Варленд: наследие (*60 иллюстраций)

– Любовь – начало нашего существования.

Беседа Грока и Андрена

401 весна Имперской эпохи.

Месяц Серого бога.

Южный Варленд. Новый Некрономикон.

«Шахты Крови».

Многие дни ушли на перестройку заброшенной шахты, восстановление сил и добычу необходимого для ритуала количества «алых камней». Одни некроманты называли их «камнями слёз загадочной Лагарх», другие уверяли, что они состоят из её проклятой крови и немудрено было перепутать. Ведь камни были тёмно-багрового цвета, но по структуре больше походили на янтарь – «солнечный камень гномов», которых в этом мире почему-то называли дварфами и уровень их кузнечного мастерства был на порядок ниже, чем у их северных собратьев.

Глядя на то, как пропадают на пустом месте осьмицы, пока северный мир стонет под пятой Владыки, Андрен Хафл спрашивал у всех, кто был рядом. Разве что не в лоб, а иносказательно.

– Скажи, а что ты думаешь насчёт Лагарх? Кто это по-твоему? – задавал он вопрос то альву Халону с кожей белой как молоко, то слуге Беспалому, что не имел мизинцев, то рядовому некроманту, которому и имени-то не полагалось. – Кто же такая эта Лагарх?

И одни отвечали некроманту, что потерял приставку «Великий», что Лагарх – это простая смертная дева, которая была вознесена на небо, а пока несли, залила эту часть мира кровью. А другие называли её демоншей, которая пролила кровь на месте своей казни, да той вместо лужи оказалось столько, что целый пригорок появился, в котором штольню поставили. Были и варианты с плачущим духом и нимфой, что ревели алыми слезами. И даже богиней, слёзы которых конечно же – кровь. Эпитетов было много, но никто из приближённых не знал сути, сочиняя что-то своё или пересказывая то, что слышал.

Андрен понимал, что истинные знания отец унёс с собой, не доверяя никому из своей старой и новой свиты. Но он, как его сын и наследник поневоле, теперь стоял на месте, где некогда был заложен первый Некрономикон, который теперь можно было считать Старым Некрономиконом. А поскольку вторую свою попытку Великий Некромант совершил в Северном Варленде, создав Некрономикон и там, а старый тут разрушили, то человеку, идущему по пути некромантии ничего не оставалось делать, как объявить эти земли – Новым Некрономиконом. Как реновация старых-добрых порядков в мире, где людям жилось не так уж и плохо, пока Великий Некромант из людей не начал использовать все окружающие расы как материал для своих опытов со смертью.

Новый Некрономикон и точка. Это проще, чем объяснять прислужникам, что за мир лежит на севере и почему Великий Некромант потерпел поражение и там.

– Так кто такая Лагарх? – недоумевал и старый друг Грок, который теперь относился к нему настороженно и всякий раз задавал уточняющие вопросы, едва создавалось хоть малейшее сомнение, что перед ним не Андрен.

– Это не так уж и важно. Но то ли слёзы её были кровавы, то ли кровь её очистилась до прозрачности слёз и представляет собой чистую ману, аккумулирующую энергию смерти, – в задумчивости повторял князь-некромант, всё меньше понимая, зачем ему восстанавливать Шахты Крови.

Отец знал. Он – нет.

Воспоминания Фолиана ушли вместе с ним. Как Первого, так и Второго. Андрен всецело знал лишь Третьего. Но период жизни того было невелик: меньше месяца. В результате тот, кто был человеком и всегда считал себя Хафлом, понятия не имел, что делать с наследием своего истинного отца. Князь был уверен лишь в том, что появление Фолиана Четвёртого не допустит.

Но Грок ждал результатов и одного обещания ему от Великого Некроманта хватило, чтобы ждал исполнения и от самого Андрена.

Ведь если некроская сила подвластна одному, справится и другой. Одно тело, одна душа, правда разум на двоих, но и этот справится с задачей, дабы вернуть его супругу Нерпу с того света силой этих алых камней.

– Ведь Владимиру нужна мать, – повторял Северный орк раз за разом, будто Андрен мог забыть об этом хоть на час.

Да, орчёнку нужна была орчиха. А армии мёртвых и живых – предводитель. И едва князь-некромант пришёл в себя, он ужаснулся. Его тело медленно, но верно покрывалось скверной, а мёртвые смотрели на него с сомнением. Часть армии сразу стала бесконтрольной и пока зомби со скелетами не развалились на гниющую плоть и кости, пришлось передать её уцелевшим некромантам.

Что же живые относительно мёртвых исполнители? Прочие некроманты смотрели на Андрена с подозрением, не ощущая прошлой силы. Аура его была на порядок слабее Великого Некроманта. И повлиять на эти ощущения пробуждённый не мог.

«Никто не боится смерти, смерть познав», – вспомнил уроки Великой Академии Андрен.

Многие знания отсутствовали, зияя белыми пятнами в голове князя-некроманта. Ситуация осложнялась тем, что разведчики приносили недобрые вести с юга.

– Враг на подходе! – доносили вчерашние рабы или новички, что желали выслужиться, оставшись в стане живых.

Андрен осознавал, что к ним шёл бронированный кулак объединённых войск, жаждущий покончить с мертвяками раз и навсегда. А единственный кто мог их остановить, был растерян и едва мог управлять своей новой армией. Причём сама армия терпела его только, пока он был могуч. А теперь он был растерян, но внутренний диалог с отцом пропал.

Отец умер, более не в силах ни советовать, ни влиять.

«Что же мне делать? Зазеваешься и нож в спину обеспечен», – то и дело мелькало в голове Андрена, который остался один на один со своими мыслями.

Но хуже всего было то, что он терял друзей. Одного за другим. Вот и Грок смотрел на него то с надеждой, то с ненавистью, словно никак не мог решить, реальны ли его слёзы? Действительно ли под изуродованным отпечатком смерти лицом скрывается его старый и верный друг или это очередная уловка Некроманта?

Глаза князя-некроманта периодически были на мокром месте. Причины была проста – Варта. Она отдала свою жизнь, чтобы он жил, едва обратилась девушкой. И переживать это можно было только в душе. Он не знал где она умерла, и не мог найти её тела. А если найдёт, то что?

«Воскресить так же, как Нерпу?» – то и дело посещала эта мысль голову князя-некроманта, но он гнал её прочь от себя, не имея на то ни опыта, ни желания.

Ведь Варта не только умерла, чтобы он жил, но и ушла за черту, едва поняла, что он – жив! И этот клубок противоречий и чувств внутри так намотало, что можно было лишь разрубить, но никогда – распутать. А там кто только не замешан: император, он, Варта, и…

«Чини?» – вновь и вновь приходил к выводу Андрен, что не желает воскрешать Варту, даже если бы получил в том опыт и был уверен в положительном исходе.

Зато князь-некромант был уверен, что хочет увидеть старую подругу, а не нести в руках тело номинальной княгини на алтарь в Шахтах Крови. Та страница жизни была перевёрнута и наступало время писать новую главу жизни, а не ворошить кровоточащее прошлое.

Заочно простив императора Светлана и всеми силами пытаясь отпустить Варту с трёхцветными глазами, как будто никогда её не видел в истинном свете её души, старый-добрый Андрен пытался сосредоточиться на настоящем. В нём миру всё ещё угрожал Владыка, а Грок смотрел волком. И чтобы это исправить, он должен был сделать всё, чтобы ожила возлюбленная орка – почтенная Нерпа из клана амазонок. И глядя на орчёнка Владимира, князю-некроманту действительно хотелось вернуть его замученную приспешниками Топора мать с того света. Он даже знал верные слова заклинания.

Отец, несмотря на все его недостатки, показал принцип работы магии в этом мире. Эфир здесь был антиэфиром, а саму магию называли чарами. Сама же магия работала от обратного – зеркально. И всё привычное нужно было переворачивать с ног на голову.

При тренировках, понимая этот принцип, самые простейшие заклинания давались легко. Но уверенности, как у Фолиана в ритуале воскрешения, у Андрена не было. Она, увы, не передавалась по крови, как и цели, стремления.

Андрен мог лишь догадываться, что Великий Некромант собирался сделать в этом мире, чтобы остановить Владыку в том, северном. Ведь рано или поздно он обрушит свою Тёмную Волну демонов и на юг, едва прознает, что Завесы больше нет, а то и никогда не было. О чём знали лишь драконы.

«Чары», – рассуждал Андрен про себя: «Неужто чародейки амазонок переняли своё искусство из Южного мира, в пику магии ведьм Северного? Выходит, воительницы заходили за Завесу Мира так же, как и драконы. Так не они ли основали первое государство людей, что было до Старого Некрономикона в этих землях? Быть может, у них был могущественный посредник, что привёл их сюда или отсюда увёл? Но – кто?»

На эти вопросы боги уже не ответят. Но Андрен после преображения Варты понял другое – на оба мира влияли феи. И конкретно в Северном Варленде, где они обитали в Волшебном лесу, именно они, а не сам лес заземляли эфирную дугу и поглощали такое огромное количества эфира, что воплощали любые мысли живущих неподалёку в ужасных монстров ночи.

Именно поэтому те и ломились из Волшебного леса, периодически нападая на кланы варваров. Но даже этого преображения было мало, потому часть эфира те же феи преобразовывали в антиэфир и распространяли его через свои волшебные поляны в южный мир.

Глядя в сторону Моря, князь-некромант был точно уверен, что в Южном Варленде есть некий остров, где эти феи развернулись во всю и буквально снабжают антиэфиром весь новый для него мир, презрев Барьер даже в то время, когда он был силён. Они были как два сообщающихся сосуда, где в результате действия подобных полянок фей, оба мира всегда были полны энергии, что становилась маной для магов и чародеев.

Едва разобравшись с тайной эфирной дуги и магическими процессами Северного и Южного Варленда, князь-некромант снова выпал в осадок, когда увидел статую Лагарх в пещере. Это было изображение лучницы в звериной шкуре с небольшой феей на плече.

– Выходило, что южный мир людям открыли именно феи, – поделился своими наблюдениями он с Гроком.

– Возможно, они же впервые преодолели и Завесу-Барьер, – согласился в последнее время совсем немногословный орк.

Каменная статуя была стара, но по-прежнему отображала немало любопытных деталей. Так на поясе амазонки висел ятаган, а одна из её грудей была плотно перевязана, чтобы не мешала бегу и охоте, тогда как другая была прижжена калёным железом, чтобы не мешала стрельбе. Со временем, правда, традицию прижигать одну грудь заменили клеймом, как утверждала Нерпа ещё в походе, но сами амазонки уверяли, что первое клеймо им поставили боги, оттуда и пошла традиция.

– Выходит, амазонки были первыми из людей в этом мире? – Андрен пытался завязать с Гроком нормальный разговор, но тот витал в своих мыслях и все ещё на него косился, как на существо в ночи, глядя на которого у костра, сразу и не сказать, позвать такого погреться к огоньку или броситься на него с обнажённым клинком.

Однако, глядя на хмурого Северного орка, человек сам понял почему так произошло.

– Многие женщины просто остались с мужчинами на свободных землях, презрев свои исконные законы. Они просто хотели жить семьями. Материнский инстинкт оказался сильнее, – вновь поделился он выводами со старым другом. – Вероятно, одну из амазонок и звали Лагарх. Но каким образом она постигла магию этого мира до уровня богов? Каким образом оставила в пещере свои слёзы?

– Не коварные ли феи тому причиной? – хмуро обрубил Грок.

Имя неизвестной полубогини мелькало на слуху пробуждённого князя вместе с не менее загадочным «Лютым». Но где взять подробностей? Никто из подданных не вдавался в детали, привыкнув, что господин сам знает ответы на все вопросы.

Андрен даже привык, что он – единственный кладезь мудрости. Расспрашивать своих подопечных означало лишь – вызывать подозрения. Слишком резкий перепад в поведении предводителя мог сказаться на армии не лучшим образом. И всё чаще за ним из тени выглядывала пара-другая любопытных глаз слуг и приближённых.

Но работы по добыче камней не прекращались, что подводило лишь к одному – ритуал должен состояться. Отменить его означало ровно то же самое, что расписаться в своём бессилии.

Бессилии Некроманта.