Василисков день

Игорь любил бывать за городом либо летом, либо в разгар снежной зимы. Конец весны тоже годился: зелень уже вздымалась пышными клубами, буйная, юная, еще не иссушенная ярким солнцем, не припорошенная пылью. А вот с началом осени дело обстояло уже хуже. В кронах все явственнее проступала желтизна, а дождевые облака, заволакивавшие небо, казались не случайными прохожими, а хозяевами. В детстве Игорь проводил лето на съемной даче, и хорошо запомнил тот случай, когда они с родителями приехали туда во второй половине октября, на юбилей к соседу.

Возникло стойкое ощущение, что они просто ошиблись местом. Конечно, во время каникул не раз случались грозы, и затяжные, на несколько дней, дожди. Дороги превращались в бурое месиво, ходить по которому удавалось только в резиновых сапогах, и то с трудом: жидкая грязь по щиколотку затягивала ноги и расставалась со своей добычей нехотя, с разочарованным хлюпаньем. Но в переполненных канавах вода поднималась так, что они превращались во взаправдашние реки, а деревья старались развеселить и роняли с листьев целые фонтанчики прямо на макушку, а то и за шиворот. Да и лягушки на радостях устраивали целые концерты, которые так занятно бывало слушать вечерами. Летний дождь становился приключением. В октябре он оказался хворью. Грязь как будто расползлась с дороги во все стороны, затянула то, до чего смогла достать. Заборы, крытые шифером крыши, мостики, перекинутые через канавы у каждой калитки — все сделалось одинаково черновато-бурым, безликим. Улица, лишенная листвы, как будто утратила привычные очертания. Клен, сподвижник мальчишеских игр, сгорбившись, застыл над дорогой. Дом дяди Егора тоже потемнел, спрятался сам в себя, чтобы переждать тусклое время года. Летний столик, обычно стоявший под липой, нашелся на веранде, обернутый целлофаном, а выцветшая почти до белизны большая пластмассовая лейка забилась в угол, уткнувшись пересохшим носиком в стену.

Сколько лет миновало с тех пор — Игорь не мог отделаться от чувства, что деревня, в которую они приехали осенью, существовала в пространстве, параллельном летнему.

Конечно, по осени такие же перемены ждали и Фатюшьево. Ветка сирени, с любопытством заглядывающая в окно, заскребет по стеклу когтистой ломкой лапой, яблоневый сад начнет просвечивать насквозь и уже не отгородит дом от рычащих за оградой грузовиков. Ну и пусть. Игорь чувствовал, что примет этот сад с приземистыми домишками любым: лишенным листвы, вязнущим в земле, разбухшей от осенних ливней, засыпанным снегом, тонущим в весенней слякоти. Лишь бы он мог приезжать сюда изо дня в день. Лишь бы его сочли пригодным для того, чтобы здесь остаться.

— Зарплата... Сами видите. — Андрей с извиняющимся видом развел руками.

Он называл зарплату третий или четвертый раз за время разговора. Девять человек из десяти на первом же упоминании беседу бы свернули. Для Игоря она означала закрытый вопрос с квартплатой, коммуналкой, продуктами; не хватало разве что на понты, да и черт с ними. Не то время стояло на дворе, чтобы диплом художника-оформителя уживался с амбициями.

— Годится, — сказал Игорь — тоже в третий или в четвертый раз. Андрей опять покосился на него с недоверием. Он будто сомневался, что кого-то на полном серьезе могут устроить условия.

В коридоре по крашеному масляной краской полу быстро прошлепали босые ноги. В дверь заглянула круглолицая девушка с волосами, поутру, видно, собранными в хвост, но теперь растрепавшимися. В светлой прядке запуталась травинка.

— Овес-то где? — требовательно спросила она. Потом бросила быстрый взгляд на Игоря и широко улыбнулась в знак приветствия.

Андрей подскочил.

— Его привезли, просто еще в бак не пересыпали. Сейчас.

Он поднялся с места.

— Я тогда пока тачку на место завезу, — решила девушка и, не дожидаясь ответа, исчезла. Шаги стремительно зашлепали в обратном направлении, и с крыльца донеслось голосистое: «Ната-аша!».

— Пойдем? — позвал Андрей. — Надо овес пересыпать, а мешки тяжелые, девчатам не поднять. Заодно посмотрите... На «ты» можно?

— Нужно, — сказал Игорь.

Андрей ухмыльнулся.

— Ну, отлично. Посмотришь заодно, что тут где.



Бревенчатый домик, на котором висела деловитая вывеска «Администрация», служил бастионом, отгораживавшим ферму от трассы. Асфальтированная дорожка бежала от калитки к крыльцу, упиралась в него — и вместе с нею заканчивалась цивилизация. Отдельные отблески ее были рассыпаны по дому: компьютер, ксерокс, стеллаж с папками. Но лапа совсем другой, стихийной, лиственно-травяной жизни протягивалась в комнаты через окна с противоположной стороны и выпихивала любую официальность с настойчивостью одуванчика, пробившегося сквозь трещины тротуара. С нижней полки шкафа торчали валенки: будто домовой, умаявшись, задремал где-то в стенке, а ноги подтянуть позабыл. Глиняные горшки со светло-зеленой, еще не окрепшей рассадой стояли повсюду, и один даже отобрал у компьютерной мыши ее коврик. А за мусорной корзиной рядом с веником пряталась лопатка.

Когда Андрей и Игорь обогнули «административный корпус», оказалось, что по одному из бревен на стене тянется выведенная мелком надпись: «Сеня! Не кури!». Задумываться над тем, кто таков этот таинственный Сеня, было некогда: Андрей уже шагал по тропинке, тянущейся среди свежей травы, к лабиринту вольеров и деревянных построек. Пришлось его догонять.

Из ближайших вольеров доносилось кудахтанье. Приблизившись, Игорь увидел сердитых кур, воинственно смотревших из-за решетки. Причина недовольства, видимо, заключалась в пустых кормушках.

За вольерами виднелся бревенчатый домик. Из открытой форточки доносилось бодрое пение радиоприемника и девчачьи голоса.

— Девчонки там, — заторопился Андрей. — Я к ним, а ты пока тут осмотрись... Познакомься.

Судя по жесту, которым сопровождались эти слова, знакомиться предстояло с курами. Игорь присел на корточки у ближайшего вольера. Статный красавец-петух, словно сошедший с открыток, неторопливо вышел вперед из-за своего гарема и строгим взглядом дал понять, что тут есть кому присматривать за порядком. Игорь улыбнулся и поднес ладонь к решетке. Петух приблизился, возмущенно тряхнул гребешком и что-то забормотал.

— Ну, извини, — сказал Игорь. — Еду сейчас принесут, а мне так, познакомиться сказали.

Петух приосанился, смерил его снисходительным взглядом и стал прохаживаться вдоль решетки. Игорь осмотрелся и заметил табличку: «Брама». Название породы ему ничего не сказало, но выглядели эти рослые красавцы эффектно, ничего не скажешь.

В следующих вольерах жили не такие великаны, но все они тоже оказались занятными. Особенно Игорю понравились курочки в пышных шапочках, у которых даже глаз было толком не видно. Они с интересом сбрелись посмотреть на незнакомого человека и даже, кажется, позабыли о пустых кормушках. Одна из куриц осторожно ткнулась Игорю в ладонь маленьким клювом. Он, смеясь, протянул палец, чтобы погладить ее, но курица засмущалась и отошла в сторонку.

— Ну как? — послышался веселый голос Андрея.

Игорь оглянулся и посмотрел на него. Он уже успел забыть, зачем здесь оказался.

— Здорово, — сказал он. И тут же почувствовал, что голос у него прозвучал неискренне. И сам сразу понял, почему.

— Это все на забой? — спросил он, кивком указав на хохлатую курочку.

Андрей смущенно хмыкнул.

— Понимаешь... Нет. У нас только яичная продукция. Мясо было бы выгоднее, и зарплаты тогда шли бы другие. Но у нас только вот так.

— Вот и хорошо, — произнес Игорь, снова протягивая руку хохлатой курице.

Андрей улыбнулся.

— Я так понимаю, это означает «да»?

— Ага, — сказал Игорь.



Помимо кур, на ферме обнаружилось еще несколько гусей, коз, овец, кроликов, корова и пара лошадей. Еще там обитала почтенная чета нутрий, явно считавших себя если не истинными хозяевами, то, по крайней мере, управляющими.

Административный корпус служил чем-то вроде бастиона, а основная жизнь кипела в том самом бревенчатом домике с ситцевыми занавесками на окнах. Там можно было бросить вещи, там на кухне вечно блестел крутыми боками зеленый чайник, допотопный, но бодрый, с залихватски вскинутым носиком. У плиты хозяйничали Натуся, та самая светловолосая девушка, которую Игорь увидел в первый свой визит на ферму, и ее подруга Наташа, темненькая, высокая и худая. За Наташей к концу дня заезжал ее парень на иномарке. Несмотря на крутую тачку, Витек был совершенно непафосным, простым, всегда предлагал подбросить тех, кому по дороге, до станции или до ближайшего метро. Игорь, впрочем, как правило, отказывался и шел до станции пешком. Он быстро открыл, что идти можно не только вдоль трассы, но и через поле. Молодая, еще не опаленная солнцем трава, на которой буйствовали никому не мешающие цветы — разве можно было упустить возможность прогуляться лишний раз по такой красоте. Одуванчики как раз нахлобучивали пушистые шапочки на рыжие макушки, а им на смену поднимались другие цветки всевозможных цветов. У иных Игорь и имен-то не знал, но все равно любовался их лепестками, подставленными теплым лучам.

Еще на ферме был Сенька. Тот самый, которого стращала предупредительная надпись, сделанная, как выяснилось, Натусей. Сеня, светловолосый, невысокий, крепко сбитый, говорил негромко, улыбался застенчиво, и сам походил на полевой цветок, извиняющийся за то, что вырос на грядке. Он был единственным, чей авторитет безоговорочно признавала Пеструшка. Игорь в породах крупного рогатого скота не разбирался, но при виде Пеструшки как-то вдруг смирился с мыслью, что коровы в родстве с динозаврами. И убираться в стойле, и доить ее дозволялось только Сене, из-за чего он очень смущался. Ведро с молоком заносил на кухню бочком, ставил у двери и сразу норовил улизнуть.

В первый же рабочий день Игорь познакомился и с Алевтинычем. Тот нашелся на кухне. Сидел себе за застеленным клеенкой столом, потягивал чай из блюдца и весело поглядывал на новичка из-под густых седых бровей. Несмотря на возраст, силен и проворен был, как наделенный волшебной мощью домовичок. Попив чай с баранками, он нахлобучивал на голову шапочку, сложенную из газеты, выскакивал за дверь, и в течение дня на него можно было набрести в любом уголке фермы. То он обнаруживался за тачкой, нагруженной тюками так, что и видно не было, кто бодро катит ее по тропинке, то заскакивал в вольеры и забрасывал туда огромные баки, полные кормовых смесей. Еще он частенько мелькал на тропинке, ведущей к металлическому ангару, стоящему в самой глубине фермы. Андрей говорил, что там находится лаборатория, и Игорь заключил, что Алевтинычу, как самому опытному, логично заниматься научной работой. Чудное прозвище свое Алевтиныч объяснял загадочно:

— Матушка моя, Алевтина Спиридоновна, личность была выдающаяся. Знатная. Истинно ведьма.

С Андреем, Алевтинычем, Наташей, Натусей и Сеней Игорь сошелся так легко, как будто они на самом деле давно уже были знакомы. Единственным, кто держался чуть поодаль, оказался Руслан.

— Он всегда поначалу дичком, — сказал Андрей, хотя Игорю и в голову не пришло делиться своими впечатлениями или тем более жаловаться. — Но он нормальный, поладите.

Руслан был молчаливый и смуглый. Тонкий, как молодое деревце, но явно сильный, сплетенный из литых жил. На кухне он появлялся редко, почти ни с кем, кроме Андрея и Алевтиныча, не говорил, и целыми днями пропадал где-то на лугах с лошадьми. Однажды, уже уходя с работы, Игорь заметил его едущим верхом через поле. Гнедой шел неспешно, с горделивой грацией переставляя ноги, и в какой-то момент Игорю, смотревшему против солнца, показалось, что конь и всадник — это единая скульптура, отлитая невидимым великаном-кузнецом из закатных лучей.



— У тебя права есть? — спросил однажды Андрей.

Дело было в конце весны. Игорь как раз пытался выбраться с баком в руках из вольера, не споткнувшись об нутрию Прасковью Аникеевну: та ненавязчиво хлопала его лапой по штанине, намекая, что здесь принято угощать не только птиц.

— Есть, — отозвался он, осторожно перешагивая через нутрию.

— А категория какая? Грузовик водить можешь?

— «В», — признался Игорь, краснея.

— Маловато, — вздохнул Андрей. — Но ты тоже в случае чего можешь выручить. Ты с кормами закончил?

— Еще гуси остались.

— Оставь, Натуся докормит. У нее с гусями взаимопонимание, — хмыкнул Андрей. — Съезди сегодня с Русланом в лесничество, хорошо? Нам иногда оттуда кое-что привозить приходится, дорогу посмотришь...

Он умолк, но у Игоря возникло ощущение, что какая-то часть фразы осталась недоговоренной. Что-то типа «заодно с Русланом поближе сойдешься».

— Нет возражений? — спросил Андрей, улыбнувшись.

— Нет, — отозвался Игорь. Когда у него здесь возникали возражения?

Прасковья Аникеевна с укоризной смотрела на него из-за решетки. К ней подковылял Панкратий Евграфович, сел рядом угрюмым холмиком и тоже опечалился. Игорь вытащил из кармана рабочей куртки предусмотрительно заначенную вареную картофелину, разломил ее пополам и протиснул сквозь ячейки металлической сетки. Мигом умиротворившиеся нутрии приняли угощение, развернулись и заковыляли к пруду, чтобы получить от жизни все удовольствия разом.



Ехать решили после обеда.

— Жарковато, конечно, будет, — сказал Андрей, взглянув на небо. — Но большая часть дороги — по лесу, там попрохладней.

Теплынь действительно стояла не майская, а больше подходящая для конца июня. На небе не виднелось ни облачка, и Игоря это только радовало: он любил солнечную погоду.

— Чай пей, — велел на кухне Алевтиныч, придвигая к нему чашку, над которой вился пар. — В такую погоду с жаром дружить надо.

Игорь и раньше слышал, что в жаркое время лучше не глушить минералку из холодильника, а приближать температуру тела к температуре вокруг. Или еще что-то в этом духе, точной формулировки этой мудрости он не помнил. Но у Алевтиныча вечно для всего находились свои объяснения, и они приживались что в голове, что в сердце куда легче, чем научно обоснованные теории.

Игорь придвинул табурет и подсел к накрытому клеенкой столу.

— Скоро картошка будет, — пообещала Наташа, возившаяся у плиты. Она подняла крышку. Над сковородкой взвился ароматный пар, и на лице Алевтиныча появилось блаженное выражение.

— С грибами, — мечтательно произнес он. — Ладно, пусть даже с замороженными.

Наташа мельком оглянулась, весело улыбнувшись. Нелюбовь Алевтиныча ко всему «не прямо с земли» имела множество витиеватых исключений.

Алевтиныч со вздохом покосился на полку с тарелками и перевел взгляд на Игоря.

— За вениками едете? — спросил он.

— Наверное, — ответил Игорь. — Андрей сказал — в лесничество.

Алевтиныч кивнул.

— За вениками, стало быть. Ветки зеленые, коз порадовать.

Игорь уже видел связанные огромными пучками ветки, которые развешивали в вольерах.

— Это в лесничество надо, — степенно продолжал Алевтиныч.

— Мы их там сами ломать будем? — спросил Игорь.

Алевтиныч фыркнул.

— Ты что. У Всеслава в лесу ветки ломать — он за такое сам кого хошь заломать может.

— А кто такой Всеслав? И где тогда взять ветки?

— Лесник это, — объяснил Алевтиныч. — А ветки он сам соберет. У него там есть место, где с деревьев разрешено понемногу брать.

— Кем разрешено? — тут же спросил Игорь, гадая, у кого лесник должен испрашивать разрешения.

— Лесом, — пожав плечами, откликнулся Алевтиныч.

Игорь ничего не успел ответить на это. За окном послышался топот ног, Натусин визг и плеск воды, а через несколько секунд на пороге кухни возник широко улыбающийся, восхищенный Сеня в мокрой майке.

— Готово? — спросил он. — Я сейчас, только переоденусь.

Игорь уставился на тарелки с картошкой, незаметно как появившиеся на столе. Алевтиныч, довольно мурлыкая себе под нос, доставал вилки.

— Я сейчас! — прокричала в окно Натуся, победно размахивая шлангом. По счастью, уже выключенным.

Наташа хлопотала над тарелками. Короткий каштановый хвостик, схваченный заколкой, покачивался, как у клюющей курочки.

Картошка таяла во рту. Игорь как раз доскребал остатки со дна тарелки, когда на пороге появился Руслан.

— Готов? — деловито спросил он.

— Картошку будешь? — встрепенулась Наташа. Она сама едва присела за стол, но тут же снова потянулась к сковородке.

— Нет, спасибо, я пообедал, — заверил Руслан и снова перевел взгляд на Игоря. — Ну как?

— Иду.

Игорь не без сожаления оторвался от тарелки и поставил ее в мойку. Хотел ополоснуть, но Наташа замахала руками:

— Брось, я сама.

Мимо Руслана протиснулись Натуся и Сеня с мокрым полотенцем на плечах. Тарелки уже поджидали их на столе. Игорь подошел к своей куртке, висящей на гвозде у входа, задумался на миг, не захватить ли ее с собой. Но она явно пригодилась бы только к вечеру: ночи еще стояли прохладные. И он просто на всякий случай переложил ключи в карман джинсов.

— Готов.

Руслан мотнул головой в сторону двери. Видимо, это означало «Поехали!».



В дороге Руслан многословием не баловался точно так же, как и на ферме. Но Игоря это не обескураживало: он уловил, что молчание напарника было не напряженным, а естественным. Ну, не любит человек болтать, и все тут. С такими легко. И он спокойно откинулся на спинку сиденья и предался любимому сызмальства занятию: уставился в окно.

Оживленная трасса быстро осталась в стороне. Грузовик неспешно закачался на проселочной дороге, по-медвежьи приплясывая под одному ему известный мотив. А потом нырнул в лес.

Хотя кабина успела нагреться на солнце, сразу повеяло спасительной прохладой. Время от времени ветки задевали грузовик, будто деревья похлопывали по плечу старинного приятеля. Через открытые окна доносилось многоголосое пение птиц.

От основной дороги, идущей через лес, отходила еще одна, менее наезженная. Похоже, она-то и вела в таинственное царство Всеслава. Игорю казалось, что он увидит нечто необычное, сошедшее с книжных страниц, воплотившееся из дыма костров, возле которых поют под гитару. И предчувствие не обмануло.

Дорога вильнула еще раз, и за окном, как часовой, промелькнуло резное идолище, установленное на повороте. Впереди показалась изба, обнесенная изгородью из веток, а на дороге стоял человек такого высоченного роста, точно ему привычней было тянуться вверх среди деревьев, а не среди людей. Но улыбка, видная издалека, лучилась дружелюбием и ничуть не походила на вымученную приветливость нелюдима. Высокие сапоги, холщовые штаны, майка, видневшаяся из-под камуфляжной куртки... Густая русая борода и длинные волосы, схваченные обручем. Не хайратником, не банданой. Игорь ясно разглядел витую полоску бересты.

Руслан остановил грузовик и распахнул дверцу.

— Привет! — послышался веселый голос.

Игорь открыл дверцу со своей стороны и спрыгнул на землю. Сразу возникло чувство, будто за ним следит множество любопытных глаз. Он огляделся, но никого не увидел, кроме великана Всеслава, радостно трясущего руку Руслана, который — обалдеть! — улыбался ему в ответ.

Хотя, как это — никого. Пара синиц, суетившихся на кусте орешника, перелетела на изгородь. Одна несколько раз бойко скакнула вперед и наклонила голову, дерзко разглядывая незнакомого гостя. Возле ноги Игоря зависла стрекоза, мерцая прозрачными крыльями. Поползень, сбегая по стволу липы, приостановился и повернулся, уставившись в его сторону черными бусинками глаз. Какая-то тень мелькнула в кустах. Обычная мелочь, которая встречается даже в городе. Почему вдруг стало казаться, что все они внимательно присматриваются к нему?

— Это Игорь, — послышался голос Руслана. — Он иногда меня подменять будет.

Игорь обернулся. Всеслав уже стоял возле него. Удивительно, как человек такого роста может двигаться совершенно бесшумно?

— Всеслав.

Широкая ладонь обхватила руку, и Игорь сразу вспомнил нагретые на солнце корни деревьев в парке, к которым так хорошо бывало привалиться жарким летним днем.

— Очень приятно.

Он улыбнулся.

— Я ветки уже приготовил, — сказал Всеслав, взмахом руки указав на целую гору зеленых веников, сложенную на углу дома.

— Можно забирать? — спросил Руслан.

— Нельзя. До чая — нельзя. — Всеслав обернулся в сторону дома. — Глеб!

На пороге появился парень примерно одних лет с Русланом. Возле его ног крутился пес с хвостом-баранкой. Игорю показалось, что, едва парень увидел гостей, его лицо помрачнело. Может, конечно, это просто померещилось из-за расстояния. Но Руслан стоял совсем рядом, и взгляд у него сразу сделался отстраненным.

Всеслав, однако, ничего не заметил. Или просто не обратил внимания.

— Гости у нас! — весело крикнул он.

Пес подбежал, на секунду задержался у Руслана, как бы давая понять, что отметил его присутствие. А потом подбежал к Игорю, ткнулся носом в его колени и радостно замахал хвостом. Хотелось погладить его, такого приветливого, но сработала привычка: без спросу к чужим собакам не притрагиваться.

Глеб неторопливо спустился с крыльца и подошел к ним. Невысокий, но ладный, он задорно вскинул голову, оценивающе посмотрел на Игоря и улыбнулся.

— Глеб, — представился он, тоже протягивая руку. — Новенький?

— Да. Иногда, может, буду приезжать.

Глеб кивнул с понимающим видом.

— В определенные дни. Ясно.

По лицу Всеслава пробежала тень. Он шагнул вперед.

— Поставь-ка самовар, — негромко велел он. Глеб пошел обратно к дому, и только когда он уже взбегал на крыльцо, Игорь спохватился, что они с Русланом так и не поздоровались.

— Племянник, — объяснил Всеслав. — Приучаю его потихоньку к нашим делам. Так-то он в городе живет.

— Я тоже из города, — сказал Игорь.

— Для городского круто справляешься, — проронил Руслан, и Игорь моргнул от растерянности. Вот уж от кого не ждал похвалы. Он вообще не знал, что Руслан замечает его работу. Хотя, может, ему Андрей что-то говорил.

— Не в том дело, городской или нет, — сказал Всеслав. — Важно — наш или не наш.

Чутье подсказало Игорю, что просить объяснений не следует. Видимо, «наш» — это если стрекоза доверительно висит у ноги, а пес одобрительно машет хвостом.

— А его как зовут?

— Трезор, — сказал Всеслав.

Трезор, услышав свое имя, сел у ног хозяина, устремил на него восторженный взгляд и замел хвостом так, что разметал землю вокруг.

— Вот тоже «наш», — произнес Всеслав и почесал пса за ухом. — Лешего видит.

— А? — растерялся Игорь.

По лицу Руслана мелькнула тень улыбки.

— Рыжие пятна над глазами, — пояснил Всеслав. — Тоже глаза. Ими лешего увидеть можно.

Игорь настолько не представлял, как реагировать на такое, что просто притворился, будто не слышит.

— Ну что, — Всеслав улыбнулся. — Пойдем в дом, чай, наверное, уже скоро будет.



Игорь ничуть не удивился, что чай действительно оказался в самоваре. Скорее, он даже был немного разочарован: почему самовар электрический, а не совсем настоящий. Но в открытое окно врывалось неистовое пение птиц, солнце, бьющее сквозь листву, бросало изумрудные блики на деревянный подоконник, и ощущение лесного чуда не отпускало до самого отъезда.

Игоря слегка разморило после горячего чая и пирожков с ягодами. Подходя к грузовику, он гадал, не закемарит ли на обратном пути. Ладно, если и задремлет, Руслан вряд ли обидится.

В кузове уже лежали охапки зеленых веток, обмотанные веревкой. Видимо, их нагрузил Глеб: Игорь только сейчас спохватился, что за столом его не было. Выходит, он работал, пока они чаи гоняли? Стало неловко.
Ни Всеслав, ни Руслан смущенными не выглядели. Обменялись рукопожатиями, и Руслан шагнул было к кабине, как вдруг Всеслав встрепенулся.

— Колья! Колья-то я и забыл, Глеб!
Глеб уже подходил к грузовику, держа в руках несколько здоровенных палок.

— Какие колья? — удивился Игорь.

Всеслав ничего не успел сказать.

— Осиновые, — сузив глаза, бросил Глеб и резко протянул колья Руслану.

Тот тоже прищурился. Молча шагнул вперед, спокойно взял колья. А сам при этом неотрывно смотрел на Глеба. Напряжение между ними было таким явственным, что казалось, будто грозовая туча, не найдя себе места на чистом солнечном небе, спустилась в лесную чащу и попыталась скрыться за пазухой у кого-то из этих двоих.

Всеслав натянуто улыбнулся.

— Кланяйтесь от нас Прасковье Аникеевне и Панкратию Евграфовичу, — произнес он.

— Так это для нутрий? — осенило Игоря.

— Для них, — кивнул Всеслав. — Они погрызть да погреметь любят.



Обратно ехали так же молча. Впечатлений у Игоря хватало, но они были слишком глубинными, чтобы навязывать их спутнику, явно не расположенному к болтовне. И Игорь молча смотрел на дорогу, укрытую лесной тенью.

Грузовик остановился так внезапно, что Игорь вздрогнул. Оказывается, он-таки задремал. Но, похоже, совсем недавно: они все еще ехали через лес.

Руслан держался за руль, отрешенно глядя перед собой.

— Курить будешь? — спросил он.

Игорь моргнул от неожиданности.

— Я не курю!

— А я смолю иногда.

Это было новостью. Игорь был уверен, что на ферме куревом балуется только Сенька.

Руслан вытащил из бардачка початую пачку «Уинстон» и полез из кабины. Игорь помедлил немного. Сейчас бы самое время подремать, не трясясь на ухабах. Но лесная свежесть так манила к себе, что обидно стало отсиживаться в душной машине. Он открыл дверцу со своей стороны и выпрыгнул наружу.

Оба стояли у грузовика. Руслан курил, прикрыв глаза. Затягивался глубоко и прерывисто, будто пил большими глотками воду после многочасовой изнуряющей жажды. Ресницы слегка подрагивали. Он явно был напряжен.

Игорь покосился на него, но не решился спросить, в чем дело. Интуиция подсказывала: Руслан не из тех, кому стоит лезть в душу. Вместо этого Игорь вспомнил о другом — о том, что слегка зацепило у лесного дома.

— А почему этот Глеб так странно про осиновые колья сказал? — спросил он. — Будто на нечисть предлагал охотиться.

И тут же обмер, поймав быстрый, резкий взгляд из-под ресниц. Будто темным сполохом обожгло.

Руслан тотчас снова прикрыл глаза и перекатил сигарету из одного угла рта в другой.

— Ты же там был? — негромко, лениво спросил он.

— Где — там? — не понял Игорь.

— В Святой Земле.

— Откуда ты знаешь? — растерялся Игорь. Он точно помнил, что ни с кем на ферме о поездке не разговаривал: просто не приходилось к слову.

Руслан вытащил изо рта сигарету и выпустил облачко дыма.

— Брелок твой, — процедил он.

Игорь машинально потянулся к карману, нащупал ключи через ткань джинсов. Брелок действительно был. Небольшой, с изображением Храма Гроба Господня и надписью «Иерусалим». Игорь привез его из однодневной экскурсии в Израиль, на которую они с родителями отправились во время отдыха в Египте.

Он всего-то переложил ключи из куртки. Пара секунд. Вот это зрение.

Он ничего не успел сказать по этому поводу вслух.

— Много ты там осин видел? — с той же ленцой в голосе спросил Руслан.

— Э-э... Вроде вообще не видел.

Руслан кивнул.

— Про осину переводчики добавили, чтобы европейцам привычнее было. А повесился Иуда на багрянике, кажется.

Он затушил сигарету, но не выбросил ее, а скатал в комок.

— Так что не поможет осина против нечисти, — подытожил он.

— А Глеб... — пробормотал Игорь, сам толком не понимая, что хочет сказать.

— Козел этот Глеб, — подытожил Руслан и полез обратно в кабину.

Игорь медленно потащился за ним. Почему-то лесная свежесть сменилась колкой прохладой. Вокруг будто посерело, хотя на небе не виднелось ни облачка, и лучи солнца пробивались через листву. Стало не по себе.

Руслан завернул окурок в салфетку и закинул в бардачок, рядом с «Уинстоном». Не говоря ни слова, стал заводить машину. Игорь молчал. Разговаривать больше совсем не хотелось.



Вечером Игорь сидел на подоконнике в своей комнате, глядя, как сиреневые тени постепенно окутывают затихающий двор. Давно смолкли детские голоса у качелей, все реже проезжали машины. Он обернулся, когда тишину нарушил скрип двери. На пороге стояла мама.

— Игорек, у тебя все в порядке? — спросила она. Голос прозвучал неуверенно, тихо.

— Да, — ответил Игорь, сползая с подоконника. — Ты что это?

— Ты за ужином все время молчал, — так же тихо сказала мама. — На работе что-нибудь?

— Да нет... — пробормотал Игорь. Он понимал, как неубедительно прозвучал его ответ, и от этого замешательство усиливалось.

А что он мог сказать? «Да, мама, у меня на работе собака видит лешего, а один парень стращает другого осиновыми кольями»?

— Ты устаешь, — продолжала мама. — Каждый день на электричке... Сынок, может, тебе другую работу поискать?

— Ну, нет, — вырвалось у Игоря.

— Мы по деньгам вытянем, если с новой работой затянется...

— Мама. Нет. — Игорь подошел к ней и накрыл ладонями маленькую узкую руку. — Я не хочу никуда оттуда уходить.

Мама подняла голову, вглядываясь в его лицо. И вдруг спросила:
— Значит, нет неприятностей?

Игорь молча помотал головой.

— Ну, хорошо, — вздохнула мама, берясь за ручку двери. — Тебе виднее.

Игорь принялся расстилать постель.

Неприятностей не было. Были странности. Но главное заключалось в том, что он не хотел с этими странностями расставаться.



На следующий день чувство озадаченности испарилось под лучами солнца, не такого изнуряющего, как накануне, но достаточно жаркого. Странная выходка Глеба выветрилась у Игоря из головы, когда Прасковья Аникеевна и Панкратий Евграфович с радостной деловитостью приняли у него подарок. Они растащили колья по разным концам вольера и принялись самозабвенно обгрызать их, стараясь при этом громыхать как можно сильнее, будто шум придавал угощению особенно приятный привкус. Бодро орали петухи, мычала Пеструшка, что-то требующая у Сеньки, хохотали на кухне девчонки, а в кабинете Андрея распевало радио. Словом, жизнь вошла в привычный рабочий ритм.

Прошло несколько дней. Как-то под вечер, когда все дела были закончены, Игорь, сбегая с крыльца, увидел Наташу и Натусю, возившихся у клумбы. Рядом стояли тазики с рассадой: бледные головки маргариток выглядывали из целлофановых пакетов, будто им не терпелось разглядеть свой новый дом.

— Чего домой не идете? — спросил Игорь.

— Видишь, — Натуся кивнула на тазики. — Рассаду поздно привезли, закончить надо.

— А завтра никак? По-моему, ночь они могут подождать.

— Нельзя завтра, — подала голос Наташа, выкапывая очередную ямку. — Василисков день.

— Что? — переспросил Игорь. Вчерашнее чувство растерянности, дремавшее до этой минуты, навалилось с удвоенной силой.

— Нельзя в Василисков день ничего сажать, — пояснила Натуся. — Васильки все посадки побьют.

— Ясно, — пробормотал Игорь. — Ну, пока.

«Просто народная примета, — говорил он себе, шагая через поле. — Сезонное наблюдение, или еще что-то такое». Он почти убедил себя в этом и уже совсем бодрячком взбежал по металлической лестнице на перрон. Вдали уже показалась электричка. Направляясь туда, где останавливался последний вагон, Игорь почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он обернулся. Недалеко от перрона на небольшой насыпи стоял Глеб с парой незнакомых парней. Перехватив взгляд Игоря, он быстро отвернулся, точно его захватили врасплох. Но, видно, спохватился, что поздно прятаться, если тебя уже заметили. Он снова повернулся и коротко, будто нехотя, кивнул. Игорь машинально кивнул в ответ. Парни мельком покосились в его сторону, но интереса не проявили. Казалось, что у них какой-то серьезный разговор, и, судя по хмурым лицам, не очень приятный.

Солнце стояло еще высоко, и перрон был согрет его лучами. Но почему-то стало зябко. Игорь передернул плечами, и как только дверцы поезда открылись, полез в вагон.



Встреча на перроне оставила странный след: вроде, ничего не произошло, и все-таки на душе был неприятный осадок. Из-за этого Игорь напрочь позабыл о Василискове дне и коварных цветах. Вспомнил на другой день, когда Наташа принесла на кухню торт «Василек». Угощение вызвало такое оживление, что Игорь не выдержал.

— А что в этом дне такого особенного? Я раньше не слышал, чтобы его праздновали.

И растерялся, почувствовав, какое замешательство вызвали его слова. Сенька уставился в свою тарелку, Андрей так внимательно разглядывал висевший на стене календарь, будто потерял на нем очень важную дату. Повисшую паузу прервал Алевтиныч.

— Да просто мы васильки любим, — сообщил он, отрезая ломоть торта с цветами из темно-синего крема. — Натальи! Та или другая! А где моя большая ложка?

— Под твоей большой тарелкой же! — Наташа протянула ему деревянную грубо вытесанную ложку. — Игорь! Тебе какой кусок, с шоколадом или с кремом?

Больше Игорь никого не расспрашивал. Только в вольере у кур, оказавшись подальше от посторонних глаз, он прислонился к решетке и полез в мобильник.

«Гугл» поведал, что четвертого июня поминают святого Василиска Команского, замученного царем Агриппой. В этот день ничего не полагалось сеять, чтобы сорняки не забили урожай. А еще накануне следовало собрать у кур все яйца, чтобы не вылупился царь Василиск — чудовище с головой петуха, телом жабы и хвостом змеи.

Что-то тюкнуло Игоря по колену. Он оторвался от телефона и посмотрел на недовольного петуха, критически косившегося на него снизу вверх.

— Что, брат, схалтурили вчера твои курочки? — спросил Игорь.

Он не нашел вчера ни одного яйца и удивлялся этому. Обычно хоть парой подношений куры его осчастливливали. Может, яйца забрал кто-нибудь другой?

Петух встряхнул перьями и нацелил клюв для повторной атаки. Игорь убрал мобильник в карман и отодвинулся от ограды.

— Ладно, намек понял, — сказал он. — Пошли, где там твоя кормушка...



Среди примет, связанных с Василисковым днем, упоминалась и такая: если ветер северный, то в ближайшее время осадков не будет. Игорь не помнил, откуда в тот день дуло, да и дуло ли вообще. Но, похоже, не с севера: назавтра стояла изнуряющая предгрозовая духота.

Прасковья Аникеевна и Панкратий Евграфович засели в своем пруду и даже не обратили внимания на принесенную Игорем картошку. Зато сочные дольки яблок сразу же решительно забрали и утащили в воду.

Куры вяло копошились в песке и гораздо больше интереса проявляли к поилкам, чем к кормушкам. В паре вольеров воду пришлось менять дважды за утро.

Козы утром еще покрикивали, требуя у Натуси свежие веники, но ближе к полудню утратили боевой пыл и спрятались в тень.

В обеденный перерыв всех ждала прохладная окрошка, показавшаяся в такую жару истинным благословением. Натуся общих изъявлений благодарности, однако, не слушала и, ворча себе под нос, рылась в кладовке и что-то искала.

— Вот оно, счастье! — вздохнул Алевтиныч и с блаженным видом откинулся на спинку стула. Склонив голову набок, он разглядывал свою опустевшую тарелку, как произведение искусства. — Кудесница ты, Натуся.

— ...Ведерко!... розовое... — донесся глухой бубнеж из кладовки.

— Ась? — Алевтиныч приложил к уху ладонь.

Что-то загрохотало, и взъерошенная, раскрасневшаяся Натуся вынырнула из кладовки. Светлые брови были сердито насуплены.

— Ведерка моего розового найти не могу!

— В лодочном сарае было! — вспомнил Алевтиныч. — Сенька в нем туда инструменты носил.

Брови Натуси сдвинулись еще больше, Светло-голубые глаза мрачно засверкали. Ведерко, видимо, было любимым и для инструментов не предназначалось.

Сенька грозы благополучно избежал, по крайней мере, в первый момент. Руслана сегодня не было, хотя его выходной значился завтра. Сенька вместо него занимался лошадьми помимо своих обычных дел, и с кухни ушел до того, как назрела буря.

— Синенькое возьми, — предложил Алевтиныч, вставая и открывая холодильник. — Вон, с цветочками.

Достал из холодильника какой-то сверток и заторопился к ангару.

Натуся угрюмо посмотрела на большое синее ведро с ромашками, стоявшее в углу. Оно явно ей не нравилось. Игорь неожиданно понял ее чувства. Вспомнился день на даче, когда у корзины для грибов сломалась ручка, а папа как раз собирался в лес. Он не придумал ничего другого, кроме как взять на замену бабушкин любимый бидон.

Драма разыгралась, когда на перекресток прикатила цистерна с квасом. Бабушка наотрез отказалась признавать квас, принесенный в кастрюле. Сидела, по-птичьи нахохлившись, на табурете и обиженно смотрела в сад. Еле дождались отца. Мама поспешно отмыла бидон после сыроежек, а Игорь дунул что есть сил за квасом и чудом успел: продавец перелил в заветный бидон последние кружки.

— Давай я за твоим ведерком схожу, — предложил он.

Натуся просияла. Она сегодня тоже работала за двоих: у Наташи был выходной по графику. Поход к лодочному сараю отнял бы драгоценное время. А у Игоря хлопот оставалось мало. Он, правда, собирался прибраться в вольерах, и даже с утра перенес туда грабли, но мысль о том, что придется заниматься этим в палящий зной, удручала. Лучше он пока сходит к реке, где веет хоть какой-то прохладой, а за грабли возьмется, когда полуденная жара минует.

Натуся выдала ему ключи от сарая и проинструктировала, как туда идти. Игорь издали видел небольшую речушку, протекавшую за фермой, но до сих пор не познакомился с ней поближе. Сейчас настало подходящее время.

К реке вела узкая тропинка, отходящая от дорожки к ангару. Едва заметная, она вилась по теплой от солнца траве и огибала заросли спиреи. Отсюда уже была видна река, берега которой заросли камышами. Алевтиныч как-то называл ее — то ли Рянва, то ли что-то в этом роде. Непонятное название, доставшееся, наверное, еще от финно-угров. Маленькая речушка, такую не на каждой карте отыщешь.

Игорь прищурился, вглядываясь вдаль. За стволами деревьев, растущих на берегу, виднелась бревенчатая стена сарая.

На берегу действительно было прохладно. Оглушало пение птиц: казалось, вся живность стянулась к воде поближе. Игорь шел неторопливо, разглядывая темную поверхность реки, виднеющуюся среди камышей.

— Молодой человек! — послышался звонкий голос.

Игорь вздрогнул от неожиданности и посмотрел вперед. На ветке ивы, тянувшейся к воде, сидела русоволосая девушка. Ее почти целиком заслоняли ветки, видно было только смеющееся лицо и распущенные длинные пряди.

— Молодой человек! — повторила она. — Вы мне слезть не поможете?

— Помогу, конечно, — пробормотал Игорь, немного сбитый с толку. Ему казалось, что участок у реки тоже принадлежит ферме, и посторонним здесь взяться неоткуда. Но, мало ли, может, девушка случайно сюда попала, гуляя вдоль берега.

Незнакомка громко рассмеялась и протянула руку из-за завесы зелени. Игорь запнулся и покраснел: показалось, что на девушке нет одежды.

«Да она, наверное, в купальнике, — тут же успокоил он себя. — Случайно заплыла, наверное, и с дерева высматривала, как отсюда выбраться».

Он шагнул к дереву, тоже протягивая руку. Девушка улыбнулась еще шире.

— Сто-ой! — раздался отчаянный вопль.

Игорь подпрыгнул на месте. Обернувшись, он увидел Алевтиныча: тот вынырнул из кустов и мчался к ним, на бегу размахивая руками.

Это был первый случай, когда Игорь увидел Алевтиныча, охваченного паникой. Казалось, для него, спокойного, мудрого, такое состояние невозможно. Он открыл было рот, чтобы спросить, в чем дело, но тут Алевтиныч поравнялся с ним.

Цепкие пальцы ухватили Игоря за локоть и резко рванули назад. Сила толчка оказалась немеряная: Игорь едва удержался на ногах. А Алевтиныч сорвал с головы свою шапочку из газеты и гневно замахнулся на девушку.

— Чур меня! — закричал он. — Сгинь!

С дерева донеслось яростное шипение. Ошеломленный Игорь отчетливо увидел острые, как пила, зубы. Громко зашуршала листва, а в следующее мгновение быстрая тень метнулась в воздухе. Послышался плеск. Брызги, полетевшие во все стороны, задели руку Игоря. По воде побежали темные круги.

— Алевтиныч! — закричал Игорь, толком не соображая, что происходит. — Ты чего?

— Сюда глянь!

Алевтиныч снова схватил Игоря за локоть, подтащил к себе и кивком головы указал вперед.

Между тем местом, где они стояли, и деревом, на котором минуту назад сидела девушка, линия берега вдавалась вглубь, образуя провал. У Игоря под ногами был край уступа, а внизу темнела мутная, с грязной пеной, вода.

На лбу у Игоря выступила испарина. Мгновение назад он никакого провала не видел и едва туда не шагнул.

— Что за... — выдохнул он.

Алевтиныч с шумом выдохнул и водрузил шапочку обратно на голову.

— Как тебя угораздило? — сокрушался он. — На русалочий зов пошел, да еще в такую пору!

— В какую пору? — пробормотал ошарашенный Игорь. — Какой еще зов?

— В неделю после Василискова дня от воды надо подальше держаться, — объяснил Алевтиныч. — Нечисть на дно утащить норовит.

— Какая нечисть? — почти закричал Игорь.

Разум отчаянно сопротивлялся увиденному. Как просто было бы объяснить все незатейливым суеверием Алевтиныча! Но под ногами темнел провал, а перед глазами все еще стояли ощеренные, по-акульи острые зубы. А на воде исчезали круги, и никакие пловчихи не выныривали на поверхность.

Игорь растерянно смотрел на Алевтиныча. Тот разглядывал его с каким-то странным, жалостливым и озадаченным выражением, и почесывал в затылке, словно гадал, что теперь сказать. И наконец произнес устало, почти равнодушно:

— Русалка, вот какая. Если не знаешь, что в таких случаях делать, зачем к реке полез?

— Ведерко, — глухим, будто чужим голосом произнес Игорь. — Я ведерко Натусе принести хотел.

И поднял ключ.

Алевтиныч вздохнул.

— Пошли вместе, — велел он. — Не то опять c какой-нибудь дрянью обниматься полезешь.



Игорь отставил грабли и привалился к решетке. После возвращения с реки он работал автоматически, бездумно сгребая сор к ограждению вольера. Мысли были заняты другим.

По пути ему несколько раз хотелось остановиться и заорать, что шагу он дальше не сделает, если ему не объяснят, какого черта здесь происходит. Останавливало и чувство признательности Алевтинычу, и понимание того, что на самом деле ответ хорошо ему известен.

Здесь происходит то же, что и везде. Таинственные обитатели леса, коварные девушки из реки... Просто по какой-то причине они не таятся. И допытываться, почему так происходит, бесполезно. Надо докопаться до разгадки самому.

«А может, я все-таки спятил?» — безнадежно спросил самого себя Игорь. Сказки, выбравшиеся из детства и рассевшиеся на ветках деревьев, не укладывались в голове.

«Это сон? Или я просто неадекватно воспринимаю реальность?»

Петух, державшийся от граблей подальше, заметил перерыв в работе и прохаживался поблизости, постепенно сужая круги. Игорь наклонился и протянул к нему руку.

Удар крепким клювом по пальцам был вполне ощутимым. Реальность воспринималась нормально.



Сначала небо приобрело тусклый цвет нагретого на солнце камня, потом заметно потемнело, и из-за крон деревьев показалась туча. Определенно, в Василисков день северного ветра не было. Хотя все догадывались о приближающейся перемене погоды, надвигающаяся гроза все равно застала ферму врасплох.

Стоя у окна кухни, Игорь гадал, успеет ли он добраться до автобусной остановки. Если и успеет, то до электрички ему все равно сухим не добраться, это как пить дать. Наташа сегодня была выходная, на спасительного Витька с машиной рассчитывать не приходилось. Единственный нашедшийся на ферме зонтик отдали Натусе: ей предстояло добираться на маршрутке до своей деревни, а потом еще пару улиц пробежаться пешком. Андрей давно укатил куда-то по делам, Алевтиныч тихонько пропал, как это обычно за ним водилось: Игорь ни разу не видел, чтобы он приходил или уходил с фермы. Он просто здесь возникал.

Сенька вбежал в дом и объявил, что останется здесь на ночь. Потом посмотрел на Игоря, с унылым видом торчавшего у окна, и предложил:

— Хочешь, тоже оставайся? Я в подсобке на раскладушке лягу, а ты можешь на диване наверху.

— Да я тоже на раскладушке могу, — заикнулся было Игорь: ему показалось неловко по-барски занимать диван.

Но Сенька решительно замотал головой.

— Я буду выходить, проверять, все ли в порядке. Сверху спускаться — лишняя возня.

Оставалось только предупредить домашних. Игорь тяжело вздохнул и полез за мобильником. Маму пришлось заверить, что, во-первых, он не с девушкой, если не считать Пеструшки, загон которой виден из окна, и во-вторых, зубную щетку он купит завтра в ближайшей торговой палатке. Отсоединившись, он вздохнул еще раз. Положительно, взрослеют дети, но не мамы.



Диван в комнатке под крышей оказался удобным. Большой, кожаный, он походил на откормленного зверя, забравшегося наверх и уютно устроившегося среди старых корзин, ящиков и коробок с непонятным содержимым. Сенька перерыл всю кладовку и наконец выудил оттуда колючее шерстяное одеяло зеленого цвета.

— Подушки не нашел, — виновато сказал он. — Хочешь, мою возьми.

— Зачем? — удивился Игорь. — Я куртку сверну.

Одно дело — устроиться без подушки на мягком диване, другое — на старенькой раскладушке.

За окном уже было совсем темно. Грозовая туча наползла на ферму. Время от времени мелькали вспышки молний и урчал гром. Повеяло свежестью и в окно забарабанили тяжелые капли, а уже в следующую секунду на землю точно опрокинули ванну. Казалось, дождь льет не струями, а сплошным потоком.

Игорь завернулся в одеяло. По времени еще было довольно рано, и сначала он хотел почитать какую-нибудь из газет, разбросанных по дому. Но под мерный гул ливня слипались глаза, и он даже не заметил, как провалился в сон.



Иногда гулкий удар сердца будит человека за мгновение до того, как причина для тревоги станет явной. Игорь резко открыл глаза, словно что-то толкнуло его в бок. В следующее мгновение из-за окна донесся протяжный тоскливый вой.

Как воют волки, Игорь слышал только в кино. И все-таки он ни на секунду не предположил, что это собака.

Во-первых, ближайшая деревня находилась дальше, чем лес. Во-вторых...

Во-вторых, он просто не мог представить, что собака способна выть так жутко.

И самое паршивое заключалось в том, что вой раздавался совсем близко.

Тут до Игоря окончательно дошло, что он находится на ферме, где полно кур, козочек и прочей мелочи, справиться с которой волку не составит ни малейшего труда. Что здесь мирно спят в своем уголке Прасковья Аникеевна и Панкратий Евграфович. Что даже суровая Пеструшка — плохая соперница острым клыкам.

Он слетел с дивана, отбросив одеяло и нашарил выключатель. Выскочил на лестницу и сразу заметил, что внизу тоже зажжен свет. Наверняка вой слышал не только он.

— Сенька! — позвал Игорь, свесившись через перила.

В ответ не раздалось ни звука.

Игорь побежал вниз. Дверь в подсобку была распахнута. Одеяло свешивалось с раскладушки на пол, точно его откинули второпях. Сеньки нигде не было видно.

Игорь подбежал к двери и толкнул ее. Она оказалась отперта, но на крючке, где обычно висела связка ключей от хозяйственных пристроек, ничего не было. А жаль: лопаты, грабли, и вообще все, что хоть как-то походило на оружие, хранилось в сарае.

— Сенька! — снова позвал Игорь, выходя на крыльцо.

Снова тишина. Игорь закрыл дверь: уж ее-то никакой волчара отворить не сумеет даже без запора.

В темноте смутно угадывались очертания построек. Стояла тишина. Дождь прошел, даже капли не срывались с листьев. Не доносилось ни кудахтанья, ни блеянья, ничего. Может, ему спросонок померещилось, что вой раздается где-то рядом? Но куда, в таком случае, подевался Сенька? Не показалось ведь одно и то же им обоим?

Игорь спустился с крыльца и медленно пошел вглубь фермы, вглядываясь в темноту. Под ногами вязко хлюпала размокшая земля. По-прежнему было тихо.

Он почти дошел до птичьих вольеров, как вдруг заметил пятно света, метнувшееся в стороне, ближе к ангару. Похоже, кто-то посветил фонариком. Игорь, не раздумывая, кинулся туда.

— Сенька! — позвал он на бегу еще раз. — Сенька, ключи отдай!

Тропинка была совсем узкой. Мокрая трава задевала ноги, сырость пробиралась в кеды. Свет фонарика больше не появлялся. Неужели Сенька пошел дальше, к реке? Ведь неделя после Василискова дня еще не прошла. Конечно, он здесь старожил и наверняка знает о любой опасности. Но на Игоря русалка пыталась напасть средь бела дня. Чего ожидать от этих существ ночью?

— Ты где? — окликнул Игорь, уже не рискуя как следует повышать голос.

Сзади послышался шорох.

Игорь обернулся.

Глаза уже достаточно привыкли к темноте, чтобы разглядеть силуэт, маячивший на дорожке. Никакой это был не волк. Что-то еще крупнее, и не приходилось даже надеяться, что просто «у страха глаза велики»”. Тварь стояла достаточно близко, чтобы как следует оценить ее размеры.

Сдавило горло. Только сейчас Игорь понял, какую непростительную глупость совершил, выскочив на улицу даже без обычного кухонного ножа. Теперь рыпаться не имело смыла: ночная тварь, кем бы она ни была, отрезала дорогу к дому.

«Ангар», — вспомнил Игорь, медленно отступая назад. Он отогнал от себя мысль, что лаборатория наверняка на ночь заперта, а ключ от нее все на той же вожделенной связке, до которой теперь не добраться. Все равно другой надежды у него не оставалось.

Тварь сначала стояла неподвижно, а потом неспешно, словно в нерешительности, шагнула вперед. Коротко сверкнули красноватыми огоньками глаза.

Игорь пятился, заведя руку за спину. Сеньку он больше не звал. А вдруг тот тоже не захватил с собой ничего, кроме несчастного фонарика? Тогда влипнут они оба.

Пальцы коснулись влажного металла, и в первый момент Игорь вздрогнул, будто налетел на что-то чуждое, но живое. Но уже в следующий момент опомнился и зашарил рукой по двери, нащупывая ручку. Тварь снова сделала шаг вперед. Тут откуда-то со стороны послышался сдавленный всхлип. Странное дело: он будто доносился откуда-то сверху. Задумываться над этим явлением было некогда: Игорь нащупал ручку, потянул ее и едва не заорал от счастья, почувствовав, что дверь приоткрывается.

Тварь между тем повернула голову: она тоже уловила странный звук. Воспользовавшись тем, что она отвлеклась, Игорь рывком распахнул дверь.

Полоса света вырвалась из ангара, выхватив из темноты прибитую ливнем траву и взъерошенную могучую фигуру на тропинке. Нет, все-таки это был волк, к тому же ощерившийся. Но почему таких чудовищных размеров?
Но рассуждать было некогда: в следующую секунду Игорь уже влетел внутрь, обеими руками потянул дверь на себя, готовясь держать ее, сколько понадобится... и с шумом выдохнул, увидев засов.

Тяжелый железный болт лязгнул, придавив палец, но Игорь даже не почувствовал боли. Сердце колотилось от ликования, и даже хотелось радостно заорать. Но уже в следующий миг накатило чувство стыда: а как же Сенька? Вдруг это его голос отвлек волка? А может, он тоже успел спрятаться здесь, в ангаре?

Игорь обернулся и оглядел, наконец, место, в которое попал таким неожиданным образом.

Металлические стены, шеренга ящиков с песком. Огнетушитель у входа. Одинокая лампочка под самым потолком. Несколько дверей, обитых железом и закрытых на засовы. Может, здесь найдется что-нибудь, что сойдет за оружие?

Игорь с сомнением посмотрел на огнетушитель. Против того здоровенного монстра с клыками хотелось бы чего-то более внушительного. Струя пены, даже мощная, чего доброго, только разозлит такого противника.

Он пересек коридор, подошел к ближайшей двери, отодвинул засов и заглянул внутрь.

Перед ним оказалась просторная комната, ярко освещенная плафонами. Здесь тоже тянулись ящики, наполненные песком, только эти ящики были металлические, и в них кто-то копошился.

Игорь сделал шаг вперед. Над стенкой ближайшего ящика поднялась маленькая птичья голова со встревоженными круглыми глазами. Нелепо качнулся красноватый гребешок.

— Тихо, малыш, — понизив голос, успокаивающе проговорил Игорь. — Серый волк на улице, он тебя не обидит.

Птенец вытянул шею и слегка наклонил голову, прислушиваясь. Он выглядел таким забавным, что Игорь невольно улыбнулся. Он подошел чуть ближе, заглянул в ящик и с изумлением уставился на странное лысое тельце с неуклюже растопыренными лапками.

— Экий ты чудик, — пробормотал он, присаживаясь на колени возле ящика.

Птенец вертел головой, будто старался поймать взгляд своего нового знакомца. Наконец ему это удалось, и Игорь рассмеялся, с симпатией глядя в озабоченные круглые глазенки. Он осторожно протянул руку и кончиком пальца почесал тонкую шею, едва покрытую куцыми перышками. Птенец тотчас довольно зажмурился и одобрительно взмахнул хвостом. Длинным голым хвостом, как у ящерицы. Что за?..

Сзади скрипнула дверь.

Игорь обернулся. На пороге стояли Сенька, Алевтиныч и Андрей, все трое белые, как мел.

— Игорь, — тихо позвал Андрей. — Пожалуйста, очень медленно встань и иди сюда. Не оглядывайся. На то, что в ящиках, не оглядывайся.

Игорь, растерянно хлопая глазами, поднялся на ноги. Птенец недовольно завозился.

— Иди сюда, — повторил Андрей.

И, едва Игорь оказался у порога, быстро вытащил его в коридор и закрыл дверь.

— Он его гладил, — севшим, будто чужим голосом проговорил Сенька.

Алевтиныч, сопя, запирал дверь на засов.

— Нельзя было? — огорчился Игорь. — Я же не знал, извините. Он славный такой. Но почему...

— Славный, — повторил Алевтиныч, оборачиваясь и глядя на него снизу вверх. — Славный. Вот это тебя и спасло!

Андрей вытер лоб, мокрый от испарины.

— Ну, кажется, пора класть карты на стол, — сказал он.

Алевтиныч и Сенька переглянулись и медленно кивнули.

— Какие карты? — не выдержал Игорь. — Что вы тут химичите в своей лаборатории? Кто цыпленку такой хвост приделал? Зачем?

— Ничего ему никто не приделывал, — сказал Андрей.

— Да я сам видел...

— Хвост у него от природы такой. Это не цыпленок, это василиск.



Некоторое время Игорь молчал. Остальные тоже не говорили ни слова, будто произнесенное вслух заветное слово начисто выжало из них все эмоции.

— Что у вас здесь творится, а? — пробормотал наконец Игорь. — Василиски, русалки...

Тут он встрепенулся. Занятый испуганным птенцом, он совсем позабыл еще кое о чем.

— Волк! — вскрикнул он. — Тут же только что такая зверюга была! Я от него сюда спрятался. Где он?

— Не волк это, — отмахнулся Алевтиныч.

Он подошел к двери, отодвинул засов и распахнул ее.

— Эй! — воскликнул Игорь. — А как вы сюда вошли, если тут заперто?

— Через черный ход, надо полагать, — вздохнул Андрей. — Здесь без запасного выхода никак.

— Вон, видишь? — Алевтиныч, стоя на пороге, кивнул головой, указывая куда-то вверх.

Через дверной проем видно было небо, на котором расползались последние лоскутья туч. Окрашивая края облаков золотистым светом, сияла луна.

— Что я должен видеть? — спросил Игорь. — Ну, луна.

— Не луна, а полнолуние, — сказал Алевтиныч. — И волк твой сидит в сарае. И вообще он не волк, а Руслан.

Снаружи снова раздался сдавленный всхлип, который Игорь уже слышал раньше.

— А это кто? — спохватился Сенька.

Алевтиныч пожал плечами.

— На дереве-то? Кто-то из Глебовых приятелей, надо полагать.

Ранний рассвет застал всех четверых на кухне. Полнолуние истекало еще через пару часов, и Руслан по-прежнему оставался в сарае. Судя по тишине, ему там было вполне удобно. На плите деловито пыхтел чайник, словно оповещая, что сейчас все будет готово. Алевтиныч вертел в руках ситечко с душистыми, одному ему известными травами.

— Это все Глеб затеял, — негромко говорил он. — Нечисть нечисти рознь, а для него все едино. Все враги, всех гнать взашей. Он давно уже злился, что у нас на ферме оборотень работает. Даже то, что Руслана лошади не боятся, в вину ему ставил: дескать, просто в доверие к живым тварям втираешься. Вот и подговорил своих дружков вместе пробраться на ферму в полнолуние и выпустить оборотня из ангара. У нас там, в лаборатории, для него специальная комната была отведена.

— Зачем ему это? — спросил Игорь.

Алевтиныч пожал плечами.

— Как — зачем? Оборотень в волчьем обличье себя не помнит. Кур бы передавил, коз погрыз... Мы бы и прогнали его.

Игоря передернуло.

— Животные бы погибли!

— Именно, — кивнул Андрей. — Для нас это была бы веская причина выгнать оборотня. А для Глеба — вполне приемлемая цена.

— А как он ангар открыл? Ключи ведь хранились в доме.

— Они и были в доме, — подал голос Сенька. — Это я их взял, когда на шум выбежал.

Чайник наконец выпустил струйку пара, возвещающую о его боеготовности. Загремела, подпрыгивая, крышка.

— Сейчас, сейчас, — заворчал Алевтиныч, поднимаясь и выключая газ. — Ишь, точно землю копытом роет.

— Ключ от ангара он, видно, стащил у Всеслава, — сказал Андрей. — Дубликат у него хранился. Он в курсе.

Повисла короткая пауза. Алевтиныч гремел чашками, а Андрей и Сенька смотрели на Игоря.

— Карты на стол, — напомнил тот. — Так в курсе чего был Всеслав?

Андрей вздохнул.

— В курсе лаборатории по выведению василисков. Мы их разводим из куриных яиц... Ну, и из некоторых других компонентов. Можешь считать это разновидностью алхимии.

Игорь с шумом втянул в себя воздух. Вопрос, может такое быть или нет, перед ним больше не стоял. Он уже знал: может.

— Но василиски — опасные существа, — сказал он. — Они убивают взглядом, и...

Он осекся. В памяти всплыли круглые глазенки, вопросительно заглядывающие ему в лицо.

— А почему я не умер? — тихо спросил он.

Андрей криво улыбнулся.

— Не все, что опасное, обязательно при этом злое, — сказал он и мотнул головой, спохватившись, что говорит чересчур абстрактно. — Василиски... Понимаешь, они не профессионалы-убийцы. Они — проекторы энергии...

Он смешался и запустил пальцы в волосы, не зная, как изложить в словах свои мысли. На выручку пришел Алевтиныч, расставляющий чашки на столе.

— Василиски отражают обратно на человека те эмоции, с которыми он к ним подходит, — объяснил он. — Смотришь на него с неприязнью — и умираешь, получив в ответ собственную негативную энергию, помноженную в тысячи крат. Ты на птенца как посмотрел? Как на беззащитного симпатягу. И получил такую дозу милого спокойствия, что даже об оборотне позабыл. Понимаешь?

— Понимаю. Вы их от меня прятали, потому что не знали, как я к ним отнесусь?

— Именно, — кивнул Андрей. — С ними действительно надо быть крайне осторожными. Придешь к ним, будучи просто усталым или раздраженным — и обратно можешь уже не уйти. Василиски могут быть и оружием, и лекарством.

— А остальные? — спросил Игорь. — Девчата наши?

Сенька хмыкнул. Андрей наконец заулыбался.

— Ну, тут такое мимими начинается... Мы их туда пореже пускаем, чтобы совсем нам птенцов не избаловали, — сказал он.

— А Глеб о них знает?

— Чур меня, — пробормотал Алевтиныч. — Знал бы он, что там, он бы их выпускать полез, а не оборотня. И мы бы утром от него один пепел нашли.

Игорь передернулся. При всей злости на Глеба с его изуверским планом такой участи он ему не желал.



Всеслав приехал вскоре после восхода. Он уже знал обо всем, что произошло ночью. Вряд ли ему честно рассказал о своей затее Глеб. Как выяснилось, он так и сидел в лесу вместе со своим приятелем, пока их менее расторопный дружок спасался на дереве. Всех троих отправили восвояси, и, кажется, добродушный, мягкий Сенька кому-то от души добавил скорости ногой. Игорь сильно сомневался, что Глеб поделится с дядей результатами своей неудачной кампании. Может, Андрей связался с лесником по телефону. А может, у того были свои способы узнавать, что где стряслось.

— Простите за дурня, — сказал он, стоя на пороге кухни и обводя взглядом Андрея, Алевтиныча, Сеньку и Игоря. — Надеялся я, что у него здесь дурь из головы выбьет, да видно, поздно. Жаль. Я надеялся его преемником сделать. Ну да ничего, у младшей моей сестры Ванька растет. Вот он парень правильный. Скоро к себе его заберу.

У него за спиной показался Руслан. Игорю еще не доводилось видеть его таким бледным. Черные волосы были всклокочены, под глазами темнели круги. Всеслав обернулся и сгреб его за плечи своей лапищей.

— Ты как, в порядке? — участливо спросил он.

Руслан коротко кивнул и покосился на Игоря. Андрей перехватил его взгляд.

— Игорь в курсе, — сказал он.

— Да? — Руслан с сомнением посмотрел на Игоря.

— Все нормально, — сказал Алевтиныч. — Я тебе потом расскажу.

— Всеслав, чаю выпей, — предложил Андрей.

Он поднялся на ноги и потянулся за еще одной чашкой.

Всеслав мотнул головой.

— Спасибо, сейчас не успею. Мне обратно пора, Глеба в город отправлять.

— А те двое? — вырвалось у Сеньки. Видно, даже отвешенный кому-то из недругов пинок не утолил его жажду справедливости.

Всеслав криво усмехнулся.

— С ними в лесу тоже есть кому потолковать. Не волнуйся, сюда они больше не сунутся.



— Сейчас, сейчас, — пробормотал Игорь, совком пересыпая корм из бака в металлический лоток.

Перчик беспокойно запричитал и затеребил руку Игоря клювом, будто подгоняя. Наконец он дотянулся до зерносмеси и принялся заглатывать ее с такой жадностью, будто его целую неделю дразнили пустой кормушкой. Это не помешало ему подкараулить момент, когда Игорь выпрямился, и ухватить его клювом за штанину.

— Ладно, не жадничай, — засмеялся Игорь, осторожно высвобождая ногу. — Остальные тоже есть хотят.

Из других ящиков, взволнованно пища, тоже выглядывали василиски. Игорь пошел вдоль ряда, наполняя кормушки одну из другой.

За минувшие три месяца птенцы изрядно подросли, хотя все еще неуклюже шлепали по бетонному полу, выбираясь из ящиков. Они переваливались с боку на бок и бестолково махали змеиными хвостами, пытаясь рулить. Перчик, первый встреченный Игорем василиск, так и остался его любимцем. Кормление Игорь начинал именно с него, а если пробовал нарушить этот обряд, Перчик вопил так, что закладывало уши.

Игорь вытряхнул остатки смеси в последнюю кормушку, но пути к выходу задержался: соскреб со стен последние крупинки и ссыпал их Перчику. Потом запер дверь лаборатории и вышел из ангара.

День был ярко-солнечный, хотя от земли уже едва уловимо тянуло прохладой. Листва поблескивала золотом, точно красавица покачивала руками, любуясь новыми перстнями. В вольерах бодро орал кто-то из петухов, добродушно переругивались Сенька с Пеструшкой.

Во двор медленно, задним ходом, въезжал грузовик. Руслан выглянул из кабины, осмотрелся и снова скрылся из виду. Грузовик добрался до площадки на углу дома и остановился.

С крыльца спустились Андрей с Алевтинычем.

— Пополнение? — спросил Игорь, подходя к ним.

О том, что на ферме прибавится жильцов, разговоры ходили уже с неделю. Руслан укатил за новыми постояльцами с самого утра, до того, когда остальные подтянулись на работу.

Руслан выскочил из кабины и открыл кузов. Вместе с Андреем они вытащили первый же проволочный ящик и бережно поставили его на землю.

За спиной у Игоря раздался восторженный визг. Подпрыгнув, он обернулся.

С крыльца, вереща, скатились Наташа и Натуся. Они кинулись к ящику, сели перед ним прямо в дорожную пыль и разохались. За решеткой топтались, взволнованно озираясь по сторонам, пушистые курочки, больше похожие на невиданных зверьков, чем на птиц.

— Китайские шелковые, — объявил Алевтиныч.

Игорь невольно усмехнулся, представив, какие эмоции будут отражать василиски, вылупившиеся из яиц таких куриц.

Андрей и Руслан сгрузили следующий ящик.

— Ку-ка-ре-ку! — грянул воинственный клич над двором.

В высоком ящике, приосанившись, стоял здоровенный петух с пестрыми крапинками и с длинной бородой. Он свысока оглядывал новые владения, готовясь разобраться с каждым, кто окажется ему не слишком рад. Таких кур Игорю видеть еще не приходилось.

Алевтиныч крякнул, стянул с головы шапочку из газеты и поскреб в затылке.

— Орловский, — определил он, и, чуть помолчав, прибавил: — Бойцовый.