Ведьма

Автомобиль, в модернизацию и комфорт которого вложено средств больше, чем зарплата врача городской больницы за год, летел по лесной дроге, не обращая внимание на камни, лужи, кочки и овраги под колесами. Зачем сдерживать себя, если любая поломка исправляется мгновенно не считаясь со стоимостью.

Как можно сдерживать себя, когда в крови водителя адская смесь адреналина и почти литра виски. Глаза горят азартом и смотрят на спидометр, стрелка которого никак не хочет упасть до конца в красный сектор, нога давит на газ все сильнее и сильнее, а губы шепчут: «Еще, еще, еще». — На поворотах притормаживают только трусы!

Дикие места. Глухой, не тронутый цивилизацией лес, где от одной деревни до другой, больше полста километров, а от города, до города четыре часа на общественном транспорте по грунтовой дороге. Встречный автомобиль тут можно встретить один раз в пять лет. Какая в такой ситуации может быть авария? Не может тут быть никакой аварии! Шансов ноль! Но и ноль, как оказалось тоже шанс.

Лось стоял за одним из поворотов и в силу своего упрямства, с дороги уходить не собирался. Что ему может сделать какая-то железка, если сам медведь сторонится лесного красавца, и уходит с тропы.

Тормоза на такой скорости да еще и на песке, плохие помощники. Удар был страшный. Лобовое стекло вылетело вперед, выбитое головой не пристегнутого пассажира автомобиля. Смесь крови человека и лося стекая по капоту, капала на землю в растекающуюся лужу парящего жаром антифриза, и ручейком текла под тушу подергивающегося животного, лежащего рядом.

Водителю повезло. Он вовремя заметил опасность, и не смотря на то, что был пьян успел отреагировать. Вцепившись в руль мертвой хваткой, сумел удержаться в кресле и не повторить смертельный трюк пассажира головой о стекло триплекса, отделавшись ударом руля в грудь, и несколькими трещинами в ребрах.

В шоковом состоянии, не чувствуя еще боли, мгновенно протрезвевший водитель, вытащил лежащего на торпеде и не подающего признаков жизни пассажира из машины. Положив его на землю, он встал над телом на колени и раскачиваясь маятником, дико вращая в ужасе глазами начал причитать:

— Палыч! Вставай, Палыч. Как же так. Лось виноват. Кто же знал, что он скотина стоит там, за поворотом! Я тормозил, клянусь! Немного не успел! Песок на дороге, будь она неладна, как тут остановишь!

Словно услышав его призывы, тело вздрогнуло, изогнулось и принялось задыхаясь кашлять кровью.

— Палыч, ты только не умирай, подожди, я сейчас, — водитель панически заколотил по карманам. — Я сейчас в скорую позвоню. Вызову. Они быстро приедут и помогут. Ты только не умирай. Потерпи. — Он наконец нашел то, что искал и заколотил пальцем по экрану телефона. — Сейчас, сейчас, — причитал он. — Они быстро приедут.

— Не приедут, — раздался за его спиной женский голос с легкой хрипотцой. — Тут связи нет.

— Как же так? — оглянулся и растерянно посмотрел на незнакомку водитель. — Что же делать? Он же умрет?

— Да, умрет, — кивнула головой женщина, поморщившись как от зубной боли.

Водителя прошиб холодный пот. Он только сейчас рассмотрел, кто перед ним стоит. ВЕДЬМА! Самая настоящая ведьма, и место тут подходящее для нечисти, густой, непроходимый ельник.

Старуха. Древняя седая старуха. Вместо одного глаза закрытая веком пустая глазница, второй, выцветший, зеленый смотрит с ледяным спокойствием и презрением, малюсеньким черным зрачком. Нос свернут набок и слегка загнут вниз, правая щека располосована рваным, уродливым шрамом, перекосившим все лицо на одну сторону. Волосы свернуты в аккуратную «гульку», и зафиксированы серебряной заколкой в виде жука. Из одежды черное, длинное, глухое платье, без каких-либо украшений поверх которого, надета ватная безрукавка, состоящая из одних только аккуратно пришитых заплат, из-под подола выглядывают самые настоящие лапти. В одной руке бабки, сучковатая палка, в другой плетеная из лозы корзинка с мухоморами.

— Жаль скотинку, — вздохнула ведьма. — Не за что помрет.

— Помоги, ты же можешь! — Решение водитель принял мгновенно. Каждая ведьма, согласно всем сказкам еще и знахарка, лекарка, почти что врач.

— Конечно помогу, зачем же мучить животное, — она склонилась над лосем и достала из корзинки короткий, острый как бритва нож. — Прости. Это все, что я могу для тебя сделать. — Произнесла она как молитву и перерезала горло животному. Хлынувшая из артерии кровь залила руки, но она отряхнула их словно от простой воды, достала из той же корзинки носовой платок, вытерла ладони и подошла к кашляющему кровью телу Палыча. — Ребра поломал, одно из них, или несколько легкое пробило. Резать надо. — Буднично произнесла она. — Минут пятнадцать-двадцать у нас есть. Тащи его за мной. На опушке дом. Там лечить буду. Тут недалеко. Осилишь? Мужик-то не легкий?

— Да, — кивнул водитель. — Я смогу.

— Зовут-то тебя как? — Посмотрела на водителя как на пустое место ведьма.

— Костя я. — Ответил тот взваливая на плечо раненого.

— Ну а меня Тамарой Федоровной зови. — Она развернулась и больше не произнеся ни слова, не оборачиваясь пошла вглубь ельника.

Тяжело досталась дорога Косте. Шок от аварии прошел, и боль воткнулась в ребра тупыми ножами, проворачиваясь там, и наматывая жилы на лезвие. Он стонал, скрипел зубами, обливался потом, но шел вслед за бабкой, которая по дороге собирала грибы, и не оборачиваясь шла вперед и вперед.

Дом ее оказался крытой берестой полуземлянкой, обнесенной жидким плетнем. Несколько грядок с зеленью и овощами, небольшое картофельное поле, все это огорожено от лесных зверей, переплетенными ивовыми хлыстами.

Старуха распахнула скрипнувшие петлями двери, и вошла в дом.

— Заноси сюда и на стол ложи, — раздался ее приглушенный, хриплый голос.

Внутри царил полумрак. Старуха зажгла керосиновую лампу, подхватила с печки-буржуйки кипящий чайник, и облила грубый деревянный стол кипятком.

— Повезло вам, что я воду на огонь перед уходом поставила, не на долго хотела отлучиться, пару мухоморов для отвара собрать, а так бы пришлось на грязном столе и грязным ножом резать. Ну чего встал? — Сверкнула она единственным глазом. — Ложи болезного на стол, да помоги раздеть. Ассистировать будешь. Крови-то боишься?

— Не знаю. — Промямлил Константин, оглядываясь.

Бревенчатые стены, земляной пол, досчатый потолок, из мебели только стол, лавка, грубая полка со склянками наполненными сомнительной жидкостью и табуретка. Под потолком тускло мерцает керосинка, а по стенам развешаны пучки трав и пахнет мятой, полынью и нашатырем.

— Понятно, — вздохнула ведьма. — Если отключишься, поднимать не буду, очухивайся сам, не до тебя мне будет, — прохрипела она, разрезая рубаху на груди Палыча и затем тщательно намыливая руки в медном тазу куском хозяйственного мыла. — Все, времени почти не осталось, если сейчас не начнем, помрет, — с этими словами она сунула нож в огонь пылающей печи, и прокалив его там развернувшись к столу, ловко полоснула больного по коже.

Все что происходило дальше Костя не помнил. Кровь из раны Палыча брызнула, несостоявшегося помощника ведьмы вырвало, и сознание дрогнув, отключилось.

В себя он пришел от едкого запаха нашатыря.

— Очухался? — Хриплый голос ведьмы прокаркал прямо у него над ухом.

Вытерев кулаками выступившие слезы, Константин поднял глаза. Бабка склонялась над ним держа в руках склянку с прозрачной жидкостью.

— Поднимешься, или еще нюхнуть дать?

— Поднимусь. — Он превозмогая боль в ребрах смог встать на ноги. Палыч лежал все на том же деревянном столе, только тело его было туго запелиновано в белоснежную простыню, сквозь которую проступало пятно крови.

— Я тебе сейчас настоечки дам выпить, и ребра тугой повязкой перетяну, легче станет. Пойдешь в сторону города, там, километрах в пяти отсюда, связь появиться. Позвонишь в скорую, объяснишь все, скажешь что от меня, они знают где. Так же скажешь что больного в стационар надо, перелом трех ребер и проникающее ранение правого легкого. Под капельницу его срочно надо и антибиотики, у меня нет. Позвонишь, и назад. Поможешь мне дров наколоть, отработаешь лечение.

Скорая приехала часа через два. Пожилой, лысый как бильярдный шарик, коренастый фельдшер, в форменном, голубом одеянии, с ловкостью, мало соответствующим его возрасту выскочил из дверей УАЗика и кивнув приветственно, мучающему полено в попытке расколоть Константину, шмыгнул в дверь полу землянки.

— Здравствуйте Тамара Федоровна. Опять оперировали. Ох и доиграетесь вы. Опять посадят. — Прозвучал его задорный голос, в котором не слышалось ни единой нотки упрека.

— Так что мне его, помирать надо было оставить? — Ответил ему хриплый голос. — Я вообще-то клятву давала, а на счет посадят, так: «Ни кто не выдаст и свинья не съест». — Ты лучше мне ниток оставь, я на этого борова последние израсходовала.

— Дам, дам, куда я денусь, — рассмеялся голос фельдшера. — Что у него?

— В лося врезался, ребра поломал, несколько осколков, легкое одним из них пробил, — деловито отчиталась ведьма. — Я ребра собрала, легкое заштопала, теперь ему уход нужен, да какой у меня уход? В общем забирай, если что, скажешь что сам оперировал.

— Не поверит никто, все знают, что такую операцию в скрой не сделать, — звучал восхищенный голос фельдшера. — Руки у вас золотые, Тамара Федоровна.

— Обычные руки, — прозвучал скромный ответ. — Все Василий Ильич. Забирай больного и проваливайте, устала я, отдыхать буду.

— Нитки я вам на стол ложу и от меня вам еще скальпель в подарок, а то вы как мясник, ножом работаете. Прощай Тамара Федоровна. Не хватает вас в больнице. — Фельдшер высунулся из дверей, позвал водителя и вдвоем они погрузили Палыча в скорую.

УАЗик прыгал по грунтовке, и увозил Костю с шефом, у которого он работал водителем, Юрия Павловича Коновалова, все дальше и дальше от полуземлянки ведьмы. Фельдшер сидел рядом с больным и периодически щупая тому пульс со смесью удивления и восхищения улыбался и мотал головой.

— А кто она? — Решился наконец задать столь волнующий его вопрос Костя.

— Кто? — Очнулся от своих мыслей Василий Ильич.

— Ну ведьма эта? — Покраснел Костя.

— То же мне ведьму нашел, — рассмеялся фельдшер. — Хирург она от Бога, а то, что лицо изуродовано и живет в лесу, так за то нам, людям спасибо сказать надо. Переломали ей судьбу люди.

— А что случилось?

— Интересно? Любопытство не порок, — рассмеялся Василий Ильич. — Ладно, ехать долго, расскажу:

Работала Тамара Федоровна в областной больнице, заведующей хирургическим отделением. К ней на операцию попасть за счастье считалось, стопроцентное выздоровление. Бралась за самые безнадежные случаи и вытаскивала больных прямо с того света. Муж у нее там же работал, чуть ниже по должности, ее же замом. Хорошая на первый взгляд семья была.

Однажды привезли ей парня, который на скутере в дерево врезался. Да что тут скрывать, я и привез. Шансов выжить у него не было. Повреждение внутренностей, селезенка лопнула и печень в кашу. Но ни это страшное, вытащила бы парня Тамара, да только авария в лесу произошла, пока нас вызвали, пока приехали, пока привезли, время упустили, там же счет на минуты шел.

По уму, с больного, а вернее с его родителей, так как парень несовершеннолетний, расписку взять надо было, на согласие на операцию, да только не до этого было. Сразу в операционную.

Вышла оттуда Тамара поседевшая и глаза на мокром месте:

«Как же так Василий Ильич, — говорит мне. — Что же вы так поздно, минут на пять бы пораньше», — рукой только махнула и в кабинет к себе ушла.

Умер парень у нее на столе. Тяжело Тамара переживала, а тут еще родители приехали. Она к ним с извинениями, а они:

«За все ответишь! Ты сына убила»!

Не простой папаша оказался у пацана, связи все свои задействовал, и посадили нашего лучшего хирурга в тюрьму, по полной программе, как виновника в смерти по неосторожности. Четыре года и лишение врачебной деятельности. Мало того, какая-то сволочь, то ли нанятая, то ли по собственной глупости, прямо в зале суда Тамаре кислотой в лицо плеснула. Изуродовала женщину, а ведь какая красивая Тамарка до этого была, любо дорого посмотреть.

Пока сидела, муж на развод подал, из квартиры выписал и женился на другой. Вот тебе и счастливая семья, вот тебе и верность.

Вышла Тамара Федоровна из тюрьмы. Дома нет, работы нет, денег нет, сама на Квазимоду похожа и клеймо уголовницы на всю жизнь.

Гордая она женщина, просить никого не стала, в лес ушла. Люди прознали, кто на еловой опушке поселился и потянулись за помощью. Никому не отказывала, всех лечила и денег не брала, только предупреждала, что бы молчали о ее врачебной деятельности.

Вот в принципе и вся история, да мы и приехали уже.

Через две недели, к полуземлянке Тамары Федоровны подъехал черный внедорожник. Из дверей вышел бледный Юрий Павлович, и подойдя к низкой двери постучал:

— Есть кто дома?

— Минутку, я сейчас выйду, — ответил хриплый голос, и спустя мгновение на пороге появилась ведьма.

— Здравствуй, Тамара. — Улыбнулся ей Палыч. — Узнаешь?

— Конечно, я вас еще у места аварии узнала, — поморщилась ведьма.

— Так мы вроде тогда еще знакомы небыли, как же ты меня узнала? — Удивленно вскинул глаза бывший больной.

— А вы меня не признали? — Она вновь поморщилась. — Ну да это не удивительно, ведь во время нашего знакомства я выглядела посимпатичнее. Вы меня тогда в смерти вашего сына обвинили.

— Хирургиня!.. — Выдохнул Палыч и попятился словно увидел приведение. — Вот уж пошутила судьба, так пошутила. Приехал благодарить того, кому жизнь сломал. Убийцу.

— Ну если есть среди нас убийца, так это вы, господин прокурор. Я вашего сына до последнего спасала, все сделала что могла, а вот это вы ему скутер купили, и молодого парня без присмотра оставили, он перед девчонками покрасоваться решил, вот и разбился. Кто же виноват, что дороги у нас такие? Скорая не успела. Времени на помощь не осталась. Не надо винить того, кто всеми силами помогал.

— Права ты Тамара Федоровна, во всем права. Тогда как в тумане все было. Но кто-то же должен был ответить. — Палыч опустил глаза. — Еще и истерика у жены… Вобщем прости ты меня.

— Давно простила. Сначала ненавидела, потом пустота внутри, а потом поняла, что нет ничего страшнее чем потерять ребенка, в такой момент о здравом рассудке говорить не приходится. Все на эмоциях.

— Вот ведь судьба как распорядилась. Я тебе жизнь сломал, а ты мне жизнь спасла. Отблагодарить хочу, а заодно и извиниться. Говори, что надо. Любые деньги, любую услугу.

— Не надо мне ничего, Палыч. Все у меня есть.

— Да ты же нищенствуешь. В таких условиях бомжи живут. Хочешь, квартиру тебе в центре, судимость сниму, на работе восстановлю…

— Пустое все, — остановила она его. — Не ради богатств человек жить должен на земле. Говорю же, все у меня есть.

— Да что у тебя есть-то?

— Людей уважение. — Она шагнула назад в дом. — Не поймешь ты меня, прокурор, разные у нас с тобой смыслы жизни. Не надо мне от тебя ничего. Езжай по добру поздорову.

Дома Коновалова встретила жена, и первое что она сказала:

— Селезневы новую машину купили, может и нам обновить?

А у прокурора в голове другие слова прозвучали: «Не ради богатств живет на земле человек». — Он достал из бара бутылку водки, закрылся в кабинете и напился.

Через неделю, возвращаясь домой из леса, Тамара Федоровна обнаружила на пороге чемодан с хирургическим инструментом, а еще через неделю, прокурор области подал в отставку, развелся с женой, продал все имущество, перевел деньги в детский дом и ушел в монастырь, простым послушником.