Вечер

Я очнулся. Я стоял на покрытой плиткой пешеходной дорожке большого проспекта. На краю дорожки были аккуратно высажены деревья. Стоял летний день, но было прохладно, небо было серым и солнце скрылось за облаками. Время было явно за полдень, и улица была пустынна. Вдали маячил прохожий, но кроме него не было никого. Многоэтажные дома возвышались по краям улицы.

Почему-то я не мог вспомнить, как я сюда попал, и какой сегодня день. Место казалось мне странно знакомым, но в то же время неправильным. Я огляделся по сторонам, и мне показалась, что одного из высотных зданий здесь не должно было быть.

Привычным жестом я потянулся в карман за телефоном - чтобы узнать где я, но не обнаружил ни телефона, ни кармана. Я осмотрел себя. Я оказался одетым в формальный чёрный костюм с лакированными туфлями. В карманах у меня не было ничего, и левый бок был сильно испачкан грязью. Я попытался оттереть грязь, но почему-то она не поддавалась и мои движения оказались странно неуклюжими.

Я вздохнул и пошёл вперёд по улице, пытаясь догнать далёкого прохожего. На это ушло некоторое время. Поравнявшись с прохожим, я тронул его за плечо, и попытался забрать вопрос, но прохожий, увидев меняя, почему-то побледнел, закричал и бросился бежать. Вскоре он исчез во дворах. Это очень удивило меня, я осмотрел себя ещё раз, и обратил внимания что кожа рук у меня была странно бледной.

За спиной у меня зазвучала приближающаяся сирена. Я обернулся.

По абсолютно пустой улице в мою сторону гнал чёрный фургончик неизвестной мне модели и с мигалками. Полиция? Он затормозил рядом со мной, со скрежетом шин и чуть-чуть не врезался в тротуарное дерево. Из него выскочила группа вооружённых людей, похожих то ли на ОМОН, то ли на спецназ, то ли на группу “охраны” демонстраций. Они были в полной экипировке - в шлемах, бронежилетах, с прозрачными пластиковыми щитами и дубинками. Их было человек десять, и несколько из них несли странные длинные рогатины, похожие на старинные ухваты для печи. По ухватам искрилось электричество. Замыкал группу небольшого роста парень с ранцем, из которого торчали антенны, в такой же экипировки, но без щита. Радист, что ли?

Группа взяла меня в кольцо, отгородившись от меня щитами и нацелив на меня “вилы”. “А что, собственно, происходит?” попытался я спросить, но мои слова проигнорировали. Один из бойцов-“омоновцев”, судя по всему, старший по званию, что-то спросил у парня-”радиста”, и тот навёл на меня странное небольшое устройство, которое тут же начало пищать. Он ответил “старшему”, тот покачал головой, и что-то рявкнул в мою сторону. Угрожающе. Я внезапно осознал, что не понимаю ни слова.

Окружённый “омоновцами”, я стоял на пустынной улице, и внезапно заметил, что гости слегка светятся. Светятся зеленоватым оттенком, который был бы почти невидим, если бы не пасмурный день. Стена из щитов дрогнула, и электрические вилы угрожающе дёрнулись в мою сторону. Я обнаружил, что тяну руку в сторону одного из гостей, того, который светился чуть сильнее, других. Кто-то взволнованно что-то сказал, командир что-то буркнул в ответ. Почему-то во мне начинала закипать злость.

Кто все эти люди? Почему они взяли меня в кольцо? Что им от меня надо? Почему я не могу просто пройти по улице, почему они преградили мне путь? Да как они смеют, ведь я…. Я легонько толкнул щит одного из “омоновцев” рукой. Щит покачнулся, и с другой стороны меня тут же ткнули электроухватом в ребро. Он заискрил но удара током я не почувствовал. Я внимательно посмотрел на свою руку, и удивился, насколько бледной, неестественно белой, была кожа.

***

Вдали зазвучала ещё одна сирена, и длинный чёрный автомобиль, напоминающий лимузин, подъехал и остановился с визгом тормозов, чуть не врезавшись в фургончик полиции.

Его двери распахнулись, и изнутри выскочило двое. Один был худой и высокопарый, второй - низкий и толстый, в обшитой золотом рясе, при этом он что-то жевал. Они выглядели как два священника разных направлений - православный поп и католик. Глядя на них, я хорошо толкнул ближайший ко мне щит ногой. Стоящий за ним полицейский крякнул. Толстый поп вытер руки, бросил на землю обёртку от чего-то и схватился двумя руками за здоровенный позолоченный крест, висящий у него на шее. И затянул что-то напевное и религиозное. Ничего не произошло. Священники переглянулись, и худой повторил действо, и, наведя на меня свой стальной католический крест, поставленным голосом что-то начал читать. Я приложился плечом к ближайшему щиту, и чуть не сбил человека за ним с ног, на что полиция среагировала - на моём поясе сомкнулись несколько “вил”, заискрили, но удара током я почему-то опять не почувствовал. Худой священник закончил своё “обращение”, и опять ничего не произошло. Я, внезапно, сильно разозлился.

Набрав воздуха в лёгкие, я издал громкий рык или рёв, и со всей силы ударил кулаком по ближайшему щиту. Щит треснул, и державший его “полицейский” упал. Я схватил другой щит, дёрнул на себя, и смачно врезал в грудь полетевшему на меня бойцу. Затем со странной лёгкостью, поднял его над головой и бросил в сторону двух священников. Толстый неожиданно ловко увернулся и резво отпрыгнул в сторону, а вот худого сбило с ног, он упал и остался лежать. Оставшиеся пытались меня удержать вилами, и включили электроразряд на полную мощность. Я увидел как с моих рук пошёл дым, но почему-то мне не было больно. Я снова взревел, вырвал из рук одного из полицейских вилы, и бросил их в толстого попа, и в этот раз попал.

А дальше была драка. Почему-то я был сильнее, чем помнил себя раньше, почему-то внезапно легко было разбрасывать тренированных молодчиков в снаряжении, почему-то легко трескались их щиты, ломалось их снаряжения, и хрустели их рёбра и конечности, почему-то легко оказалось перевернуть их фургончик и оторвать ему дверь, и почему то когда их командир начал стрелять в меня в упор из автомата, меня это не остановило. Я расшвыривал кидавшихся на меня людей в броне, ломал их щиты, их электрические вилы, и всё ярче виделось мне манящее свечение вокруг них, и всё сильнее кипела во мне злоба, и я пытался их догнать, порвать, растерзать, уничтожить, я бросал их, ломал их, и какой-то странный вёрткий парень всё крутился вокруг и что-то выкрикивал, и вот я уже повалил на землю командира, который тщетно пытался защититься своим автоматом, который я погнул, и всё пытался я дотянуться до его шеи зубами, и укусить пульсирующий на его шее зелёный свет, когда, внезапно, всё остановилось.

Молодой голос громогласно произнёс какую-то странную фразу вроде “Ist ern erstad ominus arrraltagonium” и внезапно, как будто включили свет. Моя ярость улетучилась, сияние вокруг “полицейских” ослабело и стало почти невидимым, и я заметил, как на меня надевают какой-то амулет. Подо мной оказался командир, без шлема, с окровавленным лицом. Судя по всему я пытался вырвать его горло.

“Что, очнулся, гнилой придурок?” сказал командир. В этот раз я его понял. “Слезай!”. И легко сбросил меня в сторону. Я шмякнулся на землю, не почувствовав боли. Кто-то стонал на земле, у дерева сидел один из полицейских и держал явно сломанную руку. А передо мной стоял странный парень лет 25. В джинсах и кожаной куртке, с которой свисали десятки медальонов на цепочке, каждый из них с разным причудливым символом. В левой руке у парня был пластиковый пакет с незнакомой мне эмблемой магазина. “Лежи, не дёргайся” ухмыльнулся в мою сторону парень. “И не кидайся на них больше”. В правой руке он держал банан.

Я посмотрел на улицу за ним и увидел перевёрнутый на крышу полицейский фургон. И это тоже я? Краем уха я слышал, как Командир ругается и расспрашивает о пострадавших. К парню подошли двое священников. Сухопарый католик был бледен и хромал,, а толстый поп что-то жизнерадостно ел откуда-то взятый гамбургер, хотя при этом у него на лице красовался здоровенный фингал. А, это я ему его поставил. Вилами.

“Что это за конфессия была, уважаемый?” прокряхтел католик. “А, это?” Ответил парень с пакетом. “Хорошо же он вас потрепал, однако”, добавил он, посмотрев на священника. Жующий поп подошёл поближе. “Это,” сказал парень и покачал головой, “имя лучше не произносить. Чревато. 27й из скрытых сил”. Католик нахмурился. “Музыка и знание?” спросил Католик. “Не” покачал головой парень “всезнание, познание и границы”. Католик отшатнулся. “Поэтому и имя лучше не произносить. Внимание обратит.” ухмыльнулся парень. “Так он что,” спросил жующий Поп, - “сектант?” и ткнул в мою сторону замасленной бумагой с половиной гамбургера. Парень с пакетом покачал головой “Агностик. С ними всегда так. Не поймёшь, кто покровительствует, перебирать приходится”. “Клятые сомневающиеся” осуждающе кивнул головой Поп.

Я заметил, что у меня в глазах темнеет. И вскоре я выключился.

***

Я очнулся перед какой-то дверью, в обшарпанном коридоре. Коридор напоминал не то больницу, не то какое-то старое советской помещение бюрократической направленности. Стены были покрашены зелёной краской до уровня плеча, а на стене висел плакат “не курить”. Я сидел на лавочке, по краям от меня сидели двое бойцов из предыдущего “омона”, а передо мной, как тигр в клетке, расхаживал Командир. Голова его была забинтована и сам он был в дурном настроении.

“Ну что, очнулся, гнилая твоя башка?” он повернулся ко мне. “На кой ты мне столько бойцов перепортил? Две трети теперь на больничной койке, подразделение не работоспособно. Фургон зачем перевернул? Техника зачем укусил? Он теперь плачется, боится, что обернётся. Парню 19 лет всего, и жена его родить должна скоро.” Он сплюнул на пол.

Мне было почему-то стыдно. Командир достал папироску, зажигалку, и затянулся, встав под знаком “не курить”. “Теперь жди, пока тебе всё разъяснят”, продолжил он. “Всегда с вами, придурками, вот так.”, сказал он и сплюнул. Я потупил взор и посмотрел на свои руки. Это были руки скелета. Без кожи, мышц, непонятно как скреплённые кости. Я пошевелил пальцами. На костяных запястьях были надеты светящиеся браслеты. Они были похожи на наручники, вот только светились нездоровым бледно-жёлтым светом. Я посмотрел на свои ноги, и понял, что деловой костюм оказался полусгнившими тряпками.

Командир хмыкнул “что, иллюзия пропала? Хоть дел то особо не успел натворить. Попал ты. Чёрта у тебя денег хватит счёт оплатить”. Над дверью загорелась лампочка. Она открылась и из неё вышли два так же тяжело экипированных бойца, которые тащили за собой на цепи фигуру в чёрном балахоне. “Твоя очередь теперь”, сказал Командир, сидевшие по сторона встали, потащили меня за собой и мы вошли в кабинет. Командир остался снаружи.

Внутри был заваленный бумагами кабинет, в центре которого стоял тяжёлый стол, за которым восседала увесистая дама неопределённого возраста. “У меня перерыв!” возмутилась властительница кабинета, на что один из бойцов буркнул “этот срочный”. “Перекусить не дадут!” возмутилась дама, но потянулась к стопке документов на столе, и достала оттуда папку.

“Присаживайтесь, “гражданин”” недружелюбно буркнула она, перелистывая содержимое папки. Она остановилась, закрыла папку с хлопком, и уставилась на меня. Я сел на стул, всё ещё в “наручниках”. Бойцы стояли сзади.

“Итак, мы вас нашли” сказала мадам, глядя на меня. “Смерть от респиратурной инфекции, в 2022м году, родственников нет, детей нет, возраст 43 года на момент смерти, не женат” Пауза. “Звали вас ****** ******”, продолжила она, и почему-то я не мог услышать это имя, “но вам это говорить бесполезно, из-за запрета, так что дадим новое имя или номер.”. Ещё одна пауза. “Вы из мёртвых восстали.” Я дёрнулся и попытался встать. Один из бойцов вцепился в моё плечо и усадил назад на стул. “А что вы мне тут личико удивлённое делаете? Вот, убедитесь”. Мадам залезла в ящик стола и достала оттуда небольшое зеркало, размером с книгу. Потом показала его мне. Из зеркала на меня смотрел череп. В глубине глазниц черепа было лёгкое свечение, как два уголька. Я хотел что-то возразить, отражающийся череп открыл рот, и мадам поставила зеркало на стол. “Нет, это не трюк. Вон сервант слева стоит, посмотрите туда”, и показала на шкаф слева от меня. В шкафу стоял какой-то пыльный хрусталь и за ним была зеркальная стена. В стене отражался скелет. В тряпках, обрывках чёрного парадного пиджака и рубашки под ними. Я опять попытался встать, и боец за спиной опять толкнул меня вниз, назад на стул.

Мадам продолжила. “У меня перерыв и дела, так что не будем тянуть время. И вы не один такой”. Она открыла папку, и перелистнула пару страниц. “Сейчас у нас 2078й год, и с вашей смерти прошло 56 лет.”. Она перелистнула несколько страниц. “Государство о вас позаботиться”, продолжила она, пожав плечами, как будто подразумевая “непонятно, зачем”, и продолжила “только вот затраты на ваше задержание надо будет оплатить”. И внезапно улыбнулась. А вы хорошо повеселились при задержании, ущерб оценён в 13 миллионов рублей, а ещё у вас ипотека в юни банке не закрыта, на неё штраф набежал с пенями… и должны вы теперь в общей сложности… 38 миллионов рублей. Ну выплатите как-нибудь, я думаю, куда ж вам деваться”. Я снова попытался встать, и меня снова усадили назад на стул. “Не рыпайся”, буркнул стоящий справа боец.

“А, и обязанности у вас… вам квартиру-склеп выделят, удобства вам всё равно не нужны, на публике без маски и перчаток появляться нельзя - народ вас пугается. Маску получите на выходе, и комплектную робу, одежду, то есть, вместе с перчатками. Маска дорогая, не ломайте, не теряйте, платить за утерю”. Она достала какие-то бланки, что-то начала заполнять от руки. “Медальон с вами слился и будет чем-то вроде паспорта”. Я сдвинул в сторону кусок тряпки и посмотрел в зеркало. Так и было. Надетый ранее медальон стал частью моей грудины. Мадам закончила писать и протянула мне пачку бланков. “Если возражений нет, сделайте отметку о принятии именного номера и согласия на выполнения обязательств”. На бланке были страницы мелкого текста с огромным количеством сносок. “Кстати, отказ будет означать заключение”. Я открыл рот, и собрался спросить, но боец, стоящий справа, ответил на ещё не заданный вопрос. “В бетон закатают. И в морозильник”. Я задумчиво посмотрел на пачку документов.

***

В конце концов, бумагу пришлось подписать.

Молодчики из группы успокоения проводили меня к выдаче, где мне выдали старую, потрёпанную одежду - брюки, пиджак, шляпу, шарф, ботинки, пара белых перчаток и маску. Перчатки были чем-то наполнены, и на моих костлявых ладонях создавали иллюзию рук. Маска же была похожа на карнавальную, и скрывала лицо полностью, без прорезей для глаз и была сделана из чего-то похожего на белый горный камень, но, надев её, я почему-то всё так же прекрасно видел. Под присмотром бойцов, я надел на себя всё это облачение и осмотрел себя в зеркале. Моё отражение было похоже на потрёпанного, худого, костлявого человека. Шарф и маска скрывали большую часть моих костей, а к шляпе была прикреплена тканевая завеса, которая закрывала череп. Маска была непрозрачная и без черт лица - просто гладкая поверхность.

В конце концов примерка закончилась. Я понуро поплёлся на улицу, где меня ждал Командир. “Что, гнилой придурок, попал на деньги? Говорил же, чёрта с два расплатиться сможешь. Некрогражданин хренов”. Он бросил окурок на землю “Залазь в машину, нам тебя ещё в склеп тащить. И потом расстаёмся.”.

Мятый чёрный фургончик, с к кое как прикреплённой на место дверью ехал по улицам. Улицы были странно пустынны, и всё больше и больше я замечал изменений. Зданий, которых не было раньше, домов, которых не стало, ремонт. На стене красовалась предвыборный плакат, половина которого была оторвана. Мой взгляд задержался на нём, но я не успел разглядеть плакат, прежде чем он пропал из виду.

Через несколько минут Командир заявил, “Всё, приехали”, фургончик остановился, и мы вышли наружу. Передо мной возвышалось уродливое серое здание, без оформления. На двери висела табличка. “Некрополис номер 6”. Окна были забиты решётками. Внутри оказалась бабулька вахтёрша, которая дала мне ключи от комнаты (”116я”!), после чего бойцы удалились. Жилище моё оказалось пустой бетонной коробкой, в которой был только душ, стоячая вешалка, одна розетка и больше ничего. Ни газа, ни отопления. На полу лежала картонная коробка формой и размером напоминающая гроб. Внутри неё оказалась мятая синтетическая тряпка не первой свежести. Других “постояльцев” по дороге я не видел.

Я подопнул коробку к окну, кинул полученную папку с документами в угол, лёг в коробку и задумался. Я пролежал в раздумьях несколько дней.

***

В конце концов, я встал, оделся и решил выйти на улицу. Бабка вахтёрша внизу крикнула мне “чтоб к девяти вернулся!”, я вышел на улицу и пошёл по пустынной улице куда глаза глядят. Людей на улицах не было.

Моё бесцельное брожение привело меня к мосту-виадуку, под которым проходила трасса. Я поднялся по мосту, встал на его середине и посмотрел вниз, на дорогу под ним. По дороге время от времени проносились грузовики непонятной модели, на огромной скорости. Водителей в них не было видно. Я посмотрел вниз, посмотрел на грузовики, и перекинул ногу через перила.

“Ты это брось” внезапно сказал мне сиплый голос.

Я оглянулся. Передо мной стоял бомжеватого вида пожилой дедок с метлой и ведром. “Дворник”, подумал я.

“Кому потом вашего брата с асфальта отскрёбывать? Мне!”. Сказал Дворник. “Да и грузовики эти дорогие. А кто за ремонт платить будет?” Дворник прищурился. “А ты будешь платить, Кощей ты наш Бессмертный. Впечатаешься в лобовое стекло и пол-грузовика раскорячит. А платить тебе”. Дворник улыбнулся. “Ты думаешь, это конец? Да нет, ты просто восстанешь ещё раз, и если будешь дальше чудить, закатают тебя добры молодцы в бетон”.

Я подумал и передумал прыгать. Я перекинул ногу назад на поверхность виадука, и облокотился на перила, глядя на дворника. Дворник вздохнул.

“Странные времена пошли. Помню здесь толпы народа ходили, так теперь нет никого. И улицы пустые. Машины редко ездят, и лишь ваша братия Кощейская мельтешит иногда.” Он вздохнул, достал пачку сигарет, вытянул одну сигарету, и начал хлопать себя по карманам, наверное в поиске спичек.

“Пропадают люди куда-то, а куда - никто не знает. И в новостях всё говорят, что всё хорошо. Только вот людей на фоне в новостях видно все меньше и меньше. У тебя зажигалки нет, Кощей? А то я свою куда-то дел.” Я отрицательно мотнул головой.

“Неразговорчив ваш брат. И чёрт его знает, с чего началось это всё. С выборов вроде. В штатах сначала, потом у нас, кандидат в маске вышел, вроде твоей. Болен, сказали, а потом только мы уже поняли, что к чему. Лет пятьдесят назад это было. И всё этот цирк продолжается”. Дворник вздохнул и мотнул головой в сторону одного из зданий. Его стены были обклеены предвыборными листовками. “Ладно, пойду я, Кощей. Что с тобой говорить, и зажигалки у тебя нет. Не прыгай. Ругаться буду, если тебя придётся с дороги отшкрябывать…”, сказал дворник и ушёл.

Я спустился по лестнице моста и подошёл рассмотреть плакаты поближе. На меня смотрело знакомое мне лицо. То самое, которое я видел на многих выборах раньше, при жизни. Неизменное. Теперь в форме фарфоровой маски. На плакате было написано “Наш выбор 2078”. Судя по дате, выборы уже закончились.

Я огляделся по сторонам, и заметил, как на земле что-то блестит. Это оказалась зажигалка. Возможно та самая, которую потерял дед-Дворник. Я поднял её, посмотрел, и внутри всё ещё было видно горючее. Я щёлкнул ей несколько раз, пламя наконец загорелось. Я посмотрел на него несколько секунд, затем потушил зажигалку, положил её в карман и посмотрел на небо и задумался о предстоящем мне пути.

Небо приобретало багровый оттенок. На улице не было не души.

Наступал Вечер.