Ведьма

В тот вечер они засиделись допоздна. Особого повода вроде и не было, но Наташа привезла бутылочку хорошего вина, в холодильнике охлаждалась еще одна плюс неплохая закуска и Виталий прикинул, что в институт, на очередную сверку диплома, ему только в четверг, и, в принципе, можно расслабиться. Так и сидели в десять вечера полураздетые на теплой уютной кухне, пили вино, ели пиццу и болтали обо всем. И как-то, мимоходом, разговор повернул в мистическую сторону. Наталья все смеялась и шутила. Судя по всему она была совершенно не суеверной. Вот тут, в веселом споре, неожиданно Виталий и выдал:

– Они есть! Я верю в ведьм!

Наташа снова рассмеялась:

–Да ладно... уж кто-кто... ты же реалист, у тебя же все вечно выверено и просчитано, а тут вера в мистическое... быть не может! Ты меня разыгрываешь!

– Ну не верь, дело твое.

Он замолчал, насупился. Наташа внимательно посмотрела на него, отставила свой бокал и скользнула поближе:

– Ну, Виталик, не дуйся... просто я вот никогда в такое не верила. Ну, может немножко, когда с подружками гадали в школе. Но это же все так, девчачьи забавы на женихов и не по-настоящему. Я про ведьм только что и слышала, что в сказках. А ты вживую видел? Прям настоящую ведьму? Ну, расскажи, ну, пожалуйста!

Она ласково потерлась носом об его щеку, поцеловала. Виталий снял оборону:

– В деревне у бабки семь лет назад видел ведьму. Настоящую, уж поверь. Я сам сначала думал, что все это сказки для детишек, но потом... в общем, есть они – настоящие ведьмы.

Наташа не отставала – ее эта история определенно заинтриговала и она хотела продолжения. Виталик взглянул на нее: у его девушки в красивых темных глазах читалось такое неподдельное любопытство и желание узнать, что он неожиданно для самого себя решился. Встал, налил себе и Наташе по полному бокалу вина, и, снова присев на маленький кухонный диванчик, серьезно предупредил:

– Ну, смотри, история длинная, если уж все как было хочешь знать. Я ее никому никогда не рассказывал, даже матери, хотя она допытывалась не раз, что же там в деревне произошло. Столько лет молчал, может и не стоило вспоминать...

– Стоило! Обещаю, что никому не проболтаюсь! – и Наташа впилась в его губы своим самым страстным сладким поцелуем. И он поплыл...

Против этих ее поцелуев он всегда был бессилен. Хотя "всегда", наверное, не подходит для четырех недель знакомства. Но было в этой двадцатилетней девчонке что-то такое, что его постоянно будоражило и хотелось снова и снова с ней встретиться. А все началось в баре, после случайного пьяного обмена любезностями: он уже и не помнил, кто начал тот разговор, но на следующий день она сама ему первая позвонила. Виталий смутно помнил с кем накануне общался и как познакомился с Наташей, но решил, что свидание с новой хорошенькой девушкой не сулит ничего плохого. Так, возможно мимолетный и ни к чему не обязывающий роман на несколько встреч. Но очень быстро все завертелось, закрутилось и закружилось в таком удивительном ярком романтичном вихре, что не любивший никого водить к себе домой Виталий через десять дней после знакомства к своему собственному удивлению предложил Наташе пожить у него. Правда, предложение это он сделал ей утром, когда вылез из постели и, направившись в ванную комнату, увидел, как одетая и ухоженная Наташа, ловко орудуя на кухне, жарит чудесные ароматные блинчики. Она засмеялась, обещала подумать, но переезжать не спешила, чем тоже обрадовала Виталия. С предложением пожить у него он, конечно, погорячился и был рад, что она не восприняла это всерьез. Но с ней и правда было легко и хорошо, хотя виделись они не каждый день ­– днем Наташа училась в каком-то колледже на фармацевта. Последние две недели встречались всегда на его территории. Наташа жила в общежитии где-то на окраине Москвы. Сама она была приезжая из какого-то далекого городка, но Виталий не особенно интересовался ее биографией. А у него была подаренная матерью с отчимом квартира, ключи от которой ему презентовали, когда он перешел на второй курс. Не то чтобы они были богатыми и щедрыми родителями, но в новой семье недавно появился долгожданный совместный ребенок и Виталий смог убедить мать, что ему для хорошей учебы в тишине и спокойствии, да и в перспективе на будущее, непременно нужна отдельная жилплощадь. К тому же, не так давно умершая бабка оставила ему в наследство дом в деревне и его продажа могла бы частично покрыть расходы на новую квартиру. Отчим идею поддержал и уже через полгода довольный Виталий въезжал в небольшую, но очень симпатичную однушку в десяти минутах ходьбы от института.

Мать поначалу боялась, что восемнадцатилетний сын будет устраивать шумные попойки и вечеринки, но Виталий не спешил рассказывать институтским приятелям о свободной собственной жилплощади – свой комфорт он любил больше всего. Поэтому в новую квартиру старался никого лишний раз не водить – это было его личное пространство и делать его местом тусовок одногруппников и часто сменяющих одна другую подруг он не хотел.

Но Наташа была иная. Поначалу он и не думал, что их случайное знакомство может развернуться в что-то большее, чем просто несколько ни к чему не обязывающих приятных интимных контактов. Виталий не искал долгих и серьезных отношений, очень хотелось еще погулять и быть свободным от любых обязательств. И как только прежние многочисленные подружки пытались привязать его покрепче, строя планы на будущее, знакомя с родителями, или намекали, что мечтают создать с ним семью, как Виталий легко и без сожалений обрывал такие отношения. Жизнь его была легка и приятна: он был молод, симпатичен, спортивен и подтянут, полон сил и планов. Через несколько месяцев предстояла защита диплома, а на горизонте уже маячило договоренное пригретое место – отчим был хорошим мужиком и заранее подсуетился. К тому же он имел небольшой бизнес и периодически подкидывал Виталию деньжат в благодарность, что парень не стал слушать маму, мечтающую держать старшего сына подольше рядом с собой, и вовремя съехал.

И вот неожиданно в жизни Виталика появилась Наташа. Она была настоящей красавицей! Среднего роста, с аппетитными женственными формами, правильными чертами лица, светлой идеально-бархатной кожей и чудесными пушистыми каштановыми волосами с рыжинкой, тяжелой искрящейся волной спадающими почти до пояса. Виталию даже льстило, что она выбрала его. А еще у нее были невероятные глаза - умные, глубокие, шоколадно-зеленые, будто заглядывающие в самую душу. И что особенно удивило Виталия, при такой шикарной внешности был у нее легкий, покладистый и совершенно не капризный характер. Она не требовала ни дорогих подарков, ни постоянного внимания, ни романтических сообщений и регулярных походов в рестораны или клубы. Прагматичному Виталию все это было по душе.

Сегодня она снова приехала. Пару сладких часов провели в кровати. Насытившись друг другом, веселые и разгоряченные, они прибежали на кухню утолять другой голод. В холодильнике была заготовлена бутылочка вина, сыр, виноград и пара больших пицц. Пока накрывали на стол, болтали о всяких пустяках и Виталий не понял, как так вышло, что разговор перекинулся на ведьм. Кажется, Наташа припомнила какую-то историю из своих лекций, где преподаватель рассказывал, будто в прежние времена химиков-любителей часто принимали за колдунов и волшебников, и участь их во времена инквизиции была незавидной.

Наташа, разделываясь с очередным куском пиццы, рассуждала, как хорошо жить в наше время науки и адекватный людей, и что еще пару сотен лет назад и ее могли сжечь на костре, приняв за ведьму.

– Тебя-то за что?

– Волосы, – ответила она и пояснила, – они у меня видишь, с рыжинкой. А раньше всех рыжих женщин за ведьм принимали. Хорошо, что сейчас такого нет, правда? Да и какие ведьмы в 21 веке, нет их, сказки для детишек.

И вот тогда, совершенно неожиданно для себя, Виталий выдал свою тайну:

– Они есть! Я верю в ведьм, – и стал рассказывать.

***

В тот год мне исполнилось пятнадцать и на лето мать отослала меня к бабке в одну деревню недалеко от Воронежа. Ехать не хотелось, но у матери как раз завязывались серьезные отношения с моим нынешним отчимом и дело, похоже, шло к свадьбе. Они хотели пожить это лето вдвоем, сделать ремонт в квартире, вроде как притереться, а меня отправили к бабке – матери моего отца. Я ее до этого видел пару раз и она вроде бы не пылала ко мне любовью. Но с тех пор, как погиб отец – это случилось уже после их развода с матерью, она решила наверстать упущенное время и стать настоящей, любящей и заботливой бабушкой. В общем, всем было надо, чтобы я на то лето поехал в деревню. Всем, кроме меня.

От Москвы вроде пятьсот километров, ну и до деревни еще километров 40-50 добирались, там такая глушь, будто вообще дыра несусветная. Но будущий отчим пообещал мне крутой игровой компьютер по возвращению и я сдался. Вот так и очутился в своем самом страшном лете, знай я как все обернется – никакого компа и не надо.

Мать меня довезла до бабки, сдала из рук в руки и укатила в Москву обустраивать новое семейное гнездышко. Деревня была, в общем-то, большая по меркам деревень: три магазина, клуб, почта и даже школа, но после столицы... сама понимаешь, что там делать? Одна радость - рядом речка и лес. После шумного душного города это действительно было здорово.

В первую неделю, пока ходил каждый день купаться на речку, познакомился с местными пацанами, а с некоторыми и подраться успел. Обычные наезды местных вроде "понаехали городские" и все такое. Это хорошо, что я уже к тому времени три года ходил на секцию карате, поэтому от меня быстро отстали. Но каждый раз ходить к реке и думать, пристанет кто или нет, не хотелось, и я смекнул, что надо завести дружбу с местными крутыми ребятами, но, по сути, обычными хулиганистыми пацанами из неблагополучных семей. Кто они, было сразу понятно. На речке все старались обходить эту троицу стороной. У них было свое место у воды, немного в стороне, в тени большого дерева. Там они и проводили почти все время.

Также присмотрелся я и к девчонкам. Как назло, симпатичных ровесниц толком и не было. Либо старше, либо сильно младше. А моего возраста только парочка глупеньких сестер близняшек, к тому же еще и некрасивых – лица у них были сплошь в прыщах. И хотя они были не прочь познакомиться с городским мальчиком, мне с ними проводить время совсем не хотелось.

Кроме меня там было еще несколько пацанов приезжих – летом многих ссылают к родне в деревню. Но сошелся я только с одним Игорьком, тощий такой, тихий пацан, всех сторонился. Вечно ходил в наушниках и слушал музыку.

Тут надо сказать, что бабкина любовь остывала на глазах: она себе нарисовала картинку милого мальчика, прилизанного и послушного, не перечащего и жаждущего помогать престарелой бабулечке. А тут я, в подростковом возрасте со всеми вытекающими последствиями во всей красе! В общем, я с ней пару раз съездил на местном разбитом допотопном автобусе в соседнюю деревню на рынок и в церковь, прошелся по нескольким ее знакомым в качестве "ой, познакомьтесь, ко мне внучок приехал" и взбунтовался. Она мне высказала все, что думает о моей матери и что она виновата в разводе, а я ей все, что думал о ее сыне и моем отце, которого последний раз видел, когда мне исполнилось семь лет. Когда мне было два, они с матерью развелись и он, в принципе, не горел желанием принимать участие в моей молодой жизни. Объявился только когда мне было пять, прямо на день рожденья. Я даже помню, что привез машинку и снова пропал на два года. Вот тогда, в семь, я его видел в последний раз. Потом он подался куда-то в Якутию на заработки и там через несколько лет погиб в пьяной драке. Так что отца своего я не знал, бабку тем более. Мама говорила, что видела ее только на собственной свадьбе и что мой отец с ней и при жизни был в натянутых отношениях. А тут, после гибели отца, бабка стала захаживать в церковь и в какой-то момент вспомнила, что в Москве у нее растет внук. Вот она и начала матери периодически звонить, интересоваться как мы поживаем. Однажды даже приехала с гостинцами, мне тогда было двенадцать лет. Мама ее жалела, хоть и не любила, так как характер у бабки был грубый, резкий, необщительный. Но мама понимала, что я единственное родное, что у нее осталось.Поэтому с тех пор, как бабка стала верующей и местный батюшка ее надоумил восстановить отношения с семьей своего покойного сына, завязалось у нее с мамой общение. Перезванивались, поздравляли на праздники. А тут бабка стала упрашивать привезти ей меня на лето, мол, старая уже, болеет, хочет получше с внучком познакомиться. Мне эта радость вообще и даром была не нужна... Но классный комп хотелось, да и если уж совсем честно, я слышал разговор отчима с матерью, которая раздумывала, отправлять меня или нет, что у бабки хороший дом в деревне, какое-никакое наследство и неплохо будет, если она мне его отпишет – другой близкой родни вроде бы и не было. А если бы и была, зная ее характер, она бы со всеми еще сто лет назад рассорилась.

В общем, быть хорошим мальчиком при бабке я выдержал примерно десять дней и сорвался. Она, надо сказать, тоже не особенно старалась со мной поладить – привыкла последние годы жить сама, деда похоронила еще до моего рождения. Так что у нас не заладилось построение идеальных родственных отношений, но домой в Москву мне было нельзя, так как мысль о новеньком компьютере не давала покоя, а для этого нужно было продержаться еще полтора месяца. Пришлось идти с бабкой на мировую. Договорились так: я время от времени посещаю с ней церковь и ее немногочисленных бабок-подружек, прикидываясь мальчиком-паинькой, а она за это не мешает мне остальное время отдыхать, и потом скажет матери, что я был чудесным внуком. После этого моя деревенская жизнь потекла куда приятнее и радостнее. Бабка меня кормила, я ей помогал. В магазин, например, сгонять, сумки притащить, полить огород или собрать поспевший урожай. Прополкой и консервацией она занималась сама, так что большую часть времени я был предоставлен сам себе. И лето стала совсем классным...

Тем более, что иногда кто-нибудь из пацанов доставал втихую алкоголь и тогда вечер был более ярким. Мы уходили к реке, чтобы не мозолить глаза взрослым, но, казалось, что им в большинстве своем нет дела до того, чем занимается молодежь. Мы все курили, на сигареты я спустил большую часть карманных денег, оставленных матерью.Сигареты, конечно, нам не продавали, но у одного парнишки старший брат недавно вернулся из армии, вот он и покупал нам пиво или сигареты, само собой забирая определенный процент себе, так что никто не был в накладе и чудесное лето продолжалось ровно до той поры, когда я первый раз увидел ведьму.

Был жаркий июльский день, я как раз тащил из местного магазина полные сумки – бабка вовсю катала варенья и компоты, обещая часть в конце лета передать со мной матери. Моя задача была только приносить килограммы сахара и снимать пробу. И вот я тащу эту сумку, пекло адское, и думаю, чего я не сообразил купить газировки холодной или мороженное. А тут, на встречу, идет какая-то незнакомая бабка, вся в черное укутана. Косынка на голове только пестрая, а так все мрачное: юбка длинная, кофта темная с длинными рукавами. Сама старуха тощая, сморщенная вся, из-под платка волосы седые видны, и лицо такое знаешь... вот жесткое, грубое, неприятное лицо. Надо сказать, у моей бабки лицо тоже старое, и не самое приятное: вечно губы недовольно поджаты, осуждающе на всех смотрит. А с тех пор как верующей стала, вообще в глазах периодически возмущенно мелькает: "ой, грех-то какой!". Но вот эта на пыльной солнечной деревенской дороге... было от нее во всем черном такое ощущение, что лучше подальше держаться, неуютно с ней было, неспокойно что ли. Может потому, что в такое пекло она вся укутанная шла, а может потому, что взгляд такой нехороший, колючий взгляд. Я даже шаг замедлил, смотрю как она мне навстречу идет и вовсю ее рассматриваю. Краем глаза вижу, женщина на той стороне улицы как раз из калитки выходит, но увидев эту "черную", стала как вкопанная, сплюнула на дорогу и обратно в калитку шмыгнула. Мне так смешно тогда стало: вот, думаю, суеверные, наверное это местная юродивая или что-то вроде. Дома уже, у своей бабки, спросил, есть ли у них такие. Она стала мне объяснять, что юродивые у церкви стоят, а потом враз осеклась и говорит: "Да ты, наверное, Черную Клавку встретил!". И я почему-то сразу понял, что мы об одном человеке говорим. Но больше моя бабка ничего не рассказала, хоть я поднажал, мол, кто это, а она перекрестилась только и к плите ушла варенье мешать. Ну а я, от нечего делать, отправился на речку и встреча со странной местной каргой выветрилась из моей памяти уже по дороге.

Тут надо немного рассказать о моем времяпровождении и неожиданно появившейся компании местных ребят, хотя приятельские отношения с ними я не афишировал – нутром чуял, что моя бабка не одобрит. Она как-то уже пыталась предостеречь меня от общения с местными хулиганами, но выбирать не приходилось. В принципе, из развлечений в деревне был лишь клуб, где два раза в неделю днем дискотека для мелюзги с песенками из мультиков. Мы там, конечно же, не появлялись. Поэтому, когда дневное пекло сменялось вечерней прохладой, я, оставив бабку у телевизора, уходил бродить по деревне и обычно прибивался к какому-нибудь двору, где уже собралась компания местных знакомых ребят всех возрастов. Сидели либо на лавке возле чьего-нибудь дома, либо у реки около костра. Болтали, смеялись, травили истории разные, ели спелую черешню, лузгали крупные соленые семечки... Вообще июль мы провели классно: рыбалка, купания днем и ночью, первые поцелуи и выяснения отношений из-за девчонок-близняшек. "На безрыбье..." сама понимаешь... Пару раз ходили за реку в соседнюю деревню на нормальную дискотеку, отхватили там от местных... В общем, нормальное лето мальчишки-подростка. К концу месяца у меня уже появились приятели, с которыми я чаще всего и проводил время. Вообще-то, мне бы хватило только Игоря, он тоже был приезжим и с ним находить общий язык было куда проще, чем с местными, но с ним порой было скучно – он был очень домашним и таким правильным. Поэтому рискованные и запрещенные вещи в мою жизнь добавляла известная местная троица, от общения с которыми меня предостерегали.

Старшим среди них был Лешка Игнатов, главный хулиган и отморозок. Мать с отцом у него пили так, что он рано повзрослел и зачерствел. Я с ним мало общался, мы были как будто с разных планет, оба это понимали и как-то друг друга сторонились. Но, поскольку в жаркие дни все "тусили" у речки, приходилось пересекаться. Он у меня, в основном, стрелял сигареты и поэтому на конфликт со мной лишний раз не шел. Перебрасывались парой слов, да и только. Леха был худой,среднего роста и с большими грубыми руками, так как часто дрался и вообще был задиристым. Мы, хоть и пытались дерзить и качать свои права с родителями, но все-таки знали рамки и боялись переходить определенную черту. У Лехи этих границ не было вообще. И как часто бывает у пацанов с безрадостным детством, он умел и любил шутить, правда иногда шутил зло, но чувство юмора у него было. Любил розыгрыши, вообще был заводилой на всякие сумасбродства, наверное это в нем нам всем и нравилось больше всего.

В противовес ему был Максим, его лучший друг, фамилию не помню уже... такой тихий и спокойный, даже непонятно, как они с Лешкой спелись. Я слышал, что у обоих отцы пили по-черному, может это их и сблизило. Они хорошо ладили, хотя были совершенно разные по характеру и темпераменту. Макс сглаживал ситуации, когда Леха лез на рожон даже со своими друзьями. Он был не болтлив и много чего умел: здорово ловил и разделывал рыбу, мог развести костер даже в дождь или сделать ловушку на лесного зверя. Мне иногда казалось, что он совсем не так безобиден, как думали окружающие. Проскальзывала в нем порой какая-то грубая неоправданная жестокость.

Третьим в их компании был Фома Еремин, коренастый такой, низкорослый, глаза на выкате, на полголовы ниже нас и шире раза в два. Не было в нем, совершенно, юношеской щуплости, такой бочонок на ножках. Его так между собой и называли – "Бочка", был он простоват и туповат, не всегда быстро догонял шутки. Его бабка гнала самогон и продавала алкоголикам по всей округе, порой и в долг, так что ее знали все. Иногда Фома стаскивал у нее немного для нас, правда и получал за это. Мне казалось, что с ним из-за этого и дружат. Ну и за то, что всегда был готов подраться, хотя желающих сталкиваться с Бочкой не было.

Вот эти трое почти всегда проводили время вместе, иногда к ним добавлялся кто-то из местных ребят, а иногда они снисходили до нас, приезжих, хотя мы с Игорем и старались, по возможности, держаться от них подальше. Но делать в деревне вечером было абсолютно нечего. Телевизор оккупировала бабка и смотрела сериалы, а интернет на телефоне мне мать отключила, да и в той глуши тогда он все равно еле ловил.

Игорь был откуда-то из-под Волоколамска. Его тоже отправили к бабке и деду на лето, и он, как и я, приехал в первый раз провести лето на речке. Но плавал Игорь плохо. Я и местные мальчишки пытались его научить, но все было без толку. Он смешно барахтался по-собачьи и еле держался на воде, поэтому старался далеко не заплывать. А еще у него водились деньги, отец его был мелким бизнесменом, так что, в большинстве случаев, наши тайные попойки, переедание чипсами и прочей запрещенной его и моей бабкой "химией" оплачивал он.

И вот в тот день, когда впервые встретил ведьму, я после обеда пошел на речку, где договаривался встретиться с Игорем. Он притащил здоровенные бутерброды из домашнего хлеба и колбасы, пакет с помидорами и огурцами, а я по пути все же купил холодной газировки и чипсов и у нас был настоящий королевский пир. Накупавшись и наевшись, мы разлеглись в тени старой ивы, зеленой стеной закрывающей нас ото всех любопытных глаз. Было здорово просто валяться на берегу и болтать друг с другом. Ниже по реке, в метрах ста от нас, в воде, подоткнув за пояс подолы цветастого сарафана, стояла какая-то местная женщина и купала в воде своих и соседских малышей. На нас она внимания не обращала и мы, растянувшись в тени, закурили.

И тут я припомнил встречу с неприятной черной бабкой. Игорь закивал:

– Видел ее, она недалеко от нас живет. Моя бабушка сказала, что, как ее увидишь, лучше на другую сторону переходить и дулю в кармане держать, а как пройдет, в след плюнуть –ведьма она местная, черная.

– Серьезно? Тю... Ты в это веришь?

Игорек смущенно пожал плечами, затянулся, закашлялся.

– А почему нет? Что не доказано - не значит что не существует. Бабушка рассказывала, что к этой ведьме люди со всей округи раньше ездили. Она могла и лечить, и пропажи находить... Вот только всегда это выходило боком.

– Это как?

– Ну это так бабушка говорит,что "выходило боком". Я толком и не понял, но вроде как если попросишь ведьму корову пропавшую найти, она там что-то пошепчет, свечкой поводит над водой в тазу и корова, которую всем селом пару дней искали и найти не могли, вдруг сама приходит в деревню целехонькая. И вроде все хорошо, да только теперь у коровы молоко горьким стало и не понятно, то ли потому, что ведьма что пошептала, то ли корова что не то съела. Или вот бабушка еще рассказывала, что какая-то ее дальняя родственница приезжала к той ведьме мужа спасти – он молодой был, а пил сильно, прям вот уже из дома стал вещи таскать, да продавать и пропивать. В общем, ведьма что-то там пошептала над фотографией того мужика, что он и вправду вскоре пить завязал. Совсем завязал. Его жена на радостях ведьме привезла свои украшения золотые "на отблагодарить", денег дала, в ноги кланялась, думала, что теперь счастливо заживет с мужем, но что ты думаешь?

Игорь выдержал паузу, видя что все мое внимание захватил его рассказ, красиво выпустил струйку дыма и, наслаждаясь произведенным эффектом, выдал:

– А мужик через полгода нашел себе новую женщину и ушел к ней со всем нажитым с первой женой. Та к бабке, мол, спасите-помогите, верните, хоть и пил, но мой был. А сейчас я без всего. Так эта ведьма только руками развела: не моя вина, к мужу своему претензии предъявляй. И та бабушкина родственница уехала ни с чем. А как узнала, что прежний муж ее женился на той, другой, так через неделю и повесилась.

Помолчали. Я предположил:

– Ну, так-то, ведьма и правда не при чем, просили мужика вылечить – вылечила.

– Верно говоришь! Но бабушка моя говорит, что за любое злое колдовство приходится рано или поздно платить. Та ее родственница думала, что серьгами заплатила, но тут пришлось иначе. Ведьма свое дело знает, у нее договор с нечистой силой и она у тебя из жизни кусок заберет здоровья или счастья. Вот у той жизнь забрала, может поэтому и выглядит хорошо.

– Где ж хорошо? – хмыкнул я, – ты ее видел?

– Ну, по меркам стариков хорошо. Мы-то по себе судим. А вот моя бабушка говорит, что та ведьма старшее ее будет. Моя бабушка, вон, еле ходит, ноги болят давно и спина, а та прямая, шустрая. Откуда силы? Точно, от людей разных насосала. Так что я вроде и не верю, – подытожил Игорь, – но как встречу ведьму, так дулю всегда кручу в кармане, мало ли что...

– Что, стра-а-ашно? – чей-то голос позади нас громко засмеялся.

Мы с Игорьком вздрогнули и обернулись, боясь получить нагоняй от какой-нибудь бдительной мамаши или бабки за курение. Но эта была местная хулиганистая троица. Мы за разговором и не слышали, как они подошли, а может они специально подкрались.

Игорь смутился – эти трое ему очень не нравились. Да и не было у него, мальчика из приличной семьи, учащегося в гимназии, ничего общего с этими ребятами. Весь его бунт подростка выражался лишь в том, что иногда он выкуривал со мной за компанию пару сигарет или втихую пробовал пить пиво. С ним было практически всегда скучно, но выбирая между ним и местными, я предпочитал его, все же мы больше были на одной волне.Игнатов плюхнулся рядом с нами на траву и привычно спросил:

– Закурить есть?

Я нехотя достал пачку. Сигареты взяли все трое, расселись рядом на траве, закурили. Молчание затягивалось, Игорь недовольно елозил и я не придумал ничего лучше, чем спросить:

– А правда у вас тут есть настоящая ведьма?

Тема на удивление оказалась интересна и парням, а может они просто хотели похвастаться перед нами, городскими, местной диковинкой, но все трое начали наперебой рассказывать всякие истории, с ней связанные. Выходило, что в их деревне и правда есть ведьма, та самая, которую я встретил сегодня, которую знает вся округа и побаивается. Зовут ее тетка Клава или Черная Клава – то ли потому, что носит все черное, то ли потому, что якшается с нечестью. Мне все это казалось просто деревенскими сказочками и, расскажи мне это только Фома-Бочка, я бы, конечно, не поверил. Но Макс и Леха на полном серьезе уверяя, что это правда, тоже изложили мне кое-какие истории про привороты и заговоры тетки Клавы. В любом случае, слушать их было интересно.

Выходило, что по молодости к Черной Клаве иногда и очередь стояла, в основном, конечно, приезжали женщины всех возрастов. Собирались со всей округи, а порой и из далеких городов ехали к ней. Кому погадать и заглянуть в будущее, кому мужика приворожить, кому, наоборот, любовницу отвадить. Все, в основном, крутилось вокруг любви и потому платили женщины щедро, хотя порой отдавали последнее, но ради счастья вроде как ничего не жалко. Так что жила Клавдия хорошо – ее дом был одним из самых богатых в деревне. Говорят, что когда молодая была, у нее и мужик был, и даже вроде ребенок. Приходили к ней и за мелкой помощью: у кого куры нестись перестали, у кого корова молоко не дает или еще что... В общем, чуть что, народ к ней, хотя характер у Клавдии был не подарок, подружек она не имела, всегда особняком держалась. А в деревне таких не любят. Да и наступили девяностые, не самое богатое время для людей, а к Клаве всегда приезжий народ хорошие деньги или еду нес.

Масла в огонь подлил батюшка из соседней большой деревни, хороший мужик, крепкий, правильный. Тогда, уже в середине девяностых, старую церковь потихоньку восстановили и она снова заработала. Был там священник – отец Николай. Лет ему было чуть за пятьдесят. И решил он всерьез наставлять местных на путь истинный. Ездил по округе, во все деревни заглядывал – помогал одиноким старикам и старухам, многодетным, малоимущим. Стал по домам ходить и с мужиками разговаривать, из своих церковных книг что-то зачитывал, некоторые даже пить побросали, за ум взялись. И всех в восстановленную церковь звал на службы. Люди прислушались, многие стали ездить туда, подоставали из старых сундуков иконы и в избах развесили.

Конечно, отец Николай узнал и про Клавдию. Многие прихожанки каялись, что по молодости и глупости ездили к ней за помощью от нечистого. Священник пару раз приезжал к ведьме, все образумить пытался. А потом и пристыдить, мол, одумайся, грешным делом занимаешься, с дьяволом дружбу водишь. Клавдия его выставила, а он под ее воротами тогда устроил чуть ли не крестный ход. С молитвами и кадилом ходил, люди к окнам прилипли, смотрели. Клавдия выскочила злая из своего дома, волосы растрепанные, стала на него кричать, да запнулась на полуслове, а он все громче и громче свои молитвы поет. А она так жутко как закричит, как заругается на него, а выскочить из ворот не может, будто он своими песнями ее закрыл во дворе. Вот так и стояли они вдвоем: она с одной стороны ворот, он с другой. Батюшка те ворота перекрестил, заулыбался и говорит ей громко так, что и вокруг люди слышали: "Время есть, покайся, в церковь иди. Душу твою спасти еще можно", – и пошел неторопливо. А Клавдия ему в след как закричит проклятия, да такие страшные, батюшка аж споткнулся, оглянулся, но, перекрестившись, ушел.

А наутро нашли батюшку в своем доме в кровати мертвого, вроде как тромб оторвался во сне. И после этого народ как-то поостыл к Клавдии. Батюшку искренне любили, он действительно многим семьям помогал, был настоящим, понимающим. Вот тогда-то к Черной Клаве многие местные ходить перестали, разве что как стемнеет, чтобы соседи не видели и не осуждали. Люди из других сел все еще приезжали к ней, но такого потока, как раньше, больше не было. Стали местные припоминать, что если уж она кому и помогла, то потом боком выходило что-то. Сейчас Клавдия одна живет, к ней ездят издалека, так что деньги у нее водятся. Но свои, деревенские, ее с тех пор не любят. Да и завидуют: не стареет толком, не болеет, да и в магазине явно не последние копейки считает, покупая себе что-то.

День лениво клонился к вечеру, жара потихоньку спадала. Мы все так же лежали на траве. За разговорами съели всю еду, что принесли я и Игорек, и пакет слив, притащенных Максом. Скурили на пятерых новую пачку, которую я только сегодня приобрел через вторые руки. Желая показать, что в отличии от них, доверчивых, меня на весь этот магический бред не купишь, я с ухмылкой заявил, ни к кому не обращаясь:

– Истории, конечно, занятные, но вы чего и правда думаете, что она ведьма? Что вот так пошептала, руками старыми поводила, поплевала и все, волшебство сработало? Тю, сказки для маленьких детишек!

Первым на провокацию поддался, конечно, туповатый Фома:

– Мой дед видел, как она превращалась!

– Что?! – гаркнули мы вчетвером. Похоже Леха и Макс эту историю тоже не слышали.

Круглое лицо Фомы налилось горделивой краской, глаза выпучились и он заговорщицким шепотом выдал:

– Дед мой рассказывал, что по молодости шел из соседнего села ночью домой. Смотрит, а по пустой дороге колесо катится, вот как от телеги старой. Само по себе, прикиньте? Ну он, не будь дурак, схватил его и домой поволок, в хозяйстве все сгодится. Повесил то колесо в сарай на крюк и ушел в дом спать. А утром возвращается в сарай, а там Клавка стоит и юбка у ней на крюк зацеплена. Дед и смекнул, что...

Договорить он не успел: мы заржали. Леха тут же выдал скабрезную шуточку по поводу задранной юбки Клавдии и деда. А Макс добавил, что, поди, бабка Фомы уже тогда самогон варила и, наверное, дед приложился попробовать, вот и привиделось или примечталось ему.

Бочка обиделся, вскочил с травы и, тряся кулаками, но не решаясь двинуть приятелям, обматерил их. Мы с Игорем переглянулись. Он не смеялся, шутка его смутила, но по его глазам я видел, что история произвела на него впечатление и он точно еще старательнее будет крутить дули в карманах при встрече с Черной Клавой. Для себя я пока не мог решить, верю я или нет. Верить не хотелось, но, вспоминая взгляд, которым старая бабка наградила меня на дороге, было не по себе. Пока я над этим раздумывал, а местные ребята незлобиво посылали друг друга, я вдруг понял, что они как раз точно верят в ведьму. Ладно Бочка, он дурак, но вот Макс и Леха...

– Странно что никто до сих пор не разобрался с этой ведьмой, или просто боятся все тут у вас?

Я их распалял, дразнил. На приезжих местные всегда смотрели свысока, а частенько и зло подтрунивали, поэтому при первой же возможности захотелось уколоть в ответ. Уж не знаю, что на меня нашло, но я, закинув еще парочку замечаний с намеком на их трусость, зевнул и сказал, что пойду-ка я домой спать. Игорь, конечно же, тоже засобирался. Нас не удерживали: еда и сигареты закончились, да и мои подколки испортили им настроение, еще немного и дело могло дойти до драки.

По дороге мы еще какое-то время поболтали и я думал, что вся эта история про магию и ведьм закончилась тогда, на берегу реки. Но вот как раз с того разговора и тех моих глупых подколок все и началось.

Прошло пару дней. В ранее субботнее утро я нехотя собирался с бабкой в церковь в соседнюю деревню. Раз в две недели ездить туда на автобусе было ее обязательным ритуалом. Она все надеялась меня приобщить к своим таинствам, но безуспешно... Хотя, признаться, песнопения мне нравились, было что-то такое величественное и потустороннее в голосах певчих. В остальном - скука смертная, и, уличив момент, пока бабка самозабвенно слушает батюшку и бьет поклоны, я выскальзывал во двор.

Возвращались с ней домой через магазин. Я тащил сумки с продуктами и, подходя к дому, заприметил у бабкиных ворот Бочку. Тот явно меня поджидал. Быстро выдав, что встречаемся у реки, он унесся прочь. Бабка была недовольна. Фому она, конечно же, хорошо знала. Но я первую половину дня был отличным внуком – и в церкви смирно стоял, и в магазине был любезен, и со всеми ее знакомыми перездоровался. В общем, я играл свою роль как договаривались, а она закрывала глаза на мою жизнь и моих новых друзей в деревне. Тем более, как я понимаю, отец мой не был паинькой и она уже смирилась, что это семейное.

По-быстрому пообедав, я пошел на реку и по дороге встретил Игорька ­­– его тоже вызвали и он был не в курсе, что происходит. Но, похоже, что-то затевалось...

– Сегодня будем ведьму замуровывать! – завидев меня выдал Леха.

– Что-что? – не понял я.

– Не боись, Виталь, все продумано! – и он осклабился.

– Да кто боится? Я?! Да объясни ты толком! – я взвился. Тут до меня дошло, – В каком смысле "замуровывать"?

– Некогда объяснять, два часа вас ждем! Пошли уже, по дороге все расскажем.

Мы с Игорем переглянулись. Тот пожал плечами, он тоже ничего не понимал.

Вели нас какими-то заброшенными окольными огородами, причем порой пригибаясь и перебегая мимо жилых домов. Между делом Леха рассказал, что после нашего разговора ему показалась очень заманчивой идея избавиться от местной ведьмы. Он припомнил, как его батя как-то по-пьяни рассказывал, что в соседнем селе тоже есть местный колдун, но послабее и у него зуб на нашу Клавку. Они клиенток еще давно не поделили. В общем, Леха с Максом, прихватив самогона, сгоняли к этому мужику. А тот, конечно, был не дурак выпить и поговорить. По итогу попойки они разузнали у него какой-то сильный заговор, запечатывающий нечисть. Что-то из разряда про черную магию. Помню, что меня это тогда так развеселило: я в ведьму-то их и раньше не верил, а они мне решили еще и ведьмака-пьянчужку приплести, причем с магическим заговором. Понятное дело, скорее всего нам с Игорем организуют спектакль местной самодеятельности, и тут главное не ударить в грязь лицом. Я, для поддержания общего настроя, выдал что-то: "Ну вы молодцы! Сейчас знатно повеселимся!". В общем, мое настроение передалось остальным, только Игорь натянуто улыбался и видно было, что вот ему совсем не по себе.

А дальше было что-то такое, чего я до сих пор объяснить не могу. Вот именно это и надломило мое неверие. Но тогда там, в кустах на ухабистой деревенской дорожке, куда мы засели возле дома Клавы, мне казалось, что сейчас будет просто веселое представление, которое задумали местные, чтобы впечатлить нас, приезжих. Там, рядом с домом этой Черной Клавы, был чей-то заброшенный то ли сарай, то ли амбар, вокруг трава по пояс и куст какой-то колючий. Так мы там и спрятались. Как я понял из объяснений Лехи, чтобы запечатать ведьму в доме, нужно произнести какие-то слова, порезать себе руку до крови, произнося их, и еще нужна кровь петуха или козла. А этот нож, перепачканный кровью, надо воткнуть около порога ведьмы, предварительно очертив его по контуру. Звучало как идиотский ритуал, подсмотренный в каком-то дешевом фильме-ужастике, но адреналин во мне кипел и отступать назад было поздно, хотя по лицу Игоря я видел, что он бы как раз с большой радостью дал задний ход.

– Нуи где возьмете козла или петуха? – спросил Игорь у Лехи.

– Так а ты на что?, – ухмыльнулся тот, – А вот Виталь пусть выбирает, кто из вас кем будет.

Игорь покраснел, а Фома и Макс заржали.

– Да пошел ты... – я развернулся, собираясь уходить, но Леха одернул меня:

– Да погоди ты, Виталь! Ну извини, шутканул неудачно... давайте уже за дело, только сначала покурим, а? Игорек, доставай! А Макс с Фомой пока сбегают за петухом.

А дальше все как-то быстро закрутилось. Пацаны и правда достали где-то петуха. Макс тащил птицу за лапы, а только что свернутая голова болталась из стороны в сторону, один полузакрытый глаз птицы остекленело смотрел на нас и это было уже не смешно.На лбу у Игоря выступил пот, он держался из последних сил.

– Ну, начнем? – Леха достал маленькую потертую флягу и, глотнув, передал по кругу, – Ну, как говорит мой батя: " С Богом!".

Следующим неожиданно резво потянулся к фляге и приложился Игорь, алкоголь обычно делал его смелее. Фома и Макс поочередно приняли флягу от него, мне почти ничего не осталось.

– Клавка точно в доме?

– А где ей быть? Приемные часы, так сказать, – ухмыльнулся Леха. – А если и нет, будем считать репетиция. Оно ж может еще и не сработает. Помнишь, как тот дед-колдун еле языком ворочал, может что и напутал, старый дурак.

Леха посмотрел на нас, еще раз повторил: "С Богом!" и неожиданно резко резанул себе палец. Выступила кровь. Пробормотав слова, он быстро передал нож Максу и тот легко повторил его действия. Следующий был Фома, который немного побледнел и резанул по пальцу сильнее чем было нужно. Кровь брызнула, Бочка смачно выругался. Леха на него шикнул и тот, исправившись, пробубнил нужные слова. Снова засунул порезанный палец в рот и передал нож Игорю, который явно не хотел ни в чем участвовать. Его взгляд все время спотыкался на лежащем на траве петухе со свернутой шеей.

– Что, зассал? – ехидно прошипел Фома.

Игорь поджал губы и, не смотря на пальцы, резанул, ойкнул, повторил слова тихим неуверенным голосом. Дальше был мой черед. И вот не знаю, что на меня в тот момент нашло, но я, прежде чем резануть по пальцам, сам от себя не ожидая, сперва перекрестился рукой с ножом, и только потом полоснул по коже. Больно не было. Может действовала водка из Лехиной фляги, а может адреналин, но как-то я ожидал, что будет больнее. Произнес слова, стараясь быть серьезным, хотя почему-то голос немного подрагивал. Потом передал нож Максу, они с Лехой, шепча что-то, резанул по петуху, да так, что кровь из его тушки с громким бульканьем вылилась на пыльную дорогу. Игоря все-таки стошнило, он был бледный и испуганный. Не обращая на него внимания, Леха по самую руку засунул нож в нутро петуха и, вытащив, быстро перемахнул через низенький деревянный забор, отделяющий участок Клавдии от заброшенного огорода, в два прыжка очутился у порога дома. Мы наблюдали за ним через редкие щели в зеленом от листьев заборе, чьи полусгнившие за годы палки прочной сеткой оплела разросшаяся сорная трава.

Очертив порог, Леха воткнул окровавленный нож в землю почти по самую рукоять и, оглянувшись на нас, весело подмигнул. Мы втроем смотрели с любопытством, не понимая, что делать дальше. Бледный Игорек сидел тут же, на траве, тяжело привалившись спиной к забору и глубоко дышал – ему уже было все равно, что там происходит.

Не знаю чего мы ждали, но ничего не происходило, и после минутного молчания первым подал голос Фома:

– Брехня что ли? Ну вот, зря только палец резал...

Я хотел что-то ему ответить, но тут Леха, очевидно услышав недовольное высказывание, прыгнул вперед к двери и, постучав, отскочил назад. Я обратил внимание, что он не остался стоять на пороге, а отошел дальше, за прочерченную пару минут назад черту. Мы втроем, не сговариваясь, присели и, затаив дыхание, смотрели через щели забора, что будет дальше. Не знаю чего лично я испугался, но попадаться на глаза странной бабке не хотелось.

Я увидел, как открылась дверь, на порог вышла та самая Черная Клава и, не здороваясь, бросила:

– Чего тебе?

Лешка понимал, что мы за ним наблюдем, и самым развязным образом выдал:

– Да вот, решил посмотреть, правда ли что ты, старая карга, настоящая ведьма или прикидываешься?

Это было очень грубо, но в нем, очевидно, играл алкоголь из фляги, помноженный на желание в очередной раз покрасоваться своей дерзостью. Бабка хмыкнула и выдала что-то вроде, чтобы проваливал, а то она ему уши надерет. На что Леха ответил ей, что стара она и не по зубам он ей. Клава сделала к нему пару шагов, переступила через порог и... тут все и началось!

Как она кричала! Как страшно выла, ползая по земле! Я сначала и не понял что произошло, но бабку словно по ногам сильно ударили, когда она перешагнула порог своего дома. Тот самый обычный порог, который Леха несколько минут назад обвел окровавленным ножом. Я своими глазами видел, как будто что-то невидимое, но невероятное по силе, заставило ее ноги резко подогнуться, и местная ведьма, захрипев, тяжело повалилась на землю. Упав, она страшно закричала! Ей Богу, я никогда не слышал, чтобы люди так выли и скулили, словно побитая собака. Я помню, что сидя там, за забором, меня буквально прошиб холодный пот и футболка стала прилипать к спине. Краем глаза я видел, как Игорь, зажмурившись, обеими руками схватился за голову и что есть силы закрывает уши. Бросилось в глаза, как побелели его костяшки пальцев. Я глянул влево - Фома был напуган, он сидел с выпученными глазами и открытым ртом. Удивил Макс - он осклабился и как зачарованный смотрел через забор. Ему явно нравилось видеть мучения старухи, как она катается по земле и страшно верещит.

А мне было жутко. Она так завывала и скулила! Пыталась подняться и встать на четвереньки, но ноги будто не слушались ее и безвольными сухими палками волочились по земле, когда она ползла. Мне кажется, что вот тогда я точно поверил, что она ведьма. Ну не могло быть такого совпадения, да и эти жуткие крики. Казалось, что это кричит не человек, я даже не знаю как описать эти звуки. Вдруг старуха на мгновение замерла, затихла... А потом вдруг разразилась такими ругательствами! Это она увидела нож, торчащий около ее порога и снова заверещала. Что-то невнятное, но очень злое, вырывалось из ее горла. Тут я заметил, что Леха стоит как вкопанный и ошалело смотрит на нее. Мне кажется, он сам не ожидал такого эффекта. А она, будто не замечая его, медленно ползла к этому ножу. Ее черная юбка задралась выше колен, тонкие белые сухие и сморщенные ноги выглядели неживыми культями. Она еле ползла и казалось, что это продолжалось целую вечность. Бабкины вопли будто заморозили нас, сковали. Мне подумалось, что на эти крики должно было сбежаться полдеревни, но никого не было. То ли не слышали, то ли не хотели слышать.

Неожиданно Макс дернулся, перемахнул через забор и, подбежав к бабке, ударил ее ногой в бок. Она взвыла от боли, свернулась, а потом зло зашипела на него проклятья. А Макс только засмеялся, сплюнул в ее сторону и, выдернув из земли нож, весело сказал:

– Да что ты мне сделаешь, старая сука?!

И та резко замолчала. Но посмотрела на него так, что мне стало страшно. Она буквально сжигала его ненавидящим прищуренным взглядом. Макс медленно занес ногу, чтобы еще раз ударить, но Леха его одернул:

– Брось ее. Пошли.

И они быстро вернулись к нам. Я все также сидел в высокой траве, смотрел через щели забора и радовался, что не стоял там, рядом с ними. Потому что тот тяжелый недобрый взгляд, который буквально пришпиливал на месте, заставлял дыхание замедляться и останавливаться, был направлен на Макса с Лехой. Я порадовался, что она не видит меня, но хорошо запомнил, что губы Черной Клавы безмолвно шевелятся. Тут краем глаза заметил, что Игорек на четвереньках уже полз вдоль забора, подальше от этого места. Делая вид, что пытаюсь его остановить, я тихо позвал приятеля и, пригибаясь, чтобы меня не было видно, пошел за ним. Мне очень хотелось уйти оттуда. Появилось странное ощущение, что я вляпался в какую-то очень плохую историю и мне уже не отмыться от этого никогда. Я боялся, что местная троица начнет меня высмеивать за то, что удираю. Поэтому делал вид, что просто иду остановить Игорька, который, хоть и на четвереньках, но довольно резво припустил подальше. Оглянувшись, увидел, как Фома также последовал моему примеру. И Макс с Лехой, нерешительно оглядываясь через плечо, тоже идут за нами. Возле поворота на следующий участок я оглянулся на дом ведьмы. Бабка уже не лежала у порога. Я видел, как она, тяжело опираясь на согнутые в локтях руки, пытается заползти в свой дом.

Если честно, мне было даже ее немножко жалко, особенно когда Макс ударил. Но чем дальше мы уходили от дома Черной Клары, тем больше становились прежними, и страх, который сковывал нас там от ее чудовищных воплей, потихоньку был растоплен жарким солнцем. Не сговариваясь мы пошли к реке – хотелось смыть с себя этот страх, пот и пыль. Постепенно мы развеселились и стали подтрунивать над Игорем, который совсем был без сил, держался странно и испугано, его даже немножко покачивало.

Остаток дня провели на реке вчетвером. Даже после получасового купания Игорь все так же оставался бледным и, сославшись на плохое самочувствие, ушел домой. Мне, признаться, тоже хотелось поскорее распрощаться с этой троицей, но боясь, что меня уравняют в трусости с Игорьком, я остался. Конечно же, разговор вертелся вокруг нашего обряда и о том, что мы сделали с местной ведьмой. Строились догадки: отнялись у нее ноги насовсем или нет. Макс заявил, что надеется, что старая карга помрет к утру. Леха же уверенно говорил, что это обряд запечатывания и она просто никогда больше не сможет выходить за порог. Остались ли у ведьмы силы или они ее покинули, наверняка не знал никто.

В общем, часов в семь я пополз домой. На удивление, аппетит у меня был зверский и за ужином, на радость своей бабке, я умял две тарелки жареной картошки с котлетами. Спал без кошмаров и долго. А утром все то, что произошло накануне, вообще показалось чем-то не таким уж страшным и даже безобидным. Ну, может слегка жестоким. Немного поскребло на душе только через пару дней, когда к моей бабке пришла соседка с новостями и сплетнями, и рассказала, что к Черной Кларе приезжала скорая, потому что вроде как случился у нее паралич ног. Новость застала меня в дверях и я притормозил, прислушиваясь, но соседка больше ничего толком и не сказала. Вроде как, по рассказу самой Клавы, она работала в огороде, солнышко ее припекло и прихватил удар. Упала, очнулась, а ноги не идут. Вот еле до дома доползла. А пришедшая вечером к ней соседка вызвала уже скорую. Сначала я про себя удивился: "Почему она ничего не сказала про нас?". Но догадка пришла сразу и была ошеломляющей: "Значит и правда это был настоящий обряд запечатывания! Она реальная ведьма и знает что это такое!".

Все это я позже рассказал ребятам на реке, но они и без меня уже знали все местные новости. Растянувшись на берегу в тени нашего дерева мы снова повспоминали, как ловко запечатали ведьму, и потихоньку перешли на новые темы. К одному из стариков приехали взрослая дочь с молоденькой внучкой и, по оценке Лехи, девушка была что надо.

Прошло дней десять. Происшествие с ведьмой уже не вызывало ни переживаний, ни желания снова все обсудить и потихоньку стало забываться. Да и, признаться, мне теперь не особенно хотелось встречаться с Лехой, Максом и Фомой – все время было какое-то неприятное ощущение, что мы сделали что-то нехорошее и хотелось все поскорее забыть. Даже если и была эта бабка ведьмой, в тот момент, когда она так жутко завывала, ползая у своего порога на подкошенных ногах, что-то во мне будто провело незримую границу между ними и мной. Мне не хотелось лишний раз встречаться с этой троицей, но так уж вышло, что периодически мы пересекались то в магазине, то на улице, но чаще всего на реке.

А самое странное началось где-то через две недели после нашего так называемого обряда. Мы тогда вдвоем пошли на речку. Игорь тоже не особенно хотел встречаться с местной троицей и все чаще стал составлять мне копанию.

Время было послеобеденное, самое жаркое и душное. Малышей на реке не было, матери и бабки увели их на послеобеденный сон. В воде Фома с Лехой вяло перекидывали забытый кем-то из детворы полусдутый мяч. Макс был на берегу и, укрывшись в тени дерева, что-то смотрел в телефоне. Завидев нас, он помахал, приглашая подойти. Мы нехотя приблизились, немного поболтали о чем-то несущественном. Я ужасно хотел покупаться, так как вспотел, пока шел до реки. Вода была не особенно прохладная, но все же лучше было плавать, чем жариться на берегу. Я скинул одежду, Макс тоже решил искупаться. В тени дерева остался сидеть Игорь. Он так и не научился нормально плавать и избегал заходить в воду, когда там были Леха или Фома. Они все время норовили напугать его. Обычно тихо подплывали, резко дергали за ноги или толкали в спину. Игорь испуганно орал, а они смеялись. Так что теперь, завидев их в реке в явно веселом настроении, Игорь решил пока в воду не лезть, а просто поваляться в тенечке на берегу.

Мы, наверное, минут двадцать ныряли, орали и перекидывались мячом. В общем, все как обычно.

– Курить хочется, –заорал Фома, – мужики, давайте вылезать!

– Давайте кто последний, тот бежит за холодным пивом, – предложил Макс и рванул к берегу.

Это было обычное дело, мы частенько плавали наперегонки. Тот, кто выпрыгивал на берег последним, должен был идти в деревенский магазин за холодным пивом, предварительно прихватив кого-нибудь из не сильно щепетильных взрослых пацанов, которые могли бы его купить на наши деньги.

Мне совсем не улыбалось бежать в магазин и я рванул за ним. Леха был слева от меня, буквально в десяти метрах, и шансы у нас были почти одинаковые, если не считать того, что он плавал все же быстрее. Я греб что есть мочи и краем глаза видел, что тот плывет вровень. Мы уже догоняли Фому, как вдруг Леха резко нырнул. "Под водой хочет обогнать, гад!", – решил я и из последних сил погреб. Оставалось буквально несколько метров до берега, я выскочил из воды отплевываясь и тяжело дыша. Тут уже стояли Макс и Фома, поглядывая за мою спину.

– Леха, похоже ты сегодня побежишь за пивом, – довольно прохрипел я и тоже оглянулся.

Но Лехи не было.

Его не было ни на берегу, ни в воде. Я присмотрелся к краю берега. Сейчас он, наверное, выскочит из воды и заорет что-нибудь эдакое, он так уже пару раз пугал детвору поменьше,было дело. Но он не выныривал.

– Где он?, – я повернулся к Максу, – он плыл рядом со мной, слева.

Тот напряженно всматривался в воду, на которой весело играли солнечные блики. В реке, сколько мог окинуть взгляд, и в одну и в другую сторону никого не было. Лицо Макса было озадаченным. И вдруг на самой жаре мне стало резко холодно, в прокаленный солнцем воздух просочился ледяной ветерок, будто кто дыхнул на меня морозным воздухом. Я сильно вздрогнул, оглянулся... Игорь тоже стоял и всматривался в водную гладь, лицо его было испуганным.

– Черт! В воду, быстро! Ищем... по дну шарьте, по дну, мать вашу! – Макс помчался к воде и резко нырнул.

Я и Фома кинулись за ним, смутно ощущая, что непоправимое уже произошло. И что это не шутка Лехи, он вот так сейчас не выпрыгнет из воды со своим фирменным ревом, распугивая всех вокруг.Мы ныряли и ныряли, шаря под водой руками, кричали до хрипа и звали его. Я заметил, что Игоря уже нет на берегу. Ему хватило ума помчаться в деревню за помощью. Позже мы узнали, что он пытался вызвать МЧС и привести взрослых. Надо отдать должное, уже через минут пятнадцать у реки было полно народу, но все было зря. Какая-то женщина заголосила, закричала... Я сидел на берегу и стучал зубами, голова была как в тумане, суета и шум вокруг были приглушены шоком от страшной действительности. Я никак не мог поверить, что это реальность: вот мы только что смеялись и кидали мяч, вот плыли, и все вроде так же светит солнце, жара, река... Но будто в моем мире что-то поломалось и уже никогда не будет прежним. Мне казалось, что Леха еще вынырнет, что это очередная его злая шутка. Вдруг он как-то обогнал меня, вылез дальше по течению, сейчас придет по берегу и будет весело смеяться, разглядывая наши удивленные и испуганные лица. Мне вдруг очень захотелось, чтобы он был жив. Я не испытывал к нему никаких особо теплых чувств, но было ощущение, что Леха запустил какой-то очень нехороший процесс и это может коснуться меня.

Про ведьму я тогда и не вспомнил. Даже не связал с ней, с чего бы? Я тогда все еще не до конца верил во все это магическое. Еще сутки были как в тумане: приезжала полиция, нас опрашивали, потом мужики с баграми прочесывали реку, после еще какие-то люди что-то спрашивали, но я не мог ничего нового им сказать. Прибежала моя бабка, увела меня домой, напоила горячим сладким чаем и мне стало легче. Потом в наш двор опять приходила полиция и задавала вопросы, но я ничего нового им не мог сказать кроме того, что купались и плыли к берегу, и я видел краем глаза, как он нырнул и все.

Я думал в ту ночь, что не засну, однако меня вырубило и я проспал до обеда. Проснулся дико голодным и накинулся на еду, заботливо приготовленную бабкой. Она присела рядом и молчала. Пока ел, ни о чем не спрашивал, но по глазам видел, что новости есть.

– Нашли?

Она кивнула, перекрестилась.

И только тогда я понял, что с этим ее сухим кивком последний шанс, что Леху найдут живым и что это какой-то розыгрыш, окончательно растаял. Его больше нет. НЕТ. Это было странно и от этого было страшно. Я никогда до того момента не задумывался о смерти, что она забирает так легко и таких молодых. Конечно я понимал, что мой отец тоже умер, но его смерть не была чем-то тяжелым. Я же его не знал, не видел несколько лет, не общался он со мной и весть об этом прошла для меня почти безразлично, как о далеком знакомом.

Но Лешка Игнатов... Такой живой, веселый, порой ядовитый и хамоватый, но молодой и настоящий, теперь стал просто воспоминанием? В это трудно было поверить и принять.

Я отодвинул тарелку. До вечера слонялся без дела во дворе или валялся и смотрел в телефоне какие-то дурацкие старые видео. Бабка меня не трогала, даже делала вид, что не замечает, что я прячусь за сараем и курю одну за одной. В тот день никого не хотел видеть. Игорь несколько раз звонил мне на телефон, я его сбрасывал. Но на следующий день, с утра пораньше, он пришел ко мне домой и предложил прогуляться. Я был не против. Устал за сутки дома с бабкой, которая хоть ничего и не расспрашивала про тот день на реке, но смотрела на меня внимательно, будто прикидывала, насколько травмировало меня это происшествие. От этого ее чересчур опекающего внимания я хотел убраться поскорее, подальше и пойти хоть куда-нибудь. Никого из ребят с реки, кто был свидетелем смерти Лехи, я видеть не хотел, но Игорь был уже здесь, так что лучше с ним погулять, чем дома сидеть.

Направились, не сговариваясь, в сторону реки. В тот день было пасмурно, желающих покупаться не было. Сначала шли молча, подходя к речке разговорились.

Игорь рассказал, что Леху нашли в тот же день, ближе к ночи, когда мужики баграми прочесывали речку. Похороны назначены на завтра, деньги на них собирают всей деревней, так как родители Лехи - алкоголики, и не совсем понятно в курсе они, что их сын погиб, или нет. Они запойные, пьют уже неделю. Вчера он видел Макса и Фому, которые спрашивали, придем ли мы на похороны?

– Надо бы, но не особенно хочется, – нехотя признался я, – да и вообще, мы же его толком и не знали. Я тут больше месяца прею и не сказать, что сдружились. А сейчас не пойдешь на эти похороны, так все местные начнут тыкать, мол, "не уважил", а ведь был с ним тогда на реке, подозрительно... деревня, блин!

Я в сердцах сплюнул под ноги, достал из пачки сигарету, закурил. Мы уже стояли на берегу,смотрели на серо-синюю мрачную воду. Когда небо затянуто тучами, гладь реки выглядит совсем непривлекательно. Но мне казалось, что и в солнечный день она уже никогда не будет такой же, как раньше, по крайней мере для меня. И почему-то в этот момент стало так тоскливо, очень захотелось уехать домой, подальше отсюда.

Игорь топтался на месте, явно не решаясь что-то спросить. Я дал ему затянуться сигаретой несколько раз, и он вдруг выпалил:

– Как думаешь, это она его?

– Кто? – не понял я.

– Ведьма...

– Ты дурак?! – зло рассмеялся я и закашлялся. – Ну какая, на хрен, ведьма?! Ну Игорь, кхе-кхе... ну ты даешь!

Я очень хорошо помню как тогда смеялся, каким диким мне казалось это предположение – наверное какая-то нервная реакция на пережитое. Я уже и позабыл про наш ритуал у дома старой бабки, смерть Лехи в моей голове совершенно не связывалась с теми событиями. Игорь насупился, но не уходил.

– Да погоди ты ржать как конь! Ты послушай, ты же не видел, а я видел...

– Что ты видел? – я как-то быстро успокоился и напрягся.

Игорь оглянулся через плечо и испуганно зашептал:

– Я же на берегу сидел, когда вы поплыли, и как раз на вас смотрел, кто быстрее будет. Потому как понимал, что, похоже, в магазин идти тебе и я бы пошел за компанию. Ты же знаешь, мне с этими отморозками куковать на берегу не улыбалось. Поэтому я смотрел на Леху. Очень не хотелось, чтобы он тебя обогнал, а были вы вровень. И вот знаешь, он не нырнул, его будто что-то утащило под воду! Было похоже на то, что его за ноги дернули резко и он ушел, даже руки вверх вскинул! Я готов поклясться, что он сам этого не ожидал. Его так перекосило! Он действительно испугался, поняв, что его что-то утягивает вниз!

Я молчал. Я ему не верил. Он мог себе напридумывать со страху все что угодно – Игорь ни разу на моей памяти храбростью не отличался, про таких говорят: "у страха глаза велики".

– А ты МЧС-никам это говорил?

Игорь помотал головой:

– Они меня спрашивали что произошло, они же всех спрашивали. Я сказал, что сидел на берегу и видел как вы вчетвером погребли к берегу, Бочка с Максом первые выскочили и потом ты. А Леха нырнул и не вынырнул. Они спрашивали, не топили ли мы его в шутку? Вроде баловались и все такое. Я сказал, что нет. Что Леха плыл там один и нырнул неловко, так, будто резко под воду ушел, даже не вскрикнул. Один МЧС-ник покивал и сказал, что все верно, он головой об камень стукнулся и утонул, неудачно в воду вошел. И я только потом, уже дома, понял, что не могло такого быть: он не нырял вперед головой, а именно ушел под воду, как если бы за ноги тащили, понимаешь?

– Ну а ведьма тут причем?

– Я не верю, что это случайность, Виталь. Леха плавал хорошо, он тут родился, да ты сам же много раз видел! А тут на ровном месте раз, и нет человека! Помнишь, как того попа, что ведьме угрожал? Он же тоже умер неожиданно и вроде как несчастный случай.

Я разозлился:

– Да у тебя все до кучи! Причем тут тот поп? Он же не сразу после обряда умер, да и старый был. Да и вообще не факт, что это все было правдой! У Бочки вон дед колесо повесил на гвоздь и ведьма ему это простила, живет ведь. А тут две недели прошло... слушай, не придумывай, он утонул, такое бывает! Мало ли, солнце пригрело или впрямь ударился ­ – там и правда есть камни, я нырял, знаю. А тебе с берега примерещилось, вот ты и накрутил.

– Ничего я не накрутил! – он обиделся и, резко развернувшись, пошел в деревню.

Я не стал его догонять. На сегодня он уже исчерпал лимит моего терпения. Сам побродил немного по берегу и не спеша пошел домой. Но спалось мне в ту ночь плохо. Почему-то снился Леха, как он резко уходил под воду, будто кто тащил его туда. И при этом слышался вой, словно та старая ведьма снова завывала, а потом стала хохотать. Я закричал и проснулся, меня трясло. Прибежала из соседней комнаты бабка, стала меня крестить, потом притащила откуда-то воду, как я понял из церкви, и стала умывать мне лицо.

На следующий день были похороны Лехи, но я там не был. Бабке понадобилось срочно что-то в соседнем городе на рынке и мы поехали с ней по делам. Думаю, она все это выдумала, чтобы увести меня из деревни. Догадалась, что мне не хочется идти на кладбище, и боялась за меня после ночного кошмара.

Но настоящий кошмар только начинался. На следующий день после похорон Леши Игнатова трагически погиб его лучший друг Макс.

Мы как раз обедали с бабкой, как влетела перепуганная соседка и на одном дыхании выдала, что Макс упал с крыши и сломал себе шею. Вроде как они с отцом и старшим братом полезли чинить крышу и он как-то неудачно поскользнулся на влажной черепице и упал на землю. И вроде бы дом обычный, не высоко падать. Отделался бы ушибами, если бы внизу не стояла металлическая бочка, об которую Макс ударился шеей. Мгновенная смерть. Помню перепуганное лицо бабки, как она истово крестилась на иконы и злорадный шепот соседки:

– Это его Игнатов с собой забрал! С детства вместе озорничали, на пару все делали: и сады обносили, и курей таскали... Вот Лешка его с собой и поволок на тот свет, чтобы там вместе веселее жилось.

Остаток дня я помню как в тумане. По дороге возле бабкиного дома носились машины, к матери Макса приезжала полиция и скорая. Деревня кипела. Меньше, чем за неделю, погибло двое подростков, к чему бы это? Глупые гипотезы строили все кому не лень. Кто-то даже вспомнил, что давно не видно Черную Клаву. Но нашлись те, кто сообщили, что старая бабка захворала и уже почти полмесяца лежит у себя дома, и к ней приехала какая-то родственница, ухаживает за ней.

– Теперь ты веришь, что это ведьма их? – испуганно прошипел Игорь, когда я столкнулся с ним на улице.

Я шел магазин, шел дальней дорогой, потому что ближней было идти мимо дома ведьмы и мне почему-то не хотелось бывать на ее улице. Не сказать, что я верил, что Лешка и Макс расплачиваются за наш обряд, но тогда у меня закрались в душу очень нехорошие подозрения. Эти два несчастных случая – просто совпадение! Ну и что, что они произошли одно за другим с двумя людьми, которые первые порезали себе пальцы у дома ведьмы. Я даже прикинул, что смерть Макса связана со смертью Лехи именно потому, что после похорон прошел всего день и Макс, потеряв лучшего друга, просто был рассеян. Это просто досадный несчастный случай на мокрой скользкой крыше. Так бывает. Но очень неприятный голос внутри меня шептал: "Уверен? Уверен, что это не связано с ведьмой?".

– Я уезжаю, – продолжил Игорь, – уже позвонил отцу, чтобы меня поскорее забрали. Бабушка с дедушкой, конечно, расстроены. Они думали, что я буду с ними все лето, но я не могу. Я ведь следующий!, – он так взвизгнул, что я вздрогнул и разозлился.

Я чувствовал, что его паника передается мне, что все мои разумные доводы о совпадениях и несчастных случаях в миг разрушились, поэтому не удержался и съязвил:

– Почему же ты? Фома был третьим, теперь его очередь.

Игорь побледнел:

– Хорошо тебе говорить, ты же подстраховался, защитился, может она тебя и не найдет, да?

– В смысле?

– Ты перекрестился! Я видел... мы все видели!

– И что? Думаешь, если это ведьма нас ищет, то какой-то там крест меня спасет? Попа вон не спас...

Игорь неопределенно дернул головой, потом выдохнул:

– В общем, завтра мои должны приехать. Ты, конечно, как хочешь, но я бы на твоем месте тоже уехал – это не совпадение, я тебе точно говорю!

Он пошел домой, а я побрел в магазин, обдумывая его слова. Мне и вправду очень не хотелось оставаться в деревне. Ощущение чего-то тяжелого, неотвратимо нависшего надо мной, не давало спокойно спать по ночам. Бабка тянула меня в церковь, мол, сходи, станет полегче. На похороны Макса я пошел, но быстро вернулся. Его мать и тетка так плакали, так страшно кричали, что мне это напомнило другой крик. Стало так плохо, что я осторожно выскользнул из деревенской толпы и ушел домой. Людей было много, похоже и вправду хоронили всей деревней. Перед похоронами столкнулся с Фомой, глаза у него были красные: то ли он пил, то ли плакал, но выглядел очень подавленным и испуганным. Мне даже стало его жаль. Увидев меня, он оттащил меня в сторону и зашептал:

– Это она, да? Она придет за мной?

От него воняло перегаром, очевидно он хорошо приложился к алкогольному производству своей бабки.

– Что за глупости? – я попытался быть серьезным, – О чем ты?

Он криво усмехнулся:

– Не гони, Виталь, все ты знаешь! Это она! Клавка!

Мне было противно стоять рядом с ним и, тут я сам удивился этой мысли, страшно. Как-будто через него и до меня дотянется что-то нехорошее, неотвратимое. Он что-то еще бубнил, пытался схватить меня за плечо, заглянуть в глаза, но я не стал слушать.

А на следующий день он заболел. Да так, что в деревню снова приехала машина скорой помощи и забрала Фому в больницу с диагнозом "отравление". Мне об этом Игорь написал, после того как я несколько раз сбрасывал его звонки. Сообщения его становились все более дикими и истеричными, он был в панике и верил, что единственное спасение ­­– убраться подальше из деревни, где живет ведьма, которую мы заточили в доме. Я не видел, как его забирали родители. Знаю только, что его бабка с дедом были напуганы его затравленным состоянием и не понимали в чем дело. О нашем обряде он не решился им признаться, боялся получить нагоняй, так как в самые первые дни приезда его правильная бабушка настоятельно рекомендовала ему не якшаться с местными хулиганами, и он ей это торжественно пообещал. В итоге,его скоропалительный отъезд ударил и по моим нервам, я позвонил матери с просьбой меня забрать. Аргументы, что тогда я не увижу новый игровой комп, уже не действовали – я поддался банальной панике. Мать переговорила по телефону со своей прежней свекровью и поняла, что дело серьезное. Обещала быть через пару дней, но в результате что-то там с отчимом у них не получилось и приехали они за мной только через неделю.

К моему немалому удивлению и радости Фому как раз в этот день выписали из больницы и его, бледного и осунувшегося, но определенно живого, привезли домой. Это меня здорово подбодрило, но оставаться в деревне все равно желания не было. Бабка моя, конечно же, погрустнела. Она-то надеялась, что я еще задержусь на пару недель, однако понимала, что после смерти двух деревенских мальчишек, с которыми я хоть и не был особо дружен, но все же знаком, я был подавлен и не желал оставаться.

Помню, как напоследок она меня перекрестила несколько раз и, заглядывая в глаза, пыталась что-то там выискать такое, что я ей не рассказал. Догадалась она или нет – не знаю, но я честно обещал ей вернуться следующим летом, хотя уже тогда понимал, что этого не будет.

Мы уехали в Москву. Еще в машине, где-то на середине пути, я вдруг понял: все то плохое и странное, что было этим летом, теперь уже навсегда останется в прошлом. Я вырвался оттуда. А мистическое и страшное, периодически подкрадывающееся, холодящее мне спину и жутко нашептывающее: "Ведьма этого не забудет! Она придет и за тобой!", постепенно отступало и рассеивалось в летнем воздухе. Уже подъезжая к столице я недолго попереписывался с Игорьком – звонить не хотелось, чтобы ни мать, ни отчим не поняли о чем мы говорим. Рассказал ему про Фому, мол, жив и здоров. Просто перепил бабкиной самогонки и перепугал всех. Бочка попытался объяснить взрослым, что приступ пьянства связан с потерей двух друзей. Я точно знал, что про ритуал и ведьму он не рассказал, побоялся. Фома действительно верил – проклятье старухи на нём сломалось. Он сказал мне об этом, когда на третий день в больнице ему полегчало. Его вернули в обычную палату и дали телефон. Он звонил мне и гордо рассказывал: "Проклятье ведьмы меня не взяло!". По его мнению, во-первых, Клавка его не видела, он мудро сидел за забором и не показывался ей на глаза. Во-вторых, он же там, когда пальцы сильно резанул, выматерился и только потом сказал нужные слова, а "нечисть мата боится". Он именно так и сказал, чем очень меня удивил. А когда я спросил, почему он так решил, объяснил, что часто слышал это от алкашей, которые захаживали к его бабке покупать самогон. Вроде как если они по белой горячке чертей видят, то стоит заматюкаться, как все те черти разбегаются. Довод мне показался более чем сомнительным, но для туповатого Фомы это был отличный аргумент и поддержка. В общем, он уверовал, что теперь ему не страшна никакая Черная Клава и обещал скоро свидеться со мной на речке. Я не стал ему говорить, что когда его выпишут из больницы, меня уже в деревне не будет.

Игоря новости о жизнестойкости Бочки порадовали, он порывался мне позвонить и поболтать, но я сбрасывал его, объясняя, что я в дороге и связь плохая. А на подъезде к Москве, когда будущий отчим остановился на заправке, а мать пошла купить воды, я решил окончательно порвать с прошлым и заблокировал телефоны Игоря и Фомы. Номера Макса и Лехи я удалил еще в деревне – было неуютно натыкаться глазами на их имена в списке контактов.

А в Москве жизнь закрутилась, много нового меня ждало. Мать с отчимом съезжались, собирались расписываться. Правда, мое неожиданное возвращение несколько изменило планы, пришлось мне помогать им с ремонтом, но я был не против. Кошмары больше меня не мучили. Ну, может пару раз за последние годы снилась та давняя история. Осенью я пошел в школу, зимой отчим с матерью наконец-то официально поженились и он, на радость маме, неожиданно предложил мне взять его фамилию, мол, будем как семья. Если честно, я был не против, отца я не знал и его рядовая фамилия "Иванов" мне не нравилась, поэтому за нее я не держался. А отчим был мужик нормальный, и ко мне, и к матери относился хорошо. Мне как раз скоро исполнялось шестнадцать и он с матерью быстренько провернули это дело. Но была еще одна причина. Мне казалось, что так я точно начну новую жизнь. В новой квартире, с новым, так сказать, отцом, в новом социальном статусе и даже с новой фамилией. В общем, тот год у меня был занятный во всех отношениях. Кстати, мать пыталась выведать у меня, что произошло в деревне и хорошо ли я знал тех погибших мальчиков. Что-то там бабка ей все же наговорила перед нашим отъездом, что видела меня иногда вместе с ними. Но я отмахивался, говорил, что это были просто знакомые. Узнать, что мои ровесники так нелепо погибли, меня шокировало и хотелось поскорее уехать из деревни. Знаю, что мать все так и передала бабке и больше этого вопроса не касалась. В связи с предстоящем замужеством у нее были дела поважнее и поприятнее. А через полгода неожиданно померла моя бабка, сердце прихватило. Соседка ей скорую вызвала, да было уже поздно. Мать поехала на похороны с отчимом, а я, сославшись на большой объем заданий в школе и подготовку к экзаменам, отказался. Они поехали сами. Я потом осторожно спрашивал у них что там и да как в деревне. Не слыхали ли они историй про местную ведьму? Но они ничего не знали.

Виталик замолчал, все еще находясь в плену воспоминаний. Через пару минут повернул голову и удивился: кухонные часы показывали полдвенадцатого.

– Как время летит! Я тут тебе час уже свою историю травлю и не заметил, что время к полуночи. А ты молодец, мышкой сидишь и не перебиваешь. А чего вино не выпила?

Наташа и правда сидела с ногами на диванчике и была по шею укутана в большой синий плед, завернувшись в который она пришла на кухню ужинать. Бокал вина стоял перед ней на столе нетронутым.

– Да я как-то заслушалась... невероятная история, правда. Слушай, Виталик, а тебе ее не жалко было?

– Кого? Бабку мою, что померла?

– Да нет! Ту, которую ты с приятелями в доме запечатал.

– А, ведьму... ну так я ж тогда не знал, что она ведьма, думал байки местные... Да я даже, когда она там ползала у крыльца и выла, и то не до конца верил. Вот только когда Макса похоронили, тогда поверил, хотя казалось, что все же совпадение. Понимаешь, когда тебе пятнадцать, с одной стороны ты, конечно, веришь во все это мистическое, а с другой хочешь быть взрослым и мыслить рационально.

– Ну так ты сейчас взрослый, а что-то не совсем рационально мыслишь, если веришь в ведьму и убеждаешь меня что они есть, – глаза Наташи хитро сверкнули, она снова его дразнила.

Виталик еще раз взглянул на часы, долил себе вина в бокал и тихо сказал:

– Верю, потому что и Фомы-Бочки в живых уже нет.

Наташа приосанилась, жадно прошептала:

– Виталик, расскажи мне все до конца.

Виталий сомневался, он ощущал, что под действием вина и так рассказал слишком много. Теперь казалось, что эта чудесная девушка, заглянув в не очень красивую историю из его прошлого, может разочароваться в нем. Но, прикинув, что в истории с Фомой его вины точно нет, а про обряд у дома ведьмы он все уже объяснил, Виталий вытащил из себя последнее, что знал и что связывало его с это историей.

– Вот эту квартиру чтобы купить, мать с отчимом решили продать дом в деревне, который мне бабка оставила. Там, после ее смерти, соседка приглядывала за домом, но нужно было что-то решать: то ли продавать, то ли сдавать. Дома быстро разрушаются, если в них никто не живет. Оказалось, что на дом есть желающие. У соседки как раз дочка замуж вышла и она решила ее с зятем поселить поближе, так что все складывалось наилучшим для нас образом. Деньги хоть и не особо большие, но ведь при покупке квартиры лишними не будут. Но тут вышла загвоздка. Я же фамилию отчима взял, а в документах наследования прежняя моя фамилия стояла. В общем, пришлось ехать всем вместе разбираться. Но там отчим быстро все как надо разрулил и они с матерью, соседкой и ее дочкой поехали документы оформлять, а я решил по знакомым местам пройтись...

За три года мало что в деревне изменилось, да и чему там меняться? Привычной дорогой я пошел на реку, постоял на берегу, накатили воспоминания. Под нашей ивой сидела компания каких-то пацанов, которые, как мы когда-то, втихую курили и о чем-то спорили. С другой стороны на небольшой отмели плескались малыши. Детишек было довольно много, несколько мам и бабушек в косынках и шляпах, как и раньше, приглядывали за детворой. На меня поглядывали с любопытством – новое лицо в деревне всегда событие. Под таким пристальным вниманием купаться мне расхотелось, я развернулся и пошел обратно в деревню. Но буквально пройдя метров сто замер от окрика, кто-то звал меня по имени! Оглянулся. Полноватая женщина спешила ко мне, неся на руках брыкающегося и вопящего малыша, которого вытащили из воды и куда он очень хотел вернуться. Тяжело дыша, женщина подошла ко мне:

– Ну точно, Виталик! А я зову-зову, а сама думаю, может, обозналась, сто лет тебя не видела!

– Эээ... а Вы кто?

Женщина рассмеялась, поставила карапуза на дорогу и, придерживая его за ручки, чтобы не упал, пояснила:

– Не признал? Богатой буду... Та я ж Вика! Ну, вспоминай... ты несколько лет назад сюда приезжал... мы же с тобой еще на танцы ходили... ну моя сестра-близняшка Варя с нами была... неужто забыл меня?

– Точно! – я припомнил, что и правда, в один из вечеров в то лето, когда гостил у бабки, те страшненькие прыщавые сестры-близняшки составили мне и Игорю компанию на местных танцах. Вроде даже мы потом еще пару раз виделись, но это уже помнилось смутно. Да я, в любом случае, навряд ли бы ее узнал. Пока я заканчивал школу и поступал в институт, Вика, судя по всему, уже успела выйти замуж, родить ребенка и даже здорово прибавить в весе.

– А я сразу тебя признала... я тогда так в тебя влюблена была, как же, столичный парень! Но ты что-то девушками не особо интересовался, а сейчас опоздал уже – я занята!, – и она жеманно хихикнула.

Разговор не клеился, мне хотелось поскорее уйти, но, к сожалению, нам было по пути и пришлось идти в деревню вместе. Вика все дорогу несла какую-то чепуху про своего ребенка, про удачное замужество, про сестру, снова про ребенка. Я слушал вполуха и неожиданно сам для себя выдал:

– Слушай, Вика, у вас вроде ведьма тут была. Помню, я когда в тот раз приезжал, мне про нее рассказывали...

Вика попыталась перестроиться с щебетания о своем сладеньком малыше на мой вопрос, наморщила лоб:

– Черная Клавка что ли? Да она и сейчас есть... только она болеет уже давно, не выходит из дома вообще. Говорят, что все больше лежит или, если ходит, то только по дому с палочкой.Давно бы помирать пора, а она все скрипит, иногда даже принимает людей, но редко.

– Да? – я подбадривал ее рассказать что-нибудь еще, но Вика была занята укачиванием на руках малыша. Он снова расплакался и, судя по всему, хотел, чтобы его отнесли купаться на речку.

Успокоив ребенка, она продолжила:

– Ага, принимает. Говорят, к ней тетки несчастные все так же бегают, просят то мужа приворожить, то любовницу отворожить, она же все это умеет. Там у нее и помощница есть.

– Какая помощница?

– Ну, в смысле, сиделка или как это называется? Ну, кто присматривает. Не помощница привораживать. Оно и понятно, ведьмой кому охота быть? Это ж опасно, не приведи Господь... – Вика перекрестилась и пояснила, – Женщина с ней живет, помогает по дому. Ну там, в магазин сходить, поесть приготовить, горшок в нужник вынести... Она приехала сразу, как бабу Клаву паралич хватил. Вроде как даже это то ли дочка, то ли племянница старой Клавы. Женщина она неразговорчивая, лишний раз ни с кем в деревне не общается, но за бабкой хорошо присматривает, раз старая еще не померла. А она ведь старая, сильно за семьдесят ей. У нас тут мало кто так долго живет, значит точно ведьма. Хотя мать моя говорила, что вроде как ведьма не может умереть, если свою силу некому отдать. Может, поэтому и держится за землю, желающих такое черное к рукам прибрать нет.

– А эта женщина что? Не подходит? – зачем-то спросил я.

– Так она ж сиделка, да и немолодая, ей лет сорок, поздно ведьмой становиться.

Помолчали. Мы уже подошли к деревне и напоследок я решил спросить, ради интереса:

– Вик, а напомни мне, где дом Бочки, вроде как на крайней вон той улице зеленые ворота в середине были, или я путаю?

– Какие бочки? – не поняла она.

– Ну Фома-Бочка, прозвище такое. Я его фамилию не помню, но хорошо помню, что бабка его еще самогон гонит и...

Я осекся, потому что увидел испуганное лицо Вики, она аж отпрянула от меня:

– Так ты же не знаешь...

– Что?! – я похолодел. Я уже догадывался, что сейчас услышу что-то, о чем буду потом жалеть, что спросил. Но было поздно.

– Так умер Фома, еще три года назад. Лес его забрал вместе с дедом.

– Что-что?! Какой лес? Какой дед?

Понимая, что я сейчас полностью в ее власти и весь во внимании, Вика приосанилась, перехватила поудобнее успевшего задремать на ее руках разморенного малыша и стала рассказывать.

Несколько лет назад, где-то в середине осени, Фома со своим дедом пошел в лес за грибами. Они часто ходили вместе, оба были заядлыми грибниками. Но к вечеру из леса не вышли. Мобильные телефоны, конечно же, там не ловили, поэтому на следующий день односельчане-добровольцы и отряд спасателей вышли прочесывать лес. Казалось, что прочесали всю округу на несколько километров во все стороны, но Фома с дедом будто сквозь землю провалились. Их еще долго потом искали, до холодов, но никаких следов не нашли. Грешили на волков. В тот год их развелось в лесу много, даже пару раз голодные животные выходили к деревне. В общем, догадки так и остались догадками. А бабка Фомы пошла на поклон к Черной Клаве, мол, помоги найти внука, отблагодарю. А та даже с кровати не поднялась, сплюнула в ее сторону, дико засмеялась и сказала, что отыщутся. А по весне, когда сошел снег, их и нашли, вернее то, что от них осталось. И удивило всю деревню то, что останки были совсем рядом, буквально в метрах пятистах от границы леса. И как их не нашли, когда весь лес так тщательно прочесывали несколько раз, и даже собак поисковых привозили, так и осталось загадкой.

– А отчего они умерли? – спросил я и услышал, что мой голос подрагивает.

Вика этого не заметила. Осторожно, чтобы не разбудить малыша, пожала плечами:

– Там вроде как и не понять было по останкам, несколько месяцев в лесу под снегом, да и дикое зверье почти все растащило. Муженек мой говорит, что волки наверное на них напали, иначе чего они совсем рядом померли и до деревни не дошли. Дед Фомы хорошо в лесу ориентировался, всю жизнь ходил за грибами и все тропинки, как свои пять пальцев, знал. А вот тетка моя говорит, что Фому Леха с Максимом с собой прихватили третьим, это его приятели закадычные тут в деревне были. Они как раз летом перед этим и сами погибли. Тетка еще сказала, что так обычно и бывает, где два покойника рядом есть, там и третий будет. Они же еще при жизни были не разлей вода, вот и на тот свет втроем ушли. Да ты может помнишь Лешку Игнатова, был у нас тут такой, местный хулиган... Ну, вспоминай, ты его точно видел. На реке самый задиристый был.

– Помню. А дед, похоже, четвертым стал?

Вика скривилась.

– Ну, он старый был. Тетка моя говорит, просто не захотел внука вперед себя отпускать и помер за компанию.

– "Помер за компанию"?! – громко и зло передразнил я.

Я злился. Злился на ее тупость и на корявый рассказ, злился на то, что спросил про Фому. Теперь я точно знал, что из нас пятерых троих уже точно нет. И ощущение было, что смерть Фомы – не случайность. Этот неприятный вывод все туже и туже завязывался узлом на моей шее. Ну не окликни она меня у реки, не спроси я ее про Фому, как бы было хорошо просто продать бабкин дом, уехать домой и никогда больше не приезжать сюда, не вспоминать о событиях трехлетней давности. А сейчас уже поздно и будто открылась дверь в те нехорошие воспоминания.

– Ну так тетка моя говорит, я-то тут при чем, – Вика обиделась и поджала губу. Ребенок на ее руках заворочался.

– Извини, просто странно это все...

– Ну я и говорю: где два там и три, тетка права. Они и правда очень дружны были. Вот за один год все трое и померли.

– Вик, ты извини, мне пора, я тут ненадолго.

– Знаю. Тетя Маша дом твоей бабушки покупает, для дочки. Свезло! Мне бы кто купил, а то ютимся все в одной хате... – она попыталась рассказать о наболевшем, но я скомкано распрощался и, к большому ее недовольству, быстро пошел в сторону бабкиного дома.

Но на повороте следующей улицы повернул в противоположную сторону и направился к дому, где жила Черная Клава. Вот эту дорогу я почему-то помнил хорошо, но зачем ноги несут меня в ту сторону, я не понимал. Сердце билось быстрее чем обычно. Я прошел мимо дома, свернув шею и пытаясь побольше разглядеть, что там за забором. Участок перед домом весь зарос сорной травой, тут явно никто ничего не делал. Но дом точно был жилым. Пустые дома выглядят иначе, они будто умерли, сразу видно, что в них нет никакой жизни. А тут только поначалу казалось, что этот дом вымер. Наверное из-за заросшего огорода и слегка покосившегося крыльца. Но потом я понял, что там, внутри, точно кто-то есть. Дом ведьмы будто внимательно разглядывал меня своими темными глазницами окон. Мне стало не по себе и, ускорив шаг, я пошел дальше.

Через десять минут я пришел к своему дому, где у ворот стояли мать с отчимом и о чем-то весело разговаривали с полной пожилой женщиной в цветастом платье. Я узнал в ней бабкину соседку. Пока я жил здесь тем летом, видел ее за вечерним чаем с моей бабкой, она несколько раз приносила пирожки и домашнюю сметану. Заприметив меня, соседка привычно защебетала как я вырос за три года, припомнила не без укора, что не приезжал на похороны. Отчим быстренько свернул разговор на: "Пора-пора, у нас еще дорога дальняя", стали прощаться и благодарить за удачно провернутую сделку. Уже через полчаса мы выехали из деревни и вот тогда я действительно понял, что теперь, наконец-то, расстался с этой историей навсегда. Какое-то время еще приходили беспокойные мысли о Фоме и его трагической гибели. Вспоминалось, почему-то, как он тогда радостно звонил мне из больницы и говорил, что ведьмино проклятье на нем споткнулось и рассеялось. Мне тогда это казалось и смешным, и правильным одновременно. А вот ведь... Но постепенно, как и тогда, в прошлую дорогу домой, я думал, что может и правда все же это совпадение. Уезжая все дальше, я стал успокаиваться и приводить разумные доводы: и Фома, и Макс с Лехой погибли аж три года назад. Три года! Если бы это было проклятье, то нас с Игорем тоже уже не было бы в живых. На минуту мне даже захотелось позвонить Игорю и узнать, как он там поживает в своем Волоколамске, но связь с ним была давно потеряна. Я же заблокировал его тогда, а потом и вовсе сменил номер. "Это даже к лучшему," – подумал я, вглядываясь в постепенно темнеющее небо за окном машины. Вот узнал я про Фому и только еще больше стал паниковать и накручивать себя, а не знал бы, все было бы так же хорошо, как и последние три года. Да и вообще, думал я: "Три года! Если что-то и должно было случиться плохое, оно давно бы уже случилось. А может просто проклятье действует на тех, кто остается рядом с ведьмой? В любом случае, я не попадаю под это". И на этом успокаивающем выводе я заснул в машине. Как и в прошлый раз, по возвращению домой, мысли о том, что мы сделали тем летом, быстро перестали меня беспокоить. Впереди маячили большие перемены: мать была беременна, а я должен бы в скором времени получить вот эту отличную квартирку и самостоятельность...

– Ты совсем не пьешь вино? Не нравится? Или тебя так заворожила моя история?

Наташа вздрогнула, улыбнулась:

– Да, я под большим впечатлением. Действительно, какая замечательная история. Очень здорово, что ты мне ее рассказал. Только я не совсем поняла с обрядом, уточни пожалуйста... Вас было пятеро, так?

– Ну да...

– И все надрезали пальцы и испачкали нож, вроде как вы этим стали повязаны что ли, так? Но ты прежде чем резать... перекрестился?! Просто вот так перекрестился и поэтому ты до сих пор жив!

Виталик весело рассмеялся:

– Все-таки я тебя переубедил,да? Теперь и ты поверила в ведьму и обряды, и даже веришь, что меня спасло крестное знамение, – он развеселился.– Еще два часа назад была убеждена, что ведьм не существует, а тут уже веришь, что вот такие мелочи могут спасти? Все-таки, вы девчонки, такие переменчивые!

Виталик посмотрел на Наташу, она не улыбалась и была серьезной. Он подумал, какая же она красивая, а сейчас особенно, только зря, наверное, он ее подкалывает. Сам же тоже тогда сильно испугался.

–Ну, не дуйся, Натуль. Просто я думаю, что если бы должно было что-то со мной случиться, давно бы уже случилось. Черной Клавы уже, наверное, и в живых нет...

– Да, наверное... – Наташа взглянула на часы, – ой, как поздно! Давай, ложись спать, тебе еще завтра диплом проверять.

– А ты что, не пойдешь что ли?

– Сейчас, быстренько уберу со стола, бокалы сполосну и прибегу, – Наташа приблизилась и страстно поцеловала Виталика. И он снова поплыл, так было хорошо и сладко. Обнял ее, прижал к себе, но Наташа аккуратно отстранилась:

– Иди уже спать, болтун!

Он пьяненько весело засмеялся, потерся носом о ее висок и пошел в ванную комнату. Чистя зубы и прислушиваясь к тихому звяканью и звону на кухне, он, в который раз, подумал, как же повезло ему с такой хозяйственной девушкой. Может права мать, что пора бы уже подумать о женитьбе. Укладываясь в кровать, он все еще сонно прощупывал эту мысль о браке, а потом, слушая как в кухне журчит вода, блаженно заснул.

Наташа сидела за чистым столом, часы показывали час ночи. Осторожно поднявшись, она прошла в коридор, подошла к спальне, прислушалась к размеренному храпу Виталика. Девушка тихо вернулась на кухню и осторожно прикрыла за собой дверь. Вытащила из сумочки мобильный, выбрала номер из списка и приложила телефон к уху:

– Извини что поздно, но есть замечательные новости. Я нашла его! Точно, совершенно точно, он! Все сам мне рассказал!... Да, их пятеро было... Бабушка права была. Он, прежде чем порезаться, в последний момент перекрестился..., – Наташа зло сквозь зубы сплюнула в сторону, – вот поэтому мы его так долго не могли найти. А к тому же, представляешь, он фамилию поменял. Мы и так его не видели, знали, что кто-то еще был, так еще и не по той фамилии искали, повезло ему сначала, хорошо затерялся...

В трубке женский голос что-то эмоционально быстро говорил, Наташа слушала, кивала, изредка опасливо поглядывая на дверь кухни. Осторожно перебила:

– Мам, извини, мне пора, я еще позвоню. Просто не терпелось скорее поделиться новостью. Ты обрадуй бабушку, что она скоро освободится. Теперь все будет хорошо... Да, конечно я буду острожной... несчастный случай, чтобы никто не прикопался. Я еще позвоню, обсудим. Ну все, целую, бабушку обними от меня!

Наташа положила телефон на стол, посмотрела на закрытую дверь кухни и по лицу ее медленно поползла странная улыбка. Если бы ее сейчас увидел Виталик, он бы очень удивился той перемене, которая произошла в его девушке. Что-то жесткое и опасное появилось в ее взгляде. Возможно, он бы даже припомнил что-то смутно знакомое. Похожие глаза он впервые увидел на деревенской дороге семь лет назад. Минуту она так и сидела, полностью погрузившись в свои мысли. Потом помотала головой, выдохнула:

– Можно и отдохнуть... Наконец-то все попались, – и, хищно улыбнувшись своим мыслям, Наташа пошла в спальню.

***

Благодарю, что выбрали мой рассказ и нашли время прочитать его. Буду признательна "сердечкам" и комментариям: поддержка первых читателей очень вдохновляет!

С искренней благодарностью, автор Катерина Меретина