Варн Рыжий 2: Кровь скал

Ветер рвал парус, будто пытался сорвать с неба саму ткань надежды. Солёный воздух с привкусом гнили бил в лицо, а волны стучали по бортам с тягучим, упрямым ритмом, словно кто-то снизу барабанил кулаками по крышке гроба.

Варн стоял у форштевня, прищурившись на горизонт. Волосы — мокрые клочья, лицо иссечено брызгами и бессонницей. За спиной корабль дышал, кряхтел, жил. Старый корпус «Молчаливого Кита» был собран из останков других судов — трое погибших, одно сожжено, два выкуплены за ром. Корабль, как и команда, был собран из пепла.

— Где птицы? — спросила Лейла.

Она стояла у борта, держась за канат. Капюшон её плаща прилип к волосам, а голос звучал хрипло — слишком много соли, слишком мало воды.

— Что?

— Птиц нет, — повторила она. — Уже третий день. Ни чайки. Ни буревестника. Ни перышка.

Варн не ответил сразу. Он знал. И тоже чувствовал: что-то не так. Слишком ровное море. Слишком чёрное. Оно не пело, не дышало, не шумело. Оно смотрело. И не моргало.

— Может, всё сдохло, — буркнул Фрей, проходя мимо с ведром рыбных голов. — Или спряталось. Это море — не море. Это яма. Только воды налили.

Аган сплюнул через плечо.

— А я говорил: не надо было плыть на юг. Там, где карта кончается — всё, что не захотело быть открытым.

— Карты рисуют трусы, — ответил Варн. — А мы не трусы. Мы просто дураки.

Команда усмехнулась. Хмуро. Натянуто. Как всегда перед штормом — или перед резнёй.

На четвёртый день появился туман.

Он не двигался. Он стоял. Стеной. Серой. Густой. Варн приказал убрать паруса, бросить дрейфовать. В воздухе чувствовалось нечто гнилое. Как из трюма с дохлой крысой, которой неделя в животе мертвеца.

— Факелы, — сказал он. — Держать по борту. Говорить каждые десять шагов. Кто замолчит — тому по горлу.

— Ты веришь, что кто-то вынырнет? — спросила Мея, подойдя ближе.

— Я верю, что море всегда хочет прибрать своё.

— Так ты же из него вышел.

— Именно. Оно меня узнаёт.

В темноте послышался плеск. Один. Потом ещё. Фрей выругался.

— Что за хрень…

Из тумана выполз силуэт. Гребень? Нет. Гребец. Человек. Или то, что от него осталось.

— Гребёт без вёсел, — прошептала Лейла.

— Он же… нет, смотри… у него нет лодки.

Тело всплыло вплотную. Оно шло по воде. Как будто сама гладь держала его на поверхности.

— Он смотрит, — прошептала Мея.

— Да ни черта он не…

Труп открыл глаза. Гнилые. Белые. Без век.

Фрей метнул гарпун. Брызги. Тело скрылось.

— Поднять якорь, — сказал Варн. — Вытащить всех на палубу. Без паники. Кто орёт — летит за борт.

Только сейчас вдалеке кто-то запел. Голос женский. Высокий, как ветер в обрывах. Без слов. Просто нота. Тянулась долго. Словно кто-то рвал струну.

— Сирены? — шепнул кто-то.

— Нет, — ответил Варн. — Хуже.

Песня длилась. Никто не знал, откуда она. Она не усиливалась, не приближалась, просто была. Как головная боль. Как холод в костях. Как мысль, которую не выкинешь.

Варн держался у штурвала, пальцы сжимали дерево, пока суставы не побелели.

— Эй! — закричал Аган. — Там! Снова!

Из тумана всплыло что-то большое. Чернее самой воды. Сначала — как скала. Потом — как спина. Без мачт. Без движения. Оно просто было. Ближе и ближе.

— Это… корабль? — прошептала Лейла.

— Не наш, — отозвался Варн. — И не их. Это... ничей.

— Он плывёт по ветру?

— Ветра нет.

Тварь — корабль или нечто другое — прошёл мимо. Ни звука. Ни всплеска. Только холод. Он оставил за собой муть. Словно море само отвернулось.

После него песня прекратилась. Резко. Как обрыв верёвки.

Никто не двигался. Даже море.

— Проверить счёт, — хрипло сказал Варн. — Все здесь?

Молчание.

— Где Ганс?

Молчание.

Потом Фрей указал на трос у борта. Конец был перерезан.

— Его стащили, — прошептал кто-то.

— Или он сам шагнул.

— Тогда почему следов нет?

— Потому что эта тварь — не снаружи. Она изнутри, — сказал Варн. — Сначала она зовёт. Потом забирает.

Они вышли из тумана на рассвете.

Солнце резануло по глазам, как клинок по грязи. Все щурились, кашляли, старались не смотреть назад. Вода снова зашевелилась, волны стали нормальными, не ровными, но живыми.

— Мы вышли? — спросила Мея.

— Нет, — сказал Варн. — Это нас выпустили.

— Что?

— Нас… кто-то… отпустил.

— Зачем?

Он не ответил. Просто посмотрел вверх.

Чайка.

Одна. Живая. Серая.

— Берег, — выдохнула Лейла. — Суша.

Вдали показалась линия. Скалы. Необжитые. Чёрные, как зола. Ни порта. Ни мачт. Ни сигнальных огней.

— Там никто не ждёт нас, — сказал Аган.

— Тем лучше, — хмыкнул Варн. — У нас не осталось долгов.

Высадка шла без слов.

Корабль бросил якорь в бухте, где вода была слишком зелёной. Волны били по скалам, как будто пытались вбить в них ритм. Ветер пах пеплом и солью.

Песок был тёмным. Почти черным. На нём — следы. Не от ног. От лап. Птиц. Или кого-то похожего. Следы вели вглубь — к лесу. Дальше — ни звука.

Варн вышел первым. За ним — Фрей, Аган, Лейла, Мея. Остальные остались охранять корабль. Не потому что боялись. А потому что кто-то должен остаться живым.

— Что теперь? — спросил Фрей.

— Ищем воду. Кровь. Или голос, — ответил Варн. — Что найдём первым.

Глубже — лес. Тёмный. Деревья без листьев. Только сучья, как руки. Ветки цеплялись за одежду, будто просили остаться.

На поляне — кострище. Недавнее. Камни ещё тёплые.

— Значит, кто-то есть, — сказала Мея.

— Или только что был, — ответил Варн. — Проверим. Вчетвером. Фрей — в тыл. Лейла — наверх. Аган, со мной.

Они пошли. Осторожно. Как по льду, под которым кто-то дышит.

Через двадцать шагов — ржавая клетка. Внутри — скелет. Не человека. Широкая грудь. Когти. Без глазниц.

— Это кто-то пытался поймать зверя?

— Нет, — ответил Варн. — Это кого-то держали.

— Зачем?

— Чтобы он не вернулся.

Появился звук. Сначала — как треск. Потом — как голос. Не слово, а звук, похожий на стон.

Лейла подала сигнал.

На ветке — кукла. Из костей птиц. Связана водорослями. На ней висел медальон. Символ — круг, разрезанный молнией.

— Это… религия? — спросила Мея.

— Нет, — сказал Варн. — Это предупреждение. Не входить. Не выживать.

— А что мы сделаем?

— Мы войдём.

Они вошли в долину.

Деревья расступались, открывая каменные плиты, выложенные в древнюю тропу. Мох — густой, серый. На некоторых плитах — резьба. Не буквы, не руны. Рваные линии, будто кто-то царапал когтями. Символы повторялись. Круг, черта, всполох. Варн чувствовал, как под ногами земля чуть пульсирует.

— Это не храм, — сказал он. — Это клеймо. Тут что-то закопано. Или заперто.

— А может, это дорога? — предположила Мея.

— Дороги не строят из могил.

Аган шагал молча, ладонь не отводя от рукояти топора. Лейла кидала взгляды назад, как будто лес сзади сжимался. Фрей где-то сзади, проверял тыл. Воздух становился плотнее. Как в трюме. Или в чужом рту.

Они нашли поселение в расселине между скал. Десяток хижин из костей и кожи, обтянутых ремнём. Пахло тухлым жиром и дымом. Следов людей — нет. Только тряпки, объедки, разваленные черепа, вымытые дождями. На столбе — свежая верёвка. На ней болталась рука. Женская. Украшена кольцом.

— Они ушли, — пробормотала Лейла.

— Или спрятались, — сказал Варн. — Здесь кто-то есть.

И тогда они услышали шаги. Тихие. Несколько пар. Тропа сверху, по хребту. Варн поднял руку.

— Засада, — сказал он. — Рассредоточиться. Мея, под хижину. Лейла — влево. Аган со мной.

Из склона вышли. Люди? Почти. Низкорослые, худые, в плащах из водорослей и шкур. Лица измазаны белой краской. Вооружены копьями и дротиками. У одного — палица из рёбер.

— Кто вы? — громко сказал Варн.

Ответа не последовало. Только один подошёл ближе. Старый. Кожа — как кора. Глаза — белые. Полностью.

— Вы из Мореходов? — спросил Варн.

Старик наклонил голову.

— Мы дети Падения, — сказал он на наречии, перемешанном с гортанными щелчками. — Мы сторожим землю, на которой ты встал.

— Земля теперь ничья.

— Ошибаешься. Она помнит. Каждую ногу. Каждый след. Каждый крик.

— Мы ищем воду, — сказал Варн. — И пищу. Мы не враги. Пока.

— Нет «пока». Есть только кровью, или без крови.

— И ты хочешь без?

— Я хочу… чтобы вы ушли.

— Мы не уйдём.

— Тогда земля начнёт помнить вас тоже.

Он поднял посох, в небо взвился хриплый гортанный крик. Из-за хижин выскочили ещё трое. Один бросил дротик — Варн уклонился, схватил Лейлу за плечо и рванул вниз по тропе.

— В лес, — крикнул он. — На разрыв!

Бой был короткий. Лес мешал стрелам. Кто-то из нападавших подскользнулся, Фрей вогнал нож в горло одному. Мея ранила в глаз — броском от бедра. Остальные отступили.

— Это было предупреждение, — вытер кровь с лезвия Варн. — Они не хотели убивать. Хотели показать.

— Что?

— Что мы не первые.

Он подошёл к хижине, сорвал с перекладины выцветшую метку. На ней был символ… тот самый. Круг и молния.

— Это знак с корабля, — прошептала Лейла. — С флага.

— Значит, они были здесь. До нас.

— Кто?

— Те, кто носил мой знак. Или те, кто его украл.

Они нашли воду. Источник — у подножия скалы. Чистый. Холодный. Но на камне рядом кто-то вырезал: «Пей — и помни». Подпись: Скаар.

— Он был здесь, — хрипло сказал Варн.

— Кто такой Скаар?

— Пират. Капитан. Мёртв. Я его сам утопил.

— Значит, не мёртв.

Варн посмотрел в воду. Там — его отражение. Рядом — второе лицо. Его не было в реальности. Только в воде. Оно улыбалось.

Он ударил кулаком по глади — лицо исчезло. Брызги на щеках горели.

— Нас ждут, — сказал он. — И не с хлебом и солью.

Дальше — утёсы. Над ними — каменный круг. Древнее сооружение. Похожее на обелиски северян. Они подошли ближе.

На одном из камней — надпись на языке скальдов.

«И будет он — третий, кто пройдёт водами. Но первый, кто вернётся. Не человеком».

— Кто это написал? — прошептала Мея.

— Тот, кто знал. Или тот, кто лгал.

— А ты?

Варн посмотрел на горизонт.

— Я — тот, кто идёт. А что будет потом… пусть решит море.

Они вернулись к кораблю поздно. Тьма уже сгущалась над бухтой, и скалы бросали на воду тени, будто чернила разлили по карте. В воздухе стояла тишина, в которой прятался страх. Тот, что приходит только ночью и только тогда, когда ты не знаешь, с кем делишь берег.

Фрей встретил их у сходней, нахмуренный, с топором в руке.

— Видели? — спросил он.

— Кого?

— Следы. На песке. Голые. Тяжёлые. Кто-то приходил. Походил. И ушёл.

— Без шума?

— Тихо, как сова. Даже гальку не сдвинул.

— Корабль?

— Не тронут. Но в трюме исчезло что-то.

— Что?

Фрей замялся.

— Не знаю, как сказать… Пустой мешок. Старый парус. И… голова рыбы. Высушенная.

— Приманка, — сказал Варн. — Или память.

— Что?

— Кто-то хотел, чтобы мы знали: он был тут. И что он забрал не ценность, а знак. Память.

Ночью дежурили по двое. Варн вышел на вахту вместе с Лейлой. Они сидели у кормы, смотрели на берег. Тот был чёрным, как провал. Ни огней. Ни дыма. Ни жизни. Но и не мёртв. Просто — затаился.

— Думаешь, Скаар жив?

— Нет, — ответил Варн. — Но это не мешает ему ходить.

— Ты ведь его сам…?

— Да. Я держал его за волосы, когда он орал. Он вцепился в мою руку, как в якорь. Не хотел умирать. Никто не хочет. Но он умер. Я это видел. Чувствовал, как тепло ушло. И как кости обмякли.

— Тогда как он мог…?

— Его флаг. Его метки. Его слова. Они здесь. Кто-то их оставил.

— И ты думаешь, это он?

Варн помолчал.

— Я думаю, он вернулся. Или кто-то хочет, чтобы я так думал.

Лейла сжала пальцы на луке.

— И что будем делать?

— Найдём его. Или его тень. И сожжём всё, что движется.

Утром их разбудили крики. Один из матросов, молодой пацан по имени Эррик, не вернулся с побережья. Он ушёл по нужде и пропал. Следов не было.

Фрей нашёл на песке только одну вещь — обрывок ткани. Морской узор, но с запахом гнили. А на нём — инициал.

«W»

— Это не его, — сказал Варн, глядя на клочок.

— Но ты знаешь, чей? — спросила Мея.

Он кивнул.

— Да. Это мой старый галс. С флагмана, что утонул при Сторожевой скале.

— Думаешь, кто-то его вытащил?

— Думаю, он сам вылез.

На третий день они углубились в лес. Следы стали свежее. Кострища. Ветки надломлены. Один раз они нашли на дереве верёвочную петлю — свежую, из морской сетки.

— Это ловушка, — сказал Фрей.

— Или предупреждение, — хрипло отозвался Аган.

Они пошли дальше.

И тогда нашли след.

Ног. Три пары. Одна — тяжёлая, каблук вдавлен сильно. Другая — лёгкая, но быстрые шаги. Третья… не шла. Ползла.

— Его тащили? — предположила Лейла.

— Или он сам не шёл. Волок себя, — сказал Варн.

Следы вели в овраг. Там — старая хижина. Прогнившая, с покосившейся крышей. Внутри — вонь. И тело.

Это был Эррик.

Он был жив.

И он пел.

Тихо. Детскую песню. Губы тряслись. В глазах — ничего.

— Эррик! — крикнула Мея.

Он не ответил. Только раскачивался.

Варн подошёл ближе. Тот не сопротивлялся. На шее — резь. Глубокая. Верёвка. Его душили. Но не до конца.

— Кто это сделал? — спросил Варн.

— Он, — прошептал Эррик. — Он хочет тебя.

— Кто?

— Он сожрал рыбу. И теперь… теперь сожрёт тебя.

Он умер на руках Варна.

Без крика. С улыбкой.

— Это война? — спросила Мея, когда они вышли из оврага.

— Это нечто хуже. Это охота, — сказал Варн. — Кто-то знает, кто я. И идёт следом. Или ждёт.

— И ты пойдёшь навстречу?

— А что мне остаётся?

Снова в море.

Они снялись с якоря на рассвете. Ветер был западным, странно тёплым. Пахло не солью — корицей. Варн стоял у штурвала. Вдали — новые берега. Скалы, похожие на пасти. Между ними — бухта. Над ней — дым.

— Готовы? — крикнул он.

— А мы когда не были? — отозвался Фрей.

— Это будет начало, — сказал Варн.

— Начало чего?

— Того, что нас сожрёт. Или сделает бессмертными.

Он сплюнул за борт.

— А может, и то, и другое.

Бухта, в которую они вошли, не была пустой.

Берег — каменистый, с острыми зубцами, вдавленными в песок, как пальцы утопленника. Над скалами — дым. Густой, маслянистый, с запахом копоти и трупного жира. Сразу стало понятно: здесь жили. Или выживали.

На берегу стоял форт.

Деревянные стены, чёрные от пожаров. Круглая башня без крыши. Застывшие фигуры на стенах — чучела, сделанные из соломы и костей, обёрнутые в старые тельники. Пугала. Или предупреждения.

— Нам туда? — спросил Фрей.

— Туда, где дым. Где жизнь. Или смерть, — сказал Варн. — Грести.

На рассвете они высадились. Варн шагнул первым, следом — Лейла и Аган. Остальные остались у шлюпки. Ветер с берега нёс с собой тихий, едва различимый звон — будто кто-то тер глиняную чашу о камень.

— Смотри, — шепнула Лейла.

На столбе — табличка. Простой вырез по дереву. Надпись:

«ПРИШЕДШИЕ — ПРИМИРИТЕСЬ. УШЕДШИЕ — НЕ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ.»

Под табличкой — череп. Обвит морским канатом. С остатками волос. Волос был рыжий.

— Похоже на тебя, Варн, — буркнул Аган.

— Это намёк или предсказание?

— Смотря, с какой стороны смотришь.

Форт оказался брошенным. Внутри — пусто. В комнатах — остатки быта: котлы, глиняные кружки, кости рыбы. Кто-то жил здесь, пока не пришло что-то хуже голода.

Они прошли по главной тропе, между строений, пока не вышли к старой церкви. Каменная, перекошенная. На стене — символ круга и молнии.

— Опять он, — выдохнула Лейла.

Внутри церкви было прохладно. На алтаре лежал дневник. Из рыбьей кожи, страницы — из сшитых тряпок.

Варн открыл наугад.

«Они пришли с моря. Улыбались. Говорили, что несут ром и песни. Мы поверили. Теперь остались только те, кто молчит. И те, кто ждёт…»

Он перевернул страницу.

«Скаар жив. Он не умер. Он просто ушёл вглубь. Он теперь часть чего-то большего. Его не остановить. Но, может, можно уговорить…»

Последняя строчка была выцарапана:

«Если кто это читает — не иди туда. Не иди вниз.»

Варн закрыл книгу. Медленно. Сухо.

— Нам туда, — сказал он.

— Ты с ума сошёл? — прошептала Лейла.

— Нет. Просто я — Варн Рыжий. И если кто-то зовёт меня снизу — я не ползу. Я шагаю.

Спуск начался за старым колодцем.

Плиты отодвинули, под ними — туннель. Узкий, но выдолбленный вручную. В стенах — вбитые крюки, на них — лампы. Некоторые ещё горели. Это значило одно: кто-то был там недавно. Или всё ещё там.

— Не нравится мне это, — буркнул Фрей.

— Многое не нравится, — отозвался Варн. — Но мы идём.

Первым шагнул он. Под ногами — капли, слизь, камень. Сырость въедалась в кости. Стены дышали. Да, дышали. Тихо, с шорохами. Иногда раздавались щелчки. Будто кто-то царапал когтями по известняку.

— Чуете запах? — прошептала Лейла.

— Да, — сказал Варн. — Это смерть. Старая.

Через сто шагов коридор расширился. Комната. Каменная. В центре — круг из костей. На стенах — следы обугливания. И кровь. Много крови.

— Здесь убивали, — сказал Фрей.

— Нет. Здесь рождали, — поправил Варн. — Новых.

— Кого?

— Посмотрим.

Он поднял череп. Не человеческий. Слишком длинный. Слишком острый. Не зверь. И не бог.

— Он хочет, чтобы ты нашёл его, — прошептала Мея.

— Он хочет, чтобы я стал им, — ответил Варн.

— А ты?

Он посмотрел вглубь коридора. Там темнота становилась чёрнее.

— Я хочу знать, зачем. И если ради этого надо стать чудовищем — я посмотрю в зеркало позже.

Внизу — храм. Настоящий. Древний. Построенный из коралла и золы. В центре — трон. Пустой. Но вокруг — тела. Полсотни. Некоторые в мундире. Некоторые в одежде пиратов. Все — мёртвые. Но с улыбкой.

— Что за… — начал Аган, но замолк.

На троне лежала маска. Рыжая. С трещиной.

— Это…

— Моя, — сказал Варн. — Я оставил её на флагмане. Когда он пошёл ко дну.

— Как она здесь?

Он не ответил. Подошёл. Взял в руки.

И услышал голос.

— Ты вернулся.

Голос не был громким. Он не был даже настоящим. Он звучал изнутри. Как мысль. Как рвота.

— Скаар? — прошептал Варн.

— Нет. Глубже. Сильнее. Ты — нить. Я — игла.

— Что тебе нужно?

— Не я зову. Море зовёт.

— Я — не слуга моря.

— Нет. Но ты — его плоть. Его остаток. Его боль.

Маска стала горячей.

— Брось, — сказала Лейла. — Она…

— Нет, — отозвался Варн. — Я должен.

Он надел её.

Мгновенно тьма стала ясной. Он видел. Он чувствовал. Он знал.

Скаар был жив.

Но не как человек.

Как голос. Как крик. Как эхо.

И он был ближе, чем казалось.

Варн сорвал маску. Глаза — красные. Кровь из носа. Но он стоял.

— Он на острове. Севернее. Там, где волны встают дыбом. Он ждёт меня. Не вас. Меня.

— Мы не оставим тебя, — сказала Мея.

— Нет. Но если пойдёте — не вернётесь.

— Тогда мы пойдём.

Он посмотрел на них. Всех. Уставших. Испуганных. Готовых.

— Хорошо, — кивнул он. — Но знайте: назад дороги нет.

— Для нас её давно нет, — сказал Фрей.

— А вперёд?

Варн сжал рукоять меча.

— Вперёд — только сквозь ад.