Варяжская стража: западный поход

С острия стряхнул ты

Капли трупа. В лапы

Бросил снеди гусю

Ран. Выл волк на взгорье.

«Сага о Харальде Суровом», Снорри Стурлусон, XIII век (~ 1230 год).

Я умер в тот день, когда был недостаточно храбрым. Другие от этого выживают, а я погиб.

Случилось это в двадцать первом столетии, в 2021 году, то есть в том самом времени, где я оказался по какой-то неуместной шутке или преступной халатности богов.

Дело было на ринге FBS, знаменитого на весь мир промоушена ММА, куда я попал в таком состоянии, в котором лучше никогда там не оказываться. События, предшествовавшие бою, сказались на моем левеле отваги не самым лучшим образом, в итоге опустив мое моральное состояние до уровня ниже плинтуса.

В тот день мне предстояло драться с Майклом Торнтоном, бойцом из Канады, здоровенным эдаким малым, правда, низкого роста, которого публика из-за этого прозвала Медвежьим Карликом. Сам он называл себя Барибалом, в честь небольшого черного медведя, обитающего в лесах Северной Америки.

По весовым категориям мы примерно были равны, правда, Торнтон чуток превосходил меня длиной рук и широкой плеч. Он был сильный, а я быстрый и ловкий.

Во время боя я, как обычно, использовал свою качающуюся походку, всегда вводящую моих противников в заблуждение и походившую на движения знаменитого пирата в голливудском фильме. Из-за нее в СМИ меня прозвали Пьяным Пиратом, эта кличка быстро прикипела ко мне и, в целом, я против нее не возражал.

Использование этой необычной походки и рваных движений помогало мне обманывать противников, путать их и скрывать мои истинные намерения во время боя. Обычно это всегда помогало, особенно с учетом моей всегдашней безумной решительности и рискованной дерзости.

Шутка ли, из проведенных девяти боев все победы, причем шесть - нокаутом.

Но в этот раз все пошло по-другому. Все шиворот-навыворот.

С самого начала свирепый Барибал действовал с яростью голодного медведя, разбуженного охотниками зимой в своей берлоге. Он атаковал меня прямыми ударами в голову и корпус, на всю катушку используя свое преимущество в весе и длине рук. Я рванулся вперед, хотел перекинуть его на канвас и задушить в захвате, но случайно наткнулся на джеб в лицо.

В глазах потемнело. Такое ощущение, будто меня засунули в мясорубку. Я на пару секунд отрубился, а когда очнулся, увидел, что сам валяюсь на ринге. Торнтон напал на меня с еще большим неистовством, намереваясь тут же загнать в могилу.

В тот самый момент, когда он накинулся на меня, распростертого на канвасе, я малодушно и бессознательно закрылся руками от удара и скорчился, как червяк. Вместо того, чтобы, как обычно, увернуться от ударов и контратаковать. У меня уже была такая проигрышная ситуация в одном из первых боев и я сумел ее выиграть за счет неожиданного встречного нападения.

Но в этот раз, как обычно, не получилось. Получилось необычно, плохо и трусливо.

А все почему? А потому, что перед этим боем меня постоянно преследовали неудачи. Все как будто договорились, чтобы я проиграл.

Начать с того, что я поссорился с Мариной. У нас с ней в последнее время все было плохо и шло к окончательном разрыву. Она была недовольна моим уровнем доходов и считала, что я должен зарабатывать больше, чтобы мы могли поехать на Мальдивы и кататься там на арендованной яхте.

Там же, на тропических островах, я планировал сделать ей предложение руки и сердца, но пока что не мог позволить себе такую поездку с учетом всех хотелок моей пассии. Поэтому мы с ней часто ругались. В ходе последней ссоры Марина заявила, что между нами все кончено и она уходит к другому. Тому, кто может увезти ее туда, куда она хочет и подарить ей все, что она пожелает.

Я думал, что это просто угроза, сказанная в порыве злости.

Но это оказалось не так. Уже перед самым боем, в раздевалке, на мой смартфон с неизвестного номера пришли фотографии. Марина в купальнике, лежащая на борту красивой яхты, где-то там, на райских островах. А следующая фотка - уже без купальника, в каюте, в обнимку с каким-то хмырем. И подпись: «Желаю удачного боя! Жучков».

Вот сука. Вот мерзкая тварь. Я пришел тогда в неистовство и сделал то, чего никогда нельзя делать перед боем. Я потерял контроль над собой.

Кто же позаботился о такой своевременной адресной доставке фотографий, перед самым моим поединком? Конечно же, некий урод, Жучков Слава, тот самый, что уговаривал меня слить бой. Про него ходили слухи, что он устраивает договорные поединки, но до этого боя с Торнтоном я еще не сталкивался с ублюдком.

А когда он пришел ко мне и сделал недвусмысленное предложение, я послал его нахер. Его и еще двоих телохранителей, стоявших за дверью. Даже не стал выслушивать сумму, которую он предлагал. Получилась славная потасовка, мне удалось сломать ему нос, а одному из его парней я вывихнул плечо.

Уходя, Жучков обещал, что этот бой я не выиграю. И он знает, как это сделать.

И вот от него пришла ответка. Подленькая такая ответка, низенькая. Но вполне достигшая своей цели.

Ведь я больше не мог попасть в состояние берсерка, так я называл умение входить в некий боевой транс, когда опасность только еще больше раззадоривала меня, обостряла все органы чувств, делала нечувствительным к боли и в то же время позволяла оставаться абсолютно хладнокровным и расчетливым. Во время этого процесса меня охватывало пьянящее возбуждение перед опасностью, все становилось легко и понятно, страх исчезал, оставалось только желание уничтожить врага. Именно поэтому я и двигался, как пьяный.

И вот сейчас, во время боя с Торнтоном, я был обычным и стандартным человеком. Тем, кто не может справиться с противником.

Неудивительно, что когда я вскочил и попытался противостоять Карликовому медведю, он снова достал меня в самом конце раунда. Кулак противника вонзился мне в нос, я услышал хруст в собственном черепе, потом перед глазами все потемнело, череп взорвался от боли и окружающий мир перестал для меня существовать.

***

Очнулся я от громкого хохота, раздававшегося, казалось, прямо над моей головой. Голова, надо признаться, раскалывалась от боли.

Никому такого не пожелаешь, будто бы кто-то поселился внутри черепа и теперь пытался выбраться оттуда наружу, используя все доступные средства. Например, стараясь разорвать мою многострадальную голову изнутри, изо всех сил скребя ее когтями.

— Чтоб вас всех… — пробормотал я, открывая глаза и добавил на совершенно незнакомом мне языке: — Lombungr bacraut.

Язык, на котором я это сказал, был мне незнаком, но я совершенно отчетливо понимал, что сказал ругательство, означающее примерно «тупой мудак». Но увиденное вокруг тут же заставило забыть меня о незнакомом языке. Потому что я, непонятно каким образом, очутился в диковинной обстановке.

Во-первых, это теперь вовсе не восьмиугольник бойцовский ринга, в котором Барибал раскроил мне череп своими пудовыми кулаками. Стадиона не было и в помине. Я теперь находился на чистом свежем воздухе, в лесу, на обширной поляне, а неподалеку журчал крохотный серебристый ручей.

Но не это главное. Главное - люди и обстановка. Во-вторых, неподалеку от меня стояла группа бородатых мужчин и именно они и хохотали беспечно, держась за животы. Одеты бородачи были в высшей степени экзотично - в кольчугах и шлемах, на ногах грубые сапоги, за поясами мечи и топоры.

Ну, и в-третьих, другими интересными предметами обстановки были две большие деревянные ладьи, которые лошади тащили по земле на специальных полозьях, а их вели другие люди, держась за поводья. Эти уже были без доспехов, в обычных тулупах, меховых шапках и странного рода лаптях с высоким подъемом, почти до колен. Все ясно, рабочий люд, перевозчики.

Я глядел на окружающую меня обстановку, разинув рот, и тут меня заметили бородачи.

— Эй, глядите, Гуннар наконец проснулся после удара! — со смехом сказал один. Он говорил на том же странном, незнакомом мне языке, но, тем не менее, я его отлично понимал. — Ну что, Росомаха, ты жив? Головка не болит?

Я пригляделся к ним внимательнее. Черт меня подери, но ведь это викинги. Именно такими я их видел в фильмах. Пару мгновений я думал, что мне все это привиделось.

А потом я пощупал разваливающуюся на части голову и увидел, что тоже облачен в кольчугу, а на руках у меня кожаные наручи. Рядом тоже валялся топор, да еще и щит, и я понял, что попал в прошлое. Это не мое тело, я же вижу, хотя очень похоже.

Никаких сомнений. Мне это вовсе не кажется и не снится. Наверное, в глубине души я всегда был уверен, что если погибну, то моя душа попадет в тело какого-нибудь древнего воина. Честное слово, в своих снах я часто видел, будто сражался в рядах воинов былых времен.

И поэтому сейчас ни капельки не удивился происходящему. Как будто так все и должно было случиться. Как будто я заранее знал об этом.

Еще я знал, что нельзя спускать насмешки и издевательства над собой от других воинов, иначе так можно быстро пасть в глазах окружающих меня людей. Потерять рейтинг, так сказать.

— Захлопни свою вонючую пасть, Орм, — ответил я, почти машинально. Потом подобрал топор и щит и поднялся с земли, на которой сидел. — И прикуси язык, пока я его не отрезал.

Воин перестал ухмыляться и нахмурился. Другие снова разразились хохотом.

— Ух ты, какой ты храбрый и беспощадный воин, Гуннар, — сказал бородач. Он был низкого роста, чуть ниже меня, как я видел, но большой в диаметре, как бочка, и с длинными руками и короткими кривыми ногами. — А что же ты тогда подставил свою башку под мой топор? Наверное, мне надо было расколоть твой череп и посмотреть, какого цвета твоя кровь. Я уверен, что она похожа на мочу бродячей собаки. И по запаху такая же.

Его звали Угги, точно, я вспомнил. Угги Раудсон. Один из самых могучих воинов в дружине Харальда, с которой я сейчас и путешествовал. Мы сейчас находимся в землях Гардарики, то есть древней Руси времен Ярослава Мудрого, как ее называли викинги или варяги.

Местность эта находится на переходе от реки Ловать к верхнему Днепру, там, где торговым караванам приходилось идти волоком. Неподалеку от города Видбеска, видимо, Витебска в двадцать первом веке, на территории Полоцкого княжества, на землях племен критичей.

Год 1031 от р.х.

Откуда я узнал все эти сведения? Я никогда раньше не интересовался особо историей. И не знал языков, ни древнескандинавских, ни даже древнеславянских. А сейчас откуда-то получил эти сведения и голова моя чуть ли не взорвалась от избытка информации.

Угги перехватил покрепче топор и направился ко мне, видимо, чтобы и в самом деле вскрыть мне брюхо и выпустить кишки. Я хотел двинуться ему навстречу, но в следующее мгновение мою голову пронзила страшная боль. Я на секунду потерял ориентацию во времени и пространстве, а потом увидел, что упал на четвереньки и мой желудок вывернуло наизнанку.

— Фу, мерзкий ты пес, — Угги с отвращением сплюнул и отвернулся. — Да ты уже на ногах не можешь держаться. Что ты за воин, может, ты наденешь юбку и присоединишься к бабам?

Теперь уже другие воины замолчали, а один из них, высокий и тоже сильный, без топора, а только с мечом, ровно сказал:

— Угги, тебе не мешало бы следить за своим языком. Ты хочешь, чтобы Гуннар вызвал тебя на бой за оскорбления? Нас и так мало, нам сейчас надо не ссориться между собой, а обратить всю ярость на врагов. Харальду это не понравится.

Его зовут Эйлив Регнвальдсон. Он правая рука нашего конунга Харальда Сигурдссона, чертовски сильный боец, способный в одиночку проложить дорогу сквозь строй неприятеля. Это он помог Харальду избежать верной гибели после битвы при Стикластадире в прошлом году, а потом сопровождал его на всем пути сюда, на восток.

Харальд верит ему, как самому себе. Откуда я помню все это, черт подери?

Бочкообразный мой противник молчал, размышляя над завуалированной угрозой в словах Эйлива и потом проворчал:

— Мы честно поспорили с Гуннаром, что обменяемся ударами топорами и я не виноват, что у него такой слабый череп. Он сам напросился.

Я поднялся и вытер рот, глядя на противника. Да, верно, мы с Угги устроили хольмганг, то есть поединок до первой крови.

Условия его могут быть разными, вплоть до убийства, поскольку, по сути, это нечто вроде дуэли у викингов. Мы же просто поспорили, у кого сильнее удар и так получилось, что гребаный Угги оказался слишком мощный для меня.

Вернее, он атаковал меня неожиданно, когда я отвернулся. Я сейчас вспомнил это. Он ударил меня по голове обухом топора, причем слишком сильно, так что душа прежнего владельца этого тела тут же вылетела вон.

А я, получается, погибнув там, в далеком двадцать первом веке, возродился здесь. И теперь меня зовут Гуннар Сторолфссон по прозвищу Росомаха. И все мои проблемы и заботы вроде поединков ММА, неверной Марины и проклятого Жучкова остались позади.

— Сам напросился? — переспросил я. Головная боль утихла, тошнота тоже прошла, в голове словно бы звякнул знакомый колокольчик. Моим главным правилом всегда было идти навстречу опасности и наслаждаться ею. — Ты что такое несешь, толстый боров? Может быть, ты вспомнишь о том, что саданул меня по голове, когда я отвернулся? Или мы еще раз помашемся на топорах?

Честно говоря, драться на топорах, мечах или даже ножах я вообще не умел. Моя стихия - работа в рукопашном бою. Причем, даже лучше грэпплинг, бой в партере. На земле.

Может, предложить Угги побороться голыми руками, без оружия? Хотя, я еще не знаю возможностей своего нового тела, хотя вижу и чувствую, что это молодое тело восемнадцатилетнего юноши. Горячее, полное жизни и боевого задора.

Угги уже лет двадцать пять или даже тридцатник, по сравнению со мной он уже глубокий старик. Но военного опыта наверняка выше крыши. Вот и сейчас, выведенный из себя моей дерзость, он подошел ко мне вплотную и сказал, глядя мне в глаза снизу вверх:

— Если мы сразимся с тобой еще раз, дело не закончится первой кровью. Я выпущу твои кишки и намотаю их на мой топор. А потом заставлю тебя жрать их. Твои собственные кишки. Слышишь, молокосос?

Я глядел в его холодные и неподвижные глаза, темно-коричневые и сверлящие меня насквозь. Остальные воины молчали, наблюдая за нашим конфликтом.

Никто не вмешивался, никто не пытался нас разнять. Даже несмотря на то, что в случае нашего поединка чести двое бойцов нашего небольшого отряда в полсотни клинков могли пострадать. А в эти путешествии на восток нашему конунгу позарез нужен каждый воин и он не может нами рисковать.

Но плевать на конунга. Мне здесь нравилось. Я знал, что в случае, если мы все-таки схлестнемся в драке, и я смогу победить, меня никто не сможет осудить. Убийство на хольмганге не считается преступлением. И я смогу, наконец, выпустить наружу свою природную свирепость, которую мне частенько приходилось подавлять там, в двадцать первом веке.

Впрочем, это не совсем то, чего я добивался. Скорее всего, если мы будем сражаться, то уж точно не голыми руками. Мы будем драться на мечах или топора, а я в этом виде боя - полный ноль. Так что да, Угги вполне сможет выбить мои внутренности через мою же задницу.

Где-то в глубине души у меня зашевелился червячок сомнений. Неуверенности и страха, чего уж тут кривить душой. Стоит ли оно того, чтобы сразу, едва попав в новый мир, тут же покинуть его?

Может, отступить, пока не поздно? Остаться в живых, научиться искусству боя холодным оружием и только потом бросить вызов Угги. Можно поступить и так, правда, насколько сильно меня будут уважать после этого соратники? Да и буду ли я сам уважать себя?

Поэтому, как и всегда в своей прошлой жизни, в этой я поступил точно также. К дьяволу все сомнения и страхи. Надо идти им навстречу. Надо наслаждаться ими.

Даже если я и погибну в бою с Угги, то, по крайней мере, получу от этого ни с чем не сравнимое удовольствие. Ничуть не хуже, чем заняться любовью с симпатичной девушкой. А по интенсивности ощущений и накалу эмоций и вовсе иногда превышающее секс.

Колокольчик в голове звякнул сильнее. О да, да, знакомые ощущения. Во мне разгорался знакомый боевой транс. Искра превратилась в пламя.

Я почувствовал дикую радость от предстоящей схватки. А смертельный риск и возможность погибнуть придавали моему настрою особую остроту.

— Сейчас мы посмотрим, кто будет жрать собственные внутренности, — ответил я Угги. — Я тебе…

Но закончить я не успел. Неподалеку раздались дикие крики, оглушительный свист и улюлюканье. Оглянувшись, я увидел, что из лесочка неподалеку от нашей стоянки выбежали около сотни вооруженных людей и бросились на нас.