Василий и Люки Мироздания

Дождь, который шел третьи сутки, окончательно размыл границу между тротуаром и проезжей частью, превратив всё в серо-бурое месиво. Именно в эту жижу Василий и вылил остатки вчерашней бражки, скривившись от похмельной тоски. Город не просто мок — он разлагался, и Василий, как санитар этой помойки, чувствовал это каждой клеткой своего пропитого тела.

— Вася, давай быстрее! — позвал из люка молодой голос. — Тут течет как из ведра!
— Не течет, а капает, Коля, — мрачно буркнул Василий, спускаясь в темноту. — Учи матчасть. Из ведра — это если бабахнуло по магистрали. А это так, сопля.

Теплотрасса встретила их привычным смрадом влажности, ржавчины и чего-то невыразимо сладковатого. Коля, стажер с горящими глазами, тыкал фонариком в струйку, сочащуюся из свища на старом стыке.

— Никак не пойму, откуда, — растерянно сказал он.
Василий молча отодвинул его, потрогал стену ладонью, потом постучал костяшками пальцев. Звук был странный, слишком глухой для чугунной трубы.

— Дай лом, — бросил он коротко.

Он упер лом не в свищ, а в сам люк, что-то подсчитал про себя и рванул на себя с привычной, выверенной годами силой. Раздался скрежет, от которого свело зубы. Люк сдвинулся на пару сантиметров. Не вонь сероводорода, а густой, пьянящий запах корицы и старой бумаги ударил им в лица.

— Что это? — прошептал Коля, широко раскрыв глаза.
— Вентиляция, — буркнул Василий, но сам притих. Он заглянул в щель. Вместо знакомого колодца уходила вниз аккуратная кирпичная спиральная лестница, освещенная мягким сиянием, источник которого было не видно.

В голове Василия само собой всплыло лицо старого Питера, его наставника, вечно пьяного философа от сантехники. «Люки, Вась, они не все ведут куда надо. Иные — куда нужно. Тыцнешь в нужное место — попадешь в нужное место. Только не тычь зря».

Он тыцнул. И, похоже, попал.

Питер жил в старой котельной, похожей на логово безумного алхимика. Повсюду валялись старые трубы, вентили, манометры, а на стене висела огромная, промасленная схема городских коммуникаций, испещренная странными значками.

— Говори, старик, что это было? — уставясь на Питера, потребовал Василий.
Тот хитро прищурился, отхлебнул из горла.
— Мироздание, Вась, оно дырявое. Как старый башмак. А мы, сантехники, — сапожники. Кто-то же должен латать. Одни дыры ведут в подвал, другие... в иные подвалы.

Он показал на свою карту.
— Вот тут, — ткнул грязным пальцем, — Мир-Свалка. Туда все наше дерьмо и проваливается. А вот тут — Мир-Офис. Скучный, серый. Клерки, думают, что они в раю, кофеек пьют. А это — Мир-Хрущевка. Бесконечный коридор с одинаковыми дверями. Туда души бюрократов попадают.

Василий молча слушал, чувствуя, как похмельная тревога сменяется странным, забытым чувством — интересом.

Они стали исследовать. Коля тащил с собой блокнот и записывал все с восторгом первооткрывателя. Василий шел первым, с своим верным «Зубром». Миры оказывались убогими и абсурдными.

В Миру-Свалке они едва не утонули в волне старого пластика и обломков мебели. В Мире-Офисе их чуть не записали в уборщики и не заставили мыть полы. А в Мире-Хрущевке они три часа искали выход, пока Василий не заметил, что все таблички на дверях — фальшивые.

Новость о дырявых люках быстро дошла до их бригадира Сергея, человека с нюхом на прибыль.
— Ребята, да это же золотое дно! — он сиял. — В мир эльфов — соляру качать! В мир клерков — сеть фастфуда открыть! Монополия!

А потом пришли они. «Уют и Гниение». Новые хозяева городских сетей. Люди в чистых касках и с плазменными резаками.

— План модернизации, — безразличным тоном объявил инженер. — Все старые люки — под герметизацию. Бетон, сталь. Никаких течей.

Питер пытался им объяснить, кричал что-то о балансе, о давлениях, о том, что нельзя. Они вежливо отодвинули старика. Он оступился и упал в тот самый люк, что пах корицей. Люк с грохотом захлопнулся. Когда его снова смогли открыть, под ним была лишь привычная, залитая водой бетонная шахта.

Василий молча смотрел на место, где исчез его наставник. В кармане он нашел переданный в последний момент старый латунный переходник — «ключ» Питера.

В тот же вечер город затрясся. Из люка на площади ударил фонтан кипящей грязи. Из другого, возле мэрии, выползли офисные клерки-зомби в рваных костюмах, мычащие что-то про дедлайны. «Уют и Гниение» пытались заваривать их, но новые люки проявлялись в других местах. Система давала течь.

Василий понял, что пора. Он нашел Колю.
— Поехали. Кончать это.
— Спасать мир? — воодушевился стажер.
— Закрывать балаган, — поправил его Василий.

По карте Питера они нашли центральный узел — нелюк, а огромный, ржавый клапан времен Сталина, скрытый в глубине старого коллектора.

— Держи! — крикнул Василий, упираясь «Зубром» в маховик. Коля налег сверху.

Клапан с скрежетом стронулся. Из всех труб вокруг послышался нарастающий гул. Где-то далеко рухнула какая-то стена, кто-то вскрикнул. Клапан повернулся до конца с оглушительным, финальным ХЛОПКОМ.

И наступила тишина. Тот странный гул, что всегда стоял в коллекторе, исчез. Порталы захлопнулись.

Они сидели на холодном бетоне, молча передавая друг другу горло бутылки с дешевым портвейном. Всё было кончено.

Василий дополз до дома под утро. Дверь открыла Маша. Лицо ее было искажено привычной гримасой злости.
— Где пропадал? Молоко купил? — выпалила она.
Василий молча посмотрел на нее, на кухню, на протекающий кран. Он полез в карман, где лежал «Зубр» и латунный «ключ» Питера. Его пальцы наткнулись на что-то еще. Небольшой блестящий гаечный ключик из Мира-Офиса.

— Нет, — тихо ответил он.
— Ну вот и иди сейчас же, купи! — взвыла Маша.

Василий не пошел. Он подошел к раковине, посмотрел на старую, разъеденную гайку. Подобрал ключик. Идеальная посадка. Пол-оборота. Течь прекратилась.

Он впервые за долгие годы что-то починил дома.

Конец ;)