Вечная Маша и Орешник

Астраханская область, полигон Капустин Яр,

20 ноября 2024 года.

Юная блондинка, из тех, которым не продают сигареты и спиртное, закурила у ангара, глядя, как солнце садится за горизонт, окрашивая степь в багрянец. Рядом гремела техника: военные грузовики тащили на стартовую площадку что-то, укрытое брезентом. Даже под тканью угадывались угловатые формы — гиперзвуковой блок с характерным клином, как у «Циркона», но мельче.

— Эй, барышня, здесь закрытая зона! — К ней подошёл офицер с нашивкой «Роскосмос», но, разглядев её пропуск с грифом «Допуск-XXХ», смягчился. — Вы... из московского НИИ?
— Я из всех НИИ, — Маша потушила окурок о сапог. — Где ваш начальник? Мне поручено проконтролировать «Орешник».

Офицер замялся. «Орешник» — проект, о котором даже в закрытых чатах не шептались. Ракета с гиперзвуковым планирующим блоком, способным маневрировать в атмосфере на скоростях махов под пятнадцать.

Испытания прошлого года провалились: блок разрушился при входе в плотные слои. Теперь пробовали новую композитную керамику.

— Начальник полигона на совещании. Если хотите, пройдёмте к стенду.

Ангар №3. 23:08.

Инженеры в защитных костюмах возились вокруг блока, напоминавшего серебристую стрелу. Маша, надев очки, подошла ближе:

— Термостойкое покрытие?

— Керамика с углеродным волокном, — ответил молодой техник, не поднимая головы. — Теоретически выдержит до 2500°C.

— Теоретически? — Она провела пальцем по ребру блока. — В 1944-м немцы так же «теоретически» рассчитывали свои Фау-2. Знаете, чем это закончилось?

Техник покраснел:

— Вы... вы знаете про те испытания?

— Видела, как они падали на Лондон. И как потом Королёв их модернизировал. И как запускал в космос.

В углу ангара зазвонил телефон ЗАС. Начальник полигона, полковник Ермаков, крикнул:

— Все по местам, код "красный", изделие на старт! Готовность - час!

Бункер управления полигоном,

21 ноября 2024 года, 01:45.

— Учебная цель — полигон Кура на Камчатке. Дальность — 5700, — докладывал оператор.

— Температурные датчики готовы? — Ермаков нервно теребил ручку кресла.

Маша стояла у монитора с данными телеметрии. Её камень в кармане слабо пульсировал — верный признак, что сегодня что-то пойдёт не так. Она набрала закрытый номер Верховного...

— Товарищ полковник, вас к телефону, — Ермаков был готов разорвать малолетнюю нахалку, вырвал у нее из руки трубку. И подавился матерной тирадой.

— Слушаю, товарищ Верх...— он осёкся и далее лишь изредка выдавливал из себя по-армейски краткие "есть" и "понял".

Маша, уже ни на кого не обращая внимания, пошла к стартовой позиции новой ракеты. По пути ее нагнал УАЗик Ермакова. Начальник вышел, отдал ей честь и ключ от технологического люка, затем кивнул и пошел обратно к бункеру.

05:12.

— Запуск через десять. Девять. Восемь...

Ракета рванула с пусковой установки, оставив в небе оранжевый шлейф. На отметке 100 км разгонный блок отделился.

Дышать стало нечем. Смертельно холодно, руки примёрзли к кронштейнам. Не впервой. Зато вся система под контролем.

— Вход в атмосферу через три... два...

На экране график температуры взлетел до 2000°C. Руки отогрелись и начали дымиться.

— Стабильно. Маневр... — оператор замолчал.

Блок резко сменил траекторию, и вдруг все датчики погасли.

— Потеря связи!

— Без паники! — прикрикнул на всех Ермаков, его услышали в каждом углу бункера.

Подействовало. Только он и главнокомандующий знали, что Маша взяла управление, и ракета больше не летит на Камчатку. Незачем гонять опасное и дорогое железо через всю страну, когда есть реальная цель на территории противника.

Жаль, ночь пасмурная, а Днепр так красиво блестит, даже с такой высоты. Куинджи знал, где рисовать...

Днепропетровск, завод Южмаш,

05:29 по московскому и 04:29 по киевскому времени.

Огненные стрелы разошлись и по очереди прошили низкие дождевые облака. У цехов вспыхнуло новое солнце, выжигая камень, железо и глупую летающую электронику на военном складе.

Астраханская область, Ахтубинск, испытательный аэродром,

23 ноября 2024 года, 12:30.

Совещание проводили прямо в только что прилетевшем из Калининграда "Руслане". Ермаков и научная группа слушали хрупкую шатенку, буквально раскрыв рот.

Ей поминутно приходилось останавливаться и напоминать конструкторам, что на неё нужно не молиться, а записывать её наблюдения. Такого не покажет ни один датчик и не снимет ни одна камера.

— Выходит, керамика таки не выдержала? — Ермаков хлопнул ладонью по столу. — Опять эти трещины...

— Не сама керамика, — она подняла палец. — был хлопок сразу после подъёма на суборбитальный эшелон, с края трещин оплавлены изнутри. Я на могла бросить управление и подробнее рассмотреть, но явно детонация.

— Диверсия или брак?

— Или брак... Ваши инженеры ведь хорошо проверяли систему охлаждения?..

Внезапно камень в её кармане дрогнул. Маша обернулась: в дальнем углу грузового отсека мелькнул силуэт с камерой.

— Эй, вы! Стойте!

Человек бросился бежать. Маша, не раздумывая, рванула за ним.

Где оцепление самолёта? Опять армейские мышей не ловят, разжирели на теплых постах... Ладно, отсюда она прямо в Кремль... Эх, дорогой Лаврентий Павлович, как нам вас не хватает!

Беглец нырнул в дренажную трубу за краем полосы. Маша, ругаясь, поползла следом. Через десяток метров труба расширилась. Отстойник вонял всей таблицей старика Менделеева.

В свете фонаря она увидела мужчину в чёрном, прижимающего к груди жёсткий диск.

— Стой! Это же государственная тайна! — крикнула она почему-то сразу по-немецки, потом по-английски, наконец зачем-то по-украински.

Мужчина выхватил пистолет. Маша вздохнула уже по-русски:

— Не, ну ты серьёзно?

Выстрел. Пуля пробила плечо. Она пошатнулась, но через мгновение рана выглядела так, как у всех людей выглядит примерно через месяц.

— Что вы за дьявол?!

— Дьявол с тридцатилетним стажем в НКВД, — она выбила пистолет ударом ноги. — Диск. Отдайте.

Москва, Фрунзенская набережная, Министерство обороны,

25 ноября 2024 года, 16:00.

— Расшифрованные данные с диска показывают: кто-то заложил микровзрывчатку в систему охлаждения... — полковник Ермаков с непривычки не знал, вытягиваться ему перед новым министром в штатском по уставу или вести себя, как с любым гражданским.

— Как вы догадались, Маша? — спросил министр.

— В 1957-м на Байконуре тоже пытались саботировать запуск Р-7. Манеры у диверсантов одинаковые. Устроить взрыв до критической температуры, чтобы списать на брак. Только тогда охрана была намного лучше.

— Кто же он?

— Наёмник. Что интересно, из наших, работал в КБ...сами знаете, в каком. Уже сознался, что пришел срочный заказ из-за рубежа. Ваш «Орешник» кого-то очень удивил. А теперь ещё и сильно напугал.

Эпилог.

Через месяц «Орешник» успешно поразил цель на Камчатке. Маша, стоя на полигоне, слушала доклад Ермакова Верховному:

— Покрытие выдержало 2700°. Блок выполнил все манёвры. Служу России!

— Поздравляю, — она кивнула. — Теперь можете спать спокойно. Похоже, боевых применений пока не будет, мы их неплохо шуганули, дада без ядерной головки.

— А вы?

— Я? — Маша закурила, глядя, как ракету увозят в ангар. — Поймаю того, кто нанял шпиона. В Берлине, Вашингтоне, в Киеве, в Москве... Не важно. Не впервой. У меня перед всеми есть хорошее преимущество. И моё проклятие...

Она ушла, оставив полковника гадать, шутит ли эта "наглая малолетка". До сих пор он не верил в такие чудеса.

Но на краю полигона, в тени ангара, её камень слабо вспыхнул — будто подтверждая обещание.

В срочном докладе НАТО появилась отметка: "Русский «Орешник» — угроза уровня не менее «Авангарда». Рекомендуем воспользоваться паузой в испытаниях и ускорить разработку перехватчиков".