый.

— Ну что, граф, разбежались твои вампиры? — спросил он. — Не успели, видать, к шабашу подготовиться.

Граф Владимир растерянно пожал плечами.

— И что теперь? — спросил бывший участковый. — Цирк закрыт?

— Какой цирк, дурень! — ответила за графа баба Маня. — Ты теперь должен понять, что главное — это не шоу. А чтобы помнить.

— Помнить? — переспросил Василий. — Что помнить?

— Помни о дружбе, о чесноке, о том, что каждый из нас — немного вампир… — загадочно произнес Владимир, садясь с ними. — А теперь иди и найди себе нормальную работу. Может хватит помойку сторожить?

— Эта помойка поважнее тебя походу, — отрезал Василий.

Бывший участковый и продавщица встали, и ушли. Покинув опустевшую площадь, они направились в сторону дома. И, проходя мимо старого кладбища, женщина кивнула невидимому собеседнику, шепча про себя:

— Вот, что боярин Сонознаков учудил, теперь ты доволен?

— Лишь бы он сам был доволен. А наше дело следить.

Жмыхов вернулся к своей обычной жизни. Но что-то в нем изменилось. В воздухе витал дух таинственности, в глазах людей мелькал странный блеск. И, кто знает, может быть, где-то в лесу, в чаще, старый вампир Сонознаков, потирая руки, готовил очередную, еще более захватывающую забаву.

А Граф Владимир? Граф Владимир остался и переквалифицировался в почтальона. Ведь теперь он точно знал, что самое главное — это чтобы люди помнили.